О бедном шисюне замолвите слово!

— Просто немыслимо, — Гуньи Сяо страдальчески нахмурился. Ло Бинхэ покосился на него, но смолчал, давая выговориться. — Сначала старый глава… Теперь и Сяо Гунчжу; это невыносимо. — Мы должны найти предателя как можно скорее, — на него посмотрели с огромной надеждой. — нельзя больше относиться к этому с халатностью, мы и так наивно понадеялись, что все закончилось.       Сяо Гунчжу лежала в закрытых покоях, пребывая в целительной коме. Обследования показывали, что ее иммунитет словно исчез, как было и с ее отцом, из-за чего девушка чуть не умерла из-за подхваченной ангины. Лихорадка отступила спустя четыре дня, но предсказать осложнения лекари опасались — боялись худшего результата. Анализ крови еще не был готов, но что-то подсказывало тем, кто наблюдал за сгоревшей за считанные дни девушкой, что лучше уже не будет. О том, что наследницу Хуаньхуа по крови будут пытаться отравить, все догадывались, окружив ее лучшей охраной, но это не спасло. Самое отвратительное было то, что никто не понимал, где может храниться яд или что может провоцировать его в организме. Из еды убрали все, что может вызвать аллергию, несмотря на ярое сопротивление маленькой госпожи; в ее покоях не было ни единой курильницы или чего-то еще, что могло распространять ароматизированные добавки; каждый угол тщательно осматривался на предмет подложенного вредоносного вещества или проклятого предмета, а высокоуровневое заклинание защищало ее здоровье от влияния извне.       Ло Бинхэ спрятал темный взгляд за скорбью, когда ладонь опустилась на его плечо. — Мы обязательно найдем его, — несмотря на грустный вид, глаза Гуньи Сяо горели уверенностью. — Я приложу к этому все силы.       Но на его отлучки он смотрел с явным неодобрением. — В такой тяжелый час, — Бинхэ кусал подрагивающие губы. — мы все должны держаться вместе. — Я слышал, что на севере в Лесу Забвения близ Благодатной Долины нашли Древо-Семи-Плодов, которое наверняка если не спасет, то поможет оттянуть болезненную кончину. — Тогда я… — Я пойду один, — Бинхэ крепко взял Гуньи Сяо за плечо, заглядывая в глаза. — Мне нужен здесь кто-то, кому я могу доверять, Гуньи-сюн. Ты единственный, кому я могу доверить управление Дворцом в свое отсутствие. — Это место не развалится, пока нас не будет. — И кто защитит ее, пока нас нет, а? — Сяо беспомощно опустил голову. — Я вернусь, когда смогу что-то найти. — А если нет? — Тогда найду еще что-то, — Порывисто вздохнув, Гуньи Сяо приблизился и сжал Ло Бинхэ в объятиях, не желая отпускать в ночь в далекий путь. Молодой глава Дворца стремился как можно быстрее покинуть эти стены, чтобы отыскать спасения для сестры по секте, и как можно было стоять на его пути? Но Гуньи Сяо с сильным нежеланием позволил Ло Бинхэ отстраниться. — Берегите себя. — Ты тоже, Бинхэ, — Гуньи Сяо тяжело вздохнул, провожая исчезнувшего в портале возлюбленного взглядом. — ты тоже.       Ночь на Цинцзин была тиха и безмятежна. Тучи грозили обрушиться ливнем по утру на осенний бамбуковый лес, но сейчас лишь погружали его в глубокую тьму, скрывая землю от света звезд и Луны. Несколько свечей разгоняли сумрак спальни теплым оранжевым светом, багрянцем играя на бликах волос. Мин Фань, сидя в кресле, оперся щекой о кулак, второй рукой удерживая перед глазами одно из писем. Иероглифы имели ровное очертание, но словно кисть была недостаточно напитана чернилами, из-за чего некоторые штрихи прерывисто и несколько грязно заканчивались. Как имеющий недостатки в каллиграфии, Мин Фань не слишком осуждал людей за почерк, но прямая каллиграфия навевала воспоминания о шицзуне, а «грязь» заставляла морщиться от разочарования.       Как оказалось, помимо акцента разные регионы так же имели разные стили каллиграфии, и Шень Цзю, судя по всему, жил в одном из городов южного округа в прошлом, как и семья Мин Фаня. Свойственные столичному региону прямоту и элегантность штрихов учил определять он же, что очень сильно помогло Мин Фаню в жизни. Квадратные и строгие иероглифы были свойственны югу, в то время как запад, казалось бы, находящийся весьма рядом, имел изысканную и слегка округлую вязь символов. Подобные мелочи могли быть у всех на слуху и быть высмеиваемы, но вот на заданиях с теми же тайными переписками и последними письмами являлись весьма важными моментами. Многие прокалывались просто потому, что даже не утруждали себя подделать почерк жертвы.       Дорогая матушка настойчиво напоминала, что средний сын давно не появлялся в родных краях и даже не утруждается написать что-то большее, нежели официальное поздравление на какой-то праздник. Мин Фань позволил себе медленное чтение, чувствуя сильную леность из-за ухудшающейся погоды. Новости же дома мало его интересовали: он взял от них все, что посчитал нужным, но не наглел и даже поддерживал минимальную связь, а ведь многие на его месте, окрыленные громким статусом «бессмертного мастера», высокомерно забывали про семьи и бывших друзей полностью, вычеркивая тех из своей жизни. Не то что бы Мин Фань считал себя лучше них, признавая за собой холод к семье, что была близкой лишь на словах, но не мог отрицать, что те дали ему очень многое. Он делал символические по меркам заклинателей отчисления из собственного жалования, поддерживал редкую переписку и представлял имя семьи в среде заклинателей, а в ответ приобрел в качестве наследства пару имений, коими управлял дистанционно, да и использовал фамилию семьи в выгодном для себя свете. Этого он считал достаточным, напрочь игнорируя все просьбы навещать почаще или же обрести пару на тропе самосовершенствования с кем-то из их списка рекомендаций.       На плечи мягко опустились чужие ладони, а в макушку уперся горячий лоб. — М-м, шисюн так приятно пахнет после ванны, — судя по нежности в голосе, Бинхэ улыбался. Пальцы невзначай начали надавливать на позвонки, делая легкий массаж сквозь тонкую ткань ночного халата. — Но прохладный воздух заставил его остыть. Может ли этот ничтожный шиди согреть его этой ночью? А то этот переживает, что шисюн может приболеть. — Твои речи сладки и чрезмерно откровенны, — ладони опустились ниже. — Не предстало главе Дворца так выражаться. — Этот день был весьма долог, — горячее дыхание опалило ухо, в которое Бинхэ практически замурчал. Он легонько боднул его голову, будто выпрашивая ласки. — Этому ничтожному так не хватало шисюна, — вздохнув, Мин Фань отпустил письмо на колени. — И, наконец, вечер позволил нам воссоединиться.       Ладони перешли на грудь, прижимая Мин Фаня спиной к Ло Бинхэ. Тот любил вот так стоять за ним: порой посреди дня Бинхэ заявлялся на Цинцзин и, подходя сзади, опускал голову на плечо, крепко прижимаясь. «Соскучился», — и слегка потирался щекой о щеку, ничего больше не говоря. Сегодняшнее же поползновение стало весьма очевидно, стоило пальцам начать оглаживать ключицу. — Хватит, — с очередным вздохом, Мин Фань убрал чужую руку, подымаясь. Бинхэ тут же обошел кресло и вновь сомкнул объятия, не давая отойти от себя. — Я устал за сегодня и, раз выдался тихий вечер, предпочел бы провести его в покое. — Шисюн не в первый раз такое говорит, — Бинхэ бросил недовольный взгляд на бумаги на столе, которым по его мнению в спальне места не было. — Но, быть может, шисюн просто не желает этого Бинхэ?.. — Не желает.       Чувствуя, что Бинхэ замер, Мин Фань вывернулся, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Бинхэ выглядел удивленным такой прямотой, и налет благодушия слетел с него, отчего темные глаза в раз потеряли какой-либо блеск, словно впитывая свет. Полностью черные радужки ни на миг не отрывались от него, Бинхэ даже не моргал, и лишь удивленно приоткрытый рот придавал ему эмоциональный окрас. — Мне ли в твоем возрасте объяснять, что у людей бывает разная потребность в близости? — Мин Фань сказал это непринужденно, будто бы не чувствовал, что от его оправдания зависит сила вспышки. — С твоим наследием хочется большего, я понимаю, но я не могу тебе этого дать. — Так все дело в том, что шисюн устал, — губы Бинхэ мигом были растянуты в безмятежную улыбку. — Это не проблема, этот ничтожный подождет. — Нет, Бинхэ, — пальцы на спине едва заметно сжались. — Твой темп… Я не могу его поддерживать, — Бинхэ прикрыл глаза, продолжая натянуто улыбаться. — И не хочу. Тебе лучше, — Мин Фань не сбился, когда в него уперся острый взгляд. — найти кого-то еще. — Нет, — утягивая за собой, Бинхэ вновь настойчиво усадил Мин Фаня в кресло, заходя за спину и начав привычно разминать плечи. Пальцы надавливали сильно, но аккуратно, не позволяя двинуться с места. — Я готов подождать, пока ты отдохнешь. Тем более у меня как раз выдалось свободное время, так что я помогу тебе с делами. — Я разберусь сам. — М-м, — Бинхэ погладил плечи, отвлекаясь на рассматривание находящихся в поле зрения документов. — Шисюн может не врать о ненадобности лишних рабочих рук. Мне только в радость забота о тебе. — Бинхэ, я серьезно, — закинув голову, Мин Фань встретился с Ло Бинхэ взглядом. — Мне прекрасно известно, что твое либидо весьма высоко, и что моего участия недостаточно. И в то же время, я не собираюсь пересиливать себя в этом плане. — Мне достаточно того, что дает мне шисюн. — Нет, не достаточно, — Мин Фань выпрямился, пряча лицо. — Я это понимаю и принимаю, — руки на плечах замерли. — такова твоя физиология, и с этим ничего не сделать. Будет совершенно нормально, если ты найдешь кого-нибудь еще. — Шисюн говорит глупости, — из груди Бинхэ вырвался глухой смешок. — Как я могу желать кого-то кроме тебя. Мин Фань… Гэгэ, ты, — он ненадолго задумался. — меня не ревнуешь? — Нет.       Бинхэ замер, мимолетно радуясь, что шисюн не видит его помрачневшего лица. А ведь Бинхэ ревновал его, очень ревновал. И сейчас шисюн говорит, что не будет ничего страшного, если Бинхэ возьмет себе наложницу или наложника? В принципе, в этом не было ничего такого, ведь практически каждый мужчина в этом мире мог завести гарем, показывая свой статус: заклинательницам в плане неприкосновенности везло больше, ведь обычных женщин редко воспринимали всерьез. Но Бинхэ даже не думал о том, чтобы обзавестись подстилкой. Ему никто не был нужен, кроме Мин Фаня, и он никого кроме него не желал. Шисюн говорил об этом так легко, будто бы и впрямь не испытывал ревности или даже малейшего чувства собственничества. Тьма внутри Бинхэ ядовито спросила: посмел бы шисюн точно так же относиться к шицзуню? К тому, на кого смотрел эти долгие годы до того, как Бинхэ все разрушил; позволил бы всем своим усилиям пойти насмарку и позволить еще кому-то положить руки на своего обожаемого шицзуня?       И Бинхэ хотел бы ответить: «Нет», — за него, но осекся. Мин Фань смотрел на того ублюдка с восхищением, но ни разу в жизни Бинхэ не видел жеста собственности с его стороны. А если покопаться в воспоминаниях тщательнее, то можно было заметить, что Мин Фань совсем не мешал шицзуню вести двусмысленные игры с Юэ Цинъюанем, и ведь последний относился к лорду Цинцзин с подозрительной мягкостью и попустительством. В их близости Бинхэ не сомневался, не после сцены в Водной Тюрьме, но в таком случае не слишком понимал, зачем шицзуню был нужен Мин Фань. Хотя, и шисюн, и шибо Юэ были похожи в своей терпимости к заскокам ублюдка. Ло Бинхэ до сих пор внутренне переворачивало, когда он видел уродливые шрамы на спине Мин Фаня, оставленные этим гнилым человеком. Сравнивая в голове образы главы секты и шисюна, Бинхэ испытывал все большую ненависть к Шень Цинцю и нестерпимую жалость к Мин Фаню, так спокойно сидящему перед ним с открытой спиной. — Шисюн, — Бинхэ обошел кресло, без стеснения опускаясь перед задумчивым Мин Фанем на колени. Домашняя одежда была тонкой и совсем не объемной, из-за чего образ внушительного воина, поддерживаемого шисюном, сменялся на трогательный и домашний. Бинхэ чувствовал, что в этот момент шисюн был непривычно открыт перед ним, и осознание чужой травмы трогало до глубины души, отодвигая на задний план желание плюнуть на могилу ненавистного человека. — я люблю тебя, — не чувствуя и капли брезгливости, Бинхэ поцеловал подол халата. Мин Фань дернулся, попытавшись оттолкнуть его, но Бинхэ поймал его руки и пылко поцеловал по очереди обе ладони. — Я люблю тебя. — Хватит. — …тебя одного, — Бинхэ поцеловал голубую венку на его запястье. — Ты не замена, шисюн, — тот замер. — И тебе не нужна замена. Мне нужен только ты, — официоз был отброшен в сторону. — Мое сердце зовет лишь тебя, — Бинхэ заглянул ему в лицо. — Я не брошу тебя. — Все, прекращай, — Мин Фань нахмурился, вырывая руки. — У тебя огромный талант переиначивать мои слова. Не имею ни малейшего понятия, что ты там надумал, — он поднялся. — но выбрось это из своей головы.       Что же, Мин Фань в очередной раз убедился, что прямой разговор редко влияет так, как надо, но он как минимум заставил Бинхэ задуматься об этом и показал, что совсем не против этой идеи. Несколько глупо говорить настолько прямолинейно, однако он совсем не соврал, говоря о делах и дикой усталости. Лао Сиобо не справлялся с загруженностью, да и Хан Демин не собирался так легко отпускать, пока Мин Фань не сбежал на очередную миссию. Бухгалтерские книги не сходились ни между собой, ни с фактическими данными, что было крайне плохой новостью, так как это было практически объявлением войны: единство горных лордов Цинцзин ныне существовало лишь для внешнего мира, но вскоре перестанет быть тайной, если все пойдет так и дальше. И как на зло, у Мин Фаня совсем не оставалось сил на решение прочих проблем.       Императорский двор был заинтересован в нынешних политических движениях заклинателей, и это значило, что вскоре он столкнется с Ци Цинци в прямом бою за власть уже во внешнем мире.