***
Одно из многочисленных кафе в Фицровии: небольшое уютное помещение в домашнем стиле, — аккуратные пластмассовые столики, окрашенные под дерево, стулья, оббитые кожзаменителем кофейного цвета, искрящиеся, словно звезды, слезы гирлянд, пушистая мишура — то, что нужно, чтобы слиться с толпой, при этом оставшись наедине со своими беспорядочными мыслями и будто озверевшими чувствами. Вы заказали чай с имбирем и корицей и аппетитный кусок свежего вишнёвого пирога (миссис Паркер рассказывала, что здесь готовят чудесные, мягкие пироги по особому семейному рецепту владельцев заведения). Тяжело опустив голову на ладони, Вы закрыли глаза, медленно погружаясь во тьму мыслей. «Что за дни… Дэвид, почему именно сейчас?.. Хотя, приди он через месяц, то что бы изменилось? Абсолютно ничего. Разве что… Да что это я… Целый месяц представляла, что буду говорить ему, строила воздушные диалоги, а на деле… Стояла и мямлила, как обычно… Значит, Моника его бросила… Неудивительно, ему ещё тогда говорили, что она дама ветреная, но он был так очарован ей… И что он в ней нашёл? Бюст на ножках, да и только… Хотя она учится в университете N, так что неглупа… Сама виновата, думаешь, что все как в романах, ты носишь свитер, а он костюм, и все будут жить долго и счастливо. Жизнь жёстче, она другая», — неожиданно ход Ваших печальных мыслей был прерван таким до боли знакомым бархатистым баритоном. — Зависит от того, как на неё посмотреть. — Люцифер! — радостно воскликнули Вы и тут же смущённо замолчали, опустив взор на псевдодеревянную столешницу. Посетители удивлённо обернулись, не веря, что сам Дьявол решил отведать местного лакомства. Однако не заметив никого, относительно напоминающего огромное красное существо с бычьими рогами и крыльями, они разочарованно вернулись к угощениям, украдкой смерив Вас удивленными взорами. Однако Вам было не до перешептываний и переглядываний, ибо перед Вами сидел он, тот, кого Вы полагали, не увидите никогда более. — Люцифер, — прошептали Вы, и улыбка сама невольно коснулась губ, — я так рада видеть тебя вновь… — А я-то как рад, — он улыбнулся в ответ, — все же хорошо, что послушал свое… Шестое чувство и решил заглянуть сюда. — Скорее уж желудок, — продолжая улыбаться, ответили Вы не в силах отвести взора от мужчины, вновь сидящего напротив Вас. «Какие все же у него красивые глаза… Вот что значит «во взгляде утонуть можно…» — Ох, после вчерашнего я не смогу есть минимум до вечера. Все было очень сытно… Нет, именно чувство, ведь я сюда пришёл, надеясь увидеть тебя… Он с удовольствием наблюдал, как Вы вспыхнули, словно аленький цветочек, и поспешно отвели взор от него в сторону молоденькой симпатичной официантки с копной густых каштановых волос, что так мучинечески сжимала тугая чёрная резинка. Почти беззвучно поставив заказ на стол и пожелав гостье приятного аппетита, она спросила, будет ли сэр что-нибудь заказывать. — Крепкий кофе, пожалуйста… И, — он сделал особый акцент на последних двух словах, — без сахара. Он уничтожает благородный горький вкус. — Конечно, сэр, — промолвила красавица и как бы невзначай поправила выбившуюся прядь волос. Люцифер хитро улыбнулся, а девушка, просияв, довольная направилась к барной стойке. «Конечно, сэр… Тоже мне, мисс кафе 2020. Смотреть тошно…» — Вы проводили официантку недовольным взглядом, чувствуя, как грудную клетку сжимает уже казалось давно забытое липкое чувство ревности. «Конечно, Люцифер видный мужчина… Что удивительного в том, что на него будут вешаться все девушки… Сама-то не лучше… Нет, нет, о чем я думаю? Стоп, хватит», — помотав головой, Вы вновь сфокусировали взор на мужчине. И опять милые щёчки залились предательским румянцем. Он смотрел на Вас так, словно читал Ваши мысли; будто его руки осторожно касались Вашей бесценной души; казалось, ему было известно все Ваше существо, он словно видел Вас насквозь. Могли ли Вы знать, насколько Ваше чувство не подвело Вас? Дьявол, продолжая довольно улыбаться, едва заметно покачал головой. «Бедная, бедная девочка… Знала бы ты, кто сидит перед тобой, то была бы рада, если бы я ушёл с этой, признаться, симпатичной Джесс… Нельзя позволить этому милому существу полюбить меня. Ведь женские сердца так падки на это противоречивое чувство», — размышляя, он внимательно смотрел на Ваше красивое лицо: невинные губки, розовые от смущения щёчки, прекрасные глаза, веер ресниц… Люцифер неожиданно поймал себя на мысли, что он был бы не прочь исследовать это лицо губами… «Как же, должно быть, нежна ее кожа… Пора прекращать думать о подобном, я слишком чувствителен к невинности». — Прости, (В.И.), я немного задумался… — Что ты, я понимаю… — нехотя в голосе скользнуло острое лезвие ревности. «Неужели она настолько хороша?» — подумали Вы. А Дьявол едва сдержал рвущийся наружу смешок: так забавно Вы выглядели, словно насупившийся кот, которому не дали поесть. — Не дуйся, как мышь на крупу, (В.И.). — Что?.. — Обещаю, что Джесс мы с собой в поездку не возьмем. Вздрогнув, Вы едва не столкнули чашку со стола. Стыд алыми пятнами покрыл Ваше лицо, его красные языки даже лизнули Вам уши. С ужасом осознавая, что сейчас выглядите как Дед Мороз без бороды, Вы наклонили голову и сделали несколько глотков уже порядком успевшего остыть чая. Ароматная горьковатая жидкость нежно коснулась гортани, и Вы обезоруживающе улыбнулись, подняв руки в знак капитуляции. — Хорошо, хорошо, мистер Холмс, Вы меня раскрыли. — Потому что Вам стоит научиться врать, доктор Ватсон. Ибо Ваше смущённое лицо говорит красноречивее любых слов… — он с удовольствием откинулся на спинку стула, не сводя взора со скромно улыбающийся Вас. «И все же прелесть». — Прости, просто… Да, я боялась… Что ты уедешь с этой… Мисс Джесс и… Про какую поездку ты говорил? — Пытаешься перевести тему? — Нет, просто хотелось бы знать, что ты задумал… Буду готовится морально. — Ммм, подумала, что я хочу отвести тебя в свои любимые места? — Ну, что-то вроде того… — Тебе там не понравится. — Конечно, — с улыбкой ответили Вы, отпив ещё немного ароматного напитка, — я ведь в покер играть не умею, да и не курю… — Покер? — Люцифер удивлённо вскинул брови. — С чего ты решила, что я любитель этой интересной, но чертовски затратной в материальном, да и нервном плане игры? — Нууу, ты похож на игрока… — Разве учёные уже успели выявить признаки, которые сразу укажут твою принадлежность к этому классу… как они их, о, девять кругов Ада, называют… хомо… сапиенсов? И тут Вы не выдержали и рассмеялась, представив себе эту картину. — Нет, конечно, Боже упаси, нет… Просто ты холостой мужчина, не любящий праздники, как-то проводишь после работы время… Явно не в читательский клуб ходишь… Я и подумала, что покер может быть хорошим способом расслабиться… — Ты почти угадала: я люблю покер, знаю множество мест, но и читать тоже люблю, особенно в компании столь очаровательных леди, как… Однако мужчина так и не успел закончить фразу, ибо в спокойное шёлковое течение его бархатистого баритона ворвался звонкий голосок официантки Джесс. — Ваш кофе, сэр. — Благодарю, милая леди, — он улыбнулся ей, и девушка тут же, зардевшись, быстро удалилась прочь, прижав поднос к груди. «И все же… Понимаю Джесс, он просто бесподобен», — Вы невольно залюбовались им: высокий, широкий в плечах мужчина, облаченный в чёрный костюм и того же цвета рубашку, в распахнутом пальто выглядел, как настоящий мафиози из нуарных фильмов. И ещё это благородное серебро, рассекающее черноту волос. С маленькой белой чашкой в руках он походил на настоящего аристократа. Столько благородства и гордости было в простых, незамысловатых движениях. «Все, хватит смотреть, иначе он подумает, что я ещё извращенка какая», — подумали Вы, нехотя отведя взор в сторону. «Смотри на меня… Мне нравится восхищение, нежность, которую дарит мне твой кроткий взор… Он словно заряд электрического тока пронзает тело, так приятно», — он вновь и вновь очерчивал взором уже изученный профиль, и каждый раз он находил нечто новое, словно вместо с плотью изучал Вашу душу. Первым тишину, укрывшую Ваш столик своими крыльями, решил спугнуть он. — Итак, на чем нас прервали? Ах да, поездка… (В.И.), ты ведь помнишь, что я — англичанин… — Да… — промолвили Вы, смутно догадываясь к чему он клонит. — Так вот я как истинный англичанин не могу позволить, чтобы гость в моей прекрасной, не побоюсь этого слова, стране не увидел всех достопримечательностей Лондона. — Вообще-то, я ездила на экскурсии, — казали в свою защиту Вы, зачерпнув ложечкой аппетитного шоколадного пирожного. — Ты ездила только по туристической карте — местам, которые посещает каждый, чтобы купить магнитик, сделать фото или стащить пепельницу. Я же хочу показать тебе куда более… укромные, но не менее интересные места… Ведь Церковь Святой Троицы, где мы встретились, кажется, не входит в список достопримечательностей, обязательных для посещения, — он со спокойной улыбкой посмотрел на Вас, уплетающую успевшее пирожное, про которое Вы едва благополучно не забыли. Улыбнувшись, Вы коснулись губ салфеткой и кивнули, после чего допили последние капли терпкого напитка. — Да, ты прав… Но я многое уже видела. Сама гуляла по городу и одновременно изучала его… — Со мной будет веселее, чем с Google или Яндекс, я обещаю. Вы не смогли сдержать смеха. — Конечно, по крайней мере не придётся отвлекаться от просмотра достопримечательностей. — А вот тут как пойдёт… — М? — Вдруг я решу пригласить тебя… В ресторан, скажем? — Ой, Люцифер, не стоит… — Почему ты так протестуешь, (В.И.)? Я ведь не в бордель или казино сходить предлагаю. — Это очень дорого… — (В.И.), разве я похож на того, кто нуждается? — Нет, — промолвили Вы, осторожно положив ложечку на тарелку, — просто это очень… Я не… — Милая, — по Вашему позвоночнику, словно прошёлся разряд: все сжалось внутри, принося приятную, томную боль, — что происходит в Вашей стране, раз приглашение в ресторан вводит тебя чуть ли не в священный трепет? Взор Дьявола был прикован к Вашему лицу. Он видел и понимал причину Вашей «забитости», однако не мог же простой бизнесмен Люцифер Блэк узнать, о чем думает его… Знакомая? Подруга? Или… — Я… Просто это очень дорого, я… Прости, — Вы помотали головой, пытаясь отогнать липкий стыд, что сдавил горло и грудь, — просто я не настолько… обеспечена, чтобы ходить в рестораны часто. — А ухажер? — Ухажер? — Прости, у тебя… — Да, но мы расстались, — отчеканили Вы, и Дьявол понял, что лучше лишний раз не касаться этой темы. «Люди такие хрупкие и одновременно сильные существа. Их не сломит лавина, но один единственный метко выпущенный снежок может пошатнуть хрупкое равновесие и сбить с ног», — он неожиданно поднялся, сопровождаемый Вашим удивленным и немного испуганным взором. В одно мгновение взяв салфетку, мужчина склонился над Вам и осторожно коснулся нежных губ шершавой материей. Вы едва сдержали рвущийся наружу вздох. Его лицо было близко, непростительно близко от Вашего вмиг зардевшегося, смущённого личика. В груди словно сжалась невидимая пружина, которая готова была разжаться в любое мгновение: то была концентрация чувств, эмоций, которые смертоносным цунами накрыли Вас с головой. К лицу тут же прилил жар, будто Вы находились подле открытого огня. Он сам был как огонь — непредсказуемый, опасный и такой чарующий, мощный, манящий. Подсознательно, шестым чувством, Вы ощущали некую тихую, словно притаившийся хищник в кустах, опасность, исходящую от него. Всё это казалось лишь игрой воображения, околдованного мрачным образом Вашего нового друга. Однако не могли Вы знать, что так Ваша бессмертная душа реагирует на присутствие Дьявола, трепеща в страхе всем своим существом. Люцифер смотрел прямо в эти полные чувств глаза. О, зеркало души, — они действительно отражали Ваши эмоции, кричали, громче любых стихов… Он видел Ваш тайный страх, немое восхищение, сомнение, смущение — все это было вызвано его присутствием, его действием. И Люцифер заметил, что ему было приятно, чертовски приятно, что именно он был причиной всех этих эмоций, вызванных в одной хрупкой человеческой душе. Приятное покалывание в пальцах, туго сжатый узел в груди — давно он не испытывал таких ощущений, давно он не ощущал ничего. Он осторожно стёр капли шоколада, что так удачно осели на Ваших губах. «Молочный шоколад… Интересно, каковы её губы? Такие же нежные, робкие, как она? Я встречал скромных красавиц с порочными губами и бесстыдниц с робкими, дрожащими… Какие же у тебя, моя милая?» — его пальцы неожиданно скользнули вниз на Вашу губу. Осторожно, нежно, но при этом по-хозяйски он провел пальцем по нежной, податливой, искусанной коже. Хлад его рук обжигал, а собственнические движения сводили с ума. Люцифер едва сдерживал себя от того, чтобы сейчас, наплевав на все, заключить Вас в кольцо своих объятий и коснуться этих губ, взять их в плен, подчинить себе… Но нет, это может разрушить все… Он не может… Он Дьявол, он может все, но так поступить с Вами… Вы не знаете, кому желаете отдать свое трепетное сердце… Никто в кафе не обращал внимания на интимную сцену: люди продолжали говорить, шелест их голосов разносился по небольшому помещению; официанты все так же разносили заказы, а ароматный запах свежеиспеченного теста продолжал приятно будоражить аппетит — для них вы до сих пор вели продолжали вести беседу. И даже красавица Джесс совсем не обращала внимания, что «роскошный мужчина» сейчас едва сдерживается от того, чтобы не погубить от своей страсти «милую простушку, возможно, дочку друга». Он неожиданно отстранился и с улыбкой произнёс: — Мне хочется заботиться о тебе, (В.И.). У тебя был шоколад на губах… Треклятые салфетки ничего не оттирают… — он сел на свое место, продолжая смотреть, как Вы, краснея, поправляете волосы. «Ты ходишь по тонкой грани, милая (В.И.). Я не привык сдерживать свои желания», — он наблюдал за Вами, словно лев за ланью. Хищник притаился в тени и готов был напасть в любой момент. Но что-то удерживало его, то, что он сам объяснить не мог… Пока что. — Почему ты хочешь ухаживать за мной? — Потому что вчера ты ухаживала мной, едва знакомым мужчиной. Впустила в дом, обогрела… Ты пыталась научить меня радоваться праздникам, мелочам, а я буду учить тебя наслаждаться жизнью. И, — он поднял руку, — отказы не принимаются. Вы лишь смущённо улыбнулись и кивнули головой. Приключения начинались.***
Прошло ровно семь дней с этой памятной встречи в кафе. Люцифер не обманул, действительно показал Вам места, которые не помечены на туристической карте: начиная от рынка «The Rea lFoods Market», где можно попробовать еду со всех уголков мира: начиная от испанских чорисо и чуррос и до индийского карри и итальянского мороженого; так же равнодушным Вас не смог оставить музей «Geffrye», в котором Вы смогли увидеть, как менялся образ жизни и стиль домов англичан в течение 400 лет, особенно замечательными оказались сады на заднем дворе, расположенные в хронологическом порядке с комнатами в «Geffrye»; так же мужчина показал Вам множество потрясающих парков, не таких известных, как пресловутый Гайд-парк, однако от того не менее, а возможно, и более прекрасных: так Вы узнали о садах Киото в парке Холланд; так же Вам удалось увидеть «Маленькую Венецию» — это скопление каналов и домов на воде, которые люди превратили в кафе и ресторанчики; и, конечно же, вы зашли в книжный магазин «DauntBooks», в котором провели добрые несколько часов за выбором интересной литературы и обсуждения уже знакомых произведений. За часы, проведённые вместе, вы успели порядком сблизиться и узнать его лучше. Происходящее напоминало игру в карты, где вы были игроками. И каждый раз, когда Вы открывали новую карту в его колоде, появлялось слабое навязчивое ощущение — игра проиграна ещё загодя. Ваше главное сокровище, сокровенная ценность, спрятанная за сотнями замков в сейфе швейцарского банка после неудачи, Ваше трепетное сердце наконец было вынуто из мрака и предано нежному свету, который постепенно возвращал его к жизни. Каждый раз, стоило Вам лишь увидеть мужчину, услышать его голос, ощутить рядом, как дыхание тут же перехватывало, а грудную клетку словно сжимал невидимый обруч, который в любой момент был готов сдавить её до момента, пока не треснут ребра. Щеки сами собой заливались позорным, как Вы считали, стыдливым румянцем, стоило ему лишь невзначай коснуться Вас или оказаться ближе, чем на расстоянии двух шагов…***
«Так, (В.И.), успокойся! Хотя как же можно успокоиться… Боже… Как подобное возможно? Я…в меня…влюбился сам Дьявол, Сатана? Неужели я настолько особенная? Еще чего, глупости!» — нервный смешок сорвался с Ваших истерзанных уст, однако Вы тут же вздохнули, обняли колени и положили на них голову, прикрыв измученные очи: хотелось спать, однако адреналин и острое осознание ситуации, в которой Вы сейчас находитесь, как грешник, застывший в ледяном озере, держало Вас в сознании. «Так! Стоп! Ты сама сказала, что тебе безразлично, кто он… А что теперь? Ничего… Ничего не изменилось… Я по-прежнему вижу в нем прекрасного человека, но никак не древнее зло. Ну, был бы он злым, то послал бы меня еще тогда, у Церкви. Злодеи с безрассудными девицами по ночному Лондону не ездят, а после не смотрят «Один дома» и не соперничают за лишнюю горсть поп-корна…» — и в это мгновение губы сами собой изогнулись в нежную улыбку, — «такие воспоминания… Нет, не в сущности дело… Скорее уж в том, что мне придется свыкнуться с фактом того, что в мире мы точно не одни… Однако страшнее даже не это. Меня страшит наше будущее: что ждет меня, простую грешницу и Дьявола? Как мы можем быть вместе? Позволено ли… А как отреагируют остальные демоны там, внизу? Ведь если есть Сатана, то есть и подвластные ему… Падшие ангелы… Я помню Асмодея, Маммона, Аббадона… Будут ли они рады, узнай, что у их Повелителя появился вот такой необычный любовный интерес?.. Не поставлю ли я его в сложное положение? Как… Где мы будем жить? Ведь не может же он вечно оставаться здесь… И… Я умру…» — Вы медленно подняли голову, уперев взор в сияющий бриллиантовой россыпью звезд шелк ночного небосвода. Неожиданно маленькая точка вспыхнула словно в последний раз и подобно оторванной бусинке покатилась по лоснящейся темно-синей ткани в небытие, которое уже ожидало ее, раскрыв чернеющие объятия. «Желание… Пожалуйста, звездочка, сделай так, чтобы Люцифер был счастлив… И покойся с миром тот, чья звезда сейчас покинула небосвод… И когда-то так его покинет и моя звезда. И что после? С кем останется он? Одинокий, вновь покинутый, безутешный… Если бы я только знала, как помочь тебе, себе…нам, если бы все было так просто, как в сказках», — эти три слова крутились в Вашей голове, в то время когда Дьявол, стоя перед прекрасным, словно сотканным из мириад тончайших паутинок витражом, изображавшим его собственное падение.***
Его глаза были направлены на жуткое чудовище, фигурой напоминающее человека. Обремененное крыльями, рогами, оно в ужасе взирало на прекрасного, мощного словно пламя, ангела, чей меч практически пронзал проклятую плоть. Его губы тут же тронула лёгкая, мягкая усмешка, когда он вспомнил Вас, ласкающую безволосую голову этого существа, руками мастера превращенного в скульптуру. В то мгновение он сам желал оказаться, о, девять кругов, как это нелепо звучит, на своём месте, почувствовать эти тёплые руки на своей тяжёлой от дум голове, утолить рвущий изнутри голод — голод многовекового одиночества существа, лишенного любви, ласки и, казалось бы, не нуждающегося в них. Оказалось — наоборот. Люцифера положительно обескураживала привязанность к молодой человеческой девушке! Он Дьявол, Солнечный Ангел, а она человек. Даже если забыть об этих расовых неравенствах, то, милостивая Вечность, он старше, чем все лета каждого из членов её рода вместе взятых. И все же это не останавливало его от желания любоваться Вами, наблюдать за каждым малейшим изменением в мимике лица, выражении глаз. Он впервые за долгие века искренне наслаждался чьей-то компанией. Чего стоят только одни походы в это, как люди его называют, ах да, кино. Краем глаза он наблюдал, как по ходу повествования изменялось Ваше выражение лица; ощущал, как тонкие струны настроения то натягивались до предела, готовясь лопнуть в один миг, то наоборот расслаблялись, позволяя сесть чуть спокойнее. Ему нравилось Ваше милое смущение, неуверенность в дорогих ресторанах, в которые он любил водить Вас по вечерам. Казалось, можно вечно смотреть на то, как Вы, стушевавшись, пытаетесь разобраться с легионом столовых приборов. Он, конечно же, подсказывал Вам, при этом отпуская пару шуток по поводу того, что люди всегда создавали много сложностей буквально из ничего. Однако неизменно помогал Вам, и Вы одерживали блистательную победу над столовым серебром. Каждый миг, проведённый в Вашей компании, оставлял в душе падшего ангела неизгладимый, глубокий след, который не покрывался пылью новых воспоминаний. И он с упоением медленно, по капельке, смаковал их, словно дорогое вино, выявляя все новые вкусы в этом чудесном букете эмоций, чувств, ощущений… Он устало прикрыл глаза, так и продолжая стоять, скрестив руки за спиной, вслушиваясь в обволакивающую мелодию тишины. Единственное пятно света в непроглядной тьме — разноцветный витраж, светящийся, переливающийся слабым сиянием буквально изнутри. Слабые, тонкие, едва зримые лучи, касались его лица, не боясь, что он очернит их вмиг. Они оставляли едва заметные следы света на его бледном идеальном лице, так что мужчина становился похожим на прекрасную, высеченную искуснейшим из мастеров статую. А за спиной клубилась мгла. Словно став материальной, она извивалась, подобно змеям, сплетаясь в невообразимые по красоте своей орнаменты, или же становилась гладкой, лоснящейся, как шёлк. Она подчинялась воле своего господина, как и все в Преисподней. И сейчас она следовала за мыслями господина, воспроизводя некоторое их воплощение в материальном мире. Люцифер устало закрыл глаза, вспомнив тот день, который стал точкой невозврата, причиной его и Вашего душевного состояния на данный момент…***
— Значит… Ты решила, что библиотека будет лучшим местом, чтобы провести время? — спросил он, изогнув бровь в удивлении. — (В.И.), если ты так желала почитать, то просто сказала бы мне. У меня дома полно книг… И вино пить можно, и даже камин есть. — О, нет, Люцифер, если бы я хотела почитать, то точно не взяла бы тебя с собой, — с улыбкой промолвили Вы, осторожно спустив сумку с плеча. Мужчина хмыкнул, оглядев Вас с ног до головы. Облаченная в короткое коричневое пальто, вязаный свитер, горло которого жерлом вулкана окружало Вашу шею, черную длинную юбку и сапожки на невысоком каблуке — Вы выглядели невероятно мило. Или по крайней мере так казалось Люциферу, с удовольствием разглядывавшему Вас с высоты своего двухметрового роста. Кряхтя, Вы пытались найти в сумке телефон, который утром в спешке оказался несправедливо закинут в самые недра тёмной пещеры Али-Бабы. Пальцы нащупали кошелёк (не забыть проверить, сколько денег осталось на карточке), потрепанные страницы карманной книжечки в мягком переплёте, купленной в ларьке ещё в Москве, ключи от съёмной квартиры, забытую плитку шоколада (будет с чем чай пить) и острые иголочки расчески, однако никаких следов телефона. — Украли, что ли… — Надо будет проверить машину… — Я не доставала телефон там… — Не поэтому, — он продолжал стоять, сложив руки на груди, с лёгкой улыбкой на устах смотря на Вас, — мне кажется, что там завёлся третий лишний. Ибо ума не приложу, кто мог украсть твой телефон, если ты весь день ездила в моей машине. — Может, пока мы на заправке стояли. Помнишь, ты ушёл платить, а я пошла в продуктовый отдел, купить перекусить… Может, там и скомуниздили? Ой, — Вы осеклись, едва не ударив себя ладонью по губам, — то есть, украли, украли. — Ско… ко… Я не повторю эту абру-кадабру на русском, но надеюсь, что ты не прокляла того воришку до конца дней его. — Люци… Нет, нет, прости, это слово, оно используется в разговорной речи, и значит «украли». — Интересное слово, я запомню… И все же, — сказал он уже серьёзнее, — не беспокойся за телефон, мы сегодня же купим тебе новый. — Нет, — твёрдо сказали Вы и, чуть выставив ногу вперёд, относительно удобно разместили сумку на ней, продолжая тщетные поиски. Сердце билось где-то в горле, а руки невольно покрылись липким, холодным потом. «Там ведь все контакты, все номера… А если будут звонить родители? Или Мария Николаевна? Я ведь номеров то не помню, а там пароли, фотографии… Ууу, мои сохраненки и аккаунты… Какой позор, если кто-то увидит это», — Ваши руки продолжали свое нервное путешествие в недрах сумки. А мужчина тем временем, бросив взор на наручные серебряные часы на ремешке из тёмной кожи, покачал головой и промолвил: — (В.И.), мы уже минут десять так стоим… Не волнуйся, восстановят твои контакты… Аккаунты, я договорюсь. Но Вы были непреклонны. И вот спустя мгновение пальцы наконец нащупали заветный прямоугольник. — Есть! И не придётся ничего покупать. — Жаль, а я-то уже настроился на длительный спор и последующие походы по салонам. — Походов бы не было. Я бы не согласилась на такое… — А если это подарок от всей души? — Ну хватит… — Я знаю, как тебя подловить. — Знает он… — наигранно пробурчали Вы и, улыбнувшись, двинулись вперёд ко входу в библиотеку Баттерси, построенной по проекту Эдварда Маунтфорда между 1889–1890 годами. Люцифер усмехнулся и последовал за Вами, однако про себя отметив, что Ваше смущение и благодарность были бы лучшей для него наградой. «И все же жаль, что не потерялся», — подумал он, галантно открыв дверь перед Вами, пропуская вперёд. — Спасибо. — Всегда к твоим услугам, (В.И.). Вам удалось довольно быстро договориться с миссис Прайд, которая согласилась выдать Вам нужные книги, однако перед этим предупредив, что она лишь покажет, где их взять. — Простите, моя помощница Паула сегодня не пришла по личным причинам, а у меня уже, эх, возраст не тот, чтобы по стремянкам забираться. Полагаю, Ваш отец, — она кивнула в сторону мгновенно остолбеневшего от подобного заявления Люцифера, — любезно согласится мне помочь. — Конечно, миссис Прайд, — сдавленно произнес он, скривив губы в некое сомнительное подобие дружелюбной улыбки. Вы же почувствовали, как жар захлестнул лицо и начал медленно растекаться по всему телу. Неожиданное, невинное заявление библиотекаря привело Вас в смущенное замешательство, будто некто застал Вас за неподобающим действием. Однако бойкая пожилая дама уже вела вашу сконфуженную пару к нужным стеллажам. — И все же мы не договорили, — промолвил Люцифер, осторожно опустив стопку разноцветных книг в твёрдых переплётах на стол. Мягкий жёлтый свет наполнял комнату, погружая ту в спокойную полудрему, что длится уже на протяжении стольких лет. Сегодня, на удивление, посетителей было мало: кроме вас была ещё пожилая пара и стайка студентов, которые, словно выпущенные на свободу птицы, разлетелись в деревянных джунглях стеллажей. Вы осторожно поставили сумку на стол, рассеянно промолвив: — О чем? — Почему бы ты не взяла меня с собой, если бы шла сюда не ради… — Он взял первую книгу в стопке и осторожно повертел её в руках, словно антикварщик диковинную редкость, — не могу понять, зачем тебе издания об Эвелин де Морган? В… Как его там… Интернете разве не пишут про нее? — Довольно мало на самом деле… Однако, пожалуй, начну с конца, — с улыбкой промолвили Вы, удобнее устраиваясь на мягком стуле. Мужчина тоже последовал Вашему примеру. Одной рукой он поднял стул с удивительной лёгкостью, словно тяжёлая деревянная мебель, обитая плотной зелёной кожей неизвестного зверя, ничего не весит, после практически бесшумно поставил ближе к Вам и сел. Невольно стыдливый румянец коснулся Ваших своими вездесущими руками Ваших щёк. Так он был красив в мерцающем жёлтом свете ламп, соединившимся в изящном вальсе с белым, дневным светом, проникающим в помещение сквозь большие белые окна. «Какие у него глаза… Карие… Кажется, будто бездна вместо глаз, в которую я готова прыгнуть с головой… Нелепость, прекращай смотреть ему в глаза, это неприлично», — однако желание любоваться тем, чей голос заставляет сердце биться чаще, а мысли трепетать, пересиливало разум, который сегодня, повесив белый флаг, решил капитулировать перед чувствами от греха подальше. Он с придыханием наблюдал, как робкий взор исследует его лицо, его собственные карие глаза. Ему было приятно ощущать её практически осязаемое восхищение; наблюдать за осторожными, словно у дикой лани, движениями. Она будто археолог, подобравшийся к гробнице Фараона, ходила рядом, не смея приблизиться более чем на несколько шагов. Велика опасность попасться в ловушку, провалиться в один из колодцев, остаться там навеки… Только вот кто попадётся: он или она? Он едва удерживал себя от пагубного желания коснуться её губ, почувствовать её тёплое податливое тело в своих руках, ощутить мягкое дыхание на холодной грубой коже… О, демоны, дайте сил стерпеть эту муку. Вы не выдержали первой. Смущённо отвернув голову, схватили первую лежащую книгу со стола и, нервно перебрав пальцами листы, открыли её на содержании. Щеки до сих пор полыхали, однако Вы не придавали этому значения, укрыв наглых демонстраторов стыда волосами. — И все-таки, что насчёт чтения? — спросил он как ни в чем не бывало, опершись локтем о стол и положив на раскрытую ладонь голову. — Чте… Ах, да… Чтения… Это уже будет не чтение, а вечер с великим критиком Люцифером Блэком, — с улыбкой промолвили Вы, до сих пор не поворачивая голову в сторону мужчины, который лишь тихо усмехнулся. — (В.И.), я не виноват, что эта… книга разбудила во мне критика. — И ведь хорошая же книга была… — Неужели ты называешь этот дешёвый ширпотреб, написанный после похмелья на коленке огрызком карандаша — хорошей, да простят меня обитатели этой библиотеки, книгой? Мне кажется том, который ты держишь, и тот сейчас истлеет от стыда. — Ну, зачем так жёстко. Это ведь история для расслабления, не несущая в себе особого философского смысла или интеллектуального подтекста, — Вы отложили «краснеющий» томик в сторону и, найдя в себе смелость, вновь посмотрели на мужчину. — В этом и проблема, (В.И.), я бы сказал глобальная. -В том, что в романе, купленном дай Бог за двести рублей нет подтекста? — Нет, — он покачал головой, и красивое лицо его пронзила едва заметная судорога, стоило Вам лишь произнести запретное для него слово, — проблема не в этом романчике, а в том, что люди забыли ценность книг… Раньше подобное могли позволить себе либо очень богатые товарищи, либо духовенство… Хм, кто бы сомневался… Даже в, казалось бы, в XVIII веке, не так давно, всего лет триста назад, в рабочие в Лондоне едва ли умели читать. Книги для них были такой же диковинкой, как для жителя какого-нибудь племени в Африке iPhone или холодильник. В том же Средневековье Позднем или Раннем процесс создания был делом трудным, ты и без меня знаешь… И люди ценили книги, выкладывали смысл в каждое написанное предложение, каждое слово… От всех книг была хоть какая-то польза, но как только человек смог упростить процесс, то тут же начали печатать все, что под руку попадёт. Вот теперь мы сидим и давимся дешёвой, да ещё и некачественной, порнухой, облаченной в наряд литературного произведения; штампованными сюжетами, откровенным плагиатом. И среди этого… Кхм, песка, ты, как золотоискатель, должен вымыть килограммы ради десяти грамм чистого удовольствия, — мужчина замолчал. Теперь он сидел ровно, откинувшись на мягкую спинку стула. И лишь красивые длинные пальцы отстукивали мелодичный ритм на деревянной столешнице. И сердце Ваше билось в унисон с ним. — Да, да, ты, конечно, прав… Но, Люцифер… «Боги, я готов вечно слушать, как ты произносишь моё проклятое, ставшее нарицательным к злодеяниям имя», — понеслось у него в голове. -… раньше книги были сугубо религиозные… — Это было в тренде, и цензура пропускала, почему и нет, собственно? Едва сдержав смех, Вы кивнули, однако губы все равно тронула предательская улыбка. — В тренде… Что было бы, если бы я так ответила преподавателю по истории?.. Эм, прости, задумалась о былом… Но люди не могли мыслить широко, иначе, читая одну лишь религиозную литературу. — В любое время мыслить иначе опасно. Даже сейчас. — А тогда особенно… Но дело даже не в этом… Если человеку было грустно, то он не мог утешить себя хорошей, пусть и немного глуповатой книгой со счастливым концом. — У них было иное утешение… — Да, Рай, конечно. Но ведь то будет ещё через кто знает сколько лет, если будет вообще… А живем мы здесь и сейчас… Мне кажется, что такие вот «глупые» книги помогают стать… Мечтательнее, добрее, что ли. —Неужели? — Конечно, ведь если ты прочитал хорошую книгу, то ты остался в хорошем настроении с положительными мыслями. А просто так срываться и орать на всех не будешь, ибо твой мозг будет постепенно «пережевывать» информацию вновь и вновь… — Возможно, ты и права, (В.И.), однако то, что мы читали, я не могу назвать литературой, хоть убей. — Тебе просто главный герой не понравился, — с улыбкой ответили Вы, пододвинув к себе томик. — Это мне-то не понравился? А кто вначале так яростно отзывался об умственных способностях героини, — он наблюдал за тем, как Вы медленно достаёт из сумки изрядно помятый блокнотик с закруглившимися концами, яркую зелёную ручку, после чего кладёте их на стол и лёгким движением притягиваете книгу к себе. При этом губы Ваши были сжаты, а взор устремлен в одну точку вперёд, что выражало крайнюю степень задумчивости. — Прости, я буду разговаривать и писать, иначе мы посидим тут до вечера. «Хоть Вечность», — подумал он и покачал головой, —«неужели моя чёрная душа ещё способна на такие чувства?» — Конечно, но про героиню я не забыл. — Злопамятный какой, — пробурчали Вы наигранно, едва сосредотачивая внимание на сплошной чёрной цепочке букв и цифр, что тянулась по всему белоснежному покрывалу страницы. — Нет, просто память хорошая, — он начал разглядывать нескончаемые стеллажи, чтобы хоть на мгновение позволить Вам побыть без его контроля. — Однако не это главное… (В.И.), зачем тебе информация о Эвелин де Морган? — Я буду писать статью о ней… И той информации, что есть в Интернете мало. То есть, не то, чтобы совсем мало, для статьи хватит, но хотелось бы чего-то нового… Она ведь потрясающий художник прерафаэлист. Была самой юной студенткой в Школе изящных искусств Слэйда. Она писала главным образом произведения на литературные и мифологические сюжеты. Ее первой картиной, которую, кстати, встретили с большим восторгом была «Ариадна на Наксосе». Вообще, она мистик и спиритуалист, поэтому очень многие ее работы посвящены ангелам и иным крылатым существам… А какие яркие, насыщенные у нее картины. Это ведь совсем не характерно для масляной живописи. Она применяла глицерин, чтобы добиться насыщенных цветов… — увлеченная идеей, Вы продолжали рассказывать о художнице, чье творчество действительно покорило Ваше тяготеющее к мистическому и сокрытому сердце. А он слушал, не перебивая, лишь наслаждаясь воодушевленным лицом и мечтательно блестящими глазами ставшего таким родным человека. -Ой, разве я тебе не рассказывала, что я подрабатываю в журнале? — Нет, (В.И.). И я, признаться, приятно этому удивлён. Как ты успеваешь и работать, и учиться?.. .Ты успеваешь отдыхать? — в голосе его послышались тревожные нотки, кои раньше не звучали в этой бархатной шелковой мелодии. По позвоночнику словно пробежал холодок, Вы нервно вздрогнули и продолжили водить ручкой по белоснежной бумаге, оставляя причудливые узорчатые следы, что мы называем предложениями. — Конечно, Люцифер, — Вы промолвили это так мягко, нежно, как никогда ранее. И даже сердце Дьявола в этот миг встрепенулось и задрожало, словно в первый раз. Он остановил ищущий взор на Вашем лице, желая насладиться им, визуально коснуться каждого изгиба милого лица, упиться ощущением пусть и не полной, но близости к той, что своими невольными действиями пробудила его от векового сна. И лишь спустя минуту он поймал себя на том, что он пропустил часть из Вашей речи. Но переспрашивать было грубо. -… журнал называется «Вестник Культуры». Он ещё совсем молодой, недавно открылся. Нас там и не так уж много… Пять журналистов, три верстальщика, два редактора, включая главного. А также два фотографа. Один из них, как я, не профессионал. — Как… Ты попала в этот журнал? Вы слышали совсем не свойственную Люциферу рассеянность в голосе и чувствовали, как сердце переполняется внезапной надеждой, смущением и уважением к этому человеку, сидящему по левую руку от Вас. «А что… Нет, даже не смей!» — подумали Вы и начали быстро говорить, чтобы заглушить голоса в голове. — Совершенно случайно. Один из верстальщиков — друг моей знакомой. Он как-то обмолвился тем, что ищут талантливых молодых журналистов, ну или тех, кто хотя бы умеет писать… Говорил, что зашиваются они там, не успевают статьи подготавливать. Да, и по мелочи помощь нужна… А мне как раз… Нужны были деньги. Я ещё не работала няней у Венденских. Вот я и согласилась. А потом предложение о работе, да ещё выгодное. Пусть платят и меньше, чем журналистам, однако… — Вы подняли палец вверх. — Это тоже очень приличные деньги. Так что я согласилась, и вот сейчас, как раз из-за поездки в Лондон я решила написать статью об этой прекрасной художнице. А где ещё искать много новой интересной информации, как не в библиотеке? Мужчина кивнул, продолжая смотреть на Вас, не смея более противиться своему сжигающему изнутри желанию любоваться этой хрупкой леди, что так увлечённо рассказывает о своей работе. — Конечно, это выгодно, и практика… Однако, (В.И.), ты могла бы сказать мне. У меня как раз есть знакомый… Он живёт не так далеко отсюда. Любитель искусства. Хорошо разбирается ровно как в живописи, так и скульптуре. Он бы поведал тебе много интересного. — Он собирал различные записи? — Да. Письма, дневники, путешествовал заграницу, он бы многое мог рассказать. Да, что уж там… Могу назначить встречу, когда тебе будет удобно. — Люцифер, — Вы повернули голову в сторону и рассеяно, искренне улыбнулись, — я не хочу беспокоить твоего друга по пустякам… — Ваалберит будет только рад побеседовать с заинтересованным человеком… Хм, старый зануда, я ему ведь ещё… вино должен, — после он уже серьёзно посмотрел на Вас и неожиданно твёрдо промолвил, — не говори о себе так, (В.И.). — Как? — удивлённо спросили Вы, не понимая, куда клонит мужчина. — В таком пренебрежительном тоне. Ты — не пустяк… Не для меня. Его слова, словно стрела, пронзили сознание, душу, сердце. Вы не могли поверить, что значите для этого мужчины больше, чем просто занимательный собеседник. «Его взгляды… Он интересный человек… Однако несчастный. За шутками, остротами, он пытается скрыть что-то тяготящее его… Откуда я могу это знать? Глаза… может, я и не права, но в них я вижу бездну одиночества, грусти, тоски, скуки… Его пренебрежение к миру, забавная забывчивость, тайна, окутывающая его… Ведь я до сих пор точно не знаю, где он живёт, работает, с кем дружит… Ну, последнее уже известно… Семья… У него проблемы в семье, с родителями, братом… Он ведь даже Рождество не празднует, не считает чем-то важным семейные посиделки, простые, без хитростей… Что скрывается в этой бездне, что находится на её дне? Люцифер, ответь, что ты скрываешь… Я попытаюсь в меру моих ограниченных сил и жизненного опыта понять, утешить, я хочу, чтобы ты был счастлив, я…» -… люблю тебя, — эти слова лёгкими бабочками сорвались с Ваших уст. И устремились ввысь, упорхнули, растворились во тьме сводчатых потолков старинной библиотеки. Тишина огромной птицей нависла над Вами. Расправив крылья, она укрыла Вас от посторонних шумов. Внезапно сгустившаяся тьма смело вылезла из укрытий, коими служили тяжёлые стеллажи, столы, кресла, и лоснящимся шелком окружила вашу пару, клубясь и извиваясь, словно гонимая ветром. В другое время Вас бы напугало подобное происшествие, однако сейчас, когда взгляд был устремлен на него, ничего в мире более не имело значения. Люцифер не верил в реальность происходящего. Всё казалось слишком идеальным, неправдоподобным для его одинокого серого существования. Он не смотрел, не смел касаться Ваших воспоминаний, поставив себе это под запрет, как и все, что может идти вразрез с Вашей волей. Лишь подле Вас он чувствовал себя живым, чувствовал себя… прежним, открытым для сострадания и любви. Он не мог пошевелиться, продолжая смотреть на Вас, такую милую, такую родную… «Сейчас или никогда», — подумали Вы и почувствовали, как невидимая пружина, доселе сжимающая эмоции, расслабилась, освобождая лавину, мощь которой способна уничтожить любые преграды. Вы резко поднялись со стула, быстро подошли к мужчине вплотную и, осторожно наклонившись, коснулись своими тёплыми губами его ледяных, словно у мертвеца. Колючая бородка тут же приятно защекотала разгоряченную кожу. А Вы стояли, даря ему свой робкий поцелуй. «(В.И.), моя маленькая девочка… К чертям все правила, к чертям все… Как дрожат её губы, от неё исходит столь приятное волнение, трепет… К черту все, иди ко мне, моя маленькая», — он, стараясь сдерживать страсть, что копилась в нем столько времени, осторожно обхватил Ваш стан руками, после чего медленно усадил к себе на колени. Вы вздрогнули, не веря, что он не оттолкнул Вас, не отстранил, мягко пошутив о женской природе. Тот, о ком Вы грезили всю неделю, чья тайна и боль стали постоянными спутниками повседневных мыслей, чей образ приводил в трепет, чьи мысли Вы пытались понять, сейчас мягко целует Вас в ответ, крепко, властно прижимая к себе. И с каждым мгновением поцелуй становится более страстным, сильным, как пламя. Люцифер осознает, что попал в ловушку, что все более не станет прежним, он больше не сможет быть показательно равнодушным рядом с Вами, однако… К черту всё. Есть сейчас и только сейчас, когда Вы, дрожащая от волнения, доверчиво прижимаетесь к нему, целуете… Наслаждаться мгновением, чтобы после запомнить его на века. Осторожно, словно боясь поранить, Вы коснулись его чёрных с благородной проседью волос. «Такие мягкие, словно шёлковые», — подумали Вы, несмело гладя густые волосы, уложенные в аккуратную причёску. Приятное волнение разлилось по его телу. Сильные руки ещё крепче сжали хрупкий стан, а нежный поцелуй превратился в страстный, жадный. Он брал над Вами верх, заставляя подчиниться, полностью вверить себя в его власть. Вы чувствовали, как искусанные губы начинают болеть от такого напора. Однако, к своему удивлению, Вы ощущали, что Вам это нравится. В руках Дьявола Вы были хрупкой маленькой девушкой, которую он желал укрыть от всего мира, защитить своим крылом. Вы всем телом оказались прижаты к его широкой груди. Терпкий, горьковатый аромат дорогого парфюма приятно щекотал ноздри; сильные родные руки с нежностью гладили Вашу прелестную спину, сокрытую под тёплым покровом свитера; помутневшее сознание, ноющая боль в губах, сбитое дыхание — Вы чувствовали, что более не выдержите напора страсти. И он это понял: нехотя прервал поцелуй, из-под полуоткрытых век наблюдая за Вами. Покрасневшая от смущения, со спутанными волосами и истерзанными в страсти губами Вы были невероятно милы, невинны, так слабы в его руках… — Моя… — утробно прорычал он, оставляя на милом носике поцелуй, — моя милая (В.И.), все хорошо… Все будет хорошо… Мой нежный ангел, моя милая (В.И.), — рваные слова горячим дыханием касались Вашего ушка. Он покрывал поцелуями Ваше лицо, шепча что-то неразборчивое, ласковое. Вы, до конца не веря своему счастью, наслаждались ощущениями, прикрыв глаза в истоме. И лишь когда на Вашем лице не осталось не поцелованного места, он прекратил эту сладостную пытку, уткнувшись лицом в Вашу шею. Тёплые хрупкие ручки тут же коснулись густых чёрных волос и начали медленно, успокаивающе ласкать гладкие пряди. Забота, которой он никогда не знал. Нега разлилась по его телу, расслабляя каждую мышцу. Впервые за долгие века он позволил себе забыться в ней, полностью подчинившись сладостному беспамятству и удовольствию, которые ему даровали Ваши прикосновения. А Вы, мягко улыбаясь, с щедростью дарили ему свое тепло, заботу и любовь, которая тут же заняла лучшее место в Вашем сердце. Тонкие пальчики нежно гладили его волосы, а вторая рука обнимала его за спину. Такой взрослый мужчина и одновременно ребёнок. Вот она безграничная ласка женского сердца, которая даже Дьявола способна обличить беззащитным существом. Тишина библиотеки словно исполняла особую мелодию для Вас: неслышимую уху, однако чувственную для сердца. Плотные кольца тьмы крючковатыми когтями подбирались к окнам, дабы поглотить последний источник белого мрачного света, чтобы погрузить читальный зал в непроглядную мглу. Однако увлеченная заботой о Люцифере, Вы не заметили этих бесспорно тревожных знаков. Не слышалось шелеста голосов остальных посетителей библиотеки, даже миссис Прайд — пожилая библиотекарь, которая выдала Вам издания, замолчала, хотя была весьма словоохотливой пожилой леди. Прикрыв глаза, Вы коснулись лбом его макушки, медленно погружаясь в царствие сновидений. Тишина, темнота и холод близкого человека сморили Вас. А Дьявол просто желал продлить моменты бескрайнего спокойствия и нежности. Он знал, что наслаждаться вам осталось совсем немного…