Я снова убегаю в этой комнате в себя. И снова собираю эту вазу по частям. И где теперь мой бог, что обещал меня хранить От всех этих людей и шрамов на груди, От бесконечных дней, что мы все называем — жизнь. Я снова убегу, в никуда, в города, Где не нужно никому ничего обещать, Где не нужно будет врать, притворяться, молчать, Где не нужно говорить, подбирая слова. И я снова убегу, в никуда, в города, Где не нужно никому ничего обещать, Где не нужно будет врать, притворяться, молчать, Где не нужно говорить. егор натс — убегу
***
Антон думал о дате. Надо бы Арсению сказать, что он пополнит ряды пациентов клиники уже совсем скоро. 5 ноября. Ебучее 5 ноября. Сегодня 29 октября. Осталась неделя. А потом он повстречает старых друзей. И Антон не только про людей. Отражение в зеркале не радует глаз. Парень скалится, цокает и умывается. А затем срывает полотенце с крючка, стирает влагу и кидает его в стирку. Перекус? Шастун скептически оглядывает холодильник, понимая, что есть-то и не хочется. Поэтому закрывает дверцу, наливает воды, выпивает таблетки и идёт собираться. Он не сделал английский, но Воля простит. И поймёт. Как там говорил бородач? Вот так оно и есть. Парень собирается быстро: закидывает учебники, тетради, находит ручку. Что ему ещё нужно? Правильно, мозг. Но он отказывается работать. Шастун пытается объяснить самому себе, что ему всего лишь нужно продержаться неделю, а затем у него будет отдых. А это он ещё матери не сказал. Вот же ж… блять, он реально матери ещё не сказал. А как? А что говорить-то? А как она отреагирует? За неделю Антон успеет и ей рассказать, и себя заставит осознать, что происходит. Вчера ночью он додумался до такого абсурда, что лучше бы закинулся снотворным и спал, но он обещал себе, что больше не будет злоупотреблять. Его… может, и ломало, но особо не чувствовалось, потому что были другие препараты. Его ломало по тому человеку, которым он никогда не был. А ещё по человеку с именем — Арсений Сергеевич Попов, который уже с самого утра интересуется его самочувствием. Антон лишь улыбается и отвечает, что всё в порядке. В универ парень идёт нехотя. Ебучие предметы. Энергозатратные такие, что ужас. Лучше бы он пошёл куда-нибудь с литературой. Нет, он пошёл-то с литературой, но в этом университете ему уже не нравится. Звучит по-детски, но внутренние ощущения именно такие. Прошлой ночью он думал, что бросит этот универ и поступит куда-нибудь в другое место, где не будет так уставать. Внутренний голос твердил, что проблема в нём самом. Отчасти. И с этим Шастун тоже был согласен. Он вообще не любил спорить со своей второй личностью. Антон понимает, что — да, он поступил, потому что дохера умный и дохуиллион сил потратил. Но чувствовал он себя паршиво. И надо было уходить ещё на первом курсе, но он думал, что свыкнется. Что всё будет прекрасно. А хуй там плавал. Как говорится. Потому что легче определённо не стало. Эд пишет, что не придёт, потому что его сорвали насчёт тех самых съёмок, где он принимает участие, поэтому пары Антон отсиживает один. Защищает пару работ, отвечает, старается работать на полную мощность. Голова начинает болеть к последней паре прямо сильно. А последней парой Павел Алексеевич. На неё он притаскивается еле-еле. Успевает в перерыве всё-таки выпить обезбол. Заваливается на стул, вздыхает и смотрит на Павла. Тот начинает опрашивать, но Антона пропускает. Почему-то. Ладно. Это к лучшему. вы: арс, надо поговорить. ты сегодня сильно занят? 14:34арс: Для тебя я всегда найду время. У вас последняя пара у Паши? 14:35
вы: да. 14:35арс: Тогда встретимся в его кабинете после пары. У меня потом пятой окно. Времени предостаточно. 14:36
вы: понял. принял. чмок. 14:36 Антон уже хочет убрать телефон, потому что видит выразительный взгляд Воли. Но сообщение приходит абсолютно неожиданно, и приходится снова опустить взгляд вниз, пока Павел Алексеевич отвернулся.арс: Целую. 14:36
Шастун улыбается. Улыбается так широко, что харя щас треснет, и понимает, что щёки щиплет. Покраснел. Он, блять, покраснел. Арсений, блять, Сергеевич. Целую. Не чмок. А целую. Нет, ну что за человек такой? — Шастун, я вот наблюдаю за тобой и никак не могу андерстэнд. Тебе любовь всей твоей жизни пишет? Покраснел так, что за километр видно. Антону вот хочется учебником в него кинуть, но он сдерживает себя, поджимая губы. Всё-таки в учебном заведении находятся. Воля издевается, хихикает так хитро, что… Зараза. Ладно. — Вы правы, Павел Алексеевич. Любовь всей жизни пишет. Такие вещи пишет, что я аж покраснел. Воля хмыкает. — Ладно, живи пока, Шастун. Выполнишь упражнение 23 быстрее всех и получишь высший балл. Это ко всем относится. — Воля обращается к аудитории. Антон фыркает. — Летс гоу, чилдрен. Антон (естественно) выполняет упражнение быстрее всех. Это было слишком легко. И Павел Алексеевич об этом знал, поэтому поставил ему этот высший балл и с чистой совестью разрешил отдыхать до конца пары. А до конца осталось каких-то 15 минут. Теперь Шастун улыбался, не скрываясь. Нет, ну ахуеть и не выхуеть. Как же это в стиле Попова. Не в кино, а в театр. Не «давай встречаться», а «давай станем парой». Не чмок, а целую. В голове у Антона радуга и единорожки. Пара заканчивается именно в тот момент, когда Воле уже надоедает видеть его физиономию. Улыбающуюся. Он отпускает студентов на пять минут раньше и жестом показывает Антону идти за ним в кабинет. Уже в помещении Воля начинает хихикать. Ц. — Тох, чего тебе такого Попов настрочил, что ты так расплылся. Прям чуть ли в лужицу не превратился. Я уже испугался, что мой радар гейственности зашкалит. Антон коротко смеётся, качая головой. — Я действительно так выгляжу? Кивок. — Выгляжу как долбоёб? Паша вздыхает. — Ты выглядишь не просто как долбоёб, а как влюблённый долбоёб! Антон смеётся. Нет, ну смешно же? Вот. Смешно. От того, что это правда. Шастун уже давно понял, что влюбился в эти байкальские до пиздеца сильно. Отрицать смысла не было, да и не хотелось. Сегодня юноша почему-то чувствовал себя лучше, чем в предыдущие дни. Фаза депрессивности сменилась на подъём энергии. Точнее… настроения. И то — эпизодами. Какими-то ебучими маленькими эпизодиками, а не целостными кусками. Кусками дерьма. Сравнение заебись, но у Антона нет другого названия для всего этого. Он в дерьме. Вот и всё. Арсений приходит через минут 15, когда Воля уходит на пару. У него нет окна. Попов всё продумал. Снова его этот чёрный свитер с цепью. Шастун тут же встаёт с дивана и лезет руками, загребая мужчину в свои громадные объятия. Попов лишь смеётся, поглаживая по спине. — Арс, без тебя так холодно. Оказывается. — Сейчас тепло? Антон угукает и стоит так вот в обнимку с Поповым ещё минутку, потому что соскучился. За сутки. Они садятся на диван. Парень тут же кладёт свою голову на арсеньевские колени. Интересно, а его коленки красивые? Наверняка. Арсений весь красивый, Антон уверен. За всё это время наблюдений Антон чётко уловил, что Попов может быть разным. Он может быть мягким, может быть хрупким, может быть серьёзным, строгим, сосредоточенным, при этом излучая такую бешеную энергетику, что только кипятком ссаться и остаётся. Нет, в хорошем смысле. Он иногда такой кипяточный, будто из бани вышел. Нормальное же сравнение? Каждый Новый Год мы с друзьями ходим в баню… и всё такое. Новый Год-то не за горами. Мало ли, как Арсений его празднует. — Расскажешь, как к Диме сходил? Антон вздыхает. — Пятого ноября. У меня неделя. На тебя. — На меня? Арсений слегка улыбается, поднимая руку и поправляя шастуновскую чёлку. Внутри от этого жеста всё трепещет. Юноша даже не отвечает на вопрос, спрашивая в ответ: — Арс, почему я чувствую себя так, будто смущаюсь или… — Когда я поправляю тебе чёлку? — Ага. Арсений наклоняется и тихонько целует в лоб. Шёпотом: — Это нежность с моей стороны порождает в тебе смущение. Тебе это нравится, да? Антон не думает. Просто кивает. В байкальские смотреть убийственно. Арсений же сейчас нежный, а Шастун как сосательный петушок. Только сделан изо льда. Сейчас растает и точно превратится в лужицу. Воля вангует… получается. — Вот ты сегодня написал мне «целую», и я улыбался… как придурок всю оставшуюся пару. — Ну ты же мне пишешь «чмок». Я тоже улыбаюсь. — Да? Арсений фыркает, мягко поднимает голову Антона со своих колен и обхватывает ладонями его лицо. Сам парень послушно поднимается, потому что смотреть вот так вот снизу неудобно. Но Арсений вдруг приближается настолько, что носы сталкиваются, как ебучий айсберг с титаником. Попов смотрит так, что сказать нечего. Антон зависает. Просто ждёт. — Меня иногда от нежности к тебе распирает, Антон. Не замечаешь? — Шастун будто сонно моргает и успевает увидеть только лишь улыбку Арсения, прежде чем закрыть глаза и почувствовать кончик носа Попова на своей щеке. — Мм? Мужчина тыкается в кожу, дышит горячо, а потом накрывает шастуновские губы своими. Нежно. Блять. Антон лезет руками, обнимает, жмётся ближе, потому что надо. Очень надо. Арсений смеётся прямо в поцелуй, прикусывает нижнюю губу, дразнится. И Шастуну бы остановить всё это, потому что организм молодой снова восстание устраивает, да вот не хочется. Тормозит лишь то, что всё это происходит в кабинете Воли. Они отстраняются одновременно, напоследок сталкиваясь носами. Приятно. — Арс, когда будет подходящий момент? Арсений понял, что речь о весьма волнующей теме. Сразу же. Этот подходящий момент, чтоб его черти сожрали. И ничего не оставили. Мужчина задумывается, но ответить не успевает. — Хочу попробовать всё до больницы, потому что после — я буду овощным овощем. И отходить долго потом. Арсений слегка улыбается. — Какой ты у меня инициативный. Шастун хмыкает, важно кивая. У него ещё дымка после поцелуя не отошла. Ему бы продолжить сейчас. Ебучее возбуждение. Но он старается дышать ровно. — Суббота. — Антон сглатывает. — Как тебе? Кивок. В знак согласия. Пиздец, они серьёзно устанавливают дату близости? Ебануться можно. Прям семейная пара, которая подбирает благоприятное время для зачатия ребёнка. Семейная пара. Антон почему-то смущается своих же мыслей, понимая, что это весьма проблематично, да и не стоит об этом думать вообще. Всё-таки жизнь — непредсказуемая штука, верно? И нет, это не значит, что он собирается когда-либо бросать Попова, это значит, что они могут вполне себе жить до старости. Блять, сказал же не думать об этом. Антон, тебя прям совсем уже распидарасило. Арсений откидывается на спинку дивана и прикрывает глаза, не обратив внимания на его задумчивость. Антон устраивается рядом, повторяя это действие. Некоторое время стоит тишина. Шастун вдруг резко думает о том, что у Арсения же… предпочтения есть? Наверное. В голову приходит идея прямо так и спросить. — Арс, а мне надо ноги брить? Мужчина фыркает. — На твоё усмотрение. Мне без разницы. — А подмышки? — Аналогичный ответ. — А… Арсений открывает глаза и поворачивает голову к Антону. — Почему ты спрашиваешь? — Я просто хочу знать о твоих предпочтениях. Я же не маленький мальчик, Арс. Я пойму. Мужчина вздыхает. — Люблю, когда гладко. Антон вскидывает брови, пытаясь уловить смысл сказанного, а потом понимает. Понимает, краснеет, отводит взгляд, но Арсений легонько смеется, замечая эту реакцию, и щёлкает его по носу. — Антон, мне просто нужен ты. На данный момент мне важно, чтобы тебе было комфортно. Понял? Шастун кивает, расплываясь в лёгкой улыбке. И Арсений вновь закрывает глаза. Красивый. Пиздец. Антон рассматривает профиль Попова минуты три, пока не понимает, что со стороны реально выглядит влюблённым долбоёбом. Улыбается… как идиот, смотрит с обожанием, да налюбоваться не может. А потом осознаёт. Это нежность. Его тоже распирает нежность по отношению к Арсению. Шастун вздыхает. — Устал? Руку Попова находит, пальцы переплетает, снова легонько улыбается, чувствуя, как ладонь сжимают в ответ. В кабинете тихо. На Байкале тихо. На лугу тихо. Ветра нет. Всё спокойно. Оглушающе спокойно. — Устал. Даже глаза не открывает. Антон двигается ближе и кладёт голову на его грудь. Арсений улыбается, рукой приобнимает и шепчет: — Ну точно кот. А Шастун? А Шастун согласен. Обхватывает за пояс, закрывает глаза и всё. От мужчины пахнет вкусно. Так вкусно, что Антона прям ведёт. Но всё это заканчивается, как только он проваливается в сон, сам этого не замечая. Просыпается только лишь на несколько минут, когда слышит, как дверь открывается. Воля закрывал их на ключ, поэтому Шастун не мог не проснуться от этого противного звука движения ключа в замочной скважине. Но глаза открывать не стал. Лишь услышал тихое: — Голубки хреновы. Оккупировали мой диван, заразы. — Вздох. — Но такие милые. Шастун хотел заржать, но сдержал свой порыв. А когда Павел закрыл шторы, сел за стол и начал что-то печатать в своём ноутбуке, снова провалился в сон.***
Арсений ушёл чуть раньше, потому что у него была ещё одна пара, а Антон сидел ещё минут пять на диване, пытаясь проснуться. Давненько он нормально так не спал днём. Будет теперь размазнёй ходить. Воля лишь хитро улыбался, наблюдая за его манипуляциями, когда юноша начал собираться домой. Комментировать ничего не стал. И на этом спасибо. Лишь спросил: — Тох, когда в больничку? — Пятого. Кивает. — Готов? Отрицательный ответ. Павел вздыхает. — Всё будет в порядке. Ты же взрослый парень. Вернёшься кукумбером обратно. Я уверен, что тебе станет лучше. Антон благодарно улыбается и выходит из кабинета. Эд звонит по дороге, поэтому все последующие полчаса юноша слушает его впечатления о съёмке, охи и ахи. Он давно не слышал, чтобы друг так чему-то радовался. И это грело душу. Всё-таки Антон грузил Эда собой. И он понимал это. Иногда Эдику просто нужно было сменить обстановку. А Шастун не собственник. До четверга Антон снова сдавал всё, защищал и стремительно исправлял ситуацию с пропусками. К пятому числу он будет готов оставить это заведение на две недели. Его уже даже и не сильно волнует то, что он будет находиться в клинике. Тем более — там есть любимый санитар, который точно сможет скрасить его время. В прошлый раз Нурлан был единственным человеком, который мог его там рассмешить и подарить глоток ясных мыслей. Шастун очень надеется, что парень ещё работает там. Арсений приезжает к юноше именно в четверг. После пар. Вечерних. Они вместе разбирают семинар, вместе кушают и пьют чай. Время пролетает так быстро, что за ним не успеть. Они заваливаются в кровать ближе к девяти. Уставшие и сонные. Но Арсению нужно домой. А Антон ещё не наобнимался. — Вызовешь такси? Мужчина кивает. — Лишь бы не уснуть. Антон прижимается ближе и решает поделиться своими мыслями, которые никак не мог сформировать в нормальный и чёткий текст. Но он в эти дни времени зря не терял. Успел додуматься до многого. — Арс, я бросить универ хочу. Попов поворачивается к нему, хмурится, но ничего не говорит. Ожидает пояснения. — Я просто хочу начать с чистого листа. Я не чувствую себя на своём месте. Мужчина облизывает губы и ещё пару секунд о чём-то думает. А Антон просто ждёт. Потому что слова Арсения в любом случае для него очень важны. Приятно, когда есть человек, с которым можно посоветоваться, потому что мать уж точно не одобрит его стремление начать всё с чистого листа. Кстати, о матери. Шастун сказал ей о клинике. Она отреагировала положительно и сказала, что прилетит проведать. Поэтому волнения насчёт реакции женщины теперь не было. Наверное, вы думаете, что она должна была прилететь сразу же, начать причитать, находиться рядом? К сожалению, эта тема насчёт клиники — уже обыденна. Антон взрослый мальчик. Самостоятельный. Сам может всё решить. Не всегда, но может! — Что думаешь насчёт академа? Как раз решишь, что для тебя будет лучше. — Я думал об этом, но мне кажется, что после академа я уже вообще не захочу возвращаться в университет. — Смотри. — Антон внимательно смотрит на Попова. — Этот год общий. Насколько я знаю. А потом пойдёт разделение. — Кивок. — Ты же выберешь литературу? — Снова кивок. — Значит, будешь изучать то, что тебе нужно. — Ещё один кивок. Всё-то этот Арсений Сергеевич знает. Жук. — Есть ли смысл бросать всё сейчас? Если не считать это семестр, тебе осталось полгода до разделения. Антон задумывается. Да, он знает, что просто устал. Возможно. Но именно сейчас его очень гложет мысль о том, что он находится не там, где нужно. — Может… — Арсений находит его ладонь своей и переплетает пальцы. — После клиники всё немного прояснится? Шастун соглашается кивком. Потому что после клиники его голова действительно может освободиться от гнёта, но надолго ли? — Не думал о том, чтобы ходить на приёмы к психотерапевту после клиники? — Думал. Будто насквозь видит. Байкальские будто отражают его состояние. Антон вздыхает. На часы смотрит. Ещё раз вздыхает. Ебучее время, почему ты так быстро летишь? Притормози там где-нибудь, чё ты как не это. Не то. Вон то. И всё. А почему? И зачем? Все ваши вопросы. Антон вздыхает третий контрольный раз. — Арс, ты точно остаться не можешь? Попов отрицательно мотает головой и протягивает руку к его лицу, мягко касаясь кожи на щеке. — У нас с тобой целая суббота впереди. Антон сглатывает, понимая, что совсем и не думал о субботе. А день-то важный. Для него — точно. Наверное, он просто спокоен. Потому что уверен в том, что Арсений сделает всё для того, чтобы суббота прошла хорошо. Он не похож на того, что бросит его в кровать, разорвёт одежду, выпорет ремнём (хотя… насчёт ремня спорный вопрос, здесь утверждать нельзя… наверняка) или будет вытворять подобные вещи. С Арсением рядом спокойно. Ему хочется довериться. — Точно. Целая суббота. Думаю, воскресенье тоже. Мы же встретим утро вместе, понежимся в кровати, завтрак там… кофеёк. — Всё по канону? — Ага. Арсений снова улыбается, коротко целует в губы и встаёт с кровати, направляясь в коридор. Антон поднимается следом, захватывает его портфель по пути и подходит ближе. — До субботы. — А завтра? — Завтра я уезжаю на семинары. Вернусь домой только к вечеру. Так что — в университете не увидимся. Но ты мне пиши. А то скучно иногда бывает на этих семинарах. Антон наигранно удивляется. — Арсений Сергеевич, как вам не стыдно? — Веришь? Вообще не стыдно. Шастун смеётся, отдаёт портфель, чмокает в губы, лезет обниматься и отпускает мужчину только через минут пять. Когда в квартире остаётся только пустота, Антон начинает думать. В квартире пусто, в голове — нет. А думать сейчас ему не надо. От мысли о субботе всё трепещет. Поэтому юноша принимает душ, выключает свет, выпивает таблетки и ложится в кровать. Сегодня тридцать первое октября. Ноябрь будет сложным. Да и зима. Зима близко.