Пойдем домой

      — Он еще слишком маленький для этого! Слишком!       — Вовсе нет. В этом возрасте обычно и изучают дзюцу.       — Дзюцу! Дзюцу! Такое, как Хенге! Или как ходить по воде! Насчет них я бы не возражала. Но ты говоришь о том, что будешь учить его Катону! — Сакура правда не хотела орать. Оно как-то само получилось.       — Это традиционное дзюцу Учиха. Клановая техника. — Мадара отломил половину булочки и начал методично ее крошить. — Это… это важно… И я никогда не думал, что буду кого-то этому учить…       — Я понимаю. — Сакура сделала глубокий вдох. — Просто эта техника опасна. Он сгорит от своего огня. Он может сам себя поджечь! И перестань теребить булочку — крошки уже на столе!       — Прости. — Мадара смахнул их на тарелку. — Но он не пострадает. Собственный огонь не обжигает.       Сакура заинтересованно уставилась на него.       — Что ты имеешь в виду?       — Никогда не думала об этом? Как любой пользователь Катона может извергать изо рта настоящий огонь? Как Мизукаге может производить кислоту в воздухе, который она выдыхает? Или лаву, если уж на то пошло?       — Хм… Наверное, нет. Огненные техники стали очень редко практиковать в Конохе после того, как вырезали Учих… А с Суитоном или Дотоном это не так очевидно. — Сакура на мгновение замолчала, обдумывая все последствия и возможные применения этого явления. — Даже если огонь безвреден для Масару, он может представлять реальную опасность для окружающих. Что, если наш сын решит, что вместо того, чтобы использовать кулаки и зубы, куда эффективнее поджечь того, кто его в тот момент выбесит?       Мадара склонил голову набок.       — Ну, не исключено… Но если следовать этой логике, нам вообще не стоило давать ему в руки кунай и учить управлять чакрой…       Сакура вздохнула.       — Может, и правда не стоило. Но для этого уже слишком поздно… — Она искоса взглянула на Мадару. — К тому же, было бы очень странно воспитывать сына Хокаге как гражданского, — рассмеялась она.       Она решила больше не спорить. На следующее утро они стояли у озера за старым кварталом Учиха. Она на одном берегу, Мадара с Масару на другом.       Масару в этот момент топал ногами, сжав кулаки, его лицо исказила сердитая гримаса.       — Но я так и делаю!!! — Сакура слышала его крики даже с противоположной стороны озера.       Она не слышала ответа Мадары. Но могла себе представить, каким он был. Сконцентрируйся на своей чакре, позволь ей самостоятельно течь по своему телу. В отличие от того, когда ты идешь по воде, сейчас надо высвободить чакру. Сакура увидела, как Мадара снова повторил печати. Печати, сложенные так медленно, делали выполнение дзюцу более трудным — это было похоже на езду на велосипеде — в какой-то момент медленно крутить педали становилось слишком тяжело. Но Мадара справился. Огненный шар взревел и полетел над поверхностью воды. И на мгновение завис над серединой пруда, словно птица, удерживаемая воздухом, выходившим изо рта Мадары.       Сакура знала, что выполненная техника была далеко не пределом его способностей. Если бы Мадара вложил в нее всю свою силу, горел бы весь берег, вместе с ней. Черт возьми, наверное, горело бы даже полдеревни. Но с Масару нужно быть осторожным. Он так быстро вспыхивал, расстраивался при малейшей неудаче. Лучше не задавать слишком высокую планку, иначе он закатит истерику.       Сомнения, касающиеся обучения сына огненному дзюцу, так и не покинули Сакуру полностью. Масару может использовать его легкомысленно, как только сможет его выполнять. Если он подожжет какого-нибудь другого ребенка, с этим будет… очень много проблем. Чтобы сын Хокаге нападал на односельчан?.. Но Масару ни капельки не задумывался о том, какие были последствия его действий для других людей, даже для его собственных родителей. Может быть, о ней с Мадарой он беспокоился меньше всего — он принимал их как должное.       Тем временем Масару расставил ноги пошире. Каждый раз, когда она смотрела на него, грудь щемило от боли. Такой маленький, ручки и ножки коротенькие, голова большая, кажущаяся еще больше из-за копны черных волос. Волосы Мадары, ее глаза. Этот изгиб губ и прищур глаз был присущ исключительно Масару. Их будущее заключено в таком крошечном теле; уже очень похожем на человека, и очень напоминающем того малыша, которого она родила. Его мимика была почти такой же, когда он впервые сознательно улыбнулся, его характер был таким уникальным, его черты лица такими, какими были тогда, когда она впервые взяла его на руки. Конечно, он рос, конечно, менялся — но Сакура все еще видела в нем того новорожденного ребенка, мокрого, плачущего и цепляющегося за нее. Он рос, но все равно… Все еще такой ранимый, и ее, ее, ее.       Масару отклонился назад, делая самый большой вдох, сложил печати — идеально, Сакура могла сказать это даже на расстоянии, глядя на язык тела Мадары — и выдохнул. Темно-серый клуб дыма вырвался из его рта с очень странным свистящим звуком. Масару прикрыл рот обеими руками и закашлялся.       Что ж, очевидно, изучение огненного дзюцу имело свои подводные камни. Мадара нежно похлопал сына по спине, а Масару продолжал бороться с удушливым приступом кашля.       В тот день техника ему не удалась. И на следующий тоже. И даже пять дней спустя, когда Мадара снова нашел время, чтобы пойти с ним тренироваться. Сакура никогда раньше не видела Масару таким расстроенным. Обычно он овладевал всеми навыками в считанные минуты, а сейчас впервые столкнулся с неудачей. Он ходил хмурый, видимо, не в силах забыть о своем провале.       Примерно через две недели после первой тренировки Сакура услышала крик Масару.       — Мама!!! Маамаааа!!!       Это был не обычный гневный протестующий крик, и не тот особый тон стенаний, который он издавал, когда поранился. В его голосе был страх. Сакура тотчас побежала к нему.       Половина комнаты была в огне.       Сердце пропустило один удар, все мысли Сакуры исчезли из-за паники. А потом еще один удар сердца, и она вновь могла соображать. Масару стоял посреди комнаты. Бумажная стена, ведущая в сад, полыхала, как и шкаф.       Сакура подскочила к сыну и схватила его в объятия, осматривая на предмет повреждений. Продолжая прижимать его к груди и направив в его тело диагностическую чакру, левой рукой она сложила печати базовой техники Суитона.       Огонь был небольшим, она потушила его тремя струями воды. Масару тоже не пострадал. Ни единого ожога или царапины.       — Что ты натворил?! — Сакура поставила его на пол и встряхнула за плечи. — Ты знаешь, что могло случиться?! Зачем ты использовал Катон в доме?! — Кричала она на него.       — Я не знал, что у меня получится огонь!!! Откуда мне было знать, что он будет так сильно гореть?! — Закричал ей в ответ сын. — Я не знал, ясно?! Ясно?!       Сакура осела на пол и спрятала в ладонях лицо. Глубокий вдох. Она убрала руки от лица, протянула их к Масару и крепко прижала сына к груди.       — Теперь знаешь.