А я тебе зачем и что это рядом с тобой за чел? Зачем, останемся родинкой на плече. Под чем, всю жизнь друг от друга куда-то мчим. Молчим, и раз уж решилась давай мочи. Таем, больше не полетаем. Май оказался краем. Скоро закончатся танцы над пропастью. Таем, больше не полетаем. Грустно, но так бывает. Ангелы белые крыльями в лопасти.
NЮ - Больше не полетаем
***
Антон смачно матерился всё утро, смотря на фотографии. Когда успел их поймать только? Когда Шастун открыл это сообщение примерно в 11 утра, то думал, всё. Это конец. Но в противоречие этим мыслям приходили другие. Антон взрослый. Он совершеннолетний. Да, студент. Да, Арсений преподаватель, но уже же нет. Они взрослые люди. Да, суд отнюдь не гуманен к таким отношениям, но блять. Вот именно так. Потому что слов других нет, наружу рвутся одни сквернословия, как сказал бы Арсений Сергеевич Попов. Которому Антон звонит сразу же, как только приводит себя в порядок. Мужчина отвечает на видеозвонок и появляется перед камерой снова уставший. Шастуну бы приехать, да спать уложить. А ещё пойти морду набить этому Егору и уничтожить все доказательства. Да не получится. Этот придурок написал, что просто оповещает о том, что всё это уже в суде. Это уже видели. — Арс, я тебе переслал сообщения. Ты видел? Кивок. Арсений выдыхает, взъерошивает волосы, губу закусывает. Думает о чём-то. Так сосредоточенно, что Антону страшно становится. Что за пиздец с ними творится вообще? И почему с ними? Лучше бы ни с кем и никогда такого пиздеца не творилось. Руки аж стрясутся. Антон смотрит на Арсения и спрашивает совершенно открыто, потому что осторожничать уже не имеет никакого смысла. — Есть вероятность плохого исхода? Арсений молчит, смотря в камеру. Затем вообще взгляд опускает. Антон хереет от ситуации, но упрямо продолжает доёбываться, потому что… потому! — Арс, не молчи. Мужчина снова поднимает взгляд. Серьёзный до чёртиков. Уставший. Уставший до пиздеца. Чёрт. Ну что за хуета опять происходит? — Процентное соотношение, Арс. Давай. — Пятьдесят на пятьдесят. Но… как сказал Стас: это не доказывает мою вину. Мы с ним уже созванивались. Он видел фотографии. Там вообще нет никаких гарантий, что это как-то по итогу повлияет на ход дела. Поэтому не накручивай себя. — Снова бегающий взгляд. Антон же знает, что это означает. Знает же, что есть в этих всех словах какой-то подвох. — Это просто способ запугать. Или заманить тебя сюда. Чтобы найти ещё больше материала для того, чтобы моя вина была доказана. Арсений что-то скрывает. И Антон это видит. Насквозь. Но произносит лишь: — Я ему ебальник раскрошу. Арсений меняется в лице. Взгляд становится заметно теплее. Он улыбается, волосы взъерошивает и вздыхает, медленно произнося: — Поверь, у тебя будет возможность. Если я не смогу тебя остановить. Антон поджимает губы, прикрывает глаза на секунду и вздыхает. — Дай мне тебя защитить, Арс. Арсений сначала не догоняет. Потом понимает. Через пару секунд. — Нет, Антон, ты не приедешь. Нет. Сиди на месте. Тебя здесь быть не должно. — Арс, я смогу помочь. Возможно. — Шастун нихуя не знает, на самом деле, как он сможет помочь, но суть не в этом! Суть в поддержке. — Как-нибудь, но смогу! Я уверен. — Я сказал, нет, Антон. Пожалуйста. Я прошу тебя. — Взгляд полон отчаяния. И Антон сдаётся. Вот так вот просто. Потому что нет сил сопротивляться этому взгляду. Байкальские такие тусклые. Шастуну… кажется, физически даже от этого больно. — Сегодня после обеда суд. Стас уже пытается что-то сделать. Мне остаётся лишь довериться ему. Со своей стороны я попытался сделать всё, что было можно. И нужно. Парень прикрывает глаза на секунду, смотрит на поникшего Арсения и решает что-то для себя самого. Он не поедет. Не будет всё портить. Но будет молиться всем несуществующим богам. Потому что он не может потерять Арсения. Нет. Ни за что в жизни. Не может так всё закончиться. Только не так. Что за чушь? Шастун сглатывает. — Арс, пожалуйста, позвони мне. После… всего. — Если будет возможность. Если нет — позвонит Стас. Они понимают друг друга. И Антону так хочется, чтобы экран телефона стал порталом. Чтобы притянуть к себе, сказать, что всё будет хорошо прямо на ухо, а не вот так. По телефону. Шастун чувствует прилив сил. Бешеный прилив сил и желание хоть что-нибудь сделать. А он сидит на месте. У себя в комнате. Смотрит в байкальские через экран и просто ничем не может помочь. Хуёвый из тебя спасатель, Шастун. Они прерывают разговор через пять минут, когда Арсению звонит Стас. Прощание выходит скомканное. Быстрое. И Антон сидит ещё минут 10 в тишине, сверля тёмный экран взглядом. Нет, его это всё не подкашивает. Нет, он не чувствует какого-то угнетения или прочей хуйни, которая сделает лишь хуже для его менталки. У него много сил. И ему хочется что-нибудь сделать. Больше всего хочется реально раскрошить ебальник Егора, но он же не тиран. Он же не будет причинять кому-то вред. Хотелось бы сказать — хуй там плавал, потому что будет, но нет. Он мальчик хороший. Хуёший. Эд приезжает после пар. Всё это время Шастун проводит в каком-то по-ебучему странном оцепенении. Он желает Арсу удачи через голосовое, получает в ответ успокаивающее лишь на секунду «целую», садится на кровать и смотрит на Эда. Выграновский понимает. Не лезет. Просто молча подаёт бутылку пива. И оба понимают, что сейчас это вот очень кстати. Сейчас надо максимально взять себя в руки. — Я уверен, что всё будет хорошо. Ты же не отвечал этому Егору? — Нет. Я же не дурак. Он же даже мои угрозы может повернуть против Арсения. — А ты хотел ему пригрозить? Антон вздыхает. — Я хотел ему ебало разбить. А потом колени в обратную сторону вывернуть. Но это так. Бонусом, блять. Эд качает головой, прекрасно зная, что Антон бы такого никогда не сделал. Во-первых, этот Егор по комплекции больше. И сильнее. Во-вторых, Антон просто доброй души человек. Но только не тогда, когда трогают его близких. Поэтому вся эта доброта теряет свою силу. Он реально сейчас бы с удовольствием что-нибудь учудил. Но он дома. Жопой в Москве, душой в Питере. Как говорится. Когда после начала заседания проходит час, Антон начинает паниковать. Не помогает ни сериал, ни успокаивания Эда, ничего. Нихуя. Шастун с ума начинает сходить. А потом ему внезапно поступает звонок. От Арсения. Эд сглатывает и отодвигается в сторону, чтобы его не было видно. Даже уши закрывает, чтобы ничего лишнего не услышать, а Антон мысленно повторяет: хоть бы Арсений, а не Стас. Пожалуйста. Звонок аудио. Не видео. Эд понимает, поэтому подползает чуть ближе, хватаясь рукой за плечо Шастуна. В трубке голос. Блять. Голос Арсения. Антон выдыхает, смачно сматерившись. — Растянули это всё на второй день. Не знаю, чего они там думают, но меня прямо ненавидят. Стас сделал всё, что мог. Но… — Арс, блять, я так переживал. — Пелена радости от того, что голос принадлежит Арсению сходит на нет. Антон хмурится. — Почему на второй день? Тишина. Давящая какая-то. Арсений молчит. Эд двигается ближе. Никто ничего не понимает. Охуенно, да? Шастун осторожно спрашивает. — Арс. Что случилось? Вздох. Антон уверен, что Арсений губы поджал. Антон уверен, что пытается слова подобрать. Он наизусть эти виды тишины и вздохов знает. — Ты должен быть здесь. Я не знаю, зачем и почему, но ты должен быть здесь завтра. Стас сказал, что это лишь формальность. Что тебя просто… — Стоп, Арс. — Мужчина замолкает. — Ты хочешь сказать, что я должен буду отвечать на чьи-то там вопросы? Серьёзно? Я? Эд хмурится, кладя руку на плечо. Понятно только то, что нихуя не понятно. Антон шумно выдыхает. Арсений перебивает этот шум, своим голосом твёрдым возвращая в реальность. Хуёвая реальность, если честно. — Стас тебя проконсультирует. Утром ты будешь у меня. Всё будет хорошо, Антон. Тебе просто нужно будет подтвердить, что мы… — Раз. Два. Три. — Что мы не вместе. И это просто ракурс такой на фото. Эд под взглядом Антона встаёт и понимающе кивает, уходя на кухню. Да, комнаты рядом, да, это даже не отдельная, а лишь за стенкой единственной, но так легче. Антон сглатывает. Глаза прикрывает. — Это даже звучит паршиво. — Знаю. В голове не укладывается от слова «совсем». Егор специально это сделал? Или что? Зачем было всё это затевать? Сука, ну какая же сука. Антону вдруг хочется разбить что-нибудь. Но вместо этого он спокойно спрашивает: — Зачем это всё? Я одного не пойму. Почему мы должны говорить, что не вместе? — Ты же и сам понимаешь, Антон. В какой стране мы живём, вспомни. И мы уже говорили о том, как это может сыграть против меня. — Антон угукает. — Так меньше подозрений. Да, они могут и не поверить твоим словам, но всё-таки — ты поклянёшься говорить только правду и ничего, кроме правды. Мужчина даже коротко смеётся. — Арс, это же истерический смех, да? Вдох. Выдох. Сдох. — Возможно. Я просто… — Что-то внутри сжимается. Попов не хотел начинать говорить того, что начал говорить, а теперь стоит там где-то и думает, а стоит ли продолжать? Шастун надеется, что он продолжит. — Я просто устал. Я жду, когда всё это прекратится. Шастун смотрит в одну точку. Он не знаток красивых речей поддержки. Поэтому говорит в своей шастуновской манере. Зато — с огромной любовью. — Арс, ты для меня всё. Знаешь, как пивасик в охоточку. Как мяско в шаверме. Как котлетки. Как дошики мои любимые. Я ж без этого всего подохну. Вот и делай выводы. Антон слышит улыбку. Прям слышит. А у самого мысли о том, что они завтра увидятся. Да, Шастун. Классно же. Только вспомни, пожалуйста, для чего ты едешь в Питер. Вспомни. Антон знает. Знает, что пиздец. Но главное, с Арсением. С ним — куда угодно. Не важно, что происходит. Всё это не имеет никакого значения. Сентиментальность поубавь, Шастун. — Сделал выводы. Давно уже сделал, Антон. Парень улыбается. — Арс, ты ж сильный. Ты ж всё сможешь. — Только если с тобой. — Уже завтра. Они переговариваются ещё минут 10 насчёт билетов, места жительства и всего прочего. А после — Эд возвращается в комнату с макарошками. Горяченькими. Антон расслабляется немного. Наверное, ещё не может догнать, что теперь и он во всём этом замешан. И как бы Арсений ни хотел его уберечь — не получилось. Потому что, сука, Егор-Хуегор этот появился на горизонте и обоссал всю малину. Бывают же люди. Эд помогает взять билеты, пока Антон кидает нужные вещи в сумку. Они пытаются не начинать какие-то волнительные темы, поэтому ещё пару часов смотрят юмористическое шоу и ложатся спать. Сон беспокойный. Сон какой-то плохой. Шастун предполагал, что будет спать плохо, потому что всё ещё не мог догнать, что завтра ему придётся что-то говорить, отвечать на чьи-то вопросы и говорить о том, что они с Арсением друг другу никто. И да, это логично. Так будет лучше. Но всё же. Даже думать об этом как-то херово. Шастун просто надеется на то, что всё образуется. Если бы всё это было просто шуткой. Если бы всё это было просто сном. Если бы всё это было просто… да если не было бы этого всего, было бы лучше. Было бы так, как должно было быть с самого начала. Но жизнь вставляет палки в колёса. Найти бы только запасную резину. Даже если колёса деревянные.***
Сапсан мчит. Антон спит всю дорогу. Он утром не позавтракал, ловил нервяки только и вообще не вдуплял, что, зачем и почему. Все его вопросы. Как говорится. Нет осознания. Есть только мысль о том, что пиздец происходит. Эд обнимал его минут 10. И как-то легче. В Питер он приезжает почти к обеду. Арсения видит в толпе. Просыпается мгновенно. Бодрит. Так бодрит, что Шастун быстрыми шагами преодолевает расстояние между ними и останавливается напротив. Щетина. На камере не так сильно бросается в глаза. Арсений такой красивый, пиздец. Парень выдыхает, стоит на месте ровно, а душа порывается обнять. Порывается, но Арсений произносит тихое: — Привет. И Антона это останавливает. Он идёт следом, помня этот маршрут. Уехал же только пару дней назад. И снова здесь. При таких вот обстоятельствах. Арсений держится хорошо. Мягко сжимает ладонь Шастуна в машине, но смотрит на дорогу. И Шастун плавится. Да нихуя эта ваша разлука не делает лучше. Да, четыре дня всего прошло, но так паршиво. Как он вообще в прошлый раз выдержал? Едут как-то долго. Едут в какой-то дикой тишине. Но комфортно молчать. Как и всегда. И Антону не хочется рушить всё это. Рушить иллюзию спокойствия, которое сейчас царит в авто. Район далёкий. Но домов много. Антон в прошлый раз был вообще в противоположной стороне. Он смотрел в окно, восторгался в мыслях и, кажется... не моргал даже. Или очень редко. Арсений заезжает на парковку, останавливается и глушит мотор. Антон отстёгивает ремень, разворачивается, наклоняется ближе, пальцами цепляется за воротник поповского чёрного пальто и тыкается губами в щёку. Арсений через секунду ориентируется, сминает его губы, ладонь на шею кладет, пальцем скулу оглаживает и отстраняется, выдыхая. — Дорвался? — Дорвался. И эти взаимные улыбки — что-то только между ними. Понимать просто по взгляду? Легко. Им не всегда нужно разговаривать. И Антон уже давно проследил эту привычку. Он научился понимать. Когда на Байкале дождь, когда ветер, когда солнце. Когда серость. Тусклость. Когда лёд. Красиво, да? И правильно. Всё, что между ними — правильно. Пошёл Егор этот в баню. Пусть попарится. Может, дурь вся через пот выйдет. Шастун немного отодвигается для того, чтобы видеть глаза байкальские. Пальцы тоже опускает, но тут же находит вторую ладонь Попова, чтобы сжать её в своих. Так не хватало тебе его, да, Шастун? Чтобы касаться на постоянной основе. Именно так. — Каковы наши действия, Арс? Мужчина смотрит на часы, хмурясь, а потом возвращает взгляд на Антона. — Сейчас сбрасываешь свои вещи, переодеваешься во что-нибудь другое и собираешься с силами. У нас три часа. Мы поедем к Стасу. Там всё обсудим. Он тебя проконсультирует. А дальше — будь, что будет. Даже я не знаю, чем всё закончится. Никто не знает. Антон кивает, клюёт носом в щёку и затихает на пару секунд, наслаждаясь затишьем и пальцами Арсения, которые зарылись в волосы на затылке. Проходит полчаса, прежде чем Антон приводит себя в оптимальный для ситуации порядок, пытаясь не рассматривать квартиру Попова слишком сильно. Она была большой. Но уютной. Времени на оценку не было. Через час они подъехали к зданию, где должно было проходить заседание. Всё происходило так быстро, что Шастун не успевал за событиями. Слишком всё хаотично. Но Шастун привык. Стас встретил их у входа. — Так, можно просто Стас. Ты — Антон, я так понимаю. — Шастун кивает, следуя за мужчинами. — Сейчас заходим внутрь и идём обсуждать. Нужно по максимуму разобрать наши с вами слова и действия, потому что это финал, парни. И я очень не хочу, чтобы всё закончилось плохо. Пустой кабинет. Антон садится рядом с Арсением. Перед ним тут же ложатся листы с распечатками. Там их фотографии, сделанные Егором, какие-то документы и самое паршивое, что увидел Антон за сегодня. Скрины с видео, которое и послужило отправной точкой в этом деле. Здесь и не разберёшь, что к чему. На одном скрине видно, как тот Антон прижался к Попову. Губами прижался к его губам. На втором видно, как Арсений держит за талию. Это тот самый момент, когда он не хотел обидеть и легонько отстранил? Переёбывает. Арсений что-то говорит Стасу, параллельно отодвигая эти листы, чтобы Шастун больше на них не смотрел. Заметил? Блять, ну конечно, Шастун. Ты сидишь и непроницаемым взглядом на всё это смотришь. Как не заметить? И Антон никак не поймёт: от чего его сейчас переебало? От того, что тот Антон его любил? Или от того, что того Антона больше нет и вся эта ситуация просто ужасно паршивая и грустная? Парень слушает Стаса следующие минут тридцать. Ему всё разжёвывают, в рот кладут и переспрашивают по тысяче раз, что он должен ответить в том или ином случае. Антон запоминает, повторяет и неосознанно жмётся плечом к плечу Арса, потому что начинает переживать. Он будто не здесь, но с Арсением же не страшно, правда? Правда же? Шастун резко ныряет в состояние бешеного сердцебиения. Он начинает жадно глотать воздух, чувствует руку на своей щеке, но ничего не слышит. — Дыши. Антон, давай. Вдох-выдох. Шастун возвращается в реальность через минуту. И он бы не был Антоном Шастуном, если бы не ответил: — И мы опять играем в любимых. Попов улыбается. Еле заметно, но улыбается. Руку с щеки убирает, воды приносит, снова садится рядом. Под пристальным наблюдением Стаса. Тот даже вникать не хочет, но явно знает же, что между ними. Чёрт с ним. Сейчас не это главное. Сейчас вообще похер. Парень смотрит в байкальские. Обеспокоенность. Но солнца лучей даже нет. Ни намёка. — Арс, я выйду в уборную, ладно? Умоюсь и приду. Я по пути видел, где она. Мужчина кивает. Не сразу. Сначала думает о чём-то. А потом уже кивает. Эта заминка была длиною в вечность. Антон вырывается из кабинета, достаёт телефон для того, чтобы написать Эду о том, что это кромешный пиздец, дышит тяжело, находит туалет, заходит внутрь и тормозит, когда поднимает голову. Резко тормозит. Потому что около умывальника стоит… блять, Егор стоит. Пальцы сами находят красную кнопку записи. Он в фильмах видел. Удачно поссать зашёл. Антон быстрыми шагами подходит к нему, и тот не успевает осознать, когда поднимает голову, что это именно Шастун. Эффект неожиданности, получается. Антон заталкивает его в кабинку, закрывает дверь и не даёт уйти. Страшно? Нихуя. Изящный Антошка Шастунидзе разозлился. Егор сначала недоумевает, а затем порывается выйти, но Антон вжимается в дверь, чтобы не дать найти замок. — И что ты мне сделаешь? Шастун выдыхает. А внутри трясёт всё. Так хочется что-нибудь сделать, а он ведь понимает, что хуже только станет. Блять. Сложно. — Я ничего не собираюсь делать. Просто поговорим. И всё. Тот хмыкает, облокачивается на стену и складывает руки на груди. Антон не расслабляется. Вжимается в дверь с такой же силой. — Зачем тебе всё это? — Егор не смотрит даже на него. Сука. Антон так его ненавидит. Но понимает, что ненависть нихера не исправит. — Ты же знаешь, что у них с Арсением ничего не было. Он обидеть Антона не хотел. На том видео. Которое ты слил. Помнишь? Он его мягко отстранил и сказал, что ничего, блять, не будет. И видео с видеорегистратора. Там же всё чётко слышно. — Парень хмурится. — Ты поэтому решил меня сюда впутать? Чтобы хуже стало? Чтобы обвинить человека в том, чего он не делал? — Да что ты знаешь вообще, Шастун? Егор хватает за воротник рубашки. Но ростом вот не вышел. Антон напирает резко. Хватает в ответ. Смотрит чётко в глаза. Улавливает какую-то поеботу, похожую на страх. И идёт в атаку. Ибо нехуй. — Антон покончил с собой не из-за Арсения. Были какие-то причины. И я почему-то уверен, что ты о них знаешь, потому что вы, блять, друзья лучшие. И не начинай нести хуету по типу того, что он тебе ничего не рассказывал. Антон говорит и не верит. Самому себе. Не верит, что так может. Он же не конфликтный. Он же хороший. На ум приходит безумная мысль. За Арсения и двор — стреляю в упор. И Шастун бы прыснул от смеха, да не та ситуация. Он совершенно серьёзен в своих словах и мыслях. — Почему ты так хочешь навредить Арсению? Я не понимаю. Я просто не понимаю. С чего ты взял, что смерть Антона вообще связана с Арсением? Они же уже даже не общались на тот момент долгое время. Зачем ты так поступаешь? Ты понимаешь, что портишь человеку жизнь? Целиком и полностью. Из-за чего? — Антон встряхивает Егора. Насколько хватает сил. Глаза напротив опасно блестят. — Скажи мне. Просто ответь. Хоть это и ничего не изменит. Или изменит. Антон не знает. Просто говорит то, что считает нужным сказать. В туалет так никто и не зашёл за это время. А прошло всего минут пять. Слишком малый срок для того, чтобы начать его искать. Ещё есть время. Егор сглатывает. Отталкивает. Стискивает зубы. — Потому что мне надо, чтобы кто-то был виноват. В его смерти. Понимаешь? Потому что его довели. И… его больше нет. Антону кажется, что прямо сейчас весь его мир сузился до этой туалетной кабинки. В голове даже как-то шумит. Он смотрит на Егора с таким пиздецом, что всё. Кажется, что ещё чуть-чуть… и Шастун просто не сможет удержаться. Но взгляд напротив утихает. Тухнет. Просто тухнет. Маска слетела. — Антон покончил жизнь самоубийством. И никто в этом не виноват. — Егор смотрит в пол, но слышит все слова, которые говорит Шастун. — Это было его решение. Его. Он сам его принял. Так случилось. Ни ты, ни я, ни Арсений… никто не виноват в том, что так случилось. Я даже, блять, не знаю, что ещё сказать. Шастун понимает, что дело могло быть в чувствах, но опускает эту мысль. Они могли быть просто слишком сильно привязаны друг к другу. И с Егором всё сыграло так, что он так и не смог отпустить. Чистая психология. Ему нужно, чтобы кто-то был в ответе за его смерть. Блять, как же паршиво. — Ты решил разрушить жизнь человека просто потому, что тебе нужно было сделать кого-то виноватым? Ты ебанулся, Егор. И если у тебя есть совесть, то ты не станешь так поступать с Арсением. Егор ничего не отвечает. Антон не хочет жалеть его. Не хочет, потому что это не его жизнь. Это не его друг. Да, паршиво. Да, задело и их с Арсением. Но через себя пропускать — дело гиблое. Шастун понимает, что ему это нихуя не надо. Он говорит последнее, что сидит в голове и хочет вырваться наружу. Хочется просто поставить точку. Нужную. — Если в тебе есть хоть капля человечности, ты не станешь рушить чужую жизнь. Антон разворачивается для того, чтобы уйти. Но тихий голос заставляет замереть на месте. — Он мне голосовое записал. За час до того, как его нашли. А я прослушал уже после. Потому что спал. — Егор сглатывает. — Он просил приехать. А я спал. Просто спал. Чёткое осознание. Егор винил себя. Пиздец. Господи, какой же это пиздец. — Что он ещё говорил? Антон разворачивается резко. Видит измученный взгляд, но держит себя в руках. Егор хмыкает. — Даже ничего не скажешь на это? — Это не моя боль. Не моя, Егор. Шастун вздыхает, смотрит пристально, не отпускает. Арсений уже должен начать его искать. Времени остаётся всё меньше. Тишина давит. Больше Шастун ничего не говорит. Потому что теперь очередь человека напротив. Тот не заставляет себя ждать. Ему дали шанс высказаться. Рассказать всё, как было. И Антон пользуется этим в полной мере. Не потому что хочет слушать. А потому что ему это на руку. Хоть и паршиво. Человеку в разъëбанном состоянии только повод дай, так он сразу же будет этой болью пытаться делиться. Хоть с кем-нибудь. Лишь бы самому стало легче нести эту вину. — Он сказал, что его довели. Родители, университет… Чувствовал себя куклой. Ему постоянно было грустно. Он пытался закрываться маской радости, но я видел, что всё херово. — А Арсений? Про него он что-то говорил? Да, Антон сейчас ковыряет рану, которая не зажила. Которая кровоточит. Жестоко, но от этого зависит жизнь человека. Жизнь Арсения. И это всё, о чём сейчас может думать Шастун. — Он потерял интерес к Арсению давно. Ему просто было скучно. И Попов появился в его жизни. Он его божеством считал. Но перегорел, как только получил пятый по счёту отказ. И всё. Это всё. Всё остальное я тебе рассказывать не имею желания. Пусть всё это останется в том голосовом. Антон вздыхает. Его разрывает изнутри. Разрывает, потому что не останется это всё в голосовом. Не останется, потому что кнопочка красная была нажата. Потому что он пойдёт прямо сейчас и всё исправит. — Мне жаль, Егор. Но я не могу иначе. Антона не вернёшь. А Арсений жив. И сейчас решается его судьба. Я не дам тебе разрушить его жизнь. Егор ожидаемо ничего не понимает. Не успевает среагировать. Шастун вылетает из туалета и залетает в кабинет меньше, чем через минуту. Арсений резко поворачивается к нему, как и Стас. И если во взгляде второго просто заинтересованность, то в байкальских ветрено. Антон достаёт телефон, медленно подходит к столу и нажимает на плэй. Потому что так нужно. Потому что это правильно. Потому что только так он сможет всё исправить.