факультет изящных искусств

А я вижу то, что ты пытаешься скрыть В твоих глазах столько боли, что она может убить? А я возьму, плечи твои согрею, руки твои целую Не грусти, моя фея… Ты знаешь, в этом мире мне так хорошо с тобой Закрытыми быть в квартире И не пускать никого Знаешь, в этом мире мне так хорошо с тобой Так хорошо с тобой Так хорошо с тобой А ты знаешь, сколько я всего натерпел Но когда ты так страдаешь, я нахожу свой предел А ты вспомни, сколько нам пришлось пережить Чтоб преодолеть эти волны и просто друг друга любить Ты знаешь, в этом мире мне так хорошо с тобой Закрытыми быть в квартире И не пускать никого Знаешь, в этом мире мне так хорошо с тобой Так хорошо с тобой Так хорошо с тобой Знаешь, в этом мире мне так хорошо с тобой Закрытыми быть в квартире И не пускать никого Знаешь, в этом мире мне так хорошо с тобой Так хорошо с тобой Так хорошо с тобой

milkovskyi — колыбельная

***

— Ты точно решил? Антон шёл по коридору универа со всеми соответствующими документами абсолютно спокойно. Прошло три дня с его приезда. И в понедельник он не собирался ехать в университет. На следующий день после возвращения в Москву Антон сразу же съездил в своё учебное заведение. Его пытались отговорить, но юношеские мысли были сильнее. Ибо нехуй, как говорится. Шастун заебался тратить жизнь на то, что ему не всралось. Нет, раньше это казалось чем-то охуенным, но сейчас юноша чётко осознаёт, что нет. Не его. Ну какой из него танцор? Какой из него певец? Антон просто повёлся на яркую и интересную картинку, потянулся к творчеству, а теперь всё. Интереса нет, желания нет, мотивации тоже нет. Но есть дикий азарт найти себя. Тем более — его поддержали. Поддержали только Арсений с Эдом, но этого с лихвой хватает. Мама сначала молчала в трубку минуту, пытаясь проанализировать. Наверное. А потом начала отговаривать, но по итогу сказала, что он волен сам решать и повесила трубку. Знаете, вот эти вот словечки по типу «мы столько сделали для того, чтобы ты поступил, а ты так просто хочешь всё бросить?» или «никакой благодарности!». Или ещё лучше «и что дальше? и что ты будешь делать? дома сидеть?». Но для Антона ни один из её аргументов, которые сложно было вообще назвать аргументами, если честно, не имел силы. Эд шёл рядом. Отговорить не пытался. Даже сказал о том, что давно видел, как этот огонь угасает. Было легче. Значительно легче, когда рядом понимающие люди. Хотя рядом только один, потому что другой в Питере свои дела важные решает, но его присутствие кажется слишком явным, потому что они созваниваются каждый день. Антон понимал, что может мешать, сам даже говорил Арсу о том, что не хочет слишком маячить в мыслях и отвлекать, но мужчине явно не хватало поддержки. Он даже в этом признался. Да, хотел как лучше, ограждая Антона от всего того, что происходит, но по итогу лишь понял, как сильно ему его не хватало. Конфетно-букетный период будто начался. В том смысле, что теперь они переписываются и созваниваются намного чаще. И вообще — такое ощущение, что они только начали свои отношения, между ними начались вот эти вот муси-пуси-хуюси, влюблённость и так далее. Как-то наоборот у них вышло. Арсений же спрашивал ещё в самом начале: конфетно-букетный период нужен? И Антон честно ответил — нет. А теперь они синхронизировались, сами не замечая, что ведут себя как влюблённые подростки. Интересная ситуэйшн, как выразился бы Павел Алексеевич. Кстати, зайти к нему надо. — Да, Эдюш, я уверен. — Почему Эдюша? Антон рассмеялся, похлопал друга по плечу и понял, что он в прекрасном настроении. Эдик цокнул, головой покачал, но по итогу-то тоже улыбнулся. — Иди на пару, а я к Воле и в деканат. Потом после пар можем ко мне загрузиться. Эд лишь кивнул, удачи пожелал и пошёл на пару, опаздывая на полчаса, но кого это волновало, если текущую пару по праву ведёт сейчас какая-то женщина, а не Арсений? Выграновский сказал, что это пиздец, а не женщина. И что вопросов в тесте будет не 200, а 400. И что она опрашивает так, что Арсений кажется на её фоне очень даже добрым. Путём анализирования и подсчёта голосов после прихода этой преподши большинство студентов поняли, что Арсения Сергеевича Попова любят и хотят его возвращения. А хуй там плавал. Антону и не надо, чтобы он возвращался. Он и так с ним рядом. Во всех смыслах. Ага? Понятно всем? Антон знал, что сейчас у Воли было окно, поэтому шёл в его кабинет совершенно спокойно. Мужчина был в командировке все эти дни, поэтому парень увидит его впервые после возвращения из Питера. — Павел Алексеевич? Можно? Мужчина, сидевший за рабочим столом, поднял голову и улыбнулся. — Зачем спрашиваешь? Проходи, балбес, решивший бросить универ. Ну конечно. Мама не могла не позвонить Паше. Антон знал. Точнее, был уверен на 95 процентов, что мужчина в курсе его планов. Хотя… Арсений тоже же мог сказать? Парень нахмурился и сел на диванчик, пока Воля проделывал аналогичные действия. — Арсений или мама? — Мама. Она ещё просила переубедить тебя, но я же не буду. Ты знаешь. Полностью твоё решение и право. Лезть не буду. Шастун цокнул и откинулся на спинку дивана. — Неугомонная женщина. Воля молча согласился и посмотрел на юношу, что глядел в потолок, о чём-то думая. Хотелось думать. Шастуну хотелось думать, потому что большую часть времени это были хаотичные мысли, а сейчас хаос в голове более или менее в порядке. Да, парочка книжек валяется где-то между полками с мыслями, а так — всё хорошо. — Как ты, Тох? Антон поднимает голову и переводит взгляд на мужчину. Обеспокоенность. Некая забота. И капелька тепла. — В порядке? Антон задаёт этот встречный вопрос, отвечая именно таким образом, потому что не уверен до сих пор, что у него всё может быть в порядке. Перепады поутихли. Нормальная доза таблеток делала своё дело. И некий покой в жизни. Да, переживать было о чём, но Антон даже если в себе не был уверен, то в Арсении на весь хуллилион процентов был. Дело продвигалось, доказательств невиновности стало больше, да и свидетели появились тоже. В понедельник должно состояться заседание. И Антон старался не думать о том, что что-то может пойти не так. — Я не знаю, Павел Алексеевич. В первый раз, когда меня забрали в клинику после неудачной попытки покинуть этот мир… можно материться? — Воля кивает. — Так вот. В прошлый раз после этой неудачной попытки скопытиться, а то покинуть мир, пиздец, как звучит, согласитесь? — Паша снова кивает, но не смеётся. Шастун прячет истинные эмоции за улыбкой и продолжает. — Я не хотел, чтобы что-то менялось. Я привык быть вот таким… ловящим перепады настроения, веселящим народ, просто привык быть тем, кто не хочет, чтобы его спасали. Я не был готов к спасению. Мне было страшно там. Очень страшно. Я не понимал, что мне пытаются помочь. Я думал, что мне хотят сделать хуже. Мне было страшно спать, есть, думать, смотреть по сторонам. Я привык только к концу лечения, но мне не стало легче. Если только из-за таблеток. Немного. Воля так и сидел с сосредоточенным лицом. Изменилось только одно. Шастун тоже теперь не улыбался. — В этот раз я хотел спасения. И принимал помощь. Не огрызался, говорил о своих проблемах, шёл на контакт. И всё благодаря Арсению. Даже если он решил оградить меня от всего и от себя. Мне теперь только его дождаться. И больше не надо ничего. Антон снова улыбается, ловя ответную улыбку Воли. И что-то внутри трескается с новой силой. Трескается маска равнодушия к себе. И Шастун бы прослезился, если бы не был таким профессионалом в скрытии эмоций. Даже если снаружи он будет смеяться, это не всегда значит, что внутри он тоже смеётся. Он может рыдать, выть и затыкать себя подушкой, чтобы слышно не было. — Я рад, Антон. Я очень рад. От Павла Алексеевича Шастун уходит через пятнадцать минут. Заходит в деканат, излагает всё, что хотел, забирает документы, а сам не верит. Он собирался просто взять академ, но ушёл окончательно. И казалось бы, вот она, свобода, но внутри страх неопределённости за своё будущее. Он всё ещё не нашёл себя? Возможно. Но найдёт. Он найдёт, правда. Просто не все в свои семнадцать-восемнадцать лет после окончания школы знают, кто они есть на самом деле. Не видят, кем будут в будущем. Антон теперь знает, что просто себя ещё не нашёл. Шастун выходит из корпуса, поворачивается и смотрит на здание факультета. Чувствует ли он сожаление? Нет. Он чувствует себя охуенно. Как груз с плеч. Даже дышать стало легче. Поэтому показывает средний палец, улыбается и уходит. Быстро, потому что эту хренотень видеть больше не хочет. Он на метро добирается до дома, заходит в подъезд и слышит, как звонит телефон. Поэтому к входной двери бежит сломя голову, попутно доставая мобильник. Пуфик приветливо встречает его задницу, а руки тянутся ответить. — Привет, Арс. — Ты бегал? Антон коротко смеётся. — Немного. Я только домой зашёл. На пуфике сижу. — Тебя можно поздравить? — Если свобода от универа, который мне нахер не всрался, — это праздник, то да, можешь поздравлять. Мужчина хмыкает. — Тогда поздравляю. Университет остался без таких ярких личностей, ужасно. Шастун подыгрывает, потому что невозможно не подыграть. — Великий Антуан Батон Шастун и преподаватель по правоведению Арсений Сергеич Попов — таких людей потеряли. — Если учесть, что эти люди в отношениях. — И посылают друг другу сердечки в чате. — Чмокаются. — И целуются. Шастун слышит смех в трубке и тоже улыбается. Мужчина у него ещё тот шутник. Наступает тишина. Снова. Та самая, когда комфортно даже молчать в обществе друг друга, даже если вы за несколько сотен километров друг от друга. Антон так и не разделся. На дворе ебучий ноябрь со своими непонятными погодами, поэтому Шастун закутался до предела, а раздеваться теперь лень. Его прям пригрело. Было бы комичнее, если бы он сидел со спущенными наполовину штанами. Как это обычно бывает. Начинаешь раздеваться, смотришь в телефон, садишься, отвлекаешься и только потом понимаешь, что штаны не снял. И всё. Так и сидишь. — Хочу, чтобы это закончилось, Арс. Парень прикрывает глаза, соприкасаясь затылком со стеной. Арсений вздыхает. — Скоро закончится. И снова тишина. До первой мысли Шастуна. — Арс. — М? — Чмок. Мужчина коротко смеётся, явно головой качает, Антон уверен, и отвечает так, как нужно обоим. Как у них теперь заведено. — Целую. Мурашки и краснеющие щёки никто не отменял. Шастун смутился, потому что впервые слышит это вот так. Из уст. А не на экране телефона. Они кладут трубки через пятнадцать минут, когда успевают обсудить новую преподавательницу по праву и перетереть ей все косточки. Антон решает убить время. Убирается, постельное бельё меняет, складывает всё в ящики, разбирает хлам на столе. С восторгом убирает всю документацию и макулатуру, относящуюся к университету, который теперь ex-университет, смотрит на проделанную работу и вздыхает, улыбаясь. Даже в голове чище стало. Эд приходит после пар. Притаскивает немножко чипсов, но сразу же уходит на кухню, чему-то улыбаясь. Прям аж светится весь, ты смотри на него! Надо бы разобраться, а то Шастун не успокоится, пока не разнюхает, что там у него такого случилось, что вот прямо ходит и слепит. — Эд, у тебя глаза горят. Ты чего это? Макушка появляется из-за стены. — Дай мне что-нибудь приготовить. И я расскажу. — Ладно. Давай. Антон мешается под ногами, пытается помочь, но получается лишь порезать палец и нечаянно опрокинуть миску с зеленью. Это ещё цветочки, поэтому пока ягодки не появились, Эд выгнал парня куда подальше из кухни. Антон пошёл покурить в форточку. В комнате. Да, на кухне удобнее, но там идёт процесс готовки кулинарного шедевра от великого шеф-повара Эдуардо, поэтому там вонять он не будет. Кстати, курить Антон стал меньше. Через час Эд раскладывает по тарелкам макароны с соусом каким-то. Как он выразился: там ещё вино должно было быть, но всё по классике, а это тоже вкусно. С помидорами и так далее. — Это паста с соусом болоньезе. Антон цокает, доставая из холодильника кетчуп, и отвечает: — Понял, макароны с кепчуком и приправкой какой-то вкусненькой. Эдик не спорит, лишь смеётся. Парни съедают всё быстро, берут сок, заботливо купленный другом, и заваливаются в кровать, включая на фон какое-то шоу. Теперь время для откровений. Антон хмурится, смотря на друга с хитринкой в прищуренном взгляде. — Ну так чё? Глаза горят из-за чего? Или кого? Парень хмыкает, подбородок почёсывает и нечитаемо улыбается. Значит, есть, что скрывать? — Тема такая, Шаст. Влюбился я. Это во-первых. Во-вторых, я поменяю направленность и отдамся музыке, потому что мои треки нравятся некоторым личностям в шоу-бизе. В-третьих, история почти закончена про вас с Арсением. Вот. Всё. Антон переваривает. Потому что выпалил это Эдик так быстро, что сразу не загрузишься. — Так, про направленность понял. У тебя давно к этому тяга. Про историю тоже. А вот про первый пункт, можно ли поподробнее? Эд хмурится, что-то обдумывает и вздыхает. Отчаянно. Потому что знает, что Шастун доебётся. — Один из артистов, которому понравился мой текст… Я сейчас с сессией долблюсь, готовлюсь, попутно пытаясь уделять время любимому делу. И он… — Он? Эд шумно выдыхает, понимая, что проебался. А затем кивает, потому что обратной дороги нет. И то, что Антон в ахуенезе, это мало сказано. Нет, он знал, что пободного стоит ожидать, потому что Эдик всегда был неоднозначной личностью. Его всегда сложно было прочитать. И Шастун чуть ли не единственный человек, который научился это делать. Но всё же. Ахуенез никто не отменял. — Короче, Тох, он очень меня поддерживать стал, помогал даже и как-то я влюбился быстро. Что ли. Не знаю. Вот ты рассказываешь о том, что к Арсению чувствуешь, и я прям себя узнаю в некоторых моментах. Я просто не разбираюсь в том, что чувствую, но чую задницей, что влюбился. По уши. Антон выслушал. Не перебивал. Но знал, как реагировать. Поэтому расплылся в широкой улыбке, готовый к тому, что друга надо поддержать. — И кто он? Скажешь? — Можно... пока нет? Шастун коротко смеётся и хлопает по плечу. — Можно. — Ты нормально к этому относишься? — Эд, я со взрослым мужчиной в отношениях. И сам парень, если ты не заметил. Что за глупый вопрос, дурья ты башка? Эд лишь плечами пожимает да губу прикусывает, но по итогу получает звездюлей подушкой и полностью отходит от нервяков. Рассказал, выдохнул, получил поддержку. Уже легче. Оставшаяся часть дня проходит за просмотром фильмов, их обсуждением и поеданием чипсов. Когда Эд собирается уходить и уже стоит на пороге, Антон не находит лучшего момента для того, чтобы спросить о том, что его волнует ещё с обеда. С вот этого вот «в-третьих». — Эд, а история хэппи-эндом заканчивается? Друг обувается, не торопясь отвечать. Затем одевается, поправляет шарф и смотрит на Антона, говоря лишь одну фразу, после которой спокойно открывает дверь и уходит: — Это уже зависит от вас самих. И что это значит? Блять, Эдик как что-нибудь скажет, так мозг закипает. Всё у них с Арсением нормально. Всё же хорошо. Закончил бы хэппи-эндом уже, а не давал загадошные ответы. Ц. Парень убирает пустые пачки из-под чипсов, моет тарелки, запихивает еду в холодильник и заваливается в кровать. На часах семь вечера. Арсений где-то там, в Питере. Наверное, со Стасом сейчас. Наверное, что-то решают, что-то находят, что-то обговаривают. А Антон здесь. И одиночество теперь не так давит. Потому что он знает, что не один. Телефон, диалог с Арсением и иконка, оповещающая о том, что мужчина в сети. Вот его набор на ближайшие минуты. вы: арс, что делаешь? прости, если отвлекаю. 19:03 Ответ приходит быстро.

арс: Собираюсь ехать к Стасу. А ты? 19:05

вы: валяюсь. эд только что свалил. скучно. 19:06

арс: Когда я приеду, скучно не будет. Обещаю. 19:07

Шастун улыбается, облизывает губы и печатает ответ. вы: ловлю на слове, арсений сергеич. 19:07

арс: Лови. Я обещание сдержу. 19:08

Антон знает, что сдержит. Уверен. вы: в этом я не сомневаюсь, арс. ты возвращайся только поскорее. мне некому волосы на затылке перебирать. и всё такое. 19:10 Да-да, Шастун всё ещё смущается открыто говорить такие вещи. Даже если это сообщение. Набор букв. На экране.

арс: И всё такое? В душе скучно стало одному? 19:11

Антон закатывает глаза. Да, он вспоминает то совместное принятие душа. Не будем лгать. вы: иди в задницу, а. 19:11

арс: Как только приеду. 19:12

Шастун не возмущается. Просто улыбается, вздыхая, но тут же отвлекается на ещё одно сообщение.

арс: Мне нужно ехать. Но после того, как освобожусь, можем созвониться. Если это не будет слишком поздно. Хорошо? 19:14

вы: хорошо. чмок. 19:14

арс: целую. 19:15

Антон смотрит сериал ещё где-то часа три, уходя в него с головой. И упускает момент, когда проваливается в сон. Совсем не замечая, как на телефон приходит ещё одно смс. От неизвестного номера.