О бедном шисюне замолвите слово!

      Этап формирования золотого ядра очень сложен. Не сложнее, чем формирование зарождающейся души, после которой идет прямая дорога к бессмертию, но тоже крайне труден. Это скользкая дорожка, идущая против всех желаний и стремлений, которая заставляет концентрироваться лишь на пути достижения цели и ни на чем другом.       Заклинатель, сформировавший золотое ядро, может официально считаться бессмертным мастером в мире простых людей. Его уже нельзя считать простым человеком, да и человеком вовсе — он преодолевает смертные ограничения тела и выходит на совершенно новый уровень и физически, и духовно.       Одержимость Мин Фаня духовными практиками по своей сути отличалась от таковой у Шень Цинцю, однако они обладали схожим маниакальным желанием, заставляющим их идти на многое, дабы достичь этой цели. Возможно из-за их разного пути, Шень Цинцю почти не воспринимал Мин Фаня за возможного соперника. Он не претендовал на власть, стремясь непосредственно к самому заклинательству и его сути в мире. Пока Шень Цинцю пользовался своим положением и всюду искал информацию по наилегчайшему и быстрому совершенствованию, Мин Фаню приходилось ограничиваться выданным ранее руководством и тремя выбранными техниками медитаций, через них доводя тело и дух до совершенства. Следуя разными путями, оба выматывали себя физически и морально и оба с каждым днем ненавидели свои обязанности все больше.       Оставив все свои обязанности на наставников и Мин Фаня, Шень Цинцю заперся в Бамбуковой Хижине, сконцентрировавшись на множестве древних фолиантов и практикуя инедию. Мин Фань этот шаг оценил. Оценил и преисполнился дикой завистью, вынужденный стать лицом пика вместо шицзуня. Из-за эгоистичного шага Шень Цинцю, практически все обучение легло на старших учеников и наставников, работу которых пришлось взять под контроль главному ученику. Мин Фань в экстренном темпе скорректировал расписание занятий, чтобы большинство учеников не оставались без присмотра как можно дольше. Стычки с учениками Байчжань пресекались в строжайшей мере: после того, как Мин Фань воспользовался своим новым положением и распорядился выдавать по десять ударов плетей зачинщикам на общей площади и последующей отправке провинившихся на Аньдин в качестве разнорабочих, «карательные походы» боевиков с целью «сравнить совершенствование соучеников» прекратились. Ради справедливости стоило признать, что не только они были провокаторами — адепты Цинцзин тоже обладали не менее ядовитыми языками, а в смекалке зачастую превосходили будущих воинов. Наказание полагалось всем без разбора, что вызвало недовольство, но умеренное. Лучших альтернатив никто еще не придумал.       Худшей частью своего положения Мин Фань считал два момента: еженедельные собрания лордов, на которых ему приходилось проявлять всю возможную стойкость и выдержку; и бумажная работа. Ради последней в обычные будни он приходил в Бамбуковую Хижину, чтобы постигать экономику и юридическое мастерство под присмотром шицзуня, но теперь ему приходилось делать это в одиночку, полагаясь на память, логику и своды правил. Каждому пику полагался свой бюджет, частично связанный с бюджетом всей секты. Везде, где были ученики, появлялись неизбежные траты чудовищных размеров: новые запчасти или замена музыкальных инструментов полностью, одежда, канцелярские принадлежности, элементы бытового обихода, продукты, мебель… Не говоря о том, что и мероприятия в мире простецов тоже требовали денег. Для малообеспеченных учеников полагалась выходная одежда и парадные инструменты, оформление самих мероприятий, организация выступлений и выполнение заданий вне секты.       Так вышло, что на период управления Мин Фаня пришлось выступление музыкантов пика Цинцзин в самом императорском дворце. Он волновался и не хотел брать на себя такую огромную ответственность, что в итоге провел три дня и три ночи на коленях перед Бамбуковой Хижиной, моля шицзуна выйти из уединения. Ему никто не ответил, и пришлось выполнить это задание самостоятельно. Тренировки музыкантов, обязательно пара художников для запечатления момента, сбор даров от секты для императорского двора — все это легло на плечи Мин Фаня едва посильным испытанием. Нести на себе ответственность не просто за себя, даже не за пик, а за всю секту было сложно. О времени на себя пришлось забыть, ведь нужно было еще разгрести немного дел, чтобы вернуться не на завалы документов.       Мин Фань с честью справился. За это время он поближе познакомился с лордами Цюндин, Сяньшу и Аньдин и их помощниками из-за необходимости регулярно с ними контактировать. Особенно хорошо удалось поладить с Шан Цинхуа, оценившим спешность и следующую из этого прямоту Мин Фаня, и Юэ Цинъюанем, который наверняка хотел через него сблизиться с Шень Цинцю. Мин Фань не контактировал с ним больше необходимого, опасаясь реакции ревнивого шицзуна, когда тот узнает, но и не мог не проникнуться приязнью к главе секты. Юэ Цинъюань в свое время сильно провинился перед учителем, но только это не делало его плохим человеком или плохим главой секты. То, что из-за него разум шицзуна помрачался, тревожило и отталкивало, но, когда требовалось, Юэ Цинъюань был собранным и знающим руководителем, умеющим находить подход почти ко всем. Конкретно в этот раз Мин Фань просто не мог отвергать предлагаемую помощь и был рад, что хотя бы от него можно было не ждать подвоха.       Затворничество шицзуна было вынужденно окончено примерно через год, когда пришла пора принимать новых учеников. В этом году он был обязан принять на пик хотя бы одного нового ученика, ведь Цинцзин был одним из самых малочисленных пиков секты, и это была не та обязанность, которую можно было спихнуть на главного и неопытного ученика, а ведь Мин Фаню едва исполнилось восемнадцать лет. Впрочем, было очевидно, что шицзуна это не волновало. По взгляду оторванного от, видимо, середины исследований Шень Цинцю было ясно, что он и пальцем о палец не ударит, чтобы найти хоть кого-то на пик.       Знающий своего шицзуна практически досконально, Мин Фань с неудовольствием констатировал, что уединение хорошо и вместе с тем плохо сказалось на шицзуне. Из хорошего можно было выделить его продвижение в культивации, хотя золотое ядро по-прежнему еще не было сформировано. Из плохого в глаза бросался несколько запущенный внешний вид. Черные волосы были собраны в простой низкий хвост и несколько потеряли в своем блеске, а острые скулы стали более отчетливы на похудевшем лице. Голос от долгого молчания охрип, а и так не высокие социальные навыки скакнули вниз. Мастер никогда не любил людей, а на данный момент особенно, вынужденный прервать исследования своего совершенствования. — Шицзун, — при виде липучей и довольной жизнью Инъин взгляд мастера немного потеплел. Он даже расщедрился на то, чтобы легонько погладить девочку по голове. — я самая младшая на пике. Можно ли принять новых учеников? Я буду хорошей шицзе для своих шиди и шимей, обещаю!       Островок невинности и жизнерадостности на их пике. Наивный цветочек Цинцзин жил в каком-то своем мире, не занимаясь существенно ничем, словно обычный ребенок, поселившийся среди бессмертных мастеров искусств. Мин Фань раздраженно вздохнул, вынужденный поприветствовать главу секты и главу Байчжань, в этом году получившего титул Бога Войны. Выступивший на стороне императора, он в одиночку покорил одну из армий соседней страны, чем немало поспособствовал в ее присоединении. Это неслабо вскружило голову самому молодому пиковому лорду, и он начал ощутимо задирать нос на старших, доведя до того, что главе секты пришлось публично его осадить. Шень Цинцю демонстративно проигнорировал их появление, поощрив это же сделать девочку. — Если ты того хочешь, А-Ин, твой шисюн подберет для тебя кого-нибудь, — и, повернувшись в сторону Мин Фаня, бросил. — Не набирай кучу мусора. Одного или двух будет вполне достаточно. — Понял.       На поляне постепенно собирались люди, уже предупрежденные о сути испытания. Мин Фань, отгородившись от начавшейся перебранки шицзуня и Лю Цингэ, принялся наблюдать за возможными будущими адептами. Практически незаметно рядом материализовался Шан-шишу, тихо поздоровавшийся с главой секты и вставший рядом с Мин Фанем, практически спрятавшись за ним от возможного внимания ссорящихся лордов. Шень Цинцю презирал Шан-шишу, найдя в нем родственную душу того, кто пойдет по головам для достижения цели. Лю Цингэ же на дух не переносил «торгаша», дрожащего от одного его присутствия. С Мин Фанем же они стали почти приятелями, несмотря на то, что небрежный вид Шан Цинхуа не соответствовал стандартам внешности Цинцзин, где обязательным считалось держать лицо. Мин Фань же, пользуясь приятельством, получал более качественные товары для своего пика и приобретал драгоценный опыт экономических взаимоотношений уже под руководством действительно талантливого в этом деле лорда Аньдин. В пиковые лорды реальных посредственностей не брали никогда.       На самом деле секрет испытания был в хитро созданной энергетической расстановке. С возвышения, на котором стояли наблюдатели, открывался вид на все поле для испытания. Особо обработанная почва отражала прикладываемую для ее разрыхления духовную энергию, которую вольно или невольно использовали люди, чтобы вырыть ямы. Чем больше ее использовалось, тем ярче они были для восприятия мастеров, а там, уже определив зону излучения, пиковые лорды выделяли будущих адептов, разделяя их на внутренний и внешний круг.       Люди, поднявшись на поле по огромной каменной лестнице, могли сразу приступать к испытанию. Да, тех, кто пришел раньше, было легче выделить, но ни к кому не подходили раньше, чем прошел шичень, равный примерно двум часам прошлого мира. Принять участие могли все от мала до велика, но, по правде говоря, брали людей не старше тридцати, в основном набирая аудиторию до пятнадцати лет. Мин Фань целенаправленно выискивал кого-то возраста Инъин, помня наказ мастера.       Через пол шиченя, не отстояв даже неофициально обязательный период, шицзунь ушел, разругавшись с Лю Цингэ в пух и прах, уведя следом Нин Инъин. Если бы не присутствие главы секты, они взялись бы за мечи, полностью забыв про текущее испытание. Пришедший старший ученик Цюндин уже увел несколько отличившихся человек, которые обладали вполне хорошим потенциалом. Мин Фань так же успел присмотреть одного кандидата с прекрасными задатками и большим потенциалом и решил принять его, по возвращении услышав фырк Лю Цингэ. Похоже, тот уже присмотрел его же, но следовал принципам пика Байчжань и не собирался ни за кем идти до самого конца. Но выбранный человек, которого Мин Фань пока отправил на Цюндин дожидаться его, был возрастом старше Инъин лет на пять, а ей нужен был ровесник. Подходящих кандидатур все не находилось. Периодически Мин Фань передергивался, не в силах совсем безэмоционально вынести взгляды Лю Цингэ, которому опять от него что-то было нужно. Юэ Цинъюань уже было хотел привлечь его к разговору в начале третьего шиченя, когда Мин Фань почувствовал что-то.       Маленькая фигурка ребенка визуально терялась где-то почти в самом конце поля, но словно само провидение указывало Мин Фаню, куда смотреть. Вежливо откланявшись, он максимально прямым ходом по выделенным каменным тропам отправился туда, где почувствовал приемлемую вспышку энергии. Это заняло примерно палочку благовоний, и Мин Фань периодически останавливался, дабы оглянуться по сторонам в поиске альтернативы. Находились наглецы, которые считали, что, если сумеют схватить его, то их выберут и заберут в секту. Кто-то при его виде начинал рыдать и молить о помощи, расписывая невероятнейшие ситуации, из-за которых вступление в секту становилось вопросом жизни и смерти. Мин Фань не обращал на них внимания. Если кому-то нужна была помощь, он мог заполнить специальный бланк и вызвать мастера из секты, а не требовать помощи на испытании. В конечном итоге он все же дошел до ребенка, белоснежным свежим пятном выделяясь в толпе людей. — Даочжан…       Голос мальчишки охрип, а хороший слой грязи неприятно облеплял маленькую фигурку в драной старой одежде. Мин Фань редко контактировал с маленькими детьми, так что сразу узнал того самого оборвыша из гостиницы. Мальчишка совсем немного подрос, но его светящийся восторгом взгляд остался тем же самым. Мин Фань скупо улыбнулся и сел на корточки перед ним. — А я тебя помню. Решил попытать счастья в секте? — ребенок быстро закивал. — Дай руку, — похоже, что он помнил, зачем Мин Фаню это нужно. За то время, что они не виделись, совершенствование мальчишки стало идеальным для развития, а объем энергии увеличился. Это терялось за его общей измотанностью и недоеданием, но, на фоне прошлого, все же выделялось. — Вступая на этот путь, ты должен помнить, что легко не будет, особенно на моем пике, — глупые и очевидные слова для того, чтобы к Мин Фаню потом не было претензий. Жизнь на Цинцзин была отнюдь не сладкой, особенно для простолюдинов вроде этого. Видя воодушевление ребенка, очевидно, о чем он думал, и Мин Фань не хотел после быть причиной разочарования. А так он вроде как предупредил. — Пожалуйста, даочжан! — мальчишка… Заплакал. Совсем как в тот раз, когда Мин Фань отдал ему еду. Улыбка на его лице стала натянутой. На них и так все пялились, а тут еще и слезы от вполне взрослого пацана по глупому поводу. — Я хочу, правда хочу стать заклинателем! — Хорошо, — мальчишка вскрикнул и вцепился в Мин Фаня всеми оставшимися силами. — Тогда полетели.       Летать на мече было потрясающе, что, похоже, оценил и его новый шиди. Находиться здесь больше не было никаких оснований, поэтому Мин Фань коротко попрощался со старшими и полетел на Цюндин, по пути забрав второго адепта. Обоим предстояло хорошенько вымыться и получить новую одежду на первое время. В нынешнем виде Мин Фань просто не мог привести их к учителю, и так находящемуся не в настроении. Мин Фань проследил, чтобы оба приняли презентабельный вид, и повел по радужному мосту на Цинцзин, выдавая краткую инструкцию, как вести себя с главой пика и в чем состоит ритуал принятия.       Пока загруженные парни переваривали информацию и готовились к встрече с шицзунем, Мин Фань кратко отчитался перед учителем о них, а после был вынужден уйти. Приготовление традиционного чая, приношение ученических клятв — все это ему застать не удалось. У одного из учеников началось пограничное состояние на этапе заложения основ, и сейчас он был обязан проконтролировать, чтобы адепт смог пройти этот скользкий момент в обучении.