Это ты — медленный яд, каждый раз по новой. Это ты — меня развела, прячась за любовью. Соврала, выкинула, никому не слова не сказав. Твоя пустота стала моим домом. Я хочу снова упасть на твои ладони, Ну, а ты, чего хочешь ты? Зеленые глаза Манят меня, дурманят И сводят меня с ума. Зеленые глаза Медленно убивают, Медленно до конца. Зеленые глаза Манят меня, дурманят И сводят меня с ума. Зеленые глаза Медленно убивают, Медленно до конца.
егор натс — зелёные глаза
***
— Хочу в Питер. Спали они вместе по обоюдному решению, потому что, во-первых, уже однажды такое практиковали (неважно, что вечером и только из-за усталости), а во-вторых, Антон даже словил кайф от того, что Арсений мирно сопел под боком, уткнувшись носом в шастуновское плечо. А ещё он по-смешному фыркал во сне. Сам парень проснулся рано, потом наблюдал за Поповым какое-то время и в итоге сходил в душ, тут же уходя готовить что-нибудь для завтрака, но вместо пышных и изысканных блюд… на столе были горячие бутерброды. Знаете, вот когда хлебушек масличком мажешь, потом сверху колбаски и сырком тёртым всё это укрыть, как одеялком. Слюнки потекли? Потом можно и помидорку добавить, и вообще — всё, чего тебе захочется. Арсений одобрил. Как раз доедал его творение, но после высказывания Антона отвлёкся и повернулся в его сторону, аккуратно вытирая губы салфеткой. И было что-то в этом вытирании такое, что… Арсений хмурится, но через пару секунд улыбается. — Отвезу тебя после экзаменов. Если хочешь. Антон хочет. Охуеть, как хочет. Он отвлекается от поповских губ и кивает. — Только к маме заеду на пару дней. — А она тебя отпустит? Шастун изгибает бровь. — А кто мне запретит? — Тоже верно. Не хочешь нас познакомить? Антон тормозит. Потому что подумал, что этот вопрос вполне серьёзный. А подумал он так, потому что Арсений смотрел настолько сосредоточенным взглядом, что было трудно понять сначала, что это шутка. Попов засмеялся первым, когда увидел его замешательство. Пришлось даже встать и легонько толкнуть его в плечо, но руку перехватили и прижали к себе всем телом вплотную. Даже пискнуть не выходит. — Арс, вообще-то, я тактильный маньяк в нашей паре. — А я тогда кто? Антон задумывается, медленно обнимая руками за шею, и произносит: — Ты просто маньяк. Попов цокает, байкальские бегают по лицу, расстояние сокращается. Антон даже не успевает понять, что к его шее прижались губы Попова. Только легонько скулит, когда зубами прикусывают и тут же зализывают. Языком. Влажным. Прямо по укусу. Прямо приятно. Прямо охуенно. — Кот, тебе вообще нравится, когда я тебя кусаю? Или мне перестать? Я даже не спросил. Антон хмурится, пытаясь понять, как укус связан с тем, что у него встал, а потом понимает, что как раз этот укус и поспособствовал. Вставанию. Солнышко встало и так далее. Тьфу ты. Шастун резко приходит в себя. Даже прозвище пропускает мимо ушей. Мысли не этим заняты. — Арс, мне нравится. Даже очень. Если ты ещё не понял. Вопросительный взгляд. Арсений пару секунд недоумевает, а затем руку куда-то опускает. В этот раз Антон пискнуть успевает. Даже очень успевает. Рука проходится по паху. Попов улыбается краешком губ. Он, блять, улыбается. — Понял. — Арсений хмыкает и убирает руку. — А ты чего застыл? — Не каждый же день мне член мнут, знаешь ли. — Да я и не мял. Так, просто дотронулся. Арсений совершенно спокойно выпускает Антона из объятий, чмокает в губы, встаёт и уходит к своему портфелю. — Арс. — М? Антон сглатывает, смотря на то, что как Попов вытаскивает какую-то папку. На Байкале штиль, а вот в глазах Шастуна абсолютный шторм. Это ж надо так… Арсений вдруг что-то вспоминает и спрашивает: — Как ты там говорил? Возбудим и не дадим? — Ага. Выдавливает. — Оно самое. — Ты изверг. У меня молодой организм. Мне хочется… Антон только сейчас понимает, что начал нести, поэтому заткнулся и поджал губы под внимательным взглядом Попова. Лишь бы он не стал продолжать. Нет, Антон не готов отвечать на его вопросы. Нет. Неа. Арсений, блять, пожалуйста. Ага. Хуй там плавал. — И чего тебе хочется? — В университет мне хочется. — Потому что у тебя организм молодой? — Именно. Арсений смеётся. Чисто и открыто. Складывает папку в портфель, подходит ближе, целует в щёку и уходит. Пока Попов приводит себя в порядок, Антон успевает помыть посуду, переодеться и даже немного утихомирить возбуждение. Он просто подумал о сточных водах в чистой реке, потому что всегда вонизм стоит такой, что блевать охота. Этот Арсений Сергеевич… Нет, Антон, о нём ты думать не будешь, а то никакие сточные воды не помогут. Арс выходит из ванной, на ходу натягивая на себя свитер. Ну и ладно. Спасибо, что хоть не голый вышел. Антон бы тогда вообще с ума сошёл. Они собираются в спешке, потому что уже начинают опаздывать. А Арсений всегда приходит вовремя. И им на пару вместе. Идти. На первую. Точнее… на тест. Блять. Антон совершенно забыл об этом. Он таблетки принял, водой запил, половину бутерброда съел. Состояние не очень, но тест выдержит. Должен. Это он молчит про то, что утром чувствовал себя весьма очень даже хуёво, когда только проснулся. С Арсением просыпаться охуенно, но вот если опустить всю эту нежнятинку — Шастун чувствовал себя ужасно. Голова тяжёлая, будто у него температура. Но её не было. Пока Арс спал, Антон успел измерить. Они подъезжают к универу за 20 минут до начала занятий. — Арс, да ты уже опаздываешь. Издевается. Потому что Арсений всегда приезжает примерно за полчаса. Он наблюдал. Он знает. — Преподаватели не опаздывают, а задерживаются. — И всё это чушь собачья. Арсений улыбается и повторяет. — И всё это чушь собачья. Они расходятся быстро, потому что так надо. Арсений лишь слегка сжимает его ладонь на парковке и уходит. А Антон плетется навстречу к Эду. Тот ждёт около столовки, чтобы кофе успеть выпить. Кофе они выпивают, но вот на пару идут по отдельности, потому что Выграновский должен ещё заскочить за каким-то там блокнотом в аудиторию этажом выше. Поэтому Антон останавливается около окна напротив кабинета и упирается в телефон. До звонка 3 минуты. Попова он не видел, значит, тот уже на месте. Выграновский пролетает мимо него, не замечая, на что Шаст лишь цокает и двигается в сторону двери за минуту до начала пары. Голова шальная. Антон хмыкает и тормозит на секунду. Рядом стена. Звонок. Шастун сглатывает и открывает дверь. Арсений тут же устремляет на него свой взгляд. — Шастун, у нас сегодня важный тест, а вы опаздываете? Антон бездумно смотрит вперёд, еле улавливая силуэт Арсения. Ухватиться не за что. Он уже начал спускаться к нужному ряду. Не успевает. Падает на колени. — Антон. Шастун по-идиотски улыбается, произнося в полубредовом состоянии монолог из Алёши Поповича, потому что почему-то именно его и вспомнил: — Не упал. Он успевает увидеть, как Арсений начинает двигаться в его сторону. — Упал. И падает. Окончательно. Следующие реплики он уже не слышит. Как и не ощущает всего того, что происходит. Он приходит в себя уже в кабинете Воли. Сначала ему кажется, что это медпункт, но когда зрение немного приходит в норму и он потирает глаза руками, становится ясно, что это кабинет Павла Алексеевича. Абсурд. И почему он вообще упал в обморок? Шастун шумно выдыхает, пытаясь вспомнить детали своего падения. — Антон, дыши. Давай, кот, приходи в себя. Получается. И дышать получается, и искренне охуевать с ситуации. Воля сидит за своим столом, внимательно наблюдая за ними, а Арсений… это Арсений. Он сидит рядом, а вот голова Шастуна лежит на его коленях. Мужчина обеспокоенно глядит в его глаза. В байкальских так уютно, что Шастун не сразу понимает, что Попов задал вопрос. — Ты в порядке? — Да. — Ты упал в обморок. — Нет, Арс. — Попов смотрит в недоумении. — Я просто решил отдохнуть, чего ты? Арсений цокает. Глаза закатывает. Но обеспокоенность в его взгляде не утихает. — На полу в аудитории во время пары? — Ага. — Дурачина. Шастун и сам не понимает, почему даже в такой ситуации решил пошутить, потому что вот сейчас его эти шутки никому здесь не всрались. Но без юмора никак. В его жизни точно. Воля вздыхает и встаёт со своего места. Шастун напрягается. Потому что Павел Алексеевич — это проводник между его жизнью в универе и матерью. Прямой проводник. — Антон, я матери говорить не буду, сам скажешь. Но если повторится ещё раз — я сам тебя поведу в клинику. И Арсений Сергеевич со мной согласен, да, Арс? Шастун переводит взгляд на Попова. И тот кивает. Блять, ну… — Я пойду на пару. Приходи в себя, Антон. Надеюсь, тебе станет лучше. Воля уходит. Арсений молчит. Антон поднимается и садится рядом. Рука как-то сама находит ладонь Попова. Парень её сжимает, пальцы переплетает, жмётся к застывшему телу ближе. Потому что понимает. И обеспокоенность Арсения понимает, и его выбор в пользу клиники понимает. Антон всё всегда понимает, но никак не может смириться с тем, что сам не справляется. Осознаёт же. Но отрицает. Целиком и полностью. Ну какие у него могут быть проблемы? Нет. Всё не так. Не может быть этого всего. Не может быть такого, что Антон не может справиться. С учёбой справлялся, с хобби справлялся, со всем справлялся, а сам с собой справиться не может? Ирония. Какая же, блять, ебучая ирония. Арсений смотрит с сожалением. — Антон, я не хотел говорить. — Я и не спрашивал. — Антон. Парень шумно выдыхает, но руку не отпускает. — Что? Возможно, это было слишком резко. Антон этого не понял. Понял, но не сразу. Так точнее. Арсений отпускает руку, но только для того, чтобы обхватить его лицо и взглянуть в глаза с неким… А Шастун и не понимает, что это. От него Байкал резко закрыли ширмой. Он больше не видит ни реки, ни тумана, ни волн, ни шторма, ничего не видит. Вообще. И это пугает. Невозможность понять. — Я не хочу тебя потерять. Ясно? Я буду рядом. Я буду тебя посещать. Просто пройди эту чёртову терапию. Пожалуйста. — Я в порядке, Арс. Я в полном порядке. — Ты отрицаешь всё, Антон. — Взбешённый. Арсений сейчас взбешённый. — Ты себя не видишь. А я тебя вижу. Ты постоянно зацикливаешься, постоянно на что-то залипаешь, постоянно уходишь в свои мысли, пьёшь таблетки горстями, но они тебе не помогают. Ты уже давно пьёшь непозволительное количество препаратов. Но ты и это отрицаешь. Антон, тебе нужно пройти терапию без таблеток. Понимаешь или нет? Ты выглядишь чудовищно. И мне больно смотреть на то, как ты загоняешь себя туда, откуда выхода уже нет. Шастун сглатывает, но сказать ничего не может. Не получается. Не выходит. Он просто смотрит и пытается понять, почему Арсений говорит всё это. У него в голове пустота, но перед глазами всё плывёт. — Ты не видишь, да? Не замечаешь за собой? — Арс, ты чего несёшь? Носом шмыгает. Арсений дотрагивается его щёк, вытирает влагу, смотрит нервно. Антон ничего не понимает. Ничегошеньки. — У тебя привыкание, Антон. К препаратам. И это плохо. Очень плохо. Это усугубляет. Я говорил с Дмитрием Темуровичем, мы всё проанализировали… — Что? Арсений не успевает договорить. — С кем ты говорил? Зачем? Почему? Ты… Антон вскакивает, покачивается, но держится на месте. Он смотрит на Попова пристально, с ноткой злости, с раздражением. — Мне нужно было знать, чего я могу ожидать. — Арс, ты сходишь с ума. Со мной всё в порядке. Я в полном порядке. Я просто устаю. Я просто слишком долго старался. Вот и всё. Ничего страшного не происходит. Мне так легче. Понимаешь? Мне так легче! Я приду в норму. Попов шумно выдыхает, но не приближается. Он такой далёкий. Такой далёкий, что пиздец. Свихнуться можно. Страшно. Байкала не видно. Ничего не видно. Шастун шмыгает носом, сам вытирает предательские слёзы, которых он вообще даже не заметил, и снова смотрит на Арсения. — Я устал. Арс, я просто устал. Я устал чувствовать эти перепады. Я устал чувствовать всё на запредельном уровне, а потом тухнуть и думать о плохом. Я устал ставить под сомнение всё, что я делаю. Я устал от всего этого. Но я смогу справиться. Не сможешь. Внутренний голос перебивает. Антон зажмуривается. Попов молчит. Смотрит и молчит. Слушает. И Шастун не знает, какой бес его посетил, но уже не смог себя остановить. — Если ты не смог спасти того Антона, это не значит, что меня тоже нужно спасать. Арсений реагирует мгновенно. Вот оно. — Что? Антон, при чём тут он? — Хочешь сказать, что тебя это не терзает? Ты сбежал из Питера, потому что чувствовал вину. Ты сбежал, потому что… — Замолчи. Прошу, Антон, замолчи. Приди в себя. Громко, чётко, строго. По факту. Антон подчиняется, прислушивается, прикрывает глаза, считает про себя до десяти, открывает. Молча подходит к Попову, утыкается лбом в плечо и шумно выдыхает. Боже, что за пиздец он несёт? Режет без ножа. Словами. Дерьмо ты, Антон. Какое же ты дерьмо. О чём ты только думаешь? Хочешь потерять человека, которому не плевать на тебя? Моральная мясорубка. — Прости. Хватает только на это. Арсений приобнимает за спину, гладит, зарывается рукой в затылок, целует в висок. Не обижается? Не злится? Антон отстраняется, но только для того, чтобы видеть его глаза. — Видишь? Я невыносимый. — Заткнись, Антон. Хватит. Тебе просто нужно прийти в себя. И рационально подумать о том, что происходит. Спорить сил нет. Антон знает, что не в порядке. Антон всё это знает, но ему никто никогда не пытался помочь. Воля тогда чисто случайно успел. А сейчас… Это непривычно. Когда кричишь о помощи в каждом своём слове или строчках стихотворений, но никто не слышит… через время перестаёшь кричать. Перестаёшь, потому что помощи уже не ждёшь. Потому что становится всё равно. Плевать. Дело в том, что даже если Антону плевать, то есть человек, который… Арсений. Просто Арсений. И ему не плевать. И да, это бесит. Это иногда выводит из себя. Но Антон готов себя разрушить, лишь бы он не ушёл. Осознание. Всё банально просто. Но сложно. Одновременно. Парадоксально. Антон осознаёт, что боится потерять Арсения. — Я же говорил, Арс, что когда ты меня узнаешь, сам сбежишь. — Как видишь, я ещё здесь. Шастун улыбается вымученно. — И почему? — Не знаю. Охуенный ответ. Но лучше не придумаешь. И чего ты ожидал, Шастунишка? Ты же повёл себя сейчас, как последняя… — Я, наверное, просто начинаю в тебя очень сильно влюбляться. Привязываться. — Антон хмурится. — Это точно уже не просто симпатия. Я чувствовал по отношению к тебе симпатию очень долгое время. Сейчас я могу с уверенностью сказать, что этот этап пройден. Мною точно. А тобой… — Арсений видит, как Антон тормозит, поэтому легонько улыбается. — Ты сам решай. Кто я для тебя? Объект, на который можно позалипать, или… просто идеал? Или ты чувствуешь что-то большее? Как поймёшь, дай мне знать. И стена трескается. Кирпич огромный летит. Она разваливается. Просто и резко. На Байкале солнце вышло. Из-за туч. И эти лучи задевают траву на лугу. В глазах Антона резкий перепад. Ветер затихает. Штиль. Ебучий штиль. — Подожди. Ты меня не собираешься бросать? Арсений облизывает губы, хмыкая. — С чего ты взял? — Я же проблемный до усрачки. — А как это относится к силе моих чувств? — Никак? Попов кивает. — Именно. И ты не проблемный. Просто нужно немного подлатать тебя. Вот и всё. — Арс, я не маленький ребенок. Попов важно кивает и поднимает руки для того, чтобы вытереть его щёки пальцами. — Тебе нужно умыться. Антон неловко хмыкает и опускает взгляд. Снова эмоции не сдержать. Ебануться, как это бесит. — А тест? — Тест уже прошёл. Ты его писать не будешь. Или напишешь уже потом. Как-нибудь. — Это привилегии? Арсений ведёт за руку к умывальнику в лаборантской. — Считай, что да. Антон умывается быстро. Он смотрит на себя в отражении, отмечает ужасную бледность и отворачивается. Арсения он находит около окна. Но сначала хочет сказать, что он закончил, а потом нет. Попов сосредоточенно смотрит куда-то сквозь. Ни намёка на улыбку. Ни намёка на что-то положительное. Грузево. Сплошное грузево. В его позе, в его сосредоточенности, в его взгляде. Шастун резко задумывается. Понимает. Осознаёт. Что снова не подумал о других. Он не подумал о том, что Арсу может быть больно. Он ведь подбил мужчину своими словами, совсем этого не осознавая. Блять. Почему до него всё так медленно доходит? Шастун преодолевает расстояние за считанные секунды. Обнимает со спины. Крепко руками сжимает. Зажмуривается. Носом тычется в плечо. Арсений не реагирует. Не поднимает руки для того, чтобы положить на шастуновские, не поворачивается, чтобы обнять в ответ, не двигается. Он не реагирует, продолжая смотреть вперёд. — Арс, прости. Пожалуйста, прости. Я не хотел. Именно после этих слов мужчина, наконец, отмирает. И поворачивается. — Антон, я задумался не потому, что думал о твоих словах. Я просто задумался о делах. Вот и всё. Антон прочищает горло и выдыхает. Что у него в голове вообще? Ничего не понять по байкальским. Он правду говорит или нет? Антон путается. Потому что Арсений хороший актёр. Слишком хороший для того, чтобы можно было распознать ложь. Даже намёка не найдёшь. — Точно всё хорошо? — Это я у тебя должен спрашивать. — Арс. — Что? Мужчина легонько улыбается. Шастун не отвечает. — Я могу тебя отпросить, чтобы ты поехал домой. — Я отсижу пары. Всё в порядке. Не нужно. Кивок. Арсений целует в лоб, чуть вставая на носочки. — Я сегодня не приеду, но не оставайся один, ладно? — Эда позову. Снова кивок. Арсений ещё какое-то время находится рядом. А затем уходит на пары, провожая Антона к нужной аудитории. В этот день они больше не видятся. Шастун добирается до дома в одиночестве. И Эдика не зовёт. Ему о многом нужно подумать. Ему многое нужно проанализировать. Ему нужно принять серьёзное решение. Одно он понял точно — Арсений недоговаривает. Арсений профессионально скрывает свои настоящие эмоции. Арсений отвлёк его признанием. Арсений сделал всё для того, чтобы свести их разговор в нормальное стабильное русло. Единственное, чего не понял Антон — что испытывает он? Юноша распивает бутылку пива, находясь в полностью расслабленном состоянии, пишет на вопрос Арсения о самочувствии, что всё в порядке, и достаёт из пачки сигарету. Какая по счёту? Это не так важно, как понимание того, что Шастун абсолютно запутался в себе. В голове рой из мыслей. Ему не легче. После разговора ему не легче. Он лжёт не только Арсению сейчас, говоря, что всё в порядке. Он лжёт самому себе. Всю жизнь. Ему бы понять. Ему бы просто понять. «Кто я для тебя? Объект, на который можно позалипать… или просто идеал? Или ты чувствуешь что-то большее?»