I keep hearing You’re concerned about my happiness But all that thought You’re giving me is conscience, I guess If I were walking in your shoes I wouldn’t worry none While you and your friends are worrying about me, I’m having lots of fun. Flowers on the wall – The Statler Brothers
В чем смысл жизни? Реален ли этот мир? Умеют ли эльфы по-настоящему любить? – на все эти философские вопросы карта, которую Ваас уже полчаса внимательно изучал, разумеется, не отвечала, зато она давала ответ на другой более насущный для полукровки вопрос: как бы ему быстро разбогатеть. И на бумаге все действительно выходило складно: они – Коротышка, Одноухий и Ваас – проникают на редоранскую вечеринку, затем в разгар праздника незаметно исчезают в покоях госпожи Дервас, воруют оттуда ее родовой кинжал и тихо покидают особняк. Однако в реальности так просто никогда не бывает, не так ли? –Да не ломайся, Рыжик, не целочка уже в конце концов, – сказал, скалясь от улыбки, Одноухий, сидящий напротив полукровки и беззаботно курящий кальян, – Дело-то плевое. Ваас поморщился и снова уткнулся в карту поместья. Рыжие кудряшки, как у ребенка, и лицо все в веснушках, от того и прозвали его в «банде» Рыжиком и, конечно, не поинтересовались, что сам Рыжик думает о своем прозвище. Вааса оно раздражало. Рыжик – это кличка для несмышлёного бездомного котенка, а Ваас, между прочим, полуэльф и совсем уже не ребенок, ему в этом году семнадцать лет исполнилось, и он даже с женщиной один раз успел переспать. Однако ни Одноухого, ни Коротышку эти факты совершенно не волновали. «Рыжик, достань то», «Рыжик, разрежь это» – и вот уже Ваас начал забывать свое настоящее имя, которое ему покойный дед дал. Интересно, что бы он сказал, узнав, что его внучек промышляет воровством? Ну, Ваас-то в ответ точно не стал бы оправдываться. Когда-то он хотел жить по-честному, мечтал стать музыкантом, путешествовать по всему Рейсдайну и поражать своей игрой сердца кимеров. Только талант – штука тонкая, народное признание – та еще нимфоманка, а восхищение на хлеб не намажешь, зато на дрейки за ворованные кольца, можно позволить себе намазать на хлеб не только кое-что повкуснее восхищения, но и позволить бутылку мацта каждый Фредас. Иногда выпадают такие крупные задания, как это, и тогда Ваасик откладывает пару монет в особую коробочку на свой маленький и глупый секрет, о котором он стесняется говорить. –Ну, так как? – спросил Коротышка, зайдя в хижину. –Едем, – Одноухий встал, похлопал Вааса по плечу, – Дудку свою не забудь, Рыжик.***
Ваас примостился на стуле, достал с нежностью и аккуратностью свою флейту и оглядел собравшихся и уже подвыпивших гостей и восседающую в центре, словно царицу, госпожу Дервас в преклонных годах. Он всегда нервничал, когда выступал на публике – слишком много глаз, которые смотрят на тебя, как на кусок гуарьевого помета, и будто выносят приговор: «Гадкий полукровка». –Ну? – окликнул его Одноухий, нетерпеливо проведя плектрой по струнам своей лютни. Коротышка уже тоже был готов. Он, конечно, не обладал слухом от слова совсем, но зато уродился с замечательной памятью, и достаточно было показать один раз, в какой момент мелодии руками отстукивать на барабанах и какой ритм, чтобы он потом все повторил в точности на выступлении. Так они и работали: строили из себя музыкантов, а втуне крали у своих клиентов. «Забираем чаевые», - шутил Коротышка, у которого с чувством юмора всегда было плохо. Ваас тяжело вздохнул, облизал пересохшие губы, поднес к ним флейту и наконец заиграл. Он закрыл глаза и представил, как они сидят с дедом сутра на берегу озера и ждут, когда же старик наконец выловит что-нибудь им на обед. Мелодия нежно полилась, а затем расцвела.***
Ваас вышел на балкон, посмотрел на ночное небо, устланное звездами, и облегченно вздохнул. Он устал от пьяного редоранского праздника, да и праздник, судя по всему, больше в нем не нуждался: Одноухий окрутил госпожу Дервас и теперь бренчал ей на лютне и пел арии о любви, а она кокетливо похихикивала, как совсем молоденькая девица. Гости – кто разошелся по углам шептаться о политике, кто с завистью наблюдал, как какой-то кимер без рода и уха растопил сердце казавшейся неприступной по началу хозяйки особняка. Они просто не знали, что у Одноухого был какой-то необъяснимый дар на «заваливание девчонок», как он сам это называл. Ваасик подобным не обладал и совершенно не понимал, в чем он заключается – для него это была неразрешимая загадка. Он, кажется, пробовал то, что пробовал Одноухий, те же финты, только несчастного Ваасика слали куда подальше, а Одноухого зазывали с собой в комнату. –Осмотри тут все, как следует, – сказал Коротышка, зайдя следом за полукровкой, – Может, придется через окна лезть. Отмычки-то не забыл? –Не-а, – Ваас грустно мотнул головой и отвернулся. –Ты чего? – удивился Коротышка и потрепал по голове, как маленького мальчика, что вызвало у полукровки жуткое возмущение, которое он с трудом сдержал, лишь демонстративно поправив волосы. Вечно к нему, как к ребенку, как младшенькому братишке, относятся. –Слушай, а как это выходит у Одноухого? Чем он девчонок берет? У него же уха нет, и лицо не слишком-то смазливое. –Зато твоя морда, как сахар, – рассмеялся Коротышка, – И чего? –Ничего. –Ну то-то и оно. Каждый из них задумался. –А ты никогда не хотел завязать? – снова заговорил Ваас после некоторого молчания, - И жить правильно, как… –Как идиоты, – закончил за него Коротышка, посмурнев, - Нет, Рыжик. Помнишь, что мы с Одноухим тебе сказали, когда в команду брали? Наши боги любят только наглых и дерзких, а всех, кто дает слабину, они пережёвывают и небрежно отбрасывают. Ты можешь, конечно, завязать, я-то не обижусь, Одноухий, может, лишь чутка поругается, но вот боги… богов ты очень сильно разозлишь. Понимаешь? –Понимаю, – кивнул Ваас. –Ну, и все. Работай, – буркнул Коротышка и ушел. Ваас облокотился на каменную перекладину балкона. Он со скучающим видом повернул голову и охнул от удивления. Как же ни он, ни Коротышка этого не заметили сразу? Прямо в нескольких шагах от него стояла золотая статуя. Та, самая, из детства, теперь-то, правда, с аккуратно уложенными косами на двемерский манер и одетая не в дорогие доспехи, а в красный изысканный халат поверх черной блузы, но лицо Ваас сразу узнал. Его знал почти каждый житель Рейсдайна, потому что оно принадлежало Ворину Даготу. Только что ближайший друг и советник самого Неревара Индорила забыл на этой вечеринке и на этом балконе? –Прошу прощения, господин, – прошептал, бледнея, несчастный Ваасик. Казалось, он вот-вот задохнется, – Мы не хотели Вам мешать. –Это вроде бы я вам помешал, не так ли? – с улыбкой ответил Ворин. «Вот они твои, клятые боги, только что и отлюбили нас, Коротышка», – подумал про себя Ваас. Он стал суматошно придумывать, что бы такого в ответ сказать, как бы оправдаться, но разве можно обмануть такого, как Ворин? Как говорил Одноухий: «Ты еще не чихнул, а Даготы уже знают, что ты это сделаешь». –Мы встречались раньше, – выдавил из себя наконец Ваас, – Правда, это было давно, может, Вы уже и не помните, но одиннадцать лет назад Вы предложили одному мальчику сыграть в догонялки и так его и не догнали. –Ну, сегодня я, похоже, исполню свой долг, – расхохотался Ворин, а полукровка вздрогнул. Тогда-то, одиннадцать лет назад, он, может, посмеялся бы вместе с кимером, и, показав язык, рванул бы что есть мочи, визжа, как резанная свинья, но сейчас полуэльф повзрослел, стал умнее, – хотя с этим еще можно поспорить. Он прекрасно понимал, что ситуация нешуточная: его, конечно же, не съедят, и это не окажется щекотно, Вааса сначала долго будут бить, а потом либо сразу горло перережут, либо сгноят в темнице. Как же он жалок, по сравнению с Ворином, и не уже ли только потому что господин Дагот чистый и благородный эльф? Точно ли дело в воспитании и крови? –Не надо, – испуганно простонал Ваас и замахал руками, затравленно оглядываясь. Хотя кто сейчас мог ему подсобить? Даже Одноухий и Коротышка, лишь разочарованно покивав головами, сказали бы: «Эх, Рыжик, влип ты по самые гланды». Из всех вариантов остался самый ненормальный – вредные боги, которые любят только дерзких и наглых. –Может, договоримся? – предложил полукровка, взяв себя в руки, – Я могу работать на Вас. –И зачем ты мне? – хмыкнул господин Дагот, – Ты даже у старой женщины украсть не в состоянии. –Я украду, – произнес Ваас решительно и посмотрел на Ворина, сверкнув глазами во полумраке, – Один. Без своих товарищей. Сейчас. –Хорошо, у тебя есть полчаса, – кимер наигранно небрежно махнул рукой в сторону противоположной часть балкона, где начинались окна, – А потом… кто не спрятался, я не виноват!***
Ваас считал, что, когда взрослеешь, перестаешь играть, но ошибся: просто игры стали намного запутанней и опаснее. Он ловко перемахнул через окно и посмотрел по сторонам. Страшно-то одному – обычно в дома они забирались втроем и уже внутри становились единым телом: Одноухий – головой, которая руководит и обдумывает каждое действие; Коротышка – глазами, что высматривает все вокруг; а Ваас – руками, взламывающими замки. У полукровки выработалась привычка, что он, как марионетка, только шевелится по приказу, а сам ничего не планирует и не размышляет – на такое нет времени. Теперь нужно было включать мозги, но выходило это с трудом, потому что Ваасик нервничал, и разум будто цепями сковало. Он еще не отошел от внезапной встречи с Даготом, а уже должен выкрасть меч. «Боги любят наглых и дерзких», – послышались слова Коротышки, а потом Ваас вспомнил карту – не даром все же он ее долго изучал – комната госпожи Дервас находилась в этом коридоре, нужно было только дойти до его конца, где стояла большая расписанная узорами амфора и повернуть налево. Это шесть-семь шагов, просто… Послышались чьи-то шаги и бодрое бренчание доспехов – кто-то спускался с верхнего этажа по лестнице, находящейся напротив Вааса. «Стражник», - догадался полукровка и стрелой метнулся в первую попавшуюся комнату, которая оказалась не запертой. Освещенное двумя-тремя свечами помещение пропахло лавандой и алкоголем. Полукровка едва успел закрыть за собой дверь, глубоко вздохнуть и восхвалить Азуру за то, что «пронесло», как его крепко обняли со спины. Чьи-то массивные руки ласково прошлись по плечам Вааса и спустились к бедрам. –Ну, наконец-то, Ванеска, – нежно прошептали Ваасу и обдали его шею сзади крепким запахом перегара, – Почему ты так долго? Полуэльф взвизгнул, дернулся, высвобождаясь из внезапных объятий и обернулся. Перед ним стоял голый одутловатый кимер с завязанными черной лентой глазами и глупо улыбался. Ваас смачно выругался про себя, как только умел. Кто-то там, сверху, Мефала или Боэтия, скорее всего, долго-долго, все эти семнадцать лет, что живет Ваас, придерживали у себя ушат дерьма, чтобы вылить все и сразу на полукровку именно сегодня, в этот прекрасный летний день. И чего такого Ваас непотребного-то совершил, что на него каскадом сваливаются беды, одна пуще прежней? Видно, был недостаточно дерзким и наглым. –Какие у тебя нежные и тонкие ручки, – кимер пару раз икнул и ласково провел покрытой щетиной щекой по ладони и локтю Вааса. Полукровка закашлялся – таких комплементов ему еще никогда не говорили. Впрочем, его и не путали с женщиной. Да, он метис, потому хилый и худой, не высокого роста, и нет у ни тяжелого подбородка, ни квадратной челюсти, ни бороды, но счесть его за даму все равно сложно. –Погоди, ты не Ванеска, – догадался кимер и уже собрался было снять повязку, чтобы узнать, что за таинственная гостья к нему на самом деле заглянула к нему, но Ваас вовремя перехватил его руки. –А разве это имеет значение, – спросил полукровка, изобразив самый кокетливый тоненький голосок, который только мог, при том обливаясь холодным потом, – Если я в сто раз лучше? –Не имеет, – довольно согласился мужчина, снова икнул, успокоившись и пошло улыбнувшись, – Только будь со мной нежной, а то хватка у тебя железная. –Конечно-конечно, – Ваас быстро закивал и отпустил кимера. Он даже не понимал, за кого ему больше стыдно: за себя или за незнакомца? – Ляг на кровать. –А ты ляжешь со мной? –А я…я посмотрю на твое поведение. Кимер послушно развернулся, наощупь добрался до большой кровати и забрался на нее. «Ну, почему с девчонками так не прокатывает?», - мимоходом подумал про себя Ваас. -Что теперь? – с придыханием спросил кимер. Честно говоря, полукровка сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. –Считай до шестидесяти, – ляпнул он. -Зачем? –Ровно столько мне нужно, чтобы раздеться, – выпалил первое пришедшее в голову Ваас. Он медленно, неслышно попятился к двери, а мужчина обреченно начал считать, отчетливо называя каждое число. Полукровка выглянул наружу, убеждаясь, что стражник минул коридор, и спешно покинул помещение на моменте, когда мужчина уже сладострастно произносил: «сорок три».***
Ваас спрыгнул на балкон и впервые после короткого детства почувствовал себя счастливым. Руку ему приятно холодили ножны родового меча госпожи Дервас. Он справился сам. Смог зайти в ее покои, вскрыть замок на витрине и сбежать обратно, не попавшись никому, не считая, конечно, того пьяницы, перепутавшего его с какой-то Ванеской. Ворин Дагот стоял там же, где и прежде, только уже с кубком и, улыбаясь, смотрел на полукровку. Ваас наивно улыбнулся господину Даготу в ответ. Боги воистину любят наглых и дерзких. –Неплохо, – сказал Ворин. Он опустошил кубок до дна, поставил его на парапет, а затем направился к выходу. –А меч-то? – растерянно развел руками Ваас. –Мне-то он зачем? – усмехнулся Дагот, остановившись и обернувшись, – Делай с ним, что хочешь, но учти, прощаться с господином Ралосом и госпожой Дервас я буду недолго.***
–Коротышка, – подозвал шепотом к себе товарища Ваас, выглянув в залу. Странно, что тут совсем ничего не поменялось после его ухода на балкон – Одноухий все так же флиртовал с госпожой Дервас, пару рядом сидящих кимером так же наблюдали за этим с неодобрением, какие-то старики так же стояли обособленно в сторонке и обсуждали вероятность начала второй войны с нордами, Коротышка так же ненавязчиво ходил по зале, попутно ее изучая и ненароком заглядывая в каждый альков. Для Вааса это было чудно, потому что сам-то он сильно поменялся и потому что слишком много всего с ним произошло. –Чего? – спросил Коротышка, подойдя к нему. Ваас увел его на балкон за собой, оглянувшись на всякий случай и убедившись, что никто ими не заинтересован, а затем показал родовой меч госпожи Дервас, который он припрятал под пологом своего халата. –Это как? – спросил его Коротышка и ошеломленно посмотрел на полукровку. –Неважно, – быстро заговорил Ваас, насильно всучивая меч кимеру в руки, – Неважно, как. Важно, что я ухожу. Совсем. Мы, наверное, больше не увидимся. У меня нет времени объяснять. Так вышло. –Рыжик, ты чего? – Коротышка, кажется, решил, что его товарищ сошел с ума. Ваас тяжело вздохнул, не зная, как ответить. Он ведь тоже ничего не понимал. Что будет с ним дальше? Переживет ли он это дальше? –Так вышло, что наши боги любят наглых и дерзких, – Полукровка хотел бы расплакаться навзрыд, пожаловаться, перекинуть свои проблемы на чужие плечи, но ему нельзя было, и он лишь шмыгнул носом и обнял кимера, – В коробке под моей кроватью лежат деньги, я их копил на флейту из мамонтовой кости, но они мне больше не принадлежат. Возьмите их. Прощай. Он выбежал с балкона, оставив там Коротышку с мечом и в полном замешательстве, глянул в последний раз на Одноухого, которого загораживала широкая спина Ворина Дагота, любезно желающего всего наилучшего госпоже Дервас, мысленно попрощался с товарищем и вышел.