Пойдем домой

      Были ли улицы такими же узкими, когда они строили их впервые? Он узнал, что деревню недавно разрушили, может быть, потом восстановили? Мадара огляделся по сторонам — нет, в действительности улицы не были узкими — просто казались такими из-за слишком высоких зданий. И еще из-за множества рекламных щитов с роликами, и флагов, которые висели повсюду, загромождая вид. И люди. Везде были люди. Нельзя было просто так прогуляться по деревне, всегда кто-то шел вместе с тобой. Приходилось двигаться вместе с потоком, как по реке, а стоило только изменить свою скорость, как люди начинали наступать тебе на пятки. Это очень раздражало, очень.       Но девушка, Сакура — он узнал ее имя в ресторане, когда ее поприветствовал официант, — легко ориентировалась на улицах и в толпе.       Мадара искоса посмотрел, как она идет рядом с ним бодрым шагом и в тоже время грациозно. «Сакура-сама» — так назвал ее официант. Она смущенно захихикала над таким обращением, как будто к нему не привыкла, но все же… использовать такой суффикс к столь молодой девушке?..       — Сюда, — сказала она и свернула в одну из боковых улочек. Слава богам. В магазинах в конце главной улицы горели огни таких цветов, что он даже не мог подобрать слов для их описания. На ум приходило только одно — «ядовитые». Единственное подходящее определение. Ядовито-зеленый, ядовито-желтый и ядовито-розовый. Если это были рекламные ролики, Мадара вообще не понимал их смысла. Реклама должна привлекать клиентов, а этими дикими огнями можно врагов пугать. Ну, лошадей-то точно.       Относительная темнота переулка показалась Мадаре настоящим отдыхом для глаз. Он задумался, сможет ли без Шарингана элементарно увернуться от куная, настолько нечувствительным было его зрение. Свет как оружие. Да. Надо запомнить.       — Я живу на другом конце города, — объяснила девушка, — но прогулка очень приятная, через парк. Я только что переехала и просто на седьмом небе от счастья.       Город? Когда эта деревня стала городом?..       Она оказалась права, парк действительно был очень живописный. Мадара задавался вопросом, сколько ресурсов ушло на это, и на какие военные цели они не были потрачены… Эта мысль раздражала его, и он отогнал ее.       — Так почему ты выбрала именно это жилье? — Проявить участие будет нелишне. Мадара был очень далек от социальных взаимодействий, но выказать интерес к жизни другого человека — просто дань вежливости. Которой он не особо пользовался в пещере. И до сих пор они общались в основном на нейтральные темы. Каким-то образом в начале ужина разговор зашел о свойствах природы чакры и их влиянии на структуру тела, и они увлеченно обсуждали теории и высказывали предположения. Девушка оказалась на удивление превосходным собеседником. В ходе дискуссии он понял, что она медик, и сведущий, много занимающийся исследованиями.       Но на улице их разговор прервался, и теперь между ними воцарилась почти осязаемая тишина. Проявление вежливости будет очень кстати. Насколько он помнил, женщинам нравилось, когда мужчины спрашивали про их дела, какими бы мелкими и скучными они ни были.       — Ты переехала из другой квартиры? Что-то не устраивало в предыдущей?       — Ну, я переехала от родителей…       Ох уж эта молодость…       — Но почему ты выбрала квартиру в, хм… такой глуши?       — Ха-ха-ха, из-за цены? И она находится в новом доме, поэтому я подумала, что это мудрый выбор… Меньше шансов, что что-то сломается и мне придется тратить деньги на ремонт. На самом деле мне некогда было этим заниматься. И кстати, мы пришли. — Она остановилась и указала вперед.       Они стояли перед самым высоким и уродливым зданием, которое Мадара когда-либо видел. Оно было… прямоугольным. И, если верить свету этого отвратительного уличного фонаря — совершенно серым.       — Хм… спасибо, что проводил меня домой. Ты правда не обязан был…       — Я уже говорил тебе, что существуют определенные условности, которые следует соблюдать в любой ситуации.       Девушка, Сакура, слегка пошевелилась, словно встревожилась.       — Может… э-э… зайдешь?       Мадара подавил желание выгнуть бровь. Он не ожидал такой смелости. Скорее, он думал, что, пригласив ее на нормальный ужин, как-то возместит то, как грубо обошелся с ней днем. Этакое ухаживание в обратном порядке. Он не ждал, что будет продолжение.       Девушка открыла дверь, нажимая комбинацию цифр на прямоугольной серебряной доске. Когда она вошла внутрь, он поймал себя на том, что следует за ней. Девушка (Сакура, Сакура, надо называть ее по имени. Особенно если он собирался трахнуть ее сегодня во второй раз) смотрела на него через плечо. Она прошла мимо лестницы и подошла к маленьким металлическим дверям. Неприятный искусственный свет пробивался через щель посередине.       — Давай поднимемся на лифте, — сказала она, когда маленькие дверцы разъехались в стороны, — я живу на седьмом этаже, там открывается такой вид, за который можно умереть, но, понимаешь, мне не нравится наша лестница, — добавила она, как бы извиняясь. — На площадках нет окон, которые можно открыть, поэтому немного воняет…       Пространства внутри кабины, в которую они вошли, было так мало, что могла развиться клаустрофобия. Мадара не возражал против того, чтобы находиться с ней в такой тесноте, но перспектива оказаться взаперти с незнакомым человеком была ему не по душе.…В довершение всего кабина начала двигаться вверх. Он возблагодарил богов за то, что девушка сосредоточенно рылась в сумочке, чтобы заметить выражение его лица. Он задался вопросом, как ему научиться пользоваться современными изобретениями, не демонстрируя свое невежество. Может, наложить завтра гендзюцу на какого-нибудь прохожего, и тот объяснит ему все эти идиотские технологии? Или, чтобы было быстрее — просто изъять мозг жертвы…?       Кабина остановилась, и девушка вышла, совершенно не смущаясь. Звякнув ключами, она отперла дверь. Он последовал за ней.       — Ну, вот здесь я и живу, — сказала она, все еще держа руку на кнопке, с помощью которой включала свет.       Он давно уже нигде не чувствовал себя не на своем месте. Последний раз это было при дворе дайме, который он посетил вскоре после основания деревни. Царящий там отвратительный декаданс, который буквально сочился изо всех стен, бесил его до невозможности. Здесь же все было почти наоборот. Пространство казалось слишком маленьким, слишком тесным. Вдвоем они едва помещались в коридоре, и даже потолок был слишком низким.       Сакура, должно быть, почувствовав, как ему неуютно, указала на балкон.       — Он крошечный, я знаю, но ты только посмотри, какой оттуда открывается вид!!! — Она выключила свет, схватила его за запястье и потянула. Мадара ухмыльнулся — видимо, темнота придала ей смелости. Не то чтобы ей с самого начала ее не хватало.       Он позволил ей провести себя через комнату на балкон.       И стоило отдать ей должное — представший перед ним пейзаж и впрямь его шокировал. Скорее даже, сам масштаб города, в который превратилась Коноха… Везде сияли огни, растянувшись по обе стороны от скалы Хокаге, возвышающейся прямо перед ними. Лица деревенских правителей были освещены, и каждое из них было окрашено в разный цвет. «Может быть, все же есть какие-то преимущества в том, чтобы не быть избранным, как Шодай», — думал Мадара, глядя на лицо Хаширамы, освещенное яркими, травянисто-зелеными прожекторами.       Над краем утеса возвышался ряд зданий, похожих на то, в котором находилась квартира Сакуры. Дороги, словно яркие вены, расходились от центра, которым служила резиденция Хокаге. Даже облака на небе были оранжевыми из-за всего этого свечения.       — Ну что? Тебе нравится?       — Ну… Эстетическая привлекательность — вещь субъективная, и я бы солгал, если бы сказал, что нахожу этот вид красивым. Но он, безусловно, впечатляет. И, — он прищурился, — если не учитывать, что деревня предназначена для проживания людей, и как она выглядела раньше… Если смотреть чисто на формы, образы и цвета — тогда, да, она действительно прекрасна.       Огни внизу мерцали сотнями цветов, отражаясь от листьев, еще влажных от вечернего дождя. Мадара и Сакура стояли молча, пока она не начала растирать руки и переступать с ноги на ногу. Мадара повернул голову к ней,.       — Ммм, я немного замерзла, — объяснила она.       Он не стал ничего отвечать, просто шагнул в комнату. Он мог как-то справиться с ее неприятной атмосферой. Он остановился посередине и огляделся. Где ему сесть? Тем временем Сакура, казалось, заметила его замешательство и, бросив на него несколько взглядов, подошла к кровати. Какая странная кровать. Для чего предназначены ножки? Чем плох футон?       Она села на нее, как на стул — ну, эту кровать определенно можно было использовать и так — и похлопала по месту рядом с собой.       — Можешь тоже присесть.…Если хочешь, конечно…       Ну, он хотел. На мгновение он подумал о том, чтобы просто завалить ее и оттрахать, но днем он уже делал это. Сейчас спешить было некуда. Он медленно ее разденет, развернет словно подарок, уложит на кровать и немного поиграет с ней. Изучит все ее реакции, найдет все эрогенные зоны, от прикосновений к которым она будет выгибаться, заставит ее стонать… Он не станет торопиться, подумал Мадара, подходя к кровати. Сакура посмотрела на него.       Все еще стоя, он расстегнул первые две пуговицы ее рубашки, какая необычная одежда. Он наклонил голову– ее кожа, вероятно, была молочно-белой, но в этом странном свете, льющемся через окно, она казалась голубоватой. Одним коленом он оперся на кровать. Девушка потянула руки к его поясу, но он оттолкнул их. Если он хочет действовать медленно, как планировал, любая дополнительная стимуляция лишь помешает ему. Расстегнув рубашку до конца, он заставил ее лечь, опускаясь на матрас.       Ее груди были чем-то перевязаны, но с этой конструкцией он разберется позже… Он прижался губами к ее пульсу и скользнул рукой под юбку. Сакура выгнулась ему навстречу и всхлипнула. Одной рукой лаская ее внизу — хотя опять-таки в этом не было большой необходимости — Мадара начал целовать ее грудь и поглаживать ее кончиками пальцев другой руки. Девушка извивалась как змея.       Может, он доведет ее до оргазма вот так? Только пальцами? Будет ли это достаточной компенсацией за тот грубый секс днем? Все еще через ткань, он обвел большим пальцем ее клитор, посасывая сосок — уже почти обнаженный из этого сложного приспособления, которое она носила на груди. Сакура выдохнула и раздвинула ноги еще шире. Теперь он практически лежал на ней, изо всех сил стараясь не раздавить ее своим весом, но, похоже, она не обращала на это внимания. Она продолжала тереться о его руку и выгибаться навстречу, и с каждым движением его пальца она стонала все сильнее.       Он менял ритм, каждый раз по-разному трогая ее, пока при определенном движении его пальцев ее дыхание не сбилось. Он продолжал. Поскольку его касания были очень поверхностными, он, к сожалению, не чувствовал, как она кончает, только благодаря ее громкому стону и внезапной дрожи, охватившей ее тело, он понял это. Ну что же, кое-что можно улучшить во время второго раунда, подумал он, отодвигая ее нижнее белье в сторону и входя в ее влагалище.       Сакура была такой расслабленной, что поначалу его ласки не вызвали никакой реакции. Он погрузил палец глубже, так глубоко, как только мог, и она, наконец, ответила — резко открыла глаза и схватила его за плечи, словно забеспокоилась. Он снова вошел в нее пальцем, и она взвизгнула. Удовлетворенный тем, что снова полностью завладел ее вниманием, он отстранился, добавил еще один палец и начал ее ими трахать.       Она двинула бедрами ему навстречу. Сдерживаться стало еще труднее, так как он представлял на месте пальцев свой член. Он был твердым до боли. Мадара глубоко вздохнул и, чтобы отвлечься, прижался губами к уху девушки. Он займет себя тем, что будет исследовать его языком, узнавая, какое именно заставит ее задрожать. Девушка всхлипнула и повернулась к нему.       Он надавил пальцами сильнее, пытаясь подтолкнуть ее к очередному оргазму. Можно было и ладонью, так она, вероятно, кончила бы быстрее, но ему было любопытно, сможет ли он, или вообще-то она, обойтись без ласк клитора. Он быстро двигал пальцами в ее влагалище, там, где она оказалась наиболее чувствительной. Сакура уперлась пятками в матрас. А потом они соскользнули вниз. Хорошо, что он практически лежал на ней, потому что иначе она бы его пнула. Однако он не стал на это отвлекаться и продолжал ласкать одну точку, решив доставить ей наслаждение еще раз. Когда она кончила и он почувствовал, как ее влагалище судорожно сжимается вокруг его пальцев, он не сдержался — и прижался к ее бедру, отчаянно желая хоть какой-то стимуляции.       Она снова расслабилась, и он скатился с нее. Он не знал, на что он рассчитывал, может быть, что она свернется калачиком и заснет, может, предложить ему уйти. Но, конечно, он не ожидал, что она начнет его раздевать. Она медленно развязала его пояс и распахнула кимоно, ее руки не дотягивались, чтобы снять его с плеч, поэтому он помог ей. На этом его раздевание приостановилось, и она принялась покрывать поцелуями всю его грудь. Нет, разумеется, он не ожидал таких ласк, такой настойчивости после двух оргазмов, которые она испытала.       Только после того, как она закончила с его грудью, она вернулась к его одежде. Спустя несколько попыток ей удалось расстегнуть его брюки. Он помог ей снять юбку, а со своим верхом ей пришлось ему помочь, потому что это хитрое приспособление на ее груди оставалось для него загадкой. Когда они наконец лежали обнаженные в темной комнате, освещенной только городскими огнями, отражающимися от облаков, она раздвинула ноги и притянула его к себе. Несмотря на все предвкушение, накопившееся за проведенные с ней минуты, он не хотел торопиться. Он медленно, с наслаждением, вошел в нее. Она была невероятно горячей. Он даже не знал, кто кого трахал — он ее или она его — и как долго это продолжалось. Почувствовав, как она кончает, как ее влагалище сжимает его член, больше не в силах сдерживаться, он излился в нее.       Он не стал выходить, навалившись всем своим весом. Она, казалось, не возражала.       Когда он возбудился снова и начал врезаться в нее, она лишь слабо ответила, очевидно, слишком уставшая, чтобы продолжать. Он вышел из нее и перевернул ее на живот. Пристроившись сзади и схватив ее за шею, он медленно трахал ее, входя все глубже и глубже, пока его не накрыл второй оргазм. Девушка под ним едва шевельнулась. Он скатился с нее, прижал к груди и, натянув на себя одеяло, заснул.