О бедном шисюне замолвите слово!

      Тюль из шерсти в качестве балдахина полупрозрачным барьером закрывал кровать, дразняще прячущая шисюна от внешнего мира. Бинхэ тихо выдохнул и сел на край постели. Лицо спящего шисюна было расслабленно, и это придавало ему свое очарование вкупе с некой слабостью, от вида которой у Бинхэ перехватывало дыхание. Он хотел бы провести так всю ночь, любуясь этим профилем, даже имея возможность прикоснуться, если желание быть ближе переходило все границы: они с шисюном делали столькое, что прикосновение к руке не будет казаться чем-то из ряда вон выходящим. В этой обстановке: лежащий в кровати из лучшей древесины, укрытый шелковым одеялом, набитым мягчайшим пухом, на мягком матрасе с хорошей подушкой под головой — Мин Фань занимал самое правильное для него положение, возлежа в самом центре большой кровати.       На коленях подобравшись к нему, Бинхэ замер, переводя взгляд с лица Мин Фаня на его руки, живот, ноги… Он мог бы лечь ему в ноги, как верный пес, что и проделал. Но, легонько поглаживая ступню сквозь ткань одеяла, он признал, что этого мало. Бинхэ повертелся на месте еще какое-то время, прежде чем перебрался Мин Фаню под бок, прижимаясь к руке. Ладонь шисюна была теплой, и ее приятно было разминать пальцами. Прижав ее к груди и поглаживая, Бинхэ наполнялся спокойствием, которого так не хватало его горячей крови. Было хорошо, определенно хорошо.       Бинхэ, наслав в качестве сна несколько приятных и светлых воспоминаний из общего прошлого, запер шисюна в Царстве Снов и лег ему на грудь, устраивая его руку у себя на поясе, будто бы Мин Фань обнимал его во сне. Его размеренное дыхание слегка шевелило волосы на макушке, и Бинхэ тихо заскулил, потираясь лицом о его грудь. Кожа шисюна была горячей, и этот жар передался ему на лицо, заставляя щеки гореть. Бинхэ обнял Мин Фаня и прижался ближе. — Скоро, — губы растянулись в улыбке. — уже совсем скоро… Мой…       План Бинхэ постепенно работал. Почти не осталось раздражителей, перетягивающих внимание шисюна на себя. Шень Цинцю решил сам уйти в последний путь, на радость Бинхэ, а Гуньи Сяо избегал общества Мин Фаня, чем не давал переключиться на себя. Сон шисюна Бинхэ берег лично, через приятные воспоминания располагая к себе, заставляя прекращать чувствовать себя, как угрозу. Да, он вырос, но не стал же безумным тираном! Как бы то ни было, Бинхэ видел колебания шисюна и то, как его сердце смягчалось к нему. Обида может пройти еще не скоро, но она пройдет, а Бинхэ не собирается отступать, заставив шисюна рано или поздно просто привыкнуть к нему.       Не удержавшись, Бинхэ чмокнул ложбинку груди, не скрытую съехавшим ночным одеянием. Всего шисюна хотелось покрыть поцелуями, обласкать, чтобы он сдался и расслабился. Хотелось увидеть его удовольствие и слабую улыбку, почувствовать руку у себя на макушке, которая бы аккуратно перебирала пряди и массировала кожу, обнять и быть обнятым в ответ, проваляться весь день в постели, проводя время за тихими ленивыми разговорами. Смог бы шисюн расслабиться и не заняться какой-то работой целый день? Бинхэ хотелось бы узнать это.       Тихий стук в дверь прервал его счастливые метания. — П-повелитель… — Хуалин сжалась, когда Бинхэ, открыв дверь, посмотрел на нее. Свет заалевших зрачков сгущал ночную тьму вокруг, а помнившее чужую силу сердце пропустило удар. — На территории восточных фурий произошло обрушение склона и несколько кланов затеяли междоусобицу, поэтому требуется ваше присутствие. — Ясно, — Бинхэ цокнул языком в недовольстве. — Иди вперед, я скоро буду, — не дожидаясь ответа, он закрыл дверь и, тяжело вздыхая, подошел к кровати. — Шисюн, я так не хочу идти, — капризно прошептал он, отодвигая тюль. Мин Фань пребывал в Царстве Снов и определенно не мог слышать его, но Ло Бинхэ было проще выговориться так. — Этот господин скоро вернется, вы не успеете проснуться к его приходу.       Лю Цингэ медитировал, положив Ченлуань на колени. Меч мелко вибрировал, сжатый в руках, впитывая злость хозяина. Близился рассвет, и в этом месте прилив светлой энергии ощущался сильнее, как если бы он был на самой вершине пика, с нее глядя на восход Солнца.       Запах крови и опасности пробуждал бурю в душе. — Лю-шишу все так же вспыльчив, как и прежде, — хмыкнули со стороны входа. Лю Цингэ хмуро покосился на опирающегося на косяк двери Ло Бинхэ, который даже не скрывал усмешки. Темная демоническая ци, исходящая от меча, пятнала ощутимое совершенствование, и если бы Лю Цингэ не знал его природу изначально, то поверил бы, что это темный артефакт сводит бывшего ученика Цинцзин с ума. — Не ошибусь, если предположу, что злоба в вашем сердце направлена на меня? — Демоническому отродью вроде тебя не место в нашем мире, — прорычал Лю Цингэ. Ло Бинхэ, чьи зрачки пылали алым, хохотнул. — Чего явился? — Этот Дворец — мой, — самодовольная улыбка расползлась по его лицу. — И я имею право ходить там, где хочу, — чужое бешенство сильно развеселило его. — Но вы мне действительно нужны. Идем.       Ло Бинхэ привел его на тренировочную площадку и демонстративно окружил ту барьерами, суть которых была очевидна. Никто ничего не увидит и не почувствует, никто не вмешается в их бой. Лю Цингэ вытянул Ченлуань из ножен и бросился в бой без слов. Ло Бинхэ продолжал улыбаться.       Мерзавец улыбался, играючи уходя от чужого меча.       Со смешками бил в ответ, не вынимая демонический артефакт.       Счастливо рассмеялся, когда смог обрушить Бога Войны с небес на землю, вбивая того лицом в песок.       Нога на спине не давала подняться, и Лю Цингэ раздосадованно зарычал. Позорный проигрыш ощущался пылью и кровью на зубах, а мальчишка даже не вынул меч. Теперь Лю Цингэ понял слова Мин Фаня, разглагольствовавшего о том, что теперь Хуаньхуа сильнее, чем прежде. — Лю-шишу, могу ли я теперь зваться главой пика Байчжань, если смог победить вас? — насмехалось отродье. — Ты давно не член Цанцюн, — Лю Цингэ сплюнул. — Демонический ублюдок. — И этот демонический ублюдок победил вас. Каково осознавать себя слабее кого-то вроде меня, а? — Ло Бинхэ рассмеялся. — В следующий раз, когда мы встретимся в бою по разные стороны баррикад, — чужая мощь придавила Лю Цингэ к земле сильнее, заставляя захрипеть. — я вас убью.       Бинхэ тщательно вымылся, чтобы от него не несло грязной демонической кровью, втирая в себя ароматические масла вместе с мыльным корнем. Он провел в ванной около половины шиченя, пока не удостоверился, что людской нюх точно не почувствует крови, и лишь после этого отправился на кухню делать завтрак. Легкий салат из фруктов, мягчайшие мяньтоу со сладким кремом внутри и прохладный чай хорошо уместились на подносе.       Оранжевый свет солнца из окна не доходил до кровати, и не потревоженный Мин Фань сладко спал, во сне чуть приоткрыв лепестки губ. Бинхэ, поставив поднос на тумбочку, робко подполз к шисюну, неуверенно комкая рукава домашнего халата. Ощущение некой духовной близости, когда он, будто жена, будящая мужа, собирался привести шисюна в чувства, заполнило Бинхэ внутренним трепетом. Хуалин ни за что бы не узнала своего господина, безжалостно растерзавшего всех зачинщиков беспорядка, в этом разомлевшем от чужой расслабленности юноше.       Хейсинь Цзюнь был тираном, подавлявшим своей мощью врагов и державшим в железных руках союзников.       Ло Бинхэ был потерявшим голову от любви юнцом, готовым на все ради одной улыбки. — Доброе утро, гэгэ. — Все еще не то, — сонно пробурчал Мин Фань, хмурясь не открывая глаз. Бинхэ услышал, как шисюн понюхал воздух — должно быть, аромат чая и фруктов дошел до него. — Ты пришел сюда с едой? — Легкий завтрак не помешает, — Мин Фань сел, лениво прикрывая зевок ладонью. В этот раз не заплетенные волосы свисали с плеч, и Бинхэ поддался порыву заправить пряди за ухо. Сердце сладко заныло, когда его не остановили, а шисюн лишь приоткрыл один глаз, смеряя его сонным взглядом. — Или гэгэ хочет еще полежать? — боясь вспугнуть, Бинхэ лишь аккуратно положил на его руку кончики пальцев. — Лучше завтрак, пока не остыло.       Бинхэ перенес поднос прямо на кровать, совсем не боясь пролить чай. Шисюн наскоро заплел косу, оставив ее лежать на груди, и довольно принялся за салат, подцепляя палочками кусочки порезанных фруктов и закидывая их в рот. Бинхэ помнил, что шисюн не любил цитрусовые, поэтому ограничился киви, бананом и ананасом, напоследок посыпав белым кунжутом и заправив карамельным сиропом. Слишком сладко для него, но приятно для заспанного шисюна, смотрящего на него сонным томным взглядом, от которого сладко ныло в груди.       Чувствуя счастливую улыбку на своем лице, Бинхэ предпочел ее не скрывать. Это было лучшее утро с того момента, когда он впервые разделил постель с шисюном, и Бинхэ не собирался на этом заканчивать.