О бедном шисюне замолвите слово!

      Этот раздражающий запах… Бинхэ вдохнул поглубже воздух, чтобы убедиться, что не ошибся. В груди поднималась злость, но он позволил себе лишь выдохнуть сквозь зубы и нахмуриться. — Выходи. Я знаю, что ты здесь. — О, значит слухи не врали? — с накинутой зеленой безрукавкой новичок визуально терялся меж бамбуковых стеблей. Выйдя на свет, он ухмыльнулся. — Звереныш тихого пика; дай угадаю, ты ощутил меня по запаху? Действительно невероятно.       Ло Бинхэ посильнее сжал в руках ручки подноса, сдерживая рычание. Подтверждать чужие слова не хотелось — вообще находиться с ним рядом не хотелось! Но, судя по позе, становилось очевидно, что просто так его не отпустят. — Шиди что-то хотел? — Бинхэ попытался вежливо улыбнуться. — Я тебе не шиди, — лениво протянул в ответ Лу Вейшенг, подходя ближе. Он потянулся было, но Ло Бинхэ отступил, не давая прикоснуться. — Ты же несешь это для Фань-гэ? Отдай поднос. — Этот ученик уже говорил, что шисюн не любит, когда его кабинет посещают все подряд. — Да, а теперь я разведал дорогу сам, так что отдай поднос по-хорошему.       Ло Бинхэ отрицательно покачал головой, за что и поплатился. Взметнувшийся воздух всколыхнул его волосы, а через мгновение последовал мощный удар под колени, из-за чего он рефлекторно рухнул. Поднос с перекусом из рук просто вырвали, после чего сильный пинок между лопатками буквально вогнал его в землю. — Не забывайся, ничтожество.       Лу Вейшенгу, второму сыну семьи Лу и будущему главе клана, было тринадцать лет. Лу Вейшенг был признанным гением, вставшим на грань формирования золотого ядра, а так же был олицетворением второго имени Жигианг — «сильное желание», которое получил раньше своего совершеннолетия. Истинно воспитанный своим кланом и впитавший их фамильные техники, он мог вбить в землю сотню таких, как Ло Бинхэ. И он любил это показывать. — Как думаешь, сколько еще ты пробудешь здесь, а? — пятка больно надавила на позвоночник между лопатками. Ло Бинхэ не смог сдержать стона. — Признаю, ты интересен, но… Как только псина перестает быть нужной, ее выкидывают на улицу. А Фань-гэ бродячая псина без гроша за душой не нужна. — Неправда… — Что ты там вякнул? — Я говорю… — Он, было, приподнялся, но нога резко наступила на затылок, вбивая лицом в землю. — Нгх! — Псина лает, да только скулить и может. Слабый, необразованный, у тебя даже манер нет. Как ты ведешь себя перед тем, кто выше? — Вейшенг хмыкнул. — Фань-гэ нравятся красивые вещи, — улыбка на его лице стала шире. — Ты ему быстро наскучишь, когда потеряешь свое милое личико. Хах, не будь Фань-гэ таким добродушным, — он пнул Ло Бинхэ в бок, от чего того откинуло на чжань. — то ты стал бы еще одной шлюхой в захудалом борделе.       Фыркнув и не дожидаясь ответа, Вейшенг поудобнее перехватил поднос и пошел по дороге к библиотеке. Губы так и растягивались в широкой улыбке, и он не противился своему желанию улыбаться. Правда, то, что пришлось следить за этим отбросом, чтобы узнать дорогу в кабинет Фань-гэ, злило, но теперь, после приложенных усилий, Вейшенг был уверен, что имеет право идти в этот тайный кабинет, куда до этого его никто не хотел вести. Попадающиеся на пути адепты на него косились, но Вейшенг широко улыбался, и они улыбались ему в ответ.        Дверь была заперта на внутреннюю щеколду. Раздраженно выдохнув, Вейшенг постучался носком ботинка. — А, это ты. — Привет, — Фань-гэ смотрел на него невыразительным уставшим взглядом, и Вейшенг протянул поднос, буквально впихивая его в руки. — А я тебе перекус принес! — Бинхэ передал? — Мин Фань изогнул бровь, выглядя на каплю более заинтересованно. — Благодарю. — Не, я сам приготовил, — Фань-гэ наконец запустил его внутрь. С любопытством оглядываясь, Вейшенг все же тихо уселся на гостевое место напротив стола. Завалы бумаг вводили его в уныние, и он быстро понял, почему Фань-гэ был таким кислым. — В последний раз, когда ты зашел на кухню, ты ее спалил. — Ну… — Вейшенг неловко улыбнулся и потупился. — Это было давно… — Я не люблю, когда мне врут, — спокойно сказал Мин Фань. Вейшенг вздрогнул и немного втянул голову в плечи, переставая улыбаться. — Раз уж ты здесь, то поговорим о твоем поведении.       Несмотря на завалы бумаг, центральная полоса была свободной. Мин Фань начал выкладывать на нее ученические свитки по очереди, диктуя названия. Этика, математика, домашняя философия, поэзия… Все это было заданиями для самостоятельного выполнения. Вейшенг уныло смотрел на эти бесполезные бумажки, желая все поджечь. С каждым новым свитком это желание становилось все сильнее. — Двенадцать работ, и каждая из них — не твоя. — Фань-гэ, ты и вправду веришь, что я пришел сюда для этого? — парень перестал дурачиться под мрачным взглядом старшего. — Математика, этика — это я все и дома могу выучить. — Твое поведение здесь не является уровнем наследника клана. — Ты здесь стал таким скучным, — Вейшенг капризно вытянул губы уточкой. — А дома мы с тобой пускали воздушных змеев и совсем не думали об уроках. Там ты… — Дом — это дом, — Мин Фань откинулся на спинку стула. Вейшенг поморщился от сменившейся кардинально атмосферы. — А здесь работа. Если пришел сюда играться, то возвращайся. — Но! — жесткий тон обычно ленивого и довольного Фань-гэ пугал. — Это не Золотые Сады, — припечатал Мин Фань. — Ты думаешь, если я молчу, то потворствую твоим выходкам? Меня ни капли не развлекает увеличившаяся работа. Взорвал склад с запасами лекарственных трав, запугал нескольких учеников, испортил оригинал «Энциклопедии по чудовищам Северной Пустоши»; весело было рисовать на чешуе виверны неприличные символы? — Вейшенг хихикнул. — Ты считаешь свое поведение приемлемым? — Клан… — Все возместит, знаю. Еще бы он не возместил, — Мин Фань ущипнул переносицу. — Пойми, пока я пытаюсь донести это простым языком, а не отвел в Зал Искренности на публичную порку. Ты. Создаешь. Проблемы. А я не хочу их решать. — Поехали к нам домой, — Мин Фань замолчал, впиваясь в непривычно серьезного Вейшенга взглядом. — Если ты так хочешь совершенствоваться, то поехали со мной. Наш клан совсем не хуже Цанцюн. Или тебе так нравится твой шицзунь? — Заткнись. — Я знаю, как он с тобой обращается. — Хватит! — Вейшенг испуганно замер, когда Мин Фань резко встал, хлопнув по столу рукой. — Испорченный ребенок, ты действительно понимаешь, о чем говоришь? Я тебе не питомец «приятеля», которого можно отобрать и привести к себе домой! О чем ты вообще думал, заявляясь сюда?!       Вейшенг всхлипнул. Мин Фань замер, пытаясь понять, не обманывает ли этот ребенок вновь. Ему хватало одного манипулятора на Цинцзин, готового разреветься в любую минуту по малейшему поводу, а тут вновь ребенок и вновь ревущий в удобный момент. Мин Фаня в этом мире окружают одни испорченные дети, да и не только дети с замашками манипуляторов, что он уже не может не ставить под сомнение чужие эмоции. Мин Фань глубоко вздохнул и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Его собственный срыв ничем не поможет, только еще сильнее усугубит ситуацию. Да, он устал. Да, у него от нервов и недосыпа уже трясутся руки, но если он что-то испортит под влиянием эмоций, то пострадает в первую очередь сам.       Ядро ощущалось переполненным, грозясь взорваться в любую минуту, словно переполненный воздухом шарик. Он тяжело опустился на место, ощущая, как потихоньку ци находит прорехи в этой «оболочке» и тоненькими струйками вырывается, обжигая меридианы. — Возвращайся в общежитие и подумай над своим поведением. — Фань-гэ… — Быстро!       Мин Фань позволил себе не задумываться, о чем подумал мальчишка в этот момент. На остатках контроля он запер дверь и активировал изоляционный барьер, а после медленно осел на пол, чувствуя, как глаза начало резать от слез. Дышать было тяжело, получалось делать лишь короткие поверхностные вздохи, чувствуя боль в ядре и где-то между легкими.       Как он устал, кто бы знал.       И все вокруг так разочаровывает. Мин Фань еще держится за розовые очки, стараясь относиться с детским восторгом хотя бы к заклинательству, но даже это уже не помогает. О какой культивации идет речь, когда он готов помереть под завалами макулатуры, вынужденный при этом еще и быть в курсе всех дел на пике, оправдывать чьи-то ожидания и постоянно все терпеть?       Взять хотя бы этого мальчишку из семьи Лу… Вроде веселый заскучавший ребенок был, в чьей компании было определенно легче, чем с родителями и гостями с их оценивающими и гордыми взглядами. Он вроде бы и попривык к этому, но приезжал домой не для того, чтобы попасть на очередной прием. И снова чья-то похвала, чьи-то сомнения, которые почему-то должны быть важны. Это нигде не меняется. А теперь этот ребенок заявляется к нему «на работу» и творит беспредел… Стоит представить злость шицзуня, как внутри все переворачивается.       Мин Фаню было плевать на шрамы, но он никогда не любил боль. Не любил чужие срывы на себе. Почему за промашки других все еще получает он? Разве он виноват, что кто-то слаб, кто-то глуп, а кто-то неловок? Или он давал сомневаться в своей верности? Почему-то именно его постоянно подозревают во всем, но на себя смотреть совершенно не хотят. Разве он заслужил?!       Всхлип дается еще одной волной боли в груди. Кишки словно что-то обжигает и скручивает водоворотом. Ах, золотое ядро, он и забыл. Да, он все еще не смог привыкнуть, хотя, казалось бы, почти пять лет прошло! Обычно еле теплое, оно сейчас кипело и распирало изнутри.       Уставившись пустым взглядом в стену, Мин Фань как-то поймал мысль о том, что именно так может проявляться искажение ци. Он в конец накрутил себя, хотя с золотым ядром это должно было быть менее вероятно. Закрыв глаза, он встал и на дрожащих ногах, пошатываясь, дошел до гостевого места, куда более комфортного и мягкого, чем его собственное. Небольшой укол зависти отозвался ударившей под давлением тонкой струйкой ци. Ничего страшного, он потом себе такую же мягкую обивку сделает. Плевать, что это скажется на работоспособности. И кружку получше слепит, уже поднаторел в этом деле. И…       Собирая крохотные бытовые моменты, Мин Фань чувствовал, как его отпускает. Ничего ведь серьезного на самом деле не произошло. Просто накипело, заперся, как и любой взрослый человек, поплакал, отпустил себя и взял в руки снова. Разве он может что-то изменить? По его желанию бумаги внезапно не исчезнут, как и демоны, и противные избалованные дети. Зато он может бумаги разобрать, чтобы хоть немного разгрести и после отдохнуть. Демоны легко и не очень убиваются, это его работа, а детей можно чем-то занять, чтоб не мешались.       Мин Фань выдохнул. Приступ, как наступил, так и ушел, оставляя после себя лишь гадкий осадок и резь в глазах. А вот работа осталась.       Мин Фань закрыл глаза и погрузился в дрему. Один вечер покоя он уж может себе позволить.