О бедном шисюне замолвите слово!

— А-Фань, ты как?       Взволнованный Шан-шишу — милый Шан-шишу. Одной из вещей, из-за которых Мин Фань был благодарен несравненному автору этого мира, была внешность персонажей. Даже «незначительное пушечное мясо» в лице Шан Цинхуа было если не красивым, то определенно миловидным. К тому же этот человек был не обделен чувством юмора и обладал каким-то житейским теплом простого и понятного человека. Неудивительно, что с такой аурой и репутацией никто не подозревал в нем предателя. — На самом деле, все не так плохо, — синяки под глазами у них были практически одинаковыми, но если у Шан-шишу это было нормальное состояние, то Мин Фань выглядел откровенно жалко. — Учитель уже уехал, так что можно расслабиться. — Н-да? — Шан Цинхуа принюхался. — Ты без своего вечного пучка… Это тимьян? У Шень-шисюна, конечно, есть вкус, да и без этого глупого пучка тебе гораздо лучше, но поливать своих учеников чаем даже я не додумался бы. — Ну, и к лучшему, я полагаю.       Однажды маленький Мин Фань поймал карандаш, который в него от скуки кинул раздраженный после собрания пиковых лордов большой и страшный шицзунь. Следующим в Мин Фаня полетел стол.       Это бы звучало прекрасным анекдотом, если бы не было правдой. Мин Фаню тогда было тринадцать лет, и совершенствование было уже на достаточном уровне, чтобы не помереть от удара крепкой столешницы из Духовного Дуба, всего лишь отделался сотрясением и постельным режимом на пару дней, а после «наверстывал упущенное» с еще больше раздраженным шицзунем, который понимал, что люди — игрушки с ограниченной способностью восстанавливаться, и оттого бесился еще больше. С тех пор Мин Фань старался от шицзуня ничего не ловить, если только ситуация очевидно не подразумевала этого. Чаще всего в его голову попадали наиболее нелюбимые веера и чашки с зачастую недопитым чаем, но если он ловил, то шицзунь чисто из принципа кидал что-нибудь помощнее. В последний раз это была курильница пару лет назад.       Мин Фань честно не знает, как он шицзуня все еще терпит. Наверно, от большой любви.       Адепты Аньдин проворно и со знанием дела разбирали с повозок доставку на Цинцзин, а чуть в стороне толпились адепты уже пика Искусств и Литературы, чтобы потом отнести это по местам назначения. Новые парты радовали имеющимся под столешницей ящиком, а вот видя объем привезенной бумаги, Мин Фань горестно вздыхал. Пожалуй, большую часть трат занимала именно она. Помимо необходимых объемов для записей учебного материала, бумага так же тратилась на отработку и создание адептами талисманов низшего уровня, подготовки каких-либо проектов, даже оригами. О, оригами на этом пике умели делать все, даже не тянущийся к искусству Ло Бинхэ мог собрать журавлика или дракона. Мин Фань даже на каком-то собрании предложил переименовать пик на «Жилонг» — «Бумажный Дракон». Звучало не как «Чистота и Покой», зато больше отображало реальную суть пика. Ну где здесь были чистота и покой, если адепты во время дебатов по какой-то философской теме могли начать орать друг на друга, закидывать оппонента смятыми комками бумаги и откровенно нарываться на драки. До самих драк не доходило, слава дисциплине и плети шицзуня, но выглядело это довольно грозно, шумно и повсюду был шелест бумаг.       А еще пришли одежды, заказы других адептов, канцелярские принадлежности… Впереди ждала еще одна бессонная ночь за принятием товара. — Кстати, а…       Взрывная волна дошла даже до них, всколыхнув волосы и одежду. От грохота адепты Аньдин и даже свои невольно присели, а Шан-шишу схватился за рукоять меча. Мин Фань под озадаченными и испуганными взглядами уткнулся лицом в бумаги и глухо застонал, не стесняясь никого и ничего. — А-Фань, — видя практически невозмутимость главного ученика Цинцзин и тихие смешки других адептов этого пика, Шан-шишу с сомнением, но убрал руку с меча, с тревогой поглядывая на морально убитого приятеля. — что происходит? — Шицзунь принял новых учеников, — с нервным смехом ему ответил другой адепт. — Черт бы побрал этих клановых заклинательских щенков, — взвыл Мин Фань. Лорд Аньдин понимающе выдохнул и расслабился, осознавая ситуацию. — Шишу, забери меня на Аньдин! Я готов работать семь дней в неделю по пятнадцать часов и без обеда! — А-ха-ха, прости, А-Фань, но Шень-шисюн меня заживо съест в этом случае.       Новый набор «порадовал» сразу четырьмя детьми, которые чем-то приглянулись шицзуню, и один из этих детей был взят откровенно по знакомству. Вообще, в Поднебесной осталось мало действительно значимых кланов потомственных заклинателей, их заменяли секты, имеющие при себе школы, где адептов воспитывали в политике секты. Секта Цанцюн славилась своим огромным разнообразием направлений, обхватывающим практически все области, поэтому, когда знатный клан Лу пожелал отправить своего второго сына на обучение, подростка приняли с распростертыми объятиями. Заниматься управлением он не пожелал, поэтому Цюндин предпочел Цинцзин, где старшим учеником был Фань-гэ, который… Был из знатной семьи, пусть и в обычном мире. Мин Фань не вдавался в подробности работы своей семьи, просто зная, что они очень обеспечены. Единственное, что он раз в полгода — год посещал их, невольно сталкиваясь и с их гостями. И как оказалось, мальчишка Вейшенг был из древнего клана заклинателей… Мин Фань неиронично заплакал, когда осознал глубину всей задницы, в которую попал. Знатные древние кланы, несмотря на их крайне малое количество, все еще имели огромное влияние из-за накопленных знаний и, естественно, так же обладали огромным самомнением. Поклоняющиеся традиционализму китайцы верили, что, раз они из древнего и уважаемого клана, то им известно больше, совершенствование у них лучше и все у них замечательно.       Теперь на Мин Фане висела ответственность за легкомысленного ребенка, из-за чего на него давили буквально все: и секта, и семья, и клан Лу, а сам Вейшенг продолжал эгоистично тратить чужие нервные клетки и жить припеваючи, показывая прочим адептам пика величину своих знаний и умений. — Фань-гэ, — Мин Фань мысленно поклялся больше никогда не сближаться ни с какими детьми. Они несли ему одно лишь горе. — Фань-гэ… — Лу Вейшенг выдохнул, пытаясь отдышаться. За ним следовал странно улыбающийся Ло Бинхэ, которому очевидно не понравилось, как новичок повис на Мин Фане. Тринадцатилетний избалованный мальчишка совершенно не читал атмосферы и не понимал, что странного делал. — А я научился делать взрывные талисманы и доказал, что у нас дома им учат лучше, чем здесь! — Здорово, мы уже услышали результат твоих трудов, — зато лучше бы шицзунь не услышал. И не увидел. И вообще не узнал. Мин Фань совершенно не знал, как урезонить ребенка, но чувствовал, что скоро дойдет до ручки. — Что взорвал? — Сарай. — Молодец. — Да, я стану великим заклинателем, прямо как Фань-гэ! — вздернул нос Вейшенг. — Но, Фань-гэ, если я стану великим заклинателем, то кем станешь ты? — Демоном, — меланхолично ответил Мин Фань под смешки адептов. В голове он уже подсчитывал сумму, которая уйдет на ремонт. — Демоном? — Вейшенг распахнул глаза и заглянул шисюну в лицо. — А каким? — Непревзойденным.