О бедном шисюне замолвите слово!

      Гроза за окном делала небо совсем черным, будто бы над городом собрались Облака Скорби. Вспышки молний освещали небольшую гостиную и по совместительству спальню, а от грома окна дрожали настолько, что стекла могли с минуты на минуту лопнуть, не выдержав напряжения. Конечно, так только казалось, потому что, будь это так, они бы уже давно были выбиты.       Все было на своих местах, как в последний день. Диван расстелен, и одеяло в раздражающе сиреневом постельном белье было скомкано вбок, что почти падало. На полках с книгами лежал слой пыли, на котором отчетливо выделялась чистая полоса от новенького «Сильмариллиона», купленного ради удовлетворения хотелки. Другой такой же по содержанию томик лежал во втором ряду прямо за этим. «Дом в котором…» с витражной закладкой меж страниц лежал на тумбочке возле дивана, открытый где-то возле смерти Помпея. Бардак на столе был до слез родным, как и склад пустых двухлитровых бутылок из-под газированной воды под ним. Все руки не доходили выкинуть — теперь уже никогда не дойдут.       Мягкая махровая пижама однотонного серого цвета странно смотрелась на накаченном мужском теле, хоть и была по размеру. Сидеть на подоконнике было непривычно спустя столько лет, как и в принципе быть в этой обстановке. Мин Фань почти забыл, как выглядела его квартира, да и шутка ли — двадцать четыре года прошло! И оттого появление в этом месте стало словно ударом большим пыльным мешком по голове. Квартира, в которой он оказался заперт, была знакомой, пусть и забытой, и до ужаса уютной.       Он так скучал по этому месту.       Было достаточно моментов, когда он, в прошлом она, хотел вернуться сюда. Чаще всего это было в первые лет десять после попадания. Мин Фань плакал, когда горько, когда зло, мысленно ругая себя за то, что не ценил имеющегося. Довольно часто с его имеющейся ленью хотелось бросить все и вернуться в свою старую однушку с соседями — пьянчугами и плохими окнами, а так же работающей как печка старой чугунной батареей. Какое-то время он даже искал способ вернуться… Но новый мир был банально интереснее. Магия и Учитель с каждым днем все больше выбивали эти мысли из головы. Быть Мин Фанем оказалось гораздо приятнее.       После стольких лет в совершенно другом мире вернуться в эту крохотную квартиру, пусть та была всего лишь плодом разума, оказалось странным. Мин Фань всегда берег свою зону комфорта, однако это место было просто переполнено им. Любимые обои с перламутровым отливом каких-то волн темно — синего цвета, «сжирающие пространство», мягкий, пусть и местами продавленный, диван, телевизор в конце концов, который он даже не включал. Даже гроза за невыбиваемым никоим образом окном была приятна сердцу, сидеть в такую погоду дома в тепле было замечательно.       Крамольные мысли остаться здесь навсегда он гнал поганой метлой, особенно когда чувствовал легкий сквозняк. Подсознание заперло его в зоне комфорта, однако на улице была мощная гроза, свидетельствовавшая об искажении ци. Мин Фань даже бросал в окно стул, но никак не смог выбить стекло, и ничего нельзя было сказать про металлическую дверь, ключей от которой на месте не было. Мин Фань перерыл всю квартиру, параллельно наводя порядок, заглянул куда только можно, но так и не смог найти ни ключей, ни телефона, а телевизор не включался. Единственное, что менялось время от времени, был родной сердцу сквозняк и стук в дверь, за которой никого не было. Стук, долбежка, пинание — Мин Фань и сам это делал, но ничего даже не мяло дверь ни с его стороны, ни с другой. Ментальный барьер был приятен своей прочностью, но это был не тот момент, когда было можно радоваться этому, да и от снов с Бинхэ он не спасал, возможно, запирая только воспоминания об его первом мире.       Было скучно, относительно тихо и обидно. Его предавал он сам. Или же это он предавал себя, доводя до подобного? Не оставалось ничего, кроме готовки перекусов из восполняющихся продуктов, наблюдения за грозой и чтения книг под светом единственного светильника с торшером в тон постельному белью. Проводить время так тоже было странно. Он буквально не делал ничего нужного, просто… Отдыхал? Тревожность за внешний мир пробивала даже его невозмутимую натуру. Там наверняка что-то происходило, а он был заперт здесь, не имея возможности как-либо вмешаться. Тренировки не помогали, здесь он банально не чувствовал ни усталости, ни голода, поедая запасы просто потому что хотел. Бегал на месте, когда хотелось двигаться, убирал и так вылизанную комнату, даже попробовал сделать перестановку. Потом вернул все на свои места, признавая, что первая версия была все равно лучше, что бы там ни говорила мать…       Он так привык к новому миру, что забыл семью из прошлого. Он и так не испытывал к ним сильной любви, довольствуясь фактом, что те просто есть, и иногда созваниваясь и ходя в гости. За свое хладнокровие было стыдно, но даже знакомые с работы и друзья по переписке были ближе. В новой жизни в принципе все было почти так же: шицзунь, Шан-шишу, Му-шишу и Гуньи Сяо — те немногие, кто более — менее запал в душу, был еще Ло Бинхэ, занимающий особую категорию пороховой бочки или же сломанной мины.       Переосмысления и воспоминания — то немногое, что оставалось делать. Как-то незаметно пропали сквозняки, что заставило поволноваться, но Мин Фань все равно не мог ничего сделать. В какой-то момент он просто лег на диван и не вставал… — С пробуждением, — теплая рука сжала запястье, проверяя пульс. — Как раз к вечернему осмотру, хорошо, хотя и не очень, — Му-шишу слабо улыбнулся. — Ты заставил нас поволноваться.       Над головой был потолок лазарета. Лорд Му химичил с чем-то во флаконах, а вошедшая шапочно знакомая ученица принесла бадью с теплой водой, едва не упав, увидев его в сознании. Мин Фань посмеялся, потирая щеку с едва ли недельной щетиной, которую стоило бы сбрить, чем он и занялся под мерный опрос шишу о состоянии. — Так и не могу понять, в чем был смысл этого заточения, — покачал головой Мин Фань, описывая ситуацию без подробностей вроде иного мира и хрущевок за окном. — Волновался я, как обычно, даже больше с учетом того, что был наедине со своими мыслями. Перед пробуждением ни к каким выводам не пришел, дел там особых не делал за неимением возможности. — Возможно, что-то все-таки произошло, просто это сказалось больше на подсознательном, а не сознательном. — Может быть, — кивнул Мин Фань. — когда меня выпишут? — Не скоро, не спеши, — вздохнул Му-шишу, закрывая журнал. — Твои меридианы восстановились, но все еще слабы, не говоря уж о спине. Несколько ударов по ней выведут тебя из строя, а если попадут по позвоночнику, то может и парализовать. Лекарство, отдых, перевязки — постельный режим продолжится и здесь, но, по крайней мере, хотя бы будет компания.       Все было хорошо, исключая информационный барьер. Ему ничего толком не говорили, что произошло в течение его трехмесячной комы, а шицзунь был на задании, поэтому не навещал его. Какое-то время Мин Фань молча принимал это, однако… — А-Фань! — Шан Цинхуа зашел в палату, отперев ее, вероятно, отмычкой. Мин Фань отложил книгу в сторону и поднялся, морщась от боли в спине. — Очень рад, что ты выкарабкался. — Что, действительно на грани был? — Ты по прогнозам должен был очнуться еще два месяца назад, но это затянулось… — он запустил руку в волосы, выдыхая. — За что хоть наказали на этот раз? — Не взял во внимание мнение шицзуня, воспользовался его непросвещенностью и сделал все в темную, а потом честно сказал, что не раскаиваюсь. — Послушай, сюда идет глава секты… — Ко мне? — Мин Фань подобрался, внимательнее разглядывая Шан Цинхуа. Привычные тени под его глазами были темнее, на шее из-под воротника виднелись синяки, а левая ладонь была плотно замотана бинтами. — С тобой-то что? — Король злится, но не важно. Послушай, то, что творится — сущий пиз… — Я против! — из коридора послышался голос Му Цинфана и чьи-то еще решительные шаги. — Он еще не восстановился и не готов… — Шень Цинцю лично выбрал его в качестве своего преемника, и он отлично справлялся и десять лет назад, — глава школы символически постучался и вошел. Мин Фань склонился в поклоне, как и Шан-шишу. Последний заработал удивленный и неприязненный взгляд Му Цинфана. — Мин Фань, рад, что твое здоровье восстанавливается. — Благодарю главу секты за беспокойство. Может ли этот Мин чем-то помочь? — Пик Цинцзин… — Нет! — … остался без управления, — Мин Фань выпрямился, хмуро и с подозрением посмотрев на чжаньмен-шисюна, такого же мрачного и порядком побледневшего. Мешки и отсутствие даже следа привычной мягкой улыбки делали его лицо каким-то незнакомым, и Мин Фань еще больше напрягся, начав догадываться. — Шень Цинцю… Не может более исполнять свои обязанности лорда. — Что? — Шень-шисюн, — подавленно заговорил Шан Цинхуа, когда глава секты не смог продолжить. — был арестован и представлен суду Собрания Великих Сект. В качестве обвинений ему предъявлялись резня клана Цю и демоническое самосовершенствование под руководством одного из известнейших преступников — У Янцзы, а так же распутный образ жизни и превышение должностных полномочий вплоть до перехвата контроля над сектой.       Мин Фань не отрывал пораженного взгляда от стоящего на месте Юэ Цинъюаня. Тот поджимал губы и смотрел в пол, в бессильной злобе сжимая кулаки. — Какой приговор ему вынесли? — голос охрип, а силы резко покинули и так ослабшее тело. Му-шишу осторожно подошел к нему, поддерживая за локоть и с опаской поворачиваясь к Юэ Цинъюаню. — И кто был в свидетелях? — последний вопрос вызвал удивленные взгляды. — Свидетельствовало несколько выживших слуг дома Цю и их младшая хозяйка — Цю Хайтан, — Му Цинфан предостерегающе положил ладонь ему на плечо, чувствуя нарастающее напряжение в теле. — а так же бывший адепт Цинцзин — Ло Бинхэ. — А ты? — Мин Фань сделал шаг вперед, насколько позволила хватка на плече. — Ты хоть что-то сказал? Хоть кто-то что-то сказал в его оправдание, а? Или он лишь молчал, и ты молчал, как крыса?! — Цзю не хотел раскрывать наше прошлое… — Его уже раскрыли! На обозрение вынесли все дерьмо, — Шан Цинхуа схватил с другой стороны, не давая Мин Фаню рвануть вперед. Ослабший и удерживаемый куда более опытными людьми он мог только тянуться вперед и дергаться. — а ты промолчал?! Промолчал, хотя именно из-за тебя все произошло! — Мин Фань, успоко… — Если бы ты не просил его ждать, он бы давно сбежал бы оттуда и не получил тех травм! Не шел бы с У Янцзы, разыскивая твой труп в какой-нибудь канаве! Если бы ты не потворствовал ему с беспомощной улыбкой, никто бы и не подумал, что ему нужно место главы секты, а ведь он даже собственным пиком руководить не любил! — одежда порвалась, Мин Фань проворно вывернулся, подлетел к несопротивляющемуся Юэ Цинъюаню и со всей имеющейся силы врезал по лицу, заставив того отлететь к стене. — И ты просто промолчал?! Позволил этому всему только очернить его? Почему ты не рассказал, как Цю Цзяньло «тренировал» его для женитьбы на Хайтан, позднее оставив с переломанными ногами в чулане, в котором ты его бросил?! И плевать — но почему ему ты так и не рассказал, почему не вернулся?! Он же ждал тебя столько лет! — Я виноват. — Ты виноват! Так хер ли ты стоишь здесь и смотришь, как побитая псина?! Ему нельзя там оставаться! Нельзя!       Мин Фань отключился, обмякнув в руках Му Цинфана, осторожно воткнувшего несколько игл в затылок и шею. Тяжелое дыхание разбавляло тишину; Шан Цинхуа бестолково застыл у кровати, на которую Му Цинфан уложил Мин Фаня, а Юэ Циньюань вытирал пошедшую из разбитой губы кровь, с болью смотря на бессознательного мальчишку. — У нас есть определенные вопросы… — Мне нужно идти, — перебил Юэ Цинъюань. — Куда? За Шень-шисюном? Вы и так наломали дров, не портьте все еще больше. — Он прав, я должен забрать его. — Вы глава секты! Вы не можете ради одного человека подставить секту, как бы дорог он нам всем ни был! Просто добейтесь повторного слушания дела и там расскажите все факты! — Я чувствую, что если еще хоть немного промедлю, то опоздаю уже навсегда! Я и так заставил его ждать…       Му Цинфан обреченно посмотрел ему вслед, жалея о невозможности поднять на главу секты руку. А на кровати приходил в себя мальчишка, который, похоже, был единственным, кто пытался хоть что-то сделать правильно.