Разделите на четверых, пожалуйста

Такой удивительный в этом году июнь постепенно заканчивался. Германия туго выдохнул. А жара, казалось, только набирала обороты. Немец вытер платком пот со лба, а затем, словно веером, пытался создать хоть какой-то ветерок. Даже тень дерева не помогала от безжалостного солнца. И зачем Франция позвал его гулять в такую жару? Немец вновь выдохнул, немного передвинувшись на лавочке, когда солнце постепенно приближалось к нему. — Allemagne! — выкрикнул в далеке француз. Германия посмотрел в сторону друга, наконец-то. Тот был легко одет: яркая рубашка и белые бриджи, волосы собраны красной ленточкой в небольшой хвостик, а на глазах чёрные солнцезащитные очки. — Прости, что задержался, всё не знал, какую ленточку выбрать. Франция тоже осмотрел ФРГ. Тот, как всегда, был сдержан: белая рубашка, джинсовые бриджи. Чёрные волосы заметно намокли от пота, из-за чего идеальная укладка растрепалась. — Что ты хотел? — спросил Германия, пытаясь собрать себя в кучу и не показывать, как ему жарко. — Ни привет, ни здравствуйте, — Франция сел рядом, — Ну вообще-то, чтобы ты знал, doux, сначала нужно поздороваться. Я, как твой самый лучший друг, могу обидеться. — Да понял, я понял. Hallo hallo Frankreich. И спрошу снова, что ты хотел? — Вот ты не задумывался, почему полюбил Россию, м? — Франция стал более серьёзным. Германия удивлённо поднял бровь. — Просто знаешь, я так внезапно влюбился в belle Russie, что даже не думал, почему. Но сейчас, когда она пропала, я совсем запутался. Ведь, кажется, что любовь моя испарилась, — возбуждённо рассказывал француз. — Для тебя это разве что-то удивительное? — не понимал Германия. Франция всегда любил кого-то, и также быстро терял интерес. Почему сейчас он удивлён? — Этот случай отличается. Если я любил кого-то, то это была больше обычная страсть или похоть, но… — парень на секунду замолчал, вспоминая те чувства, — Но это было другое. Словно она была предначертана мне судьбой. Я чувствовал только чистую и нежную любовь, о которой я так давно мечтал, — серебристые глаза Франции стали грустнее, — И всё это так быстро пропало. Я ведь даже не успел как следует понять эту любовь… Германия хотел выдохнуть с облегчением, что один соперник ушёл в отставку, но в тоже время ему было жалко друга. Он знал Францию всю свою жизнь. Он видел, как парень тянулся к любви, даже прозвал себя «страной любви». Да вот только за свою жизнь он так и не смог почувствовать её по настоящему. Так иронично и печально. — Если ты хочешь знать, то со мной было тоже самое. Это чувство возникло так внезапно, словно по щелчку. И я тоже не думал, почему я люблю её, но… — Германия улыбнулся, — Я уже не могу представить свою жизнь без неё, — Франция шокированно посмотрел на такие счастливые глаза немца. Укол зависти прошёл в самое сердце, — И сейчас, когда её нет рядом со мной, я места себе не нахожу. Я думал о том, почему я так сильно хочу к ней, почему не могу жить без её голоса, её смеха и прекрасных глаз, которые так нежно смотрели только на меня. Я думаю, что это идёт с прошлого. Она так похожа на РСФСР. Но его я не мог считать больше, чем братом. А Россия другая. Она не связана со мной родственными связями. И, почему-то, когда я вижу её, мне так же спокойно, как когда я был с моим старым другом. Я знаю, что могу ей доверять, я знаю, что она никогда не будет ненавидеть меня за моего отца, даже будучи дочерью того, кто так сильно пострадал из-за Третьего Рейха. А ещё я знаю, насколько любящей и преданной она может быть, — Германия, с любовью в глазах, представлял русскую. Он никогда не разлюбит её. Франция тоскливо усмехнулся. Верно, это то, что он чувствовал к ней. То, что он хотел чувствовать дальше, даже если у него не было шансов. Но… Для него Россия перестала быть его ангелом; он даже не мог вспомнить, почему считал эти холодные кровавые глаза красивыми. — Тебе повезло, Германия, — Франция печально выдохнул, — Может и я когда-нибудь смогу кого-то полюбить. Но не волнуйся, на твою снежную королеву я не посягну, — француз улыбнулся и подмигнул Германии. Немец улыбнулся в ответ. Он прав, ему невероятно повезло. В мире ценичности и жестокости он смог найти свой Святой Грааль. Осталось только подождать, совсем немного.

***

— Беларусь, ты в последнее время сам не свой, — СССР сел в кресло рядом с диваном, на котором лежал белорус, задумчиво смотря в потолок. Парень не ответил, сам не понимая свои чувства. В его голове постоянно были образы грустных глаз России, которые смотрели на него, как на предателя. Но почему это его так сильно волновало? Почему его не радуют её страдания, как радовали раньше? Что изменилось? Союз видел в глазах сына вселенскую печаль. Но не понимал, что могло его так сильно растрогать. Беларусь всегда был жизнерадостным, всегда улыбался. А сейчас… Его словно подменили. — Не слышал ничего о России? Может, кто-нибудь что-нибудь слышал в школе? — СССР не мог смириться с её пропажей. На самом деле, ему было труднее всех. С самого появления России и до нынешних дней он был с ней. Жили вместе, ели за одним столом, она была единственной, с кем он общался на протяжении 30 лет. — Нет, — Беларусь перекатился на живот. Опять о России. Каждый раз, когда отец с кем-то разговаривает, определённо заведётся тема о ней. Она и так глубоко поселилась в его мыслях. — Где же она?.. Я бы всё отдал, чтобы она была рядом… — голос Союза был тихим и грустным. Его родительское сердце каждый день болит от волнения о дочери. — Я тоже… — сам не осознавая, ляпнул парень. Белорус удивлённо открыл глаза. Зачем он это сказал? — … — СССР также удивлённо посмотрел на сына. Он давно знал о ненависти своих детей к России. И слышать такое от Беларуси — было странно. Внезапно парень подорвался с дивана и побежал на второй этаж. — Беларусь!.. — Союз позвал сына, но услышал закрывшуюся дверь. Беларусь уже был в комнате. — «Да что с ним такое?!» — недоумевал мужчина, но решил не лезть. Беларусь же в это время лежал плашмя на кровати, смущённо уткнувшись в одеяло. — «Чаму я гэта сказаў? Она не волнует меня. Мне плевать, вернётся она или нет. Пусть хоть сдо-» Почему-то Беларусь не смог додумать эту мысль. Ему не хотелось думать о том, что потом уже невозможно будет повернуть назад. Что он не сможет переосмыслить всё. Что он не сможет сказать ей, что у него на душе на самом деле. Парень свернулся в клубочек, держась за сердце. Почему-то в голове всплыло одно воспоминание. Это было в 2005 году, 14 лет назад.

***

— Они все предатели, все. Как они могли так отвернуться от меня? Я думала, что мы родня… — Беларусь сидела в гостиной России, подперев колени к груди. Сегодня она была не так сильно накрашена, волосы завязаны в пучок, обыкновенная одежда. СССР был на кухне, готовя что-то вкусное, скорее всего борщ. Россия сидела рядом. Честно говоря, она не думала, что Беларусь решит прийти к ней. — Не все. Всего пара стран. Это не так уж страшно. — Да какая разница! Я думала, мы близки. А Грузия… Ён проста ідыёт. РФ, что раньше не имела опыта общения с сестрой, не знала, что говорить. Беларусь же пришла к России только потому, что ей срочно нужно было кому-то высказаться. Но, если говорить по-настоящему, она пришла к отцу. — И спасибо, что поддержала меня, — сказала белоруска, посмотрев на сестру. Россия смутилась. — Н-не стоит!.. — русская начала улыбаться, ведь Беларусь впервые поблагодарила её. Да и вообще сказала что-то хорошее, — Я думаю, что это было правильно с моей стороны. Грузия не должен совать нос не в свои дела. И, я думаю, тебе была нужна моя поддержка, — Россия не смотрела в глаза сестре, смущённо трогая свою косу. Беларусь смотрела на младшую. — «Она умеет смущаться и улыбаться?» — это первое, что пришло в голову. — И, если тебе ещё когда-нибудь пригодится моя помощь, я всегда буду рядом, — русская тепло посмотрела на старшую. Беларусь удивлённо раскрыла глаза. Зачем она это говорит? — Так, вядома, — слащаво улыбнулась девушка. На самом деле, она не могла понять Россию. Почему она так мило улыбается ей, зная, что она, мягко говоря, её не любит? Имеет ли смысл раскидываться такими словами с той, кто это не оценит? — «Такая дура,» — Беларусь отвернулась, когда зашёл СССР, убирая свою наигранную улыбку.

***

Беларусь чувствовал себя идиотом. Возможно, если бы тогда он принял её слова, принял её любовь, не было бы той вражды между ними. Но тогда он просто не хотел замечать те шаги навстречу, он не хотел помнить, как много она сделала для него. Он просто не хотел верить, что они могут быть дружны. — «Но, может, это ещё можно исправить?» — парень всерьёз задумался о том, почему он именно так к ней относился. И что плохого в том, что он с ней будет дружелюбен? Теперь, когда Беларусь осознал, каково это, когда любимый тебе человек так больно тебя отвергает, он решил исправить свои ошибки. На самом деле, он скучает по постоянно недовольному лицу, тихому бурчанию. Белорус помнил её смущённое лицо: краснеющие щёки, удивлённые глаза, а потом возмущения. Да, она была такой. Сложной, непонятной, но всё равно такой родной. Беларусь встал с кровати, открыл дверь и тихо спустился в гостиную. СССР вопросительно поднял бровь. На самом деле, он не ожидал, что тот вернётся. — Эм, тат, можна спытаць? — парень скромно сел на диван, краснея. — Конечно, — мужчина убрал газету, заинтересованно смотря на сына. — Что нравится России? Я бы хотел сделать ей подарок, когда она вернётся… Союз был удивлён. Даже шокирован. Но в положительном плане. И, для того, чтобы не спугнуть такой милый жест сына, СССР решил не спрашивать, что и как. — Ну, если говорить о том, что бы понравилось ей в виде подарка… — коммунист задумался. На самом деле, чтобы Беларусь не подарил России, та будет рада. Она может различить искренний подарок от подлизывания, — Она очень любит подсолнухи и водку. Ещё она была бы не против, если бы ты подарил ей что-то своими руками. Может, сшить что-то, или приготовить. На самом деле, она не привередлива. Главное, чтобы это было по-настоящему, — объяснил отец с доброй улыбкой на губах. Беларусь внимательно слушал мужчину, и был очень благодарен, что он не стал задавать вопросы. Парень сам до конца не разобрался в своих чувствах, и было бы трудно объяснить, что с ним происходит. — Дзякуй, — Беларусь неловко убежал обратно в комнату. Дверь в прихожей громко хлопнула. СССР вздрогнул от этого звука и тут же побежал в коридор. Там уже разувался Казахстан. Его лицо хоть и не выражало каких-то эмоций, было очевидно, что он зол. — Что-то случилось? — взволнованно спросил Союз. Казах холодно взглянул на мужчину. Игнорируя, он прошёл мимо отца и зашёл в гостиную. — Казахстан, не игнорируй меня! — вспылил русский, положив руку на плечо младшего сына. Парень остановился, словно задумавшись. — Прости, — тихо извинился и больше не двигался. Казах думал о чём-то, но СССР не торопил, — Я просто кое-что осознал. Кое-что, что я бы не хотел осознавать, — Союз ждал, пока тот выскажется полностью, — Я больше не могу ничего сказать. Мне нужно побыть одному. Казахстан не шелохнулся, пока отец не убрал руку. Парень спокойно ушёл наверх. Когда дверь закрылась, СССР удручённо ударил себя по лицу. — Сегодня что, день осознаний? Только Украине осталось что-то осознать, — прошептал Союз. И как раз в это время ему на телефон пришло сообщение. От Украины.

Украина Я сьогодні не прийду. І завтра також. Можливо, я переїду до США

Пожалуй, другого СССР и не ждал.

//Продолжение следует…//