Пойдем домой

      Впервые он узнал о нем, когда ему было девять. Мама умерла, и бабушка переехала к ним, чтобы опекать его и Изуну. По большей части, вся забота заключалась в том, что она готовила им еду, потому что к тому времени со всем остальным они вполне неплохо справлялись сами.       Тем не менее, Мадара был счастлив, что бабушка рядом. С ее появлением дом перестал быть таким пустым, хотя она почти всегда молчала, а в те редкие случаи, когда разговаривала, — в основном ругалась. Но вечером, когда Изуна уже засыпал на ходу от усталости, он шел к бабушке, которая в это время обычно сидела у камина, и обнимал, положив голову ей на колени. Бабушка обвивала его руками, и за это Мадара был бесконечно ей благодарен. И чувствовал облегчение от осознания, что в случае, если ему самому захочется, если по-настоящему будет необходимо, он сможет спрятать голову на коленях у бабушки. И его не прогонят с позором.       Мадаре понадобилось всего три дня, чтобы понять, что у бабушки есть свои личные дела. И неделя, чтобы прознать, какие именно.       В середине дня, когда вся стряпня была приготовлена, бабушка начала собираться. Она положила часть свежей еды в глиняные горшочки, завернула их в тряпки и тихо вышла из дома. Сначала Мадаре захотелось подбежать и помочь ей. Однако он сдержался. Бабушкин груз не казался особо тяжелым, и она не просила о помощи. Держась на расстоянии, Мадара тихо последовал за ней. Бабушка шла уверенно, словно ходила по этой дороге десятки раз, и, покинув деревню, растворилась в лесу. Его любопытство возросло во сто крат, и Мадара продолжил красться. Бабушка все шла и шла, пока не добралась до маленькой хижины.       Тайно следуя за ней, Мадара знал, что сейчас еще рано было раскрывать себя. Он подождал, пока она уйдет — что заняло очень много времени, он успел заскучать, но, мысленно уговорив себя, что для ниндзя это будет хорошая тренировка, терпел. Только после ухода бабушки он прокрался к дому и заглянул в окно. Внутри было хоть глаз выколи. Как можно жить в такой темноте, особенно когда снаружи светит солнце? Правда, сейчас стоял холодный мартовский день, и солнце не особо грело, но его яркие лучи и голубизна неба компенсировали прохладу.       Поскольку в окно невозможно было хоть что-нибудь разглядеть, он подкрался к двери и осторожно распахнул ее. Все равно слишком темно. Мадара шагнул внутрь. И тут он заметил в комнате силуэт. Мужчина. Сидит на полу. Рядом с ним — глиняные горшочки из их дома. Только тогда он понял, что это была очень, очень плохая идея. Врываться в дом к Учихе, врываться к любому ниндзя, неважно при обстоятельствах — всегда плохая идея.       Но было уже слишком поздно. Он стоял на пороге, и мужчина смотрел прямо на него. Он еще даже не шевельнулся, а рубашка Мадары уже прилипла к спине — на него могли напасть в любой момент! Казалось, несколько минут он смотрел на лицо человека, не видя его выражения. Только спустя долгое время он, наконец, понял — его искажала гримаса страха и замешательства. Глаза, смотревшие прямо на Мадару, были неподвижны и мертвы. И тогда он осознал — человек был слепым.       — Кто ты? — Спросил мужчина грубым голосом, голосом человека, который не слишком часто напрягает голосовые связки.       К тому времени глаза Мадары достаточно привыкли к темноте, чтобы разглядеть, что правая ладонь мужчины и большая часть предплечья отсутствовали.       — Кто ты? — Повторил вопрос мужчина и попытался приподняться. В его голосе слышался страх. Страх же чувствовался и в том, как он начал шарить рукой в поисках костыля. — Чего ты хочешь?       Мадара сбежал. У мужчины было лицо его отца.       Он переваривал увиденное целую неделю. Он дважды ходил за бабушкой к хижине, сам толком не зная зачем.       Пока однажды не собрался с духом.       — Кто тот мужчина? Мужчина, которому ты носишь еду? И почему он похож на отца? — Выпалил он сразу все свои вопросы. Он выбрал стратегически верный момент, когда бабушка толкла рис для моти. Эту работу нельзя прерывать, так что она не сможет уйти. Ей придется ответить.       Бабушка резко повернулась и, прищурившись, взглянула на него. Мадара расправил плечи, ожидая упрека. Но бабушка просто смотрела.       — Он твой дядя, — сказала она наконец.       — Дядя? У меня есть дядя?       Бабушка опустила голову и больше не поднимала, сосредоточившись на липком рисе, целенаправленно игнорируя Мадару.       — Почему нам никто ничего не рассказал? Почему он там? Почему не живет с нами?       Бабушка не переставая толкла рис.       — Почему ты тайком носишь ему еду?! Бабушка!       Она ударила по рисовому шарику с большей силой, чем обычно, и остановилась.       — Почему? Потому что так надо. Я все еще его мать.       — Так надо? Что именно? И почему?       — Тебе все объяснят, когда вырастешь.       — Я достаточно вырос! Я хожу на миссии уже три года. И знаю про шаринган! Знаю, что глаза — наша самая большая ценность. Но этот мужчина… наш дядя — он слепой! Что с ним случилось? Я обязан знать о клане, о нашей силе и слабостях, если должен… гарантировать, что никто не пострадает. Я старший, — Мадара сглотнул. «Старший» — не совсем подходящее слово: их осталось только двое. — Я старше, — поправился он, — и мне нужно стать сильнее, чтобы позаботиться об Изуне и.…       На лице бабушки появилась странная гримаса. Что-то среднее между отвращением и жалостью, как будто она смотрела на распотрошенное животное, которое все еще шевелилось.       — О, ты станешь…       Поняв, что бабушка ничего ему не скажет, Мадара подошел к отцу, когда тот вернулся из миссии. Это было рискованно, поскольку его реакцию нельзя было предсказать. Иногда он разговаривал с ними с добротой, теплотой и терпением, а иногда буквально набрасывался. Как будет сейчас, Мадара не знал. После смерти матери стало только хуже. Рискуя навлечь на себя гнев (но только небольшую его вспышку, Мадара был уверен, что достаточно быстр, чтобы нанести удар, если отец вдруг нападет), он спросил:       — Почему твой брат слеп и живет один за пределами деревни?       Отец не набросился: он уставился на него. Что такого было в том мужчине в хижине, что заставляло бабушку и отца так себя вести? Мадара чувствовал себя все более неловко.       Он не ждал, что отец сейчас ответит. Было ясно, что существовало нечто такое, о чем взрослые не хотели говорить.       — Он слеп, потому что ему не хватило решимости, — сказал отец и поджал губы. — Он должен был напасть раньше.       — Раньше? — Переспросил Мадара.       — Да, раньше. Прежде чем чрезмерное использование дзюцу лишило его зрения. Но он колебался. Слишком мягкий характер. Он пытался оттянуть неизбежное. Он должен был прийти за мной, когда его глаза еще видели хоть какой-то свет.       Мадара сглотнул. Отец пил, на столе стояла бутылка саке. К счастью, алкоголь развязал ему язык. Или, может быть, Мадаре хотелось получить родительский совет, может быть, это был своего рода урок. В любом случае Мадаре разумно было не перебивать. Но… то, что дядя должен был прийти за отцом?.. Мадара почувствовал, что ему следует выудить побольше информации.       — Почему у него нет руки? — Спросил он, стараясь говорить бесстрастным тоном.       — Это я ее отрезал.       Мадара сглотнул. Он не мог позволить отцу заметить, как на него подействовали его слова.       — А его глаза?       — О, это его рук дело. Он заигрался с этими странными глазами-калейдоскопами. Во-первых, он без зазрения совести пожертвовал своим лучшим другом, а во-вторых, у него не хватило мужества, чтобы прийти за мной достаточно быстро. Запомни, сынок, если ты что-то начал, у тебя должно хватить мужества и закончить.       Отец сделал еще один глоток из бутылки.       — Глаза-калейдоскопы? Неужели они сильнее шарингана Учих?       — Это наш шаринган. Только эволюционировавшая форма. И да, они могущественны.       — Так почему же ты не…       — Потому что я был слишком умен, чтобы гоняться за этими миражами. Пожертвовать жизнью, и ради чего?       Мадара сузил глаза Да, отец никогда не пожертвует своей жизнью. Никогда и ни за что, это правда. Он был далек — далек от амбиций, далек от мечтаний. Он никогда не думал о том, чтобы оставить после себя лучший мир, чем тот был до него. В его груди шевельнулся червячок сомнения.       — Чем нужно пожертвовать? — Может быть, отец скажет ему. Может быть, он сегодня достаточно опьянел.       — Сначала жизнью своего друга. А потом, когда начнешь терять зрение, жизнью своего брата. До того как ты еще не слишком ослабел.       Мадара почувствовал, как у него подогнулись колени. Он изо всех сил надеялся, что этого не видно. Что отец не заметил. Он никогда не замечал страха в Мадаре. Это был бы конец: ведь иначе он воспользовался бы этим страхом.       Мадара почувствовал, как к горлу подступает желчь. Его чуть не стошнило. С дальнейшим выуживанием информации придется подождать, потому что теперь ему нужно бежать. Бежать на свежий воздух, где светит солнце. Окунуть голову в холодную воду.       Добраться до Изуны и убедиться, что он в безопасности.       А будет ли он вообще когда-нибудь в безопасности? Сотворит ли он когда-нибудь такое со своим братом? Мадара выскочил из дома и побежал. Двор. Забор. Еще один забор. Фруктовый сад.       Погонится ли он за силой и могуществом и заберет жизнь Изуны? Неужели его толкнут на это? У Мадары скрутило живот. Превратится ли он в такого же человека, как его дядя? Человека, сошедшего с ума от власти до такой степени, что убьет своих близких? Или он станет таким же, как отец? Горьким, циничным и пустым? Деревья сакуры в саду расплывались перед глазами.       Мадара остановился и покачнулся. Его сердце бешено билось. Может ли он причинить вред Изуне? Приведет ли его когда-нибудь к этому путь?       Он ощутил под ладонями шершавую поверхность. У старых вишневых деревьев была грубая кора.       Какая судьба его ждет? Что случилось с его отцом и дядей, что они так плохо кончили? Он испытывал страх, не в первый раз за свою короткую жизнь. Такое было много раз на поле боя. В последнее время это случалось редко, но все равно в груди еще чувствовалось неприятное покалывание, когда он сталкивался со взрослыми вражескими шиноби. Он вспомнил грызущий страх, когда они с Масару прятались от членов клана Инузука, когда собаки обнюхивали лисью нору, а они были добычей.       Но теперь все было по-другому. Он не боялся встретиться с опасностью лицом к лицу. Или спиной, если та будет преследовать его.       Теперь это был страх за свое будущее. Он боялся своего будущего. Вдруг вместо светлой тропинки, по которой ему предстояло, суждено было идти, он увидел черное болото. Какие чудовища ждут его на этом пути? Каким чудовищем он станет? Схватившись за качавшуюся ветку, Мадара согнулся пополам, и его вырвало.