***
Крупные, словно драгоценные бусины жемчуга, прозрачные, как роса, капли ледяной воды медленно бежали по бледной щеке, мягко капая с острого подбородка. Длинная челка, что еще полчаса назад идеально лежала на ухоженной голове, сейчас темными водорослями липла к влажным лбу и вискам, заставляя морщиться от щекочущего чувства. Макияж, что был нанесён специально для фотосессии, смазался, расчертив некогда гладкие щеки небрежными дорожками потекшей чёрной краски. А костюм-тройка цвета лесной зелени и молочно-белая шёлковая рубашка, что идеально подчеркивали цвет моих глаз и стройное тело, были насквозь мокрыми, от чего вниз по позвоночнику бежала крупная дрожь и кожу покрывали мурашки. Но не пронизывающий насквозь холод и испорченный внешний вид волновали меня сейчас, а яркие рубиновые глаза тигра в ореоле пушистых ресниц, что с нескрываемой заинтересованностью и жгучим отвращением смотрели на меня. И если первое чувство я мог легко понять, ведь этот взгляд был присущ каждой второй фанатке моего вдохновенного экранного творчества, то второе – заставляло узкий зрачок расширяться, а сердце усиленно биться в груди. Как-никак впервые человек, не знающий меня лично, так смотрит на меня. Это доселе неведомое чувство стимулировало выброс эндорфинов в кровь и это же толкало меня впутаться в странную историю, где истинный приз – тайна алого, алчного взгляда жуткого незнакомца. Но разве верхняя кульминация – это то, с чего начинается произведение? Нет, совсем нет. Любой роман, будь то романтика, детектив или тёмное фэнтези, начинается с экспозиции, за ней следует завязка и основное развитие событий, которое и приводит нас к пику истории – очной встрече. И вот каков пролог был у меня. После ночной вечеринки, завтрака с сестрой, которую по обоснованным причинам нельзя было переговорить и оставалось только слушать, приёма лекарств и помощи в уборке гостиной я вернулся в свою комнату, чтобы немного отдохнуть. До фотосессии, запланированной на послеобеденное время, было ещё примерно три часа, поэтому я со спокойной душой разлегся на широкой кровати, утопая в мягких перинах. О сне не могло быть и речи по той простой причине, что: а. после сна у меня всегда помятый внешний вид, который широко резонирует с тем, что привыкли видеть окружающие меня люди; и b. без сильного снотворного или чужого дыхания поблизости состояние покоя для меня лишь сокровенная мечта. Мои побочные эффекты после глубокой комы также ничтожны, словно муравьи, и столь же надоедливы, как зеленые мухи. Уж лучше бы во мне проснулся пресловутый третий глаз, чем вот это вот все. Проваляться мертвым грузом на кровати, уставившись в одну точку на потолке, мне удалось не больше двадцати минут. Хоть я и частенько жалуюсь сестре и Юань-гэ на свою незавидную судьбу киноактёра, у которого каждая минута расписана на месяцы вперёд, я не был готов променять усталость и разбитость на ежечасное-ничего-неделание, так как тупо не знал бы, чем себя занять. Поэтому, на ощупь отыскав телефон, я стал названивать эргэ, чтобы разузнать о его самочувствии. К моему величайшему удивлению человек, что несколько лет назад поклялся всегда быть на связи, откровенно игнорировал меня. Немые гудки и сухой голос автоответчика ожидали меня и после того, как я набрал номер менеджера Юэ, на попечение которому и оставил вчера, а точнее уже сегодня, Ву-гэ. Подобное пренебрежение я мог ожидать от кого угодно, включая второго брата, но никак не от исполнительного Юэ Цинъюаня, у которого, как мне иногда представлялось, есть график даже на посещение туалета. Тревога и беспокойство разрывали меня изнутри, не покидая ни на мгновение поле моего сердца. Читая по привычке увесистый томик авторства Д. Толкина, чтобы немного расслабиться, собираясь на фотосессию, вызывая такси или автоматически кивая в знак приветствия сотрудникам фотостудии, я не мог отделаться от мысли, что с двумя дорогими мне людьми что-то случилось, а я даже не удосужился узнать хорошо ли они доехали ночью домой. Возможно, если я озаботился хотя бы этим, сейчас мне не было бы так неспокойно. Всего один звонок, разве это так сложно? Вдруг они попали в аварию и сейчас кто-то из них борется за жизнь в палате интенсивной терапии, а мне не сообщают, чтобы не волновать? Или, например, у дома менеджера Юэ им повстречался грабитель? Или… да, чтоб его! Сотни причин могут влиять на состояние человека, который всегда был и остается хрупким существом. В наше время банальная простуда может привести к летальному исходу, что уж говорить о ситуациях с большой потерей крови. Когда мое смятение достигло своего апогея, преобразившись в лёгкую форму паранойи, а я был готов положить болт на свои профессиональные обязанности и прямо сейчас отправиться по знакомому адресу, зазвонил телефон. Стремительно сняв трубку, на том конце провода я как обычно услышал мягкий голос Юэ Цинъюаня, который торопливо стал извиняться передо мной. Оказалось, что мой безответственный брат, будучи в состоянии алкогольного опьянения, куда-то спрятал телефоны и ключи, а на утро благополучно забыл. На тот момент детская выходка казалась ему невероятно забавной, что он не уставал повторять, маяча где-то на заднем фоне и перекрикивая Юань-гэ. Хотя уже с утра, когда Ву-гэ пришлось с больной головой и жутким похмельем разыскивать пропажу, юмор показался ему чёрным, а собранность менеджера – жестокостью. Я же в свою очередь похвалил профессионализм мужчины, от души посмеялся над причитаниями второго брата и со спокойной душой отключился, взяв с Юэ Цинъюаня обещание забрать меня со студии через несколько часов. Все-таки поездки в такси могут быть затруднительным, когда у тебя достаточно известное лицо, не находите? Да и, если честно, я не совсем комфортно себя чувствую в компании незнакомых мне людей, даже когда при этом не нужно открывать рот и поддерживать светскую беседу. — У вас такая хорошая кожа, - вклинился в мои мысли посторонний голос, а по кончику носа прошлась объемная кисть, щекоча его. — Ровная и нежная, что с ней работать одно удовольствие. Лишь после чужих слов, сказанных ломким, слегка взволнованным голосом, я вспомнил о присутствии визажиста в гримерке. Стало стыдно. И дело было даже не в том, что постороннему человеку довелось услышать личную беседу звезды, а в черством, абсолютном эгоцентризме моей самоуглубленной личности. Будучи крайне взволнованным и зацикленным на одной идеи, я забыл о пребывании другого человека в комнате и, если бы не долгожданный звонок, который смог вывести меня из горестного оцепенения, то и вовсе проигнорировал бы существование девушки, как это частенько бывает с чересчур зазнавшимися знаменитостями. — Хм, - неуверенно подал я голос, стыдливо опуская взгляд на сцепленные на коленях руки, — впервые меня хвалят за нечто… несущественное?.. Я попытался улыбнуться, но все на что меня хватило – это слабо приподнять уголки губ и прижаться спиной к спинке высокого стула. Хотелось провалиться сквозь землю, но я решительно отверг эту мысль, твердо решив для себя немного задержаться и пообщаться с визажистом. Не то, чтобы я причислял себя к лику святых или стремился выглядеть добродушно, просто ее трепетно-смущенный голос выдавал девичье беспокойство и мне почему-то хотелось узнать, с чем это связано. — Знаете, - вновь заговорила девушка, слегка надавив на подбородок, чтобы поднять мою голову и закончить макияж, — после просмотра «Разлучников» я стала вашим фанатом номер один, господин Шэнь. Всегда мечтала, - визажист припудрила мои щеки и отошла на шаг, оценивая конечный результат, — что однажды мне посчастливится с вами встретиться и немного поговорить. Я даже пошла на курсы визажа… И вот сейчас… Я прямо здесь. С вами! Помогаю с макияжем. Ее голос был все ещё слегка встревожен, но непоколебим, что радикальным образом выбивалось из общего концепта внешности. Неназванная девушка была довольно высока, но вместе с тем спортивна и подвижна. Простое, совсем не запоминающееся лицо с минимумом макияжа, с лихвой компенсировалось дерзостью прически: волосы средней длины ядовито-розового цвета были зачесаны на одну сторону, вторая же была гладко выбрита, открывая на всеобщее обозрение незамысловатое тату-фразу, выбитое над ухом. Массивные серьги, пирсинг над правой бровью и дешевая, но довольно-таки стильная одежда, что включала в себя тёмный кружевной топ, юбку солнце клеш выше колена и длинный вязаный кардиган, спущенный с плеч, говорили о скромном достатке, но прекрасном чувстве стиля, который частенько отсутствовал у большинства визажистов на съемочной площадке. Все это, несомненно, кричало о неформальности и инфантилизме. Но что если девушка делает это не просто так? Что если это всего лишь внешний фасад, за которым она пытается спрятаться? Это ведь возможно?.. — Благодарю, - холодно отозвался я, сдержанно кивая. — Твоя преданность делу поражает. Но позволь узнать… Теперь, обратив на девушку внимание, я действительно хотел докопаться до правды. Поэтому не упустил возможность и схватился за первое проплывающее мимо бревно. — Почему «Разлучники»? – вопросительно вскинул я бровь. — Почему, скажем, не «Кровавый роман»? О нём ведь гораздо чаще говорят. Так отчего же моя первая работа? — Шутите? – она серьезно взглянула на меня, словно ища на лице какой-то ответ. И, не найдя его, вздохнула, расплываясь в снисходительной улыбке. — Более искреннего и прямодушного образа, нежели Хао Тань, не найти во всей вашей фильмографии. И пусть он злодей, как и большинство ролей, что вы на себя берете, его непоколебимая вера в собственные идеалы поражает. Боюсь показаться бестактной, - визажист присела на край парфюмерного столика и сложила руки на груди, — но, мне кажется, вы вложили в него свой собственный характер. Я удивленно поднял брови, но в ту же минуту прыснул в кулак от нелепости, но частичной правдивости предположения. Я и правда, играя свою первую роль, неосознанно провел параллель и наделил господина Хао своими чертами. Интересно только, как ей это удалось узнать? — Забавно, - криво усмехнулся я, поднимаясь. Девушка сделала ровно точно также, подтверждая мои наблюдения – оказалась лишь на пол головы ниже. — По вашему мнению я чокнутый сталкер? — Я… - неназванная слегка стушевалась. — Не это имела ввиду. — Не важно, – смягчился я, наклоняясь ближе к зеркалу, чтобы внимательнее разглядеть макияж. — Ваша работа действительно заслуживает похвалы, раз уж вам удалось скрыть эти ужасные круги под глазами. Обычно я себе такого не позволяю и внимательно слежу за состоянием кожи, но в последнее время… - я немного помедлил, раздумывая говорить правду или нет. — В последнее время я очень плохо сплю, поэтому не всегда вспоминаю о освежающей маске для лица. — Мне очень жаль. — Не сомневаюсь. Всем людям не чуждо сострадание, - стремительно отреагировал я, криво усмехнувшись. — Мне уже пора идти, но надеюсь вы оставите свои контактные данные, чтобы мой менеджер смог с вами связаться. — Зачем? — Конечно же, чтобы предложить работу. Вы отлично потрудились. Спасибо. Я неглубоко поклонился, тем самым выражая искренность своих слов, после чего без дальнейших разъяснений ушёл, позволяя девушке додумать все самой. Несомненно, за её гладкими речами таился келейный смысл, раз уж она так постаралась привлечь мое внимание к себе. Так почему бы не исполнить её заветную мечту и не посмотреть, к чему это, собственно, может привести? Держи друзей близко… и все такое. Не хочу стать жертвой скандала только из-за своего простодушия. Ведь упасть с высокого пьедестала гораздо проще, нежели на него забраться. И, тем не менее, мне правда хотелось верить стилисту. В её глазах цвета жидкой карамели не было зла, а речь текла, подобно меду. К тому же мои слова, касающиеся её профессионализма, чистейшая правда. Грех будет не воспользоваться ими лишь из-за смутных предположений, которые могут и не подтвердиться. Когда я вышел из гримерки, меня тут же перехватил паренек услужливого вида. Он сообщил, что является помощником фотографа и что на него возложена важная обязанность передать мне о пятнадцатиминутной задержке в начале съемок по причине внезапных переговоров. По правде говоря, было не слишком приятно услышать подобное, но новость отнюдь не являлась смертельной, в чем я и поспешил заверить юношу, крутящегося вокруг, словно юла. Добродушно улыбнувшись, он вновь попросил прощение за непредвиденный форс-мажор и предложил разбавить мое ожидание горячими напитками и лёгкими закусками на выбор. Я вежливо отказался, сославшись на сытость. В действительности же мое несогласие было связано скорее с эстетическими причинами, нежели физическими. Не хотелось бы, чтобы профессиональные снимки были омрачены тёмными пятнами на зубах или случайной крошкой на костюме. Я не перфекционист, но люблю, чтобы работа была выполнена качественно и в срок. А для этого порой приходится жертвовать собственным удобством. Переговоры и правда заняли не больше пятнадцати минут. Я как раз листал новостную ленту, когда в коридоре послышалось какое-то движение. Поправив очки в круглой оправе, я поднял голову и воззрился на двух мужчин, которые покидали кабинет, расположенный аккурат напротив студии. Оба были рослыми и широкоплечими, но лишь один мог похвастаться благородным, аристократическим профилем и длинными волосами, связанными в низкий конский хвост. Что-то шепнув своему подчиненному, мужчина несколько минут смотрел ему вслед, после чего обернулся, чтобы ещё раз пожать руку вышедшему следом фотографу и что-то ему сказать. К сожалению, из-за расстояния не было возможности услышать, какой стала тема разговора, но улыбка, озарившая знакомое мне лицо, была поразительно искренняя, поэтому не оставалось сомнений в благообразности диалога. Резко потеряв всякий интерес к происходящему, я вновь уставился в телефон, совершенно упуская из виду плотоядный взгляд, брошенный в мою сторону незнакомцем, и его кривую усмешку. — О, Будда! – театрально воскликнул мужской голос у меня над головой, привлекая к себе внимание. — Неужели ты до сих пор носишь эти отвратительные очки? Какая безвкусица. — Безвкусица – это твои клетчатые шорты, Цинхуа, а это, - я иронично усмехнулся, коснувшись оправы, — «Tom Ford». — Ха, - хохотнул Шан Цинхуа, скрещивая руки на груди. — Мне достался воистину капризный клиент. — А мне, - не остался в долгу я, поднимаясь, — самовлюбленный пустослов. Неужели звезда моего уровня должна с этим мириться? — Вы всегда можете отказаться, господин Шэнь. — Размечтался! - фыркнул я, закатывая глаза. — Я уже приобрёл для тебя подарок на Новый год. И ещё один дарить не собираюсь. Несколько мгновений, что для окружающих людей показались вечностью, мы стояли в абсолютной тишине, с прищуром уставившись друг на друга. Наверное, со стороны мы с Шан Цинхуа представляли зловещее зрелище – людей, которые терпеть друг друга не могут, непримиримых врагов, готовых с лёгкостью вцепился оппоненту в глотку. Но правда гораздо проще и прозаичнее, чем может показаться на первый взгляд. Мы просто привыкли к обоюдным сарказму и иронии, что теперь просто не можем представить иного общения. — Ладно, - махнул рукой Шан Цинхуа, лукаво усмехнувшись. — Наш обмен любезностями это, конечно, замечательно. Но тебе и правда придется сменить очки на линзы, Юань. Грех прятать такие глаза. И развернувшись к своим коллегам по цеху, немного строже добавил: — Ребятки! - мужчина несколько раз хлопнул в ладоши, чтобы на него посмотрели. — Эта фотосессия – последний заказ на сегодня. Давайте приложим максимум усилий, чтобы получить отличный результат. После чего я приглашаю всех в бар. Наша фотостудия только что получила долгосрочный контракт! Время на съемках летело для меня незаметно. Камера, как не странно, любила меня, поэтому большинство снимков всегда получалось отлично, а когда к ним применялась профессиональная обработка, фотографии, словно оживали, становясь превосходными. Но сегодня в инвариантной системе, которая по определению должна быть неизменной, что-то пошло не так. Вначале переговоры, которые хоть и несли положительный оттенок, в итоге свели рабочую дисциплину к минимуму. Затем пропажа контактных линз, которая заставила меня чувствовать себя уязвленно и принижено. Все-таки исчезновение хотя бы одного из пяти органов чувств это вам не шутки и, чтобы не говорили психологи, с усилением слуха я себя радостнее не почувствовал. Но делать было нечего. Приходилось мириться с огромным расплывчатым пятном вместо адекватной картинки. Мириться и счастливо улыбаться. На этом, конечно же, дело не стало. При неудачном повороте на звук неожиданно взорвавшейся лампочки (какого хера вообще?!), мой костюм порвался по шву. И пока мне подготавливали новый наряд, чтобы я мог закончить спонсированную журналом фотосессию, я дважды поскользнулся на одной и той же луже, которой априори на полу быть не должно. Уже тогда это обстоятельство показалось мне несколько странным, но я стремительно отмахнулся от него, списав все переживания на утренние потрясения. Ну, действительно, мало ли что могло произойти? Вдруг кто-то из сотрудников студии просто безалаберная свинья, любящая все разливать? А потом произошло это. Свет несколько раз откровенно мигнул, послышался характерный для чрезмерного натяжения звук, а мне на волосы пролилось чуть больше стакана воды. Я поднял голову и в искреннем недоумении уставился на панельный потолок, готовый вот-вот рухнуть под какой-то тяжестью. Все случилось в мгновение ока. Я слышал крики, оглушающий треск, ломающегося гипсокартона и скрежет двигающегося в спешке оборудования. Видел расплывчатые точки где-то на периферии и то как стремительно рушится подвесная конструкция. Понимал, что моя жизнь находится, если и не в смертельной опасности, то точно на грани, но совершенно ничего не мог с этим поделать. Меня словно парализовало, замкнуло, сковало. И если разум буквально вопил – убегай! – тело отказывалось подчиняться командам, как будто… как будто наткнувшись на крепостную стену, которую нельзя было преодолеть. Вспышка. Бамбуковая хижина и роща вокруг неё пылают адским огнем, разгораясь все сильнее при каждом осторожном дуновение слабого ветерка. Повсюду слышны крики, стоны, плач, а в нос бьет удушливый запах гари, плавящейся плоти и крови. Горло нещадно саднит от едкого дыма и тяжёлой цепи, а пыльные щеки расчерчивают влажные дорожки слез. Где-то глубоко внутри я понимаю, что не должен мучиться и болеть. Что это всего лишь этап, очередная ступень, которую придется пройти, чтобы, наконец, получить свой финал. Но далеко не черствое сердце искренне страдает, кровоточа с каждым новым пожаром все сильней. Ведь выжженная земля и обгоревшие пни – это все, что останется от места, которое я когда-то звал своим домом. Разве это справедливо? Неужели они и правда должны расплачиваться за мои грехи? Мерзкое демонское отродье! Ты должен немедленно это все прекратить! Но холодное выражение лица не теряет своей надменности, а зубы до крови закусывают кончик языка, не давая ни единому звуку покинуть рта. Как бы не было тяжело, звереныш никогда не услышит мольбу и взываний, лишь только иронию и сарказм. Циничная усмешка коснулась моих губ, но тело заметно поёжилось, стоило только глазам заметить обвал тростниково-соломенной крыши. Как жаль, что во время разрушения меня не оказалось внутри. Я натужно вздохнул, позволяя кислороду поступать в организм и обезболивать горящие легкие. Что?.. Что это только что было? Неужели я и правда схожу с ума? Вначале надоедливые сны, которые не только не несут никого здравого смысла, а напротив в последнее время забирают почти все жизненные силы. Теперь эти видения наяву. Может ли это свидетельствовать о моем переутомлении? О, Будда! Пусть это будет так. Ведь если это усталость, её легко преодолеть. Чего нельзя сказать о болезни. Я не хочу… не хочу снова оказаться там. И я сейчас совсем не о больнице, а о странном месте между жизнью и смертью, пространственном коридоре без времени и дат. Я помню одиночество и смятение, отчужденность и безликость. И как в итоге даже эти смятенные чувства исчезли, оставив по себе пустоту. Я больше ничего не ощущал! И это было ужасно, ведь, когда человек перестает что-либо воспринимать, он больше не существует. А я всегда хотел жить! Чувствовать, мечтать. Ведь жизнь – это так прекрасно. Жизнь – самое ценное, что у нас есть и ею нельзя разбрасываться, словно она камень у придорожного кафе. Черт! Кажется, я слишком поздно это осознал. Наверное, уже слишком поздно? Я ведь ничего не сделал, чтобы уйти куда подальше от падающего потолка. Просто сидел и смотрел, как панели медленно осыпаются, подобно камням домино. Но… Постойте-ка, почему я все еще ощущаю холод мокрой одежды и давящую боль где-то на уровне предплечья? Это странно. Вздрогнув, я поморщился и тут же поднял голову, чтобы широко раскрытыми глазами уставиться на человека пред собой. Невозможно было разглядеть в деталях чужое лицо, но эти глаза необычного алого цвета сложно было с чем-либо спутать или забыть, ведь они принадлежали человеку из моего бесконечно длинного сна. Вот только как он здесь оказался? Зачем? И главное, почему он стоит ко мне настолько близко, что я ощущаю его тёплое дыхание на своих волосах? Крупная дрожь скользнула вниз по позвоночнику, свободная рука сжала распахнутый ворот шёлковой рубашки, а голова опустилась, скрывая за длинной, влажной челкой потерянный взгляд. Как, черт возьми, до этого дошло? Никто не смеет нарушать мои социальные границы, пока я этого не позволю. Никто! Но отчего же сейчас мне кажется это настолько естественным? — Ам, - неуверенно пробубнил я, аккуратно ступая на тонкий лёд. — Вы уже можете меня отпустить. — Нет! – безапелляционно заявил насмешливый голос, а хватка на предплечье и талии в разы усилилась, вынуждая меня хмуриться с каждой секундой все сильней. — Разве я могу позволить домашнему коту бродить там, где ему только вздумается? Я застыл, глубоко поражённый вызывающими словами. Даже моя семья никогда не позволяла себе переходить черту, что уж говорить о незнакомцах. В тот момент, когда я готов был ответить этому до безобразия невоспитанному человеку, давление спало, а мне на плечи набросили нечто тёплое и большое, словно отгораживая от изменчивого мира. — А-Юань! Господин Ло! – тревожным голосом позвал порядком запыхавшийся Шан Цинхуа. — Как хорошо, что с вами все в порядке. Я так испугался. Эта долбанная сука… Как бы мне хотелось задушить её собственными руками. Мне так жаль… — Подобное происходит не в первый раз? – гневно прошипел знакомый голос, в котором я безошибочно узнал разочарованный глас Юэ Цинъюаня. — Verdammte Scheisse, Цинхуа! Неужели опять? — Гэгэ, не нужно, - наконец, снова подал я голос, точно зная, что еще немного и ситуация накалится до предела. — Цинхуа не виноват. Разве кто-то мог предположить, что потолок обвалится? – я протянул руку и дёрнул мужчину за рукав его вельветового пальто. — Все ведь обошлось? Так зачем же махать кулаками после драки? Лучше давай поскорее уберемся отсюда и забудем обо всем, как о страшном сне. — А-Юань прав! – без колебаний подхватил мои слова фотограф, кивая. — Все это фатальное недоразумение, которое разрешилось благодаря смелому поступку господина Ло. Если бы не он… — Тебе бы лучше прямо сейчас заткнуться, Шан Цинхуа! – грубо перебил мужчину менеджер Юэ. — Не заставляй меня сомневаться в собственной доброте. Но кое в чем ты прав, - он повернулся к юноше, который все это время молча стоял в стороне, и низко ему поклонился. — Благодарю за помощь, господин Ло. Семья Шэнь в неоплатном долгу перед вами. А теперь, - Юань-гэ выпрямился и, пошарив в своих карманах, протянул мне очки, которые я тут же нацепил на нос, — пришло время откланяться. Он ещё раз поочерёдно кивнул каждому из присутствующих, после чего ушёл не оглядываясь. Я поспешил за ним следом, но вдруг остановился, заметив на лице загадочного господина Ло кривую усмешку. Впервые с того времени, как произошел обвал, я четко его увидел. Совсем ещё юноша, но тем не менее в каждом его движении скользили грубая сила и мужество, а во взгляде читались упорство и нахальство. Весь потрепанный, мокрый и взвинченный, но упорно продолжающий держаться гордо, с достоинством. Это, несомненно, повысило бы мою оценку его респектабельности и солидности, если бы не его ядовитый язык и всегда насмешливое выражение лица. — Неужели, господин Шэнь, не хочет меня лично отблагодарить за спасение? – юноша лукаво усмехнулся мне, но в его глазах полыхнул холодный огонь попирания и нескрываемого пренебрежения. — Я знаю, как минимум пять способов, чем вы можете меня порадовать. — Искренне рад за вас, господин Ло, - равнодушно отозвался я, а на губах заиграла язвительная усмешка, которая заставила чужие зрачки слегка сузиться. — Но разве коты имеют хоть малейшее понятие о благодарности? Нет! Они берут то, что вы им даете, и тут же уходят. Что я и сделал, оставив позади себя едва сдерживающегося Цинхуа и недоумевающего знакомца, с которым встречаться вновь совершенно не хотелось.***
Просторная гостиная утопала в ярком, солнечном свете и напряженно-давящей тишине, которая бывает, когда в квартире или доме никого нет. Но сегодня особенный случай. Редкий не потому, что в полночь наступит новый год, а из-за того, что за длинным, убранным по всем канонам столом, собралось пятеро человек, которые вот уже больше получаса без единого звука поглощают приготовленную сестрой пищу. Обычно, когда младшие члены семьи Шэнь собираются вместе, чтобы отметить какое-либо событие, это похоже на маленькую вечеринку. Шумные разговоры не затихает ни на минуту, а чарки с вином только и успевают, что обновляться. Новости льются рекой и все на короткое время забывают, кто кем является, и какая ответственность лежит на его плечах. Просто обычная, среднестатистическая семья, которая собралась на праздник, чтобы побыть вместе, и пригласила присоединиться друзей. Но вот как назло сегодня долгожданная встреча с Шан Цинхуа, которую мы с мэймэй планировали около недели, свелась к тяжёлому молчанию за столом. Такое ощущение, что у нас не теплая, приветственная вечеринка по случаю возвращения друга, а символические поминки. И все из-за того, что я умудрился подхватить простуду после затопления фотостудии, в которой начальником является Шан Цинхуа. — Апчхи! – словно в подтверждение собственным мыслям тихо чихнул я, а из глаз по наитии брызнули предательские слезы. Поплотнее укутавшись в тёплый, плюшевый плед, я вытер нос сухой салфеткой и, приняв из рук сестры чашку с ароматным чаем, сделал основательный глоток. На самом деле я не совсем таким представлял себе этот Новый год. У меня была запланирована целая развлекательная программа, которой я себя лишил в прошлом году из-за форсированных съемок финала дорамы. Но чего уж там. Лучше уж безвылазно просидеть дома несколько дней, чем в карантине в больнице до месяца. Если бы еще не эта зловещая аура, что растекалась по гостиной, подобно угарному газу, цены бы не было людям, что пришли нас навестить. — Будь здоров, А-Юань, - добродушно улыбнувшись, пожелал мне Шан Цинхуа. — Был, - тут же отреагировал братец Юэ, скрещивания руки на груди и откидываясь на спинку мягкого кресла, — если бы кто-то не спустя рукава выполнял свою работу. — Тьфу ты! – в сторону сплюнул фотограф. — Как будто я специально решил подвергнуть своего, заметь, - он поднял указательный палец в воздух, — единственного друга опасности. — Можно подумать это происходит в первый раз. Ты уже забыл… Я раздраженно потер точку между бровей. Эти пререкания повторяются вот уже битый час, и участники совершенно точно не собираются останавливаться на достигнутом. Словно раздор сойдет на нет без должных объяснений. Вроде взрослые, самодостаточные люди, а решить проблему полюбовно не могут. Так глупо. Когда я уже был готов вмешаться и, наконец, осадить этих двоих, стул около меня скрипнул. Сестренка Юи вскочила на ноги и громко хлопнула руками о стол, от чего близстоящий хрусталь жалобно зазвенел. Я же вопросительно вздернул бровь. — Черт возьми! – яростно крикнула девушка, переводя сверлящий взгляд то на одного, то на другого мужчину. — Если вы сейчас же не заткнетесь и не помиритесь на мизинчиках, клянусь, я выверну лапшу на ваши непутевые головы, заберу деньги и вышвырну обоих за порог. И мне это ничего не будет стоить: ни плохого сна, ни несварения. Мэймэй обессиленно рухнула обратно на стул, раздраженно отбросив за спину длинные пряди волос цвета махагон. А я в свою очередь самодовольно усмехнулся. Если уж слова сестренки Юи не возымеют никакого результата, то мне и подавно не стоит пробовать. Я, может быть, и свет в оконце, на чем частенько настаивает Юэ Цинъюань, вот только я настолько равнодушный человек, что лезть со своими советами в чужой монастырь не стану. Это слишком утомительно и геморройно, да и, если честно, не принесет никакого результата, пока враждующие стороны сами не придут к какому-нибудь консенсусу. А это на моей памяти происходило крайне редко, скорее ребята просто забывали с чего начался скандал и дальше продолжали общаться, как обычно. Практичный план, скажу я вам. Идеальный, на самом деле. Ты вроде как не ударил в грязь лицом, извинившись первым. Но в тоже самое время помирился с другом. — Юи-мэй права, - в конце концов подал голос Ву-гэ и прежде, чем менеджер Юэ вспылил, небрежно положил руку на его плечо, предотвращая попытки. — Ваши, эм… - эргэ задумался, слегка смутившись, — недопонимания… не стоят и выеденного яйца. А хлопот окружающим доставляют массу. Я не предлагаю никому меняться, делить одну жвачку на двоих или целоваться в десна, - Шэнь Ву лукаво усмехнулся, игнорируя вмиг потяжелевший взгляд Цинъюаня. — Дружбу ведь не навяжешь из прихоти. Но давайте хотя бы сегодня забудем о разногласиях. И просто порадуемся успехам моей несносной младшей сестры. Девушка укоризненно посмотрела на меня, на что я лишь пожал плечами, плотнее кутаясь в уютный плед. Нет, ну, а что она хотела? В этой семье совершенно невозможно хранить тайны. Уж больно все любопытные. — Каким успехам? – первым подхватил соломинку Шан Цинхуа, а его глаза загорелись каким-то особенным светом. — Неважно. Это все неважно, - заливаясь румянцем и жестикулируя руками, стала отнекиваться Шэнь Юи. — Ой, да брось! – склонив голову набок и подперев щеку рукой, отмахнулся Ву-гэ. — Как долго ты собиралась держать все в секрете? — Нууу, - неуверенно протянула девушка. — Как минимум до начала съемок. И вообще, - она повернулась ко мне и легонько стукнула кулачком в плечо, — на кой хрен ты всё растрепал? — Эй! – обиженно воскликнул я. — Больных, между прочим, не бьют. — Таких как ты симулянтов – очень даже. — Хочешь сказать я неубедительно играю? – надулся я. — Ты ранишь меня без ножа, мэймэй. — Так что все-таки случилось? – не выдержал Шан Цинхуа. Мы с эргэ обменялись многозначительными взглядами, кивнули друг другу и, широко улыбнувшись, в унисон произнесли: — Малышка Юи получила свою собственную дораму! Следующие несколько часов прошли на удивление гладко, без воспоминаний о случившемся неделей ранее инциденте. Расположившись на полу, диване и в креслах и открыв пару-тройку бутылочек фруктового вина (мне, конечно же, запретили пить его холодным, поэтому пришлось довольствоваться традиционным шведским глинтвейном), Шэнь Юи во всех подробностях поведала историю своей удачи. Мы даже разыграли ключевой диалог героя и героини, чтобы семья могла полностью погрузиться в ощущения и прочувствовать силу слова. Не скажу, что история в целом дотягивает до шекспировской драмы, но в ней, определенно, что-то есть. Откровенно говоря, я бы и сам не прочь пройти пробы на роль главного злодея (читай, как героя), но скандально известные моральные принципы не позволяют мне так поступить. Работу на одной площадке с близкой родней журналисты легко могут расценить, как жульничество. А я не для того взращивал свою репутацию, чтобы по глупости её лишиться. Цепочка задушевных разговоров продолжилась обсуждением двухгодичного путешествия Шан Цинхуа по странам Европы. Если начинать с самого начала, то жизнь фотографа была обратно пропорциональна моей собственной и совершенно безрадостной. Когда малышу Цинхуа было чуть больше пяти лет, его мать удачно вышла замуж за богатого и достаточно влиятельного человека. Господин Шан буквально носил свою жену на руках, любил её, почитал, словом, делал все, чтобы она и её малолетний сын чувствовали себя, как дома, в новой жизни. Постепенно все стали забывать, кем была до встречи с мужем госпожа. Её все чаще стали приглашать на разные светские вечера, прислушиваться к ней, обожествлять. В конечном итоге, из-за отсутствия у четы общих детей, Цинхуа объявили первым и единственным наследником крупной корпорации, с ролью которого он справлялся более-менее сносно. Жизнь текла своим чередом, все были счастливы и любимы. Пока сказочный мир в одночасье не рухнул, разбившись об острые камни жестокой реальности. Мужчина, которого фотограф открыто называл отцом, изменил своей жене с охранником и вместе с ним сбежал. Его мёртвое тело нашли спустя две недели в придорожном мотеле. Официальной причиной смерти коронер объявил передозировку, хотя ссадины и кровоподтёки, найденные на лице и туловище покойного, явственно говорили о насильственной смерти. Не выдержав косых взглядов и дурных слов в свой адрес, госпожа Шан покончила с собой, повесившись в саду своего загородного особняка. Но перед смертью успела во всем обвинить Шан Цинхуа, сказав, что если бы его не существовало, то её жизнь сложилась бы по-другому. Круглым сиротой мальчишка стал в возрасте пятнадцати лет, а его воспитанием стала заниматься семья брата приёмного отца. Со временем выяснилось, что особой любви к Цинхуа никто не испытывает, а держат при себе лишь из-за завещания. Деньги – великий камень преткновения в любых отношениях, поэтому, будучи совсем юным, мужчина принял для себя решение разорвать любые связи с семьёй Шан. Он подписал отказную от имущества и фирмы, оставив лишь десятую часть принадлежащих ему по закону денег, которые тут же вложил в покупку скромной квартиры в Пекине. Оставшиеся деньги быстро исчерпали себя, явив миру посредственного писателя, который штурмовал интернет не качеством, а количеством выпускаемых глав. Но и это занятие в скором времени надоело ему. Когда мы с Цинхуа впервые встретились, он проходил уже третий курс лечения алкогольной зависимости. Однажды он признался, что пьет не из-за того, что не видит смысла в жизни, а по причине чудовищных кошмаров, что преследуют его каждую ночь. Общие беды сплотили нас, как никогда прежде. Поэтому я был ужасно разочарован, когда Шан Цинхуа объявил о своём отъезде два года назад. Это случилось в сентябре 2018 года. Как сейчас помню, стояла мрачная, дождливая погода, в которую ни один нормальный хозяин даже собаку не выпустит на улицу. Но я, несмотря на возмущения Юэ Цинъюаня, спешил добраться до квартиры своего друга, как можно скорее, потому что чувствовал свою ответственность за случившееся. Я застал Цинхуа на пороге в тот день с чемоданом в руках и лёгкой улыбкой на губах. Он сказал, что я не имею никакого отношения к его отъезду. Но я почему-то слабо верил в его отговорки, вспоминая, какой яростью пылали глаза и какими цепкими казались его пальцы на вороте моей рубашки всего сутки назад. — Ты ведь знаешь, что я могу отказаться? – тихо-тихо сказал тогда я, обнимая себя влажными от дождя руками. — У меня ведь репутация «холодного принца». Никто не удивится, если я отвергну контракт столь внезапно. А ты… — Все нормально, - перебил меня Шан Цинхуа. — Наверное, в сравнении с тобой я недостаточно хорош. После холодного прощания со мной Шан Цинхуа ушёл. Как оказалось, его первой остановкой стал Октоберфест в Мюнхене, где он по чистой случайности столкнулся с генеральным директором одного скромного модельного агентства Италии. Он предложил безработному мужчине контракт, уверив последнего в необычности и индивидуальности его внешности. Переехав в Милан, мужчина почти год работал моделью, участвовал в показах, снимался в рекламных роликах. Эта работа действительно приносила ему удовольствие, но ещё больше Цинхуа стала интересовать жизнь за кадром. Именно так, методом проб и ошибок, мой друг понял, что фотография – его жизнь. Завершив досрочно контракт с миланским модельным агентством в качестве звезды, на заработанные ранее деньги он отправился в небольшое путешествие, чтобы спустя полгода вернуться на родину и открыть своё маленькое дело. — Так значит ты вернулся уже давно? – огорчённо пробубнил я, откусывая достаточно большой кусок от своего яблока. — И почему же не позвонил? — Я не мог отвлекаться по пустякам, - пожав плечами, с улыбкой ответил Шан Цинхуа. — Да и ты бы непременно решил помочь с фотостудией, а я хотел всего добиться сам. — Ах, Хуахуа, ты такой жестокий, - откуда-то снизу заметила Шэнь Юи. — Ведь А-Юань был не единственным, кто по тебе скучал все это время. Зазвонил телефон сестры, на экране которого отразился неизвестный номер. Извинившись, девушка поспешила выйти из гостиной, а я вернул взгляд на фотографа, который все еще буравил место, где только что сидела мэймэй. — Это правда, - как бы между прочим заметил я. — Сестренка была крайне подавлена, когда ты уехал не попрощавшись. И ещё больше из-за того, что не звонил и не писал. Ты ведь был ей не безразличен тогда. — Прикалываешься? – не веря своим ушам, удивленно переспросил фотограф, нервно хохотнув. — Я ведь приглашал ее как-то на свидание… — О! Это ты про тот раз, когда ей пришлось держать твои волосы, чтобы ты их не заблевал? — … — Или тот, когда нам пришлось забирать тебя черт знает откуда, потому что ты потерял кошелек? — … — Хотя нет. Уверен, это тот раз, когда ты назвал Юи-мэй своей женой, чтобы она помогла тебе отмазаться от какой-то телки, с которой ты больше не хотел спать. — Какой же я идиот! – сокрушенно произнёс Шан Цинхуа, а я добродушно похлопал его по плечу, тем самым выражая поддержку. — Надо бы объясниться. О, - мужчина лучезарно улыбнулся, кинув взгляд на дверь гостиной, — малышка Юи. Нам нужно… Неожиданно фотограф притих, а его пальцы непроизвольно сжались на коленях. Я поднял голову и встретился с пустым взглядом сестры, что тяжело привалилась к стене и медленно сползала вниз. Тупая боль тут же кольнула сердце и все собравшиеся, как по команде, поднялись со своих мест, подходя ближе. Первым все же оказался Шан Цинхуа. Он присел у её ног и мягко коснулся рук, которыми девушка обхватила согнутые колени. — Малышка Юи? – неуверенно позвал её он. — Малышка Юи, что-то случилось? — Да, - через силу выдавала она из себя, поднимая на нас свой заплаканный взгляд. — Мне только что сообщили, что директор Lanvin отказался спонсировать мой сценарий.