О бедном шисюне замолвите слово!

— Здорово! — Как вы до этого додумались? — Мне бы этот талант так торговаться. Научите?       Он перебирал эти короткие воспоминания, как крохотные сокровища, лишь в самые темные моменты, когда чувствовал, что начинал сдаваться. Произносил их про себя мысленно, чувствуя, как опускаются руки. Вспоминал чужой уважительный взгляд после того, как загибался от просто поднятой головы не в то время и не в том месте. Король не любил неповиновение. И не любил, когда такие твари, как он, смели задирать нос. Цинхуа искренне ненавидел его, не имея возможности даже слегка поддаться эмоциям и повернуться к тому, кто родился с золотой ложкой во рту, с выражением настоящих бурлящих в его душе эмоций.       Мобей Цзюнь позволял смотреть только с удушающим страхом.       Повелитель Ледяной Пустоши упивался чужим ужасом, в чем Шан Цинхуа был абсолютно уверен, покидая холодные залы с новыми ушибами и замерзающими прямо на лице слезами. Его не отпускали до тех пор, пока он позорно не разревелся, скуля жалобнее побитой собаки, беспомощно закрывая руками живот. Ему было не слишком понятно, что искал этот ледяной демон в его лице, удерживая за волосы прямо перед своим лицом. Даже дыхание его было холодным, что прекрасно доказывали льдинки на истерзанном лице. Да и не важно, чего он хотел — в следующий такой раз Цинхуа исполнит свою давнюю мечту и плюнет ему в лицо!       Он ненавидел Мобей Цзюня до дрожи.       И совершенно не понимал Мин Фаня. Они были в чем-то похожи: оба изначально не блистали какими-то особыми способностями, кроме поражающего и почти маниакального трудолюбия, оба были какое-то время старшими учениками, оба служат жестоким господам… Вот только, в отличие от преисполненного ненавистью и завистью Цинхуа, этот мальчик смотрит на Шень Цинцю с боготворением, открыто проявляет свое почтение, не боясь последующего за такую наглость наказания. Ходит хвостиком, выполняя даже мелкие прихоти. Цинхуа с побоями едва выполняет сложнейшие задания — А-Фань подметает двор перед Бамбуковой Хижиной, как младший адепт, еще даже не ученик. Цинхуа молчит, и даже за такое бывает бит, а у Мин Фаня язык без костей, стоит дать хоть немного воли, и он едва ходит на следующий день, не разгибая спину, но предательская ухмылка то и дело вылезает на его лицо. Цинхуа завидует и чужой выдержке, и чужой же удаче, когда в очередной раз после наглого высказывания Шень-шисюн лишь усмехается, скрывая лицо очередным дорогим веером. Если он допустит хоть одну ошибку, то его голова полетит с плеч в тот же миг.       Но А-Фань подарил ему шанс, и именно поэтому Цинхуа совершает полное безумство, проводя главу Цанцюн, наверно, уже бывшего, во дворы Дворца Золотого Цветка. Хуаньхуа, как всегда, встревоженно гудит, и адепты в золотых одеяниях, словно пчелки по улью, переходят из одной комнаты в другую, заговорщицки или же испуганно переглядываясь. Цинхуа, давно знающий все подробности переполоха, почти спокойно водит Юэ Цинъюаня по тайным коридорам, не обращая на перешептывания особого внимания. Зато обращает мрачный чжаньмен-шисюн, вслушиваясь в тихие сплетни. — Они гадают, кто убил Лао Гунчжу, — тихо поясняет Цинхуа, когда Юэ Цинъюань вновь застывает, чтобы подслушать. Это занимает порядком времени и сильно раздражает, поэтому он поторапливает его, насколько позволяет вежливость. — В этой политической борьбе главные старейшины почти устранили друг друга, борясь за власть. Это не наше дело, идем. — Ты хорошо в этом просвещен. — Стараюсь. — Откуда ты знаешь дорогу? — в очередной раз останавливается Юэ Цинъюань. — Прошу, поспешим, — почти воет Цинхуа. В это время Ло Бинхэ обычно решает вопросы в Царстве Демонов, однако это не значит, что он не вернется внезапно, и Цинхуа в искреннем ужасе. А что, если тот догадается о цветке? Никто не знает, но у Ло Бинхэ всегда есть информация обо всем. Даже Цинхуа не смог найти его информаторов, хотя одно время караулил его круглые сутки. — Все вопросы после. — Ты мог бы провести сюда Мин Фаня, — подозрительно говорит Юэ Цинъюань, заставляя и Шан Цинхуа застыть на месте. — А он очень бы хотел оказаться здесь сейчас. — А-Фаню сюда нельзя. Да и вы должны были начистоту поговорить с Шень-шисюном, верно?       Если с этим чудовищем, что когда-то было учеником Цинцзин, не справится легендарный клинок Сюаньсу, то Мин Фаню здесь вовсе делать нечего.       Они проходят целые залы, пока не добираются до неприметной каменной стены в заброшенном северном дворе. Водная Тюрьма неприветлива, встречая их едва ли толковым светом факелов и стылым холодным воздухом. Собственные скопированные ключи открывают проход в нужную залу, а после он лишь уходит с пути, оставляя их наедине. Если прознают, как именно Юэ Цинъюань пробрался внутрь, его убьют. Теперь он боится этого на капельку меньше, но уже хотя бы за это готов возвести Мин Фаню храм.       Связанный вервием бессмертных напротив самых важных точек, Шень Цинцю лежал на платформе, почти не дыша. Существовали определенные правила, которые учили, как не следует связывать заклинателя вервием, чтобы не навредить его душе и культивации, так как эти особые алые нити просто развеивали любую энергию, приводя ту к хаосу. Мало того, что заклинатель испытывал сильный дискомфорт и не мог пользоваться ци, его совершенствование постепенно безвозвратно искажалось, отчего в кратчайшие строки он мог впасть в искажение ци или же вовсе — умереть. С перевязанными горлом, запястьями, на линии сердца, золотого ядра и бедрами, тот едва дышал. Под ним натекла лужа крови, и Юэ Цинъюань быстро догадался, почему. — Цзю! — он подлетел к Цинцю и опустился на колени, теряясь. Следовало взять его на руки как-то осторожно, чтобы не потревожить израненную спину. Он едва коснулся чужих плеч, когда Цинцю распахнул глаза. — Не… Трогай… — полопавшиеся капилляры создавали ощущение, что в глаза насыпали по горсти песка. — Что ты здесь… — он закашлялся, отводя голову в сторону. — Я пришел забрать тебя. — Идиот, — Цинцю сплюнул. — тупой имбецил. Возвращайся. — Нет, — взгляд Юэ Цинъюаня горел решимостью и злостью. — Я вернусь только с тобой. — Ты разве не понимаешь? Ты подставляешь всех снова!.. — грудь свело от невозможной боли, что эхом пронеслась по всему телу. Юэ Цинъюань после недолгих метаний вытащил ослепляюще светящийся Сюаньсу из ножен и разрезал вервие бессмертных. После этого он попытался передать немного своей духовной энергии, однако измученный Цинцю лишь выплюнул большой сгусток крови, в который бы упал лицом, если бы не хватка на плечах, помогшая сесть. В нос ударил запах холодного металла, и Юэ Цинъюань дрогнул, увидев отвалившийся кусок кожи, упавший в успевшую немного свернуться и застыть лужу. Посередине, где лежал Цинцю, остался отчетливый отпечаток его фигуры. — Беги отсюда… — Мы возвращаемся в Цанцюн, — он поджал губы. — Я столько не успел тебе сказать. — На самом деле не много, — раздалось из открытого прохода. — И совсем ничего из того, что шицзуню было бы неизвестно. — Ло Бинхэ, — прорычал Юэ Цинъюань.       Стук небольших каблуков о каменный пол эхом проходился по огромному залу с белой платформой в середине. Подол верхнего распахнутого ханьфу едва колыхался при ходьбе, а рубин в гарде демонического меча веселыми отблесками отражал пламя факелов, игнорируя светящуюся зелень вод. — Приветствую главу секты в этой скромной обители. Однако, попрошу перестать трогать моего пленника. Заключение Шень Цинцю все еще не окончено. — Вы не имеете права доводить его до такого состояния! — Процесс наказания не подразумевает вмешательства со стороны. — Я забираю его с собой! — Дворец Хуаньхуа обдумает это предложение, — вежливо улыбнулся Ло Бинхэ. — Однако, на данный момент главе Цанцюн следует покинуть Водную Тюрьму. Проникновение на данную территорию с целью вызволения пленника, которого вы сами отдали под стражу, наказуемо, и за это последуют некоторые санкции, к всеобщему сожалению, — рука легла на рукоять Сюаньсу, стоило Ло Бинхэ встать ближе, чем в пяти чжаней от них. — Вам не стоит действовать столь поспешно, — он улыбнулся шире и, наверно, Юэ Цинъюаню показалось, в его глазах мелькнули красные искры. — Уйди с дороги. — Нет.       Шень Цинцю закрыл глаза, чувствуя удушающую беспомощность вновь. Ну почему Юэ Цинъюань никогда не делает так, как надо?!