В небе как синичка, отлично (тоже мне), Да что романтичного в птичках? (Можете) мне не объяснять. И ваша мне была скучна ласточка. Мне, как ни крути, вас не понять, И вы в небе как синичка, отлично (тоже мне), Да что романтичного в птичках? (Можете) мне не объяснять. И ваша мне была скучна ласточка. Мне, как ни крути, вас не понять, И вы в небе как синичка.
pyrokinesis - да что романтичного в птичках?
***
В кафе уютно. На самом деле уютно. Антон ни разу здесь не был. Сказал так, будто, блять, каждый день может позволить себе ходить по кафешкам в центре Москвы. Ну да. Квартиру ему оплачивают родители, но он не настолько мажористый парень для того, чтобы тратить деньги впустую. Пирожок купил с картохой, компотика вкусненького взял в буфете, да и достаточно. — Закажи что-нибудь. Я угощаю. — И часто вы расхаживаете по таким местечкам? Антон усаживается в кресло напротив и берёт меню в руки. Господи, а чего так много каких-то непонятных названий? Нельзя просто пельмени написать? Или там… шашлык? Какие-то странные названия, Антон такие не любит. — Нет. Не часто. — Шастун заглядывает в уставшие глаза напротив. Арсений вдруг хмыкает. — Только по особым поводам. — Я... ваш особый повод? Хули ты такой смелый, Шастун? Совсем голову потерял? Забыл, видимо, дома. Или на кафедре. Господи, Попов смотрит так, будто его совсем не смущает тот факт, что он со своим студентом в кафе собирается покушать. Нет, это ни капельки не странно, да и вообще. Антон ловит себя на том, что с Арсением Сергеевичем, на удивление, спокойно. Даже комфортно. Наверное, потому, что они сидят напротив друг друга, а не рядом. Потому что было весьма не очень комфортно, когда Антон чуть ли не врезался своим лицом в лицо Попова на дополнительном занятии. Пиздец, зачем вспомнил об этом? Антон опускает взгляд резко, не дожидаясь ответа. Сил нет смотреть на этот штиль. Тихая гавань. Тихая, спокойная и уютная. А ты, Шастун, пиздец, романтик. — Можете мне заказать на свой вкус что-нибудь? А то я ничего из этого не пробовал. Антон мельком замечает кивок. Арсений заказывает что-то непонятное. Парень рассматривает узор на скатерти, не поднимая глаз. Потому что ему не хочется слишком много говорить. Он устал. Если честно, очень устал. И по Арсению видно, что мужчина прямо сейчас бы положил голову на подушку и уснул бы, но какого-то чёрта пригласил Антона в кафе. — Вы выглядите уставшим. Антон всё-таки поднимает взгляд и понимает, что Арсений Сергеевич смотрел на него всё это время. И что он пытается в нём разглядеть? Это что, блять, неловкость? Антон, возьми себя в руки, давай, какая, едрит-мадрид, неловкость?! Ты взрослый двадцатилетний пацан. Которому тоже (возможно) нравится пацан. Только выросший немного. — Хочешь поговорить об этом? Антон, вообще-то, нихуя не хочет, но кивает. У него в голове вдруг появляется мысль о том, что... это же Арсений Сергеевич. Как с ним не поговорить? И когда это Антону так стала интересна жизнь его преподавателя по правоведению? — Сегодня было много пар. Парочка тестов. Это я ещё молчу о том, что мне проверять два потока к завтрашним парам. Ещё, кстати, один очень проблемный студент сегодня оставался на дополнительные, и я пытался полтора часа вдолбить в его голову хоть что-то. Антон цокает, закатывает глаза и смеётся. Арсений Сергеевич остаётся непроницаемым. Смотрит. Просто, блять, смотрит, а ты, Антон, там думай себе, что хочешь. Вот только по взгляду нихуя не поймёшь. Он убить тебя хочет или не убить. Приносят еду. Перед Антоном мясо. Ни слова больше. В тарелке Арсения Сергеевича какая-то хуета. Какой-то плевок в середине тарелки и соус намазюкан так, будет Попов птичка, блять. И что романтичного в птичках, а? Наверное, родинки на руках. На шее. Байкальские глаза. И взгляд. На любого журавля найдётся мальчик с рогаткой. И это Антон. Но он убивать не станет. Он поймает и заберёт себе. Антон почему-то подвисает. Пиздец. Парень шумно выдыхает, когда видит подозрительный взгляд Арсения Сергеевича, и резко пытается не оправдаться, а перевести тему. Они даже не разговаривали, блять, а ты тему хочешь перевести, ты дурак? Шастун просто решает отвлечь. На что-то другое. Он и так спалился, что до пиздеца много думает о том, какой этот Арсений красивый. Перед самим же Арсением, кажется, спалился. Потому что иногда чудится, что Попов читает его мысли. — Вас бы ко мне домой. — Вот ты придурок, конечно, Шастун. Перевёл тему, как бог. — У меня там пожизненный запас дошиков. Разных. — Арсений Сергеевич изгибает бровь. В плохом смысле. Антон улавливает это недовольство, но продолжает. Добивать хорошее отношение к себе, так до конца. — С грибами, с куриным вкусом, с говядинкой. Последний, конечно, остренький немножко, но мне нравится. Ещё пюрешка есть порошковая. Которая с сыром не очень, если честно. Ролтон, если не ошибаюсь. А вот просто с сухариками куриная пюрешка — топ. Вне конкуренции. Ещё чашка супа ничего так. Я люблю куриный с сухариками и грибной. Ещё харчо. О, и томатный тоже. Вот вам, что нравится больше всего? Когда словесный гон ахинеи заканчивается, Антон с любопытством заглядывает в глаза Арсения Сергеевича, но тот так и сидит недовольный. К еде он не притрагивается. — Что мне нравится больше всего из твоей ужасной еды? Это едой-то назвать сложно. Сплошная химия. — Вы правоведение своё ведёте, откуда вам знать про химию? — Это очень тупая шутка, Шастун. — Не обижайте мою еду, которую нельзя назвать едой. Попрошу. Антон наигранно вскидывает подбородок, но тут же опускает его вниз, когда Арсений Сергеевич произносит тихое, но какое-то слишком басистое и вообще такое сексуальное, наверное, Антон не знает наверняка, просто ему так кажется. Смешно, пиздец. Что за абсурдные мысли? — Ешь. Шастун сглатывает и приступает к еде. Они едят в полной тишине. И всё это время Антон не мог нормально поглощать пищу, потому что Арсений Сергеевич постоянно кидал в его сторону какие-то по-ебучему странные взгляды. После еды они не сидят долго. Почти сразу же выдвигаются на выход. Арсений оплачивает счёт быстрее, чем Антон успевает посмотреть, сколько стоило его блюдо. Ну ничего. Он потом отдаст. Может быть. — Когда я могу вам отдать деньги за ужин? Они только усаживаются в машину. Арсений тут же поворачивается к Антону, который спокойно пристёгивается и совсем не замечает этого взгляда. А потом он натыкается на шторм. Если в начале их встречи был штиль, то сейчас прям двухметровые волны. — Я угощал тебя, Шастун. Не говори глупостей. Не зли меня. Не злить? Шастун почти что усмехается, но сдерживает себя. У него и в мыслях не было. Что ж вы Арсений Сергеевич такой до пиздеца правильный. И дошик ему не еда, а химия. И деньги отдать нельзя, потому что это угощение, блять. И не злить его. Что там ещё? Антона всё больше и больше удивляет этот человек. У него такой вид сейчас, будто он завезёт Шастуна куда-то в свой загородный дом и сделает там с ним… господи, Антон, блять, а ну хватит думать сейчас же! Арсений заводит. Мотор заводит, а не то, о чём вы подумали. Они выезжают на главную дорогу. Шастун начинает вычислять, за сколько сейчас он доедет на метро до дома, но видит, что машина не собирается двигаться в сторону универа. Арсений останавливается на светофоре чуть дальше. — Назови свой адрес. — Зачем? Арсений вздыхает. — Сам сказал, что меня бы к тебе. Или берешь свои слова обратно? — Нет, я… — Антон тормозит. Бессовестно смотрит на профиль Арсения, отмечая, что он весьма эстетичен, когда утопает в свете фонаря, и тормозит. Теряется ещё. Вот дурак. — Я не беру свои слова обратно. Арсений Сергеевич коротко смеётся. — Шастун, я пошутил вообще-то. Домой тебя просто отвезти хотел. Но если хочешь, могу и зайти на чай. Хоть мне и кажется, что для этого ещё весьма рановато. Антона вжимает в сидение. Какой же идиот, блять. Что у него в голове вообще? Шастун понимает, что такими темпами он с Арсением Сергеевичем в одном помещении даже думать нормально то не сможет. А что ему делать тогда? Молча стоять на парах во время своего ответа, который ответом-то и назвать сложно обычно? Парень называет адрес. Арсений довольно кивает и сворачивает. Они едут в полной тишине. Даже музыка не играет. Шастун вспоминает, что они и в кафе не разговаривали толком, да и там было тихо, поэтому осознаëт. Арсений Сергеевич любит тишину. И зачем, блять, тебе запоминать такие детали, Шастун? Такое ощущение, что ты собираешься ещё раз ехать с ним в машине. Антон не спешит выходить, когда они останавливаются около его подъезда. Арсений осматривает пространство через окно и вздыхает, поворачиваясь к парню. На Байкале не просто штиль. Там прям вода, как стекло. Ни единого намёка на хоть какую-то милипиздрическую рябь. Антон вдруг чувствует себя ужасно из-за того, что он является причиной такой дикой усталости. Это забота, Шастун? Ебануться. — Хороший район. Антон угукает. — Не сиди допоздна. И выспись. До свидания, Шастун. Спасибо за компанию. Парень понимает, что уже засиделся. Арсений хочет спать вообще-то, а он сидит здесь. Пригрел свою задницу. Антон отстёгивает ремень безопасности и спешит выйти из машины. — Вы тоже выспитесь. Спасибо за то, что накормили. Парень закрывает дверь и идёт к подъезду, но голос Арсения Сергеевича пригвождает к земле. — Ты спрашивал, какой мне доширак нравится. — Нет, вот просто дошиком, блять назвать нельзя? А, ну да, Арсений Сергеевич же у нас из Санкт-Петербурга. ЧПХ, как говорится. Чисто питерская хуйня. — Мне не нравится доширак, Антон. Я терпеть не могу лапшу быстрого приготовления. Мне нравится медленно готовить пасту. Чтобы не была остывшей. Я люблю горячие макароны. Антон так и стоит, замерев, пока до него доходит. Машина уезжает. Шастун шумно выдыхает. Блять. Арсений Сергеевич мастер намёков. Хорошо, что соображалка у Антона работает на все сто процентов. Но сейчас, лучше бы не работала, потому что ебашит так, что сердце вылетает. Антон заходит в квартиру на ватных ногах и усаживается на кровать, осознавая, что он ненавидит холодные котлетки. А вот горяченькие… которые на краю тарелки… любит. Даже очень.***
Антон просыпается с тяжёлой головой. Снова. Он вчера таблетки выпил ночью да и уснул. Не думал. Специально гнал все мысли. Слова Арсения так сильно подбили его, что стало как-то не так. Антон никогда так себя не чувствовал. Не каждый день тебе признаются в симпатии, ещё и таким образом. Нет, Антону тоже нравится… блять. Стоп. Всё. Антон встаёт и идёт в ванную. Он приводит себя в порядок, выкуривает три сигареты за раз, даже не завтракает, выпивает сразу две таблеточки на голодный желудок и вышвыривается из квартиры. Пара с Арсением только завтра, поэтому он может расслабиться сегодня. Спокойно попрыгает на балете (если с таким ебучим отсутствием сил он вообще сможет прыгать), забудет про все проблемы, да и всё. К Воле сегодня надо. И Антон надеется, что Попова там не будет. Они же закадычные друзья. И нет, это не значит, что он пытается его избегать. Или ему не хочется мужчину видеть. Нет, ему хочется. Просто подумать ему надо. Переспать. Нет, не с Арсением Сергеевичем, а с этими мыслями. Эд смотрит на него с любопытством, а затем и вовсе щурится. Антон плюхается рядом. — Чего зыришь? В штаны напузыришь. Шутки у Шастуна всегда были на высоте. Эд вздыхает, чуть ли глаза не закатывая. — Сам расскажешь? Или мне допрашивать? — Ты о чём? Эдик приторно улыбается и двигается ближе. — Ты был на допах, а затем не пришёл на сабантуйчик. Я могу сделать какие-то выводы? Антон цокает. — Какие такие выводы? — С сексуальным подтекстом. — Нет. Ты можешь пойти в баню. И перестать говорить. Пара начинается. — Ц, ты правда устал, что ли? — Эд, я был с Арсением Сергеевичем в кафе, он меня накормил, а потом мы поехали ко мне домой и занялись страстным сексом на столе, где я делаю домашку. Эдик выгибает бровь и хмыкает. — И что из этого правда? — Только до момента с сексом. И домой он ко мне не заходил. Просто подвёз. Эдик требует продолжения, но пара начинается. Антон обещает рассказать позже. А после пары друг сваливает, даже расписку написав на тему его рассказа про вчерашний вечер и всё, что было до этого. Антон ржёт ещё пару минут, а затем прыгает на балете, еле волоча ногами. Расслабиться не получается. К тому моменту, как он добирается до Павла Алексеевича, у него болит всё. Ноги, голова, кисти рук, копчик, потому что он ёбнулся на балете, да всё болит. — Шастун, ты прямо светишься от счастья. Антон наигранно улыбается и плюхается на диван. Через пять секунд заходит кто-то. Шастун бежал от Арсения сегодня, а Арсений сам к нему пришёл. Вообще… не к нему, а к Воле, но не суть. Парфюм. Антон сейчас, блять, задохнётся. И не встанет. Он прикрывает глаза, шумно выдыхая. Сердечко не на месте. Ну вот ты, судьба, падла, конечно. Меньше всего Антону сейчас хотелось видеть этот штиль. — У вас дополнительные занятия выглядят, как приём у психолога. Паш, Шастун сейчас уснёт. — Да пусть поспит чуток. Мне всё равно нужно где-то на полчасика выйти. А потом мы с ним займёмся презентом симплом и фьючером. Чего блять? Куда это выйти ему надо? Антон теперь вообще не хочет открывать глаза. Как в диван врасти? — Тох, я выйду, Арс последит за тобой и скрасит твоё вечное одиночество. Скоро вернусь. — Антон всё-таки открывает глаза и выразительно осмотрит на Волю, но тот поднимает руки в сдающемся жесте. — Дела, Шастун. Дела. Павел уходит. А Арсений, блять, остаётся. Антон закрывает глаза. Снова. Где-то в метрах трёх сидит Попов. А потом Шастун слышит шаги. Чует он задницей своей, что близится пиздец. В прямом смысле этого слова. Этот пиздец имеет байкальские глаза. Этот пиздец сейчас останавливается совсем рядом. Антон упрямо не открывает глаза. — Шастун. — Молчит. — Лук эт ми. А чего ещё он знает? Может, по-немецки, как в порно, а? Вот было бы классно, да? Антон шумно выдыхает, но глаза не открывает. — Мне тебя... как спящую красавицу будить? Шастун сглатывает. Кадык дёргается. Арсений хмыкает. Значит, заметил. А потом парень чувствует чьё-то дыхание на своей щеке. Совсем близко. Он резко распахивает глаза и понимает, что вся жизнь успела пролететь перед глазами. Арсений Сергеевич наклонился так, что их носы практически соприкасались. Так близко. Запретно. Слишком запретно. Антон не может ничего сказать. Он делает первую ошибку, когда переводит взгляд на губы Арсения Сергеевича, а потом резко снова смотрит в глаза. Попов улыбается, вздыхает и отстраняется. Быстро. Но не успевает подняться полностью, потому что Антон хватает за воротник чёрной блядской рубашки и притягивает обратно. Арсений Сергеевич кладёт свои руки поверх рук Антона, который нихуя не понимает, что творит. — Ещё не проснулся, Шастун? — Не знаю. Я… — Антон резко отпускает и отводит взгляд. — Простите, я не понимаю, что делаю. Арсений Сергеевич остаётся на месте. Шастун снова смотрит на мужчину и замирает, когда Попов склоняется ещё ниже и ведёт носом по щеке. А затем поднимается и отходит. Очень быстро. Будто ничего не было. Может... Антону всё это показалось? Может, Арсения не существует? Может, ты, Шастун, пизданулся где-то, а сейчас в коме лежишь? А может... просто ебанулся. Антон садится на диване и шумно вздыхает, потирая глаза пальцами. Остаётся два вопроса. Какого хуя, Антон? Хули ты творишь? Ты совсем дурак? Считайте, что это один вопрос. И второй: Арсений Сергеевич, вы понимаете, что творите? Парень снова поднимает свой взгляд и смотрит на Попова, который смотрит ему в глаза с абсолютным спокойствием. Снова штиль, а вот у Антона в глазах зелень на ураганном ветру. Антон просто смотрит. Смотрит и не может понять, почему его так пидорасит от Арсения Сергеевича. — Ты чего смотришь так? — Антон молчит, пытаясь не думать о том, как же было приятно ощущать Попова рядом с собой. — Любишь, что ли? Зрительный контакт не разъединяется. Даже когда резко и раньше времени возвращается Воля. Шастун бросает фразу о том, что слишком устал, закидывает рюкзак на плечо и уходит, даже не прощаясь. Он проебался. Он совершенно точно проебался.