Сколько нам с тобой теперь осталось, Лишь малость. И живет со мной слепая жалость, Моя усталость. Между мной и тобой остается ветер, Между мной и тобой только слово где ты. Нет твоей вины, что тобой болею, Седею. Ты придешь ко мне, я тебя согрею, Жалею. Между мной и тобой остается ветер, Между мной и тобой только слово, где ты. Между мной и тобой остается ветер, Между мной и тобой только слово, где ты. Но съедает нас моя дорога, Тревога. Расстоянье жизнь это так много, Долго. Между мной и тобой остается ветер.
оскар — между мной и тобой
***
Антон долго смотрел на спящего Арсения, потому что мог. Он уже давно умылся, давно привёл себя в порядок, сварил кофе и теперь снова лежал в кровати и смотрел. Просто смотрел. Ему не хотелось терять это чувство нежности. Ему не совсем оно знакомо, но чувствовать что-то подобное интересно. Нет, он испытывал подобное, но в очень малой степени. А сейчас через край. Арсения в нос поцеловать хочется. И укусить. За нос. Хочется. И щёки его тоже покусать хочется. Шастун себе не отказывает в этом желании. Берёт и делает. Он ебанутый, да, этого никто не отрицает, но прикиньте, вы будите человека не ласковыми поцелуями, а укусами щёк. Прикидывайте? Вот Арсений точно. Он мычит и выдыхает, вырываясь из сладкого сна. — Антон, зачем ты слюнявишь мои щёки? Ты пёс? — Я не пёс, Арсений. — Антон сгребает мужчину в охапку, прижимает к себе и снова кусает за щёку. — Я просто хочу тебя съесть. Попов сопротивляется примерно секунду. Ибо нехуй. Антон слишком давно не видел, не жамкал и не касался. Ему надо. Очень надо. — Почему я вообще назвал тебя котом? — Вот и я не знаю. Арсений утыкается носом в шею через пару минут, целует, но глаза не открывает. Ему по-прежнему хочется спать, но он всё-таки выдыхает шумно и начинает принюхиваться, отстраняясь. Взъерошенные волосы, еле приоткрытые глаза и… Антон теряется, когда снова смотрит на Попова с обожанием. Потому что по-другому невозможно. — Ты кофе сварил? — Ага. Снова кивает. Стоит на месте пару секунд и задаёт ещё один вопрос: — Где здесь ванная? — В коридоре увидишь, там дверь открыта. Щётки нет, но ты можешь моей почистить, если не брезгуешь. Арсений ничего не отвечает, просто встаёт, хрустит костями, разминает мышцы и застывает на месте. Снова. Он о чём-то задумывается, а потом переводит взгляд на Антона, который так всё это время и пялился на него, следя за манипуляциями. К слову. — Мне надо домой, но я хотел принять душ, чтобы взбодриться. — Шастун выгибает бровь. — У тебя есть какая-нибудь футболка для меня? — Футболка? Там же холодно. Или ты пока что здесь, в квартире? Кивок. Арсений спит на ходу. Время — 12 дня. И такое состояние Антон может списать только на то, что мужчина вообще не спал. И это давало по голове мыслями о том, что ситуация, в которой он казался, серьёзная. Требующая времени и должного внимания. Шастун вздыхает и идёт к сумке, доставая белую футболку с изображением Умки. Нет, ну а что? Ложкой снег мешая… и так далее. — Держи. Мужчина идёт в душ, а Антон смотрит в его спину, провожая взглядом. Вот чё делать, когда тебе хочется пойти за своим мужиком в ванную? И взбодрить его. Как? Шастун не знает, но ему вообще отлипать от Арсения не хочется. Ладно. Поебать. Антон идёт следом и оказывается в ванной в тот момент, когда Арсений заканчивает чистить зубы, стоя в одних штанах. Спиной стоит. Такой красивой спиной. С россыпью родинок. Созвездия прямо какие-то. Антон залипает пару секунд, а затем видит уже байкальские. Арсений смотрит на него с улыбкой. Лёгкая щетина для Шастуна — это убийственно. Он говорил об этом? Если нет, то вот. Сказал. — Арс, у меня учёба начинается только в понедельник, поэтому я… — Ты пришёл об этом сказать? В ванную. Да? Шастун сглатывает чисто из-за неожиданности. Арсений сонно моргает, но смотрит пристально. Антон ведёт взглядом вниз к груди, затем к крепкому прессу с очертаниями кубиков и понимает, что тоже хочет, чтобы у него были кубики. А не просто плоский живот. Да ладно, кому ты пиздишь, Антош, ты ж не только об этом думаешь? — И да, ты уезжаешь сегодня же. Антон отрывается от созерцания мужского тела и поднимает взгляд к серьёзным байкальским, где потихоньку сгущаются тучи. Единственный ответ, который приходит в голову вырывается вперёд адекватно-рациональных мыслей. — Я не уеду. — Уедешь. — Нет. — Антон, ты уедешь и будешь ждать меня дома. Шастун цокает, морщится, кривится, пытается жалобно даже смотреть, но Арсения не проломить. У него в глазах только-только солнце вышло, а Антон пытается сделать что? Еблан ты, Антон. — Ладно, я уеду. Только не злись. Я просто без тебя тоскую. Ты ж знаешь. Арсений смягчается тут же, ближе подходит и целует в нос. Смотрит так грустно. Тоже тоскливо. Антон чувствует, а что делать с этой тоской одной на двоих не знает. Потому что она будет, пока всё не разрешится. Пока не станет спокойно на Байкале. Пока дожди не закончатся. — Я весь на нервах. Не хочу на тебе срываться. — А по-другому как-нибудь выпустить стресс нельзя? Попов изгибает бровь. Слегка приподнимает уголок губ. Шастун хмурится. Потом доходит. Резко. Бля, ну Антон, сука, ну ты тугодум. — На что-то намекаешь? Антон цокает, глаза закатывает, но улыбается. — Арсений Сергеевич, а вот мне интересно. Вот просто интересно кое-что. Мужчина смотрит вопросительно, ожидая продолжения. Интрига, ёптеть. Шастун хмыкает, целует в нос в ответку и спрашивает: — А вы умеете приставать? — Приставать? Хороший вопрос, Шастун. Садись, пять перевёрнутая и та самая картина, где опять двойка. Только ты не маленький мальчик, а взрослый парень. И действие всё происходит в ванной, где перед тобой стоит полуголый мужчина. Твой. К тому же. Звучит, как сюжет видео для определённой категории сайтов. — Ты никогда не приставал ко мне. Вообще. Мы же в отношениях. Можно как-то и поприставать. Разве… нет? Арсений коротко смеётся и обхватывает за пояс, сокращая расстояние до минимума. Помните те моменты в фильмах или сериалах, когда люди смотрят друг на друга и нихуя не слышат и не видят никого вокруг? Вот сейчас так же. Вот прямо так же. Даже если в этой комнате только они вдвоём. Кажется, что квартиры-то и нет. А они где-то в невесомости. Нет телевизора, кровати, стула, тумбочки и зеркала. Нет ванной, раковины. Один вопрос только сейчас мучает. Ты ебанулся, Шастун? Определённо. Да. Арсений бодается носом, улыбается, целует резко. Глубоко. Сразу же вырывая стон. Нет, ну как не застонать? Антон посыпался. Абсолютно честно и искренне. Потому что потому. Смачный чмок, и Антон приходит в себя. Только дышит тяжело, не знает, куда руки деть, и смотрит на Арсения ошарашенно. Потому что резко всё это. Но нравится. Шастуну нравится. — Одежду сними, ладно? А то промокнешь. Антон кивает. Арсений отпускает его, коротко смеясь, и идёт в душевую кабину, на ходу избавляясь от всей остальной одежды. Шастун пялится на ягодицы Попова нечитаемым взглядом. Даже губы облизывает. А потом сглатывает, хрипит, прочищая горло, и идёт следом в кабину, которая по размеру очень даже большая. Антон смущён, но не очень. Чего Арсений там не видел, правда? Поэтому нехуй переживать, Шастун. Не первый раз друг друга голыми видите. Вообще-то! Арсений снова притягивает его к себе, как только заканчивает настраивать воду. Поцелуи смазанные по лицу, по шее, крепкая хватка на бёдрах усиливает ощущения в хуиллион раз, поэтому Антон теряется сразу же. Он же хотел Арсения за задницу помацать! Точно. — Арс, подожди. — М? Мужчина отрывается от шеи и оказывается в миллиметре от губ. На Байкале наводнение. Пиздец, товарищи. Пиздец Шастуну. — Можно тебя за задницу потрогать? Попов смеётся в открытую и кивает. Шастун аж кончик языка от предвкушения вытаскивает. А затем ведёт руками вниз и прикасается к коже. Мацает. Кайфует. Расплывается в широкой улыбке. Что ещё для счастья нужно? Правильно, задница Арсения и сам Арсений. А ещё солнышко в байкальских. — Ну как? — Заебись. Кусь. Откровенно болючий кусь в плечо. Но Антону нравится. Руки обхватывают шею, тянут ближе, губы впиваются в арсеньевские, кусают, оттягивают. Антон не успевает понять, в какой момент его поворачивают к себе спиной. Стон навылет. Продирает обоих. В совокупности с рыком Попова, который стискивает юношеские бёдра, толкаясь в ягодицы. Антон даже сквозь возбуждение думает о том, что у него ни смазки, ни средств защиты. Абсолютное нихуя у него есть. Арсений не спешит что-то предпринимать, кусает лопатки, мажет губами, дразнит поступательными движениями. И Антон чуть ли не всхлипывает, когда рука Попова ведёт дальше, отпуская бедро, и обхватывает член. В полной боевой готовности. Вот в той самой готовности, когда уже дальше быть готовым некуда. Антон возбуждается быстро. Это он заметил ещё давно. Ещё когда Арсений в первый раз оказался близко. — Арс, а у меня нихера нет. — Да вроде хер на месте. — Арсений, блин! Попов коротко смеётся, но проходится пальцами по головке, будто специально дразня ещё больше. Жук, блять. Невыносимо же. Антон понимает, что ему стонать хочется в голос, но он почему-то стесняется, сдерживаясь. Стесняется. Именно так. Стоит, почти трётся задницей о стояк арсеньевский и стесняется. Ага. — Антон, мы просто взбодримся и всё. А когда я со всем разберусь, можно будет спокойно вступать в половой контакт. — Трахаться? — Как грубо, Антон. — Заебал, Арсений. — Ещё нет. На выдохе протяжное «сууука», когда Попов начинает двигать рукой резче. Быстрее. Грубее. До звёзд перед глазами. И глазами перед звёздами. По-всякому вообще. Антону становится настолько хорошо, что плохо. Он отклоняется назад, затылком облокачиваясь на плечо арсеньевское, и не знает, куда руки деть. Но решение приходит само, когда Арсений разворачивает к себе лицом. Снова на шею. Пока сам Попов бессовестно обхватывает оба члена, ставя колено между ногами. Для удобства. И для того, чтобы Антон от перевозбуждения не поскользнулся и не ёбнулся на пол. Он же может. Вот теперь можно не стеснятся. Вообще. Повторимся. Кому ты пиздишь, Антош? Ты бы так не выгибался, если бы стеснялся. И вообще. Ты помнишь, что всё это начал именно ты, балбес? Антон целует так слюняво, что пиздец. Он чё, реально пёс, что ли? Мысль не даёт закончить Арсений. Он вжимает в стену, отлипает от губ, кусает за щёку, явно решаясь отомстить, но когда видит, насколько Антону поебать и вообще (на минуточку) ему приятно, усмехается и ведёт губами вниз. Мажет кожу на шее, плече, ключицах, возвращается к губам. И Шастуну хватает нескольких минут этой сладкой пытки для того, чтобы кончить с протяжным стоном. Арсений целует снова и снова, рычит прямо в поцелуй и изливается следом, не разрывая губ. Антону остаётся лишь вяло двигать своими, потому что он хотел взбодрить, а у самого куда-то силы все подевались. И если бы не колено Арсения… Он бы ёбнулся на пол. Мужчина отстраняется и прижимается своим лбом ко лбу юноши, который спрашивает единственное, что в голове вообще есть: — Проснулся? Улыбка на губах даёт понять, что ответ положительный. Очень даже. — А ты, я вижу, наоборот. — Тебе бы награду дать за твои руки. Арсений коротко смеётся. — Таких комплиментов я ещё не получал. — Констатация факта. Всего-то. Улыбки взаимны, всё по лайту, Антон пытается на ногах устоять, спинку трёт Арсению, и из душа они выходят через полчаса. Зато более-менее бодрые и в отличном настроении. Бутерброды делают вместе. Антон пытается ровно нарезать колбасу, а Арсений стоит за спиной, прижавшись, и направляет. Ладони поверх ладоней Шастуна. Будто скальпель в руке, а не нож. Половина завтрака проходит в тишине, пока Антон не решается заговорить о том, что его волновало. Мысли не выходили из головы никак. Нет, они выходили, когда в душе вот это вот всё происходило, но в остальное время не выходили никуда. — Арс, я всё-таки решился на академ. Попов проглатывает пищу и запивает чаем. И только потом смотрит на юношу. — Если так тебе будет лучше, хорошо, Антон. Будет время подумать о жизни и том, кем ты являешься. Если ты думал, что я буду против, то нет. Я поддержу любое твоё решение. Антон в этот момент ничего не может сказать. Ему действительно было важно мнение Арсения, а сейчас все его слова поддержки настолько сильно выбили воздух из лёгких, что говорить не хотелось ничего, потому что по глазам всё и так ясно. Шастун выдыхает, считая про себя до десяти. Неужели этот мужчина достался именно ему? Пиздец пиздецкий. Охуеть не выхуеть. И всё в таком роде. — Спасибо, Арс. — За что? Мужчина вопросительно выгибает бровь. — Спасибо за то, что ты есть. Арсений смотрит пристально, так пронзительно, что отвести взгляд подобно смерти. Поэтому Шастун смотрит в ответ, не моргая. И понимает, что теперь уже точно свою жизнь без Арсения не представляет. Неа. Вот просто не представляет и всё. Погряз он. Утонул он в Байкале. Окончательно. И он не жалеет. — Ну я же тебя люблю. Разве я могу не поддерживать тебя? Разве людям, которые любят друг друга не хочется, чтобы их половинке было комфортно? Я хочу только лучшего для тебя и твоей жизни. Антон понимает, что вот прямо сейчас расчувствуется так, что пиздец. Но душу греют такие слова. Нет, он в прошлой жизни кого-то спас? Или что? Ему достался самый лучший мужик на свете. И никакие там Егоры (читать как «ебланы») не смогут разрушить всё, что они смогли построить. Да, даже если ещё прошло совсем немного времени, но это вообще нахуй неважно, потому что Арсений Антону нужён. Как и Антон Арсению. Нужённые они. Друг другу. Вот и всё. — Арс. — М? — Ты мне очень нахуй нужён. Арсений расплывается в улыбке. Не ругается за мат, не возмущается, не смотрит сердито. Он улыбается. Широко. Поднимается, подходит ближе, наклоняется, в макушку целует. Это даже лучше, чем «я тебя люблю». Антон собирает свои вещи быстро. Звонит Сергею, объясняет ситуацию и прячет ключ там же, где его и нашёл. В машину они садятся через пять минут, но оказывается, Арсений и о машине позаботился. Потому что это другая. Конспирация. Всё продумано. На половине пути Антон чуть ли не засыпает, но звонок на телефон Арсения вырывает из этого состояния. — Я поставлю на громкую связь. Это мой адвокат. Антон кивает. Затихает. Даже дышит тише. Кажется. — Арс, привет. У меня хорошие новости. — Слушаю, Стас. Шастуну уже нравится начало их разговора. — Вчера мне прислали видеозапись с видеорегистратора. Кратко обрисую, что там было. Там чётко видно, как ты отстраняешь от себя Антона. И так же чётко слышно, как ты говоришь ему о том, что отношения между вами невозможны, что у тебя нет чувств, он ученик, ты преподаватель и вся вот эта бурда. Но эта бурда может тебя полностью оправдать, Арс. — Кто тебе прислал эту запись? — Некоторые твои студенты были очевидцами отношения Антона к тебе. И они видели, что ты не виноват. Инфа проскользнула в узкий круг, но есть свидетели, которые знают, что ты не предпринимал никаких поползновений в сторону мальца. Антон выдыхает шумно. С облегчением. Арсений тоже выдыхает, но всё ещё остаётся сосредоточенным. — Я надеюсь, всё получится, Стас. — Арсений, я уверен в том, что всё получится теперь уже на 90%. Ты скоро будешь? — Да. — Мужчина смотрит на время. — Через часа полтора приеду. — Давай. Жду. Звонок сбрасывается. Антон сразу же выпрямляется на сидении. — Арс, это же значит, что всё будет в порядке? Попов сглатывает. — Думаю, рано радоваться, но это правда может очень помочь. — Всё будет в порядке, Арс. Намёк на улыбку. Понимание со стороны Антона. Они доезжают до вокзала и находят Сапсан. Вокруг так много людей. Арсений смотрит уже с полноценной улыбкой, вздыхает и притягивает для объятий. Шастун обнимает в ответ и только сейчас понимает, что они реально не увидятся дней пять ещё. Но это ничего. Правда же ведь. Совсем чуть-чуть. — Когда всё закончится, я приеду, заберу тебя и увезу к себе. Мы обойдём весь город, если захочешь. Я покажу тебе всё, что ты захочешь. Я всё для тебя сделаю, Антон. — Я знаю. Знаю. Я буду ждать. Мужчина остраняется, улыбается и делает шаг назад. Антон понимает, что до отправления остаётся пять минут. Они удачно подгадали время для того, чтобы Антон смог сегодня уехать. Вечером он будет дома. Позовёт Эда. Он уже продумал всё. Он не собирается быть один. — Арс, я тебе смогу писать? — Думаю, да. Я сам тебе напишу с номера, на который можно присылать сообщения. — Хорошо. Три минуты. Антон смотрит в байкальские, улыбается, но не может сдвинуться с места. Пока Арсений не улыбается в ответ. Мол, давай, иди. Опоздаешь ведь, дурачина. Шастун пересиливает себя, разворачивается и уже через минуту садится в кресло. А за окном Арсений. Стоит и улыбается. В байкальских его солнце. Как там говорится? После плохих ночей наступает спасительный рассвет? Так вот. Там рассвет.