Верни меня домой

      Хаотично развалившись на просторной кровати в позе звезды, Антонин Долохов мирно посапывал, видя впервые за последние пару месяцев по-настоящему яркие и волшебные сны. Такие, что на его лице можно было различить еле заметную улыбку, которая периодически расцветала на секундное мгновение, заставляя проявляться на заспанных щеках глубокие ямочки.       Но разве в этой жизни хоть раз что-то заканчивалось хорошо?       Может быть, но точно не у него.       Внезапно зародившееся ощущение тревоги где-то сквозь сон стало нудеть, скулить и противно корябать душу острыми когтями, настойчиво оповещая о том, что ему лучше бы уже проснуться. Парень успешно игнорировал, списывая этот бред на свою больную голову и нервы, но последней каплей стало то, что даже сами грёзы обернулись против него, превратившись в настоящий кошмар из накатывающей волны ужаса и страха, которая своей чудовищной силой топила во всепоглощающем отчаянии и тянула на мёртвое дно, не давая шансов на выживание.       Тони стремительно летел в пропасть, растворяясь в кристаллическом безумии, что штурмом захватило его угасающее сознание. Все картинки с бешеной скоростью сплывались в одну, обретая сюрреалистические черты и взрывая мозг своим искажённым уродством, пугая до застывания крови в жилах и остановки сердца. В висках неумолимо ломило и пульсировало, а воздуха, как назло, не хватало. Парень судорожно пытался вздохнуть, но у него не получалось, поэтому он, давясь пустотой бескислородного пространства, чувствовал, как умирает — здесь, в полёте.       Если все говорят, что самая лучшая смерть — во сне, почему тогда ему всегда так больно?       Воспоминания о счастливых днях лихорадочно носились где-то на задворках сознания, не щадя, ударяя под дых и заставляя горькие слёзы литься нескончаемым потоком сожаления и раскаяния. Как он мог всегда так искренне желать смерти, когда у него было ради чего жить?       Тогда-то он, наконец, начал осознавать, что не хочет умирать. Парень готов бороться, только дайте ему время, дайте ему просто приземлиться.       И он приземлился. Только вместо мглы и бескрайней гиблой пустоты он ощутил под собой холодный каменный пол слизеринской спальни.       Пиздец.       Обессиленно простонав, Долохов тяжело перевернулся на спину, вздрагивая от соприкосновения мокрого от холодного пота тела с ледяной поверхностью. Мерлин, он жив? Тяжело дыша, парень слепым взглядом рассматривал высокий потолок, пытаясь осознать происходящее и сбросить с глаз остатки сна, что, растелившись белой пеленой, мешали ему нормально функционировать, а мелькавшие обрывки жутких картинок где-то саднили за грудиной, заставляя противно сжиматься внутренности от нехорошего предчувствия.       После смерти матери кошмары не были редкостью, а, если быть точнее, были регулярными гостями в его детских снах. Они были не очень разнообразными — всегда один и тот же сценарий: сначала он медленно умирает, сгорая от невыносимой боли, а затем все заканчивается его смертью.       Но не сегодня, сегодня Тони поменял сценарий координально, создав новую концовку, где он продолжает жить.       Пролежав так в прострации минут пять, он, вернув здравый рассудок и сознание, стал кряхтя подниматься и оценочно разглядывать место происшествия. Обведя заспанным взглядом помятую кровать, которая по виду прошла не менее трёх магических войн, и пол, на котором валялся полностью мокрый махровый плед, Тони пришёл к выводам, что он, всё-таки, пострадал больше.       Поэтому, сладко потянувшись, он расправил косточки, что с громким хрустом пожелали ему доброго утра и совестно оповестили, что он, всё-таки, неумолимо стареет, — мол, падать с кровати меньше надо. Парень, фыркнув в ответ на свою разбушевавшуюся фантазию и тянущую боль в ушибленных местах, хрипло рассмеялся: после тринадцати всем так плохо или только он такой особенный?       Наверное, ему повезло меньше остальных.       Инстинктивно зевнув от нахлынувшего наслаждения в проснувшемся и порядком растянувшемся теле, Тони оглянулся в поисках своего соседа, которого он, к своему недоумению, не заметил на кровати напротив.       Да и действительно, будь он здесь, давно бы уже проснулся и угарал как бешеный. Парень, честно говоря, не удивился бы, если бы от такого шума проснулся и сбежался весь замок в их комнату, дружно гогоча.       Долохов, сконфуженно потоптавшись босыми ногами на месте и почесав затылок, взъерошивая волосы еще сильнее, делая их похожими на привычное воронье гнездо, не придумал ничего лучше, как крикнуть:       — Абраксас, ты в ванной что ли утопился?       Нет, ну а что? Может, он не вышел, потому что у него важные дела, как, например, принятие королевской ванны с лепестками роз, философские посиделки на туалете или утренняя трёхчасовая укладка, которая у того получалась, к слову, совершенно очаровательно — пара прядей всё время торчали в разные стороны, видимо, не поддаваясь гелю или чем он там пользуется? Тони не разбирался, но эти топорщившиеся локоны создавали иллюзию пушистых котячьих ушей, которые придавали Малфою некий шарм.       Приглядевшись к кровати Абраксаса, что была идеально заправлена, парень цокнул: вот, кошара, блять! Смылся без него.       И зачем он только так рано встал?       Антонину, признаться честно, стало очень обидно, что его не дождались. Минут пять он стоял с грустным лицом, оттопырив нижнюю губу и меланхолично пялясь в стену, но уже потом с тяжелым вздохом и причитаниями о гулящих и совершенно неверных котах, которых пора кастрировать и запирать в комнате, побрёл в ванную, принимая решение привести себя в порядок, пока его не перепутали с приведением, которых было в замке полно. Подумаешь, к тандему бестолковых призраков добавится еще один. Он даже такой же бледный и страшный.       Мельком глянув в зеркало, он удивился: а ведь не всё так уж и плохо. После кошмаров он, обычно, выглядел особенно отвратительно — как будто только что вылез из подвала спустя полгода заточения. Но сейчас он разглядывал своё заспанное лицо и был абсолютно доволен, даже несмотря на следы от постели, которые полосками располагались на его щеках. Тони интенсивно потёр лицо руками, пытаясь разгладить кожу и придать ей розоватый оттенок, а затем растрепал волосы, создавая полное ощущение хаоса на голове.       Он посмотрел на результат и игриво подмигнул собственному отражению, — получилось охуительно антуражненько.       Приблизительно через полчаса Тони всё же задорно выполз из ванной комнаты, принимаясь с энтузиазмом одеваться в новую форму, что оказалась ему по вкусу, — ему ужасно шёл зелёный, не то, что тот душный красный на форме учеников Дурмстранга, от которого в глазах кролики скачут каждый раз, когда смотришь на одинаковых парней, которые строем бегают по стадиону.       Говорят, красный — цвет страсти, но у Долохова он ассоциировался только с крупными потными парнями. Мрак, да и только.       Решив долго не задерживаться, потому что хотелось ещё успеть покурить перед парой, он наскоро напялил на себя вещи и взял сумку. Пару раз покрутившись перед широким зеркалом и улыбнувшись своему отражению в одобрении, он вальяжно выплыл из комнаты, выходя в гостиную.       В пустую, блять, гостиную.       Тони ничего не понял. Он застыл в полушаге, открыв рот в немом вопросе, но потом, что-то внезапно осознав, резко его захлопнул, звонко щёлкнув челюстями, и смачно выругался.       Он всё, к хуям, проспал.       Юноша одним лёгким движением палочки посмотрел время и рвано вздохнул, понимая, что он просрал, как минимум, завтрак, как максимум, половину первой пары. Замечательно! Просто прекрасно! И почему он не убился, падая с кровати?       Постояв минуту-две в растерянном состоянии и горьких мыслях о том, что придётся ждать до обеда, чтобы поесть, он подумал, что, раз терять уже нечего, так как выговор он отхватит в любом случае, можно хотя бы сходить покурить.       Выйдя из гостиной, предварительно забрав пергамент с расписанием, который заботливо был оставлен старостой на столе, Тони стал интуитивно искать выход из этого лабиринта минотавра, в котором было проще случайно умереть, чем сориентироваться. Минуя третий поворот неизвестно куда, он весело хмыкнул: а ведь если он заблудится, или случайно погибнет от толпища пауков или ещё лучше — инфаркта из-за бешеного Пивза, — то даже оправдываться не придётся.       Но, к сожалению, топографическим кретинизмом он не страдал, да и приведений на горизонте видно не было.       Что ж, тогда приключения начинаются.       Минут через тридцать всё же выйдя на первый этаж, он, прикинув в голове возможные последствия его дальнейших действий, в предвкушении провёл языком по нижней губе и тут же закусил её, растягивая губы в широкой ухмылке, — от нарастающего адреналина в крови, что глушил и заставлял кончики пальцев мелко подрагивать от напряжения, он сходил с ума. Подумать только: первый день и он уже так нахально нарушает правила. Молодец, Долохов, побил собственный рекорд.       Осторожно оглядев холл на присутствие свидетелей, он резко рванул к выходу, за считанные секунды вылетая за массивные двери и скрываясь за углом здания. Но где-то по дороге зацепившись мантией за каменный выступ, он тормознулся и по инерции улетел назад, бороздя просторы.. цветов? Кто бы знал, что в Хогвартсе есть клумбы, блять.       В одном из таких сооружений Тони приходил в себя, истерично посмеиваясь и пытаясь отряхнуть новую мантию от налипнувшей мокрой земли. Встав и осторожно поправив помятые цветочки, что стали в отместку агрессивно кусать его за пальцы, он показал им язык и, быстро осмотревшись, тихонько побрел в самые дебри кустов, где повсюду цвели прекрасные белые розы, запах которых душил, беспардонно врываясь в ноздри и утяжеляя своим ароматом легкие.       Тони ненавидел розы, но выбора не было.       Достав помятую пачку сигарет, он закурил, блаженно затягиваясь и снабжая легкие желанным горьким никотином. Легкое головокружение и резкое чувство эйфории ещё раз напомнили ему о том, что он еще не ел и вообще: курить на голодный желудок ужасно вредно, — как однажды деланно грозно проворчала его бабушка, с отчаянием наблюдая, как тот заживо хоронит себя в своей комнате, скуривая эту токсичную дрянь одну за другой.       Бабулю он старался слушаться, поэтому, стоя здесь и виртуозно выдыхая дым, мысленно пообещал себе, что в следующий раз покурит после завтрака.       Роза рядом неожиданно чихнула, бормоча что-то о глупых студентах, которым всё неймётся травить и себя, и окружающих, на что Тони хитро прищурился и, сильно затянувшись, выпустил дым ровным колечком прямо в яркий бутон, приходясь точно ему в края. Цветок возмущенно пискнул, исходясь в кашле, а парень искренне расхохотался, поймав себя на мысли, что он определённо очарован этой школой.       Волшебное это место — Хогвартс.

***

      Абраксас нервничал: Долохов не явился ни на завтрак, ни на пару, которая, к слову, уже подходила к концу.       Парень, так как был тем еще жаворонком, проснулся ни свет ни заря в пять утра, потому что организм решил, что ему достаточно. Малфой не был согласен с этим утверждением, но кто он такой, чтобы спорить с собственным телом? Он, к сожалению, всегда был не в ладах с собой.       Тихо встав, чтобы не разбудить соседа, который громко сопел, пуская слюни на одеяло, потому что подушка, как и простынь, почему-то покоились в противоположном от его кровати углу комнаты, блондин с силой закусил щеку, чтобы не заржать, — выглядело чудовищно умилительно, не хватало только соплей пузырями и милой пижамы с медвежатами.       Решив, что он обязательно ему её подарит на рождество, Абраксас на цыпочках пошуршал заниматься водными процедурами, собираясь потом ещё прогуляться, чтобы включить мозги и зарядиться энергией перед длинным учебным днём — сегодня первой парой стояла защита, а Дамблдор не из тех преподов, кто будет делать поблажки. Тем более слизеринцам, тем более легендарному третьему курсу.       Ушёл он из комнаты часов в шесть, предварительно в последний раз взглянув на Антонина, который за то время, пока Малфой приводил себя в порядок в ванной, сменил десять тысяч поз в попытке поймать дзен, наверное. Оценив обстановку и то, что будильник у его соседа стоять должен — какой нормальный человек вообще не ставит будильник? — Абраксас кивнул своим мыслям, что всё будет отлично, а добраться до кабинета тому поможет староста или, в случае чего, кто-нибудь из однокурсников, после чего он вышел.       Но кто же знал, что Антонин Долохов человек вовсе не нормальный?       Парень, правда, догадывался, но всё равно надеялся непонятно на что, и сейчас, сидя на паре и нервно макая перо в чернила, он осознавал, что его сосед просто безнадёжен, а чудес не бывает, особенно в отношении Антонина.       — Уважаемые студенты Слизерина, мне кто-нибудь хочет поведать о том, где ваш новый однокурсник?       Голос Дамблдора оторвал студентов от монотонной записи конспекта. Ребята подняли головы и стали заинтересованно оглядываться в поисках новенького: и правда, как они могли не заметить пропажи их новой звезды, что уже успела отличиться на весь факультет?       — А вы Малфоя спросите: они мало того, что подружки с ним, так еще и спят теперь вместе, — елейным голосом протянул Розье, с насмешкой поглядывая на блондина.       По кабинету пробежались многочисленные смешки не только от слизеринцев, но и гриффиндорцев, которым посчастливилось присутствовать на совмещенной паре со Слизерином — такой цирк пропустить было бы обидно. Абраксас откинулся на спинку стула, скрестил на груди руки и выгнул бровь, пустым взглядом осматривая с ног до головы Адама.       — А что такое, Розочка? Зависть гложет, потому что Риддл до сих пор к себе в комнату не пустил?       Парень заметно зарделся и молниеносно обернулся в сторону блондина, разворачиваясь к тому всем корпусом. Адам некрасиво скривил тонкие губы и прищурил глаза, источая презрение.       Кто-то с ряда Гриффиндора присвистнул.       — Что.. что ты о себе возомнил? — он старался сказать это как можно более пафосно и возмутительно, но голос предательски дрогнул, доказывая, что Малфой его, всё же, задел.       Мерлин, храни Антонина Долохова и его ебанутую фантазию.       Профессор Дамблдор, молча наблюдавший за этим цирком, три раза хлопнул в ладоши, призывая к тишине:       — Всё это, конечно, очень увлекательно, молодые люди, но оставьте, пожалуйста, подробности о своей личной жизни за дверьми этого кабинета, — он улыбнулся одним уголком губ, оглядывая участников этой распри укорительным взглядом, в котором считывалась еще и насмешка.       Абраксас фыркнул, невозмутимо поправляя чёлку, которая длинными прядями спадала ему на лицо, загораживая взор. Удивительно, что Дамблдор не снял с них пару десятков баллов.       Розье же, закатив глаза, развернулся обратно, выпрямляясь в спине и задирая подбородок так, будто его уязвлённое эго сейчас не вопило на всю территорию Хогвартса, унося свои вопли далеко за пределы Хогсмида. Он украдкой глянул на Тома, который не обращал на него ровным счётом никакого внимания, продолжая пристально следить за действиями профессора, которого тот, признаться честно, не очень-то и жаловал.       У них, к счастью, это было абсолютно взаимно.       Дамблдор подошёл к своему столу и, присаживаясь на его край, скрестил руки на груди. Задумчиво почесав подбородок и оглядев присутствующих студентов, он остановил взгляд на своей главное звезде, что никак не давала ему покоя.       — А что скажете вы, мистер Риддл?       Том даже не дрогнул, а только еле заметно дёрнул желваками в мастерски замаскированном раздражении. Нашёл повод доебаться даже здесь. Браво, профессор!       — Я бы прислушался к Розье, сэр, — чётко и с расстановкой начал Риддл, принимая лживо заинтересованный вид. — Долохов действительно сосед Малфоя, поэтому было бы логично спросить у него.       Он изучающим взглядом посмотрел на блондина, который никак не отреагировал на его слова и, поняв, что дело пахнет снятыми баллами, быстро добавил:       — Но, кажется, я слышал, что утром сегодня в больничном крыле мадам Помфри суетилась, потому что какому-то студенту ночью стало плохо, сэр, — Риддл произносил это неотрывно глядя в глаза Абраксасу, до которого только к концу предложения стало доходить, что от него, собственно, хотят.       Боже, Риддл, мог бы хотя бы подмигнуть.       Дамблдор, выпрямляя руки и сцепливая пальцы в замок, обратил всё своё внимание на безучастного парня, который только нервно постукивал пером по парте, после чего вопросительно поднял брови.       — Мистер Малфой? Это ваш сосед навёл такую шумиху?       Абраксас согласно мотнул головой.       — Да, профессор, ночью Антонину стало плохо, поэтому я отвёл его в больничное крыло. Извините, что забыл предупредить.       Дамблдор, что-то прикинув в голове, хмыкнул и понимающе кивнул, призывая к себе пергамент и делая в нём какие-то пометки.       Абраксас выдохнул: актёр он, всё-таки, отличный.       — Хорошо, мистер Малфой, но в следующий раз, пожалуйста, предупреждайте. И да, это касается всех, — он в полной тишине обвёл взглядом аудиторию и вновь уткнулся в записи. — А господину Долохову передайте, чтобы поправлялся и обязательно переписал сегодняшние лекции. Все свободны.       Прозвенел колокол, оповестивший об окончании занятий, поэтому все ребята стали лениво подниматься со своих мест, желая как можно скорее покинуть кабинет.       Собираясь, Абраксас боковым зрением заметил, как Эйвери что-то недовольно высказывал Риддлу, то и дело подозрительно косясь в сторону сокурсника, кажется, что-то заподозрив.       Парень на это никак не отреагировал, только добавил себе мысленно пункт "Найти Долохова и запинать того до смерти" за то, что тот так самовольно творил херню уже в первый день, а попадало ему. Хотя, если он случайно заблудился или ещё чего пострашнее, то так даже лучше — не придётся марать руки.       Но, выходя из класса, он, занятый своими планами по поводу убийства своего соседа, не заметил заинтересованный взгляд Тома, что сверлил его спину и не сулил ничего хорошего.

***

      — Возмутительно! Сопляк, да как ты смеешь?       — Но-но-но, попрошу уважения: не сопляк, а молодой человек. Мне, между прочим, уже тринадцать.       — Аааах, я расскажу всё директору Диппету, и он тебя вышвырнет из школы! Беспредел! Я впервые за столько лет встречаю такое хамство!       — Так радоваться должна, что хоть какое-то разнообразие в твоей бесполезной жизни! И вообще, как ты расскажешь? Будешь вопить здесь до тех пор, пока все цветы в округе не передохнут от твоих воплей, и люди не заподозрят что-то странное?       — КА-А-А-КОЕ ХА-А-АМЛО!!!       Такой красноречивый и содержательный диалог и последующие, быстро прекращающиеся, вопли — первое, что услышал злой и раздражённый от долгой беготни по замку Абраксас, который залез уже в каждый угол в поисках своего придурковатого соседа. Правда, только почему-то на последнем открытом для общего доступа этаже его озарила мысль, что Долохов, блять, курит. Поэтому сейчас он вышел на задний двор школы в попытках отыскать это недоразумение.       И, желательно, убить.       Продираясь через колючие дебри подозрительно притихших роз, которые рассаживал здесь Дамблдор, — ну, фетиш у него такой был, — Абраксас весь в колючках и лепестках вышел в небольшое расширение, где обнаружил свою головную боль, которая, стоя спиной к нему, в чём-то с энтузиазмом копошилась.       Антонин сразу почувствовал что-то неладное, поэтому, покрывшись мурашками от чувства надвигающейся опасности, — чуйка у него иногда, всё же, срабатывала, — резко обернулся, убирая руку за спину и принимая невозмутимый вид только-что-забредшего-сюда-студента.       Но, увидев перед собой перекосившееся от злости лицо блондина, а не преподавателя, Тони только ойкнул и растянулся в чеширской улыбке.       — Ты. Где. Шатался? — постаравшись сохранить тон ровным, произнёс тяжело дышавший Малфой, свирепо глядя прямо на своего пизданутого приятеля, который, как ни в чём не бывало, стоял и лыбился.       Долохов понял, что всё очень плохо, поэтому не растерялся и, грациозно вынув руку из-за спины, в которой была сжата та самая бешеная роза, протянул её вперёд.       — Ну же, принцесса, не злись, — он одним лёгким движением перехватил розу получше и наклонил её в сторону парня, а после перевёл взгляд на него самого, закусывая губу и счастливо улыбаясь.       А потом игриво подмигнул.       Абраксас выпал: дыхание перехватило от возмущения. Что это вообще такое?       — Долохов, ты охуел?       Блондин не сдвинулся ни на миллиметр, продолжая стоять на месте и шокировано глядеть на юношу, который быстро поменялся в лице, делая фальшиво виноватый вид.       Антонин опустил голову и исподлобья понуро глянул на Малфоя, трагично отзываясь:       — А что, так заметно?       Абраксас рвано выдохнул, издавая раздражённый рык и, прикрыв глаза, пытаясь сохранить самообладание, которое в обществе новенького летело просто в тартарары. И дёрнул же его чёрт тащиться в самое последнее купе в тот день.       Парень присел на корточки и закрыл лицо руками, начиная истерично посмеиваться. Тони, почесав затылок, в попытках что-нибудь сообразить, оторвал бутон от стебля, оставляя ему только короткую ножку, и подошёл к приятелю, присаживаясь рядом с ним.       — Ладно тебе, Абраксас, ну, подумаешь, проспал.       Долохов протянул руки к шевелюре юноши и одним махом засунул в прядки розу, что идеально гармонировала с цветом платиновых волос.       Малфой почувствовал прикосновения, устало потёр глаза и, убрав руки от лица, сокрушенно уставился на парня, который с довольным видом смотрел на своё творение.       — Тебе когда-нибудь говорили, что ты непроходимый дебил?       Тони присел на землю, вытягивая ноги и вновь доставая сигареты. Он, выгнув бровь, посмотрел на блондина, который флегматично наблюдал за его действиями, прямо как тогда, в поезде.       — Ага, только вот сколько же раз? Хм, думаю, приблизительно, около двухсот, — парень затянулся и выпустил дым, запрокинув голову, — тысяч.       Малфой фыркнул, собственнически выхватывая у того пачку, на что получил удивлённый и заинтересованный взгляд Долохова. Он вытащил сигарету, повертел её в пальцах и, пару раз подумав об опрометчивости данного поступка, вложил её между губ, устремляя решительный взгляд на соседа.       Антонин, ни секунды не медля, создал огонёк с помощью палочки и поднёс её к незажжённой сигарете.       — Затянись, — он посмотрел на сконфуженный вид парня и добавил: — Просто вдыхай.       Малфой так и сделал, после чего закашлялся в удушающем приступе. Тони снисходительно глянул на потуги юноши и похлопал того по плечу:       — Ничего, в первый раз всегда так. Затягивайся не так сильно.       Блондин, усевшись с концами на землю, зеркаля парня напротив, подогнул колено и положил на него подбородок, устремляя меланхоличный взгляд на цветы, что окружали их сейчас, не давая никому увидеть происходящей позорной картины: кто бы мог подумать, что можно застать Абраксаса Малфоя в таком положении.       — Так что случилось?       Блондин медленно перевёл взгляд на говорившего и поднял брови в немом вопросе. Он издевается?       — Не поверишь, ты и случился, — съязвил Абраксас, после чего ещё раз затянулся и даже не закашлялся, на что Тони одобрительно хмыкнул. — В общем-то я и не знал, что ты настолько безнадёжен, чтобы проспать в первый день и беспардонно свалить курить, забив на пару.       Потрогав бутон шикарной розы у себя на голове, он укоризненно взглянул на парня и добавил:       — Ещё и вандалишь: розу у нашего Дамблдора сорвал. Теперь точно огребём.       Тони фыркнул, последний раз затягиваясь и туша бычок где-то у основания куста, на что розы вполголоса запричитали. Он угрожающе шикнул на них и вновь обратил всё своё внимание на парня рядом.       — Ну, и что теперь? Подумаешь, отработка будет, — упав спиной на мягкую траву, он потянулся. — Я, между прочим, иду на рекорд.       — А я борюсь с мыслью набить тебе морду прямо сейчас, — Абраксас, обведя взглядом безмятежно увалившегося парня, который с наслаждением рассматривал облака, закатил глаза в безмолвной мольбе. — Скажи спасибо, что спас твою задницу сегодня на защите. Хотя я не уверен, что Дамблдор до конца поверил, тем более Риддлу.       Антонин резко повернул голову в сторону парня и прищурился.       — Риддл отмазал меня? Так и знал, что я ему понравился, — он довольный, устремил взгляд снова в небо, шевеля губами в напевании какой-то непонятной мелодии.       — Не обольщайся, это точно не из-за тёплых чувств к тебе, просто он, как никто другой, борется за безупречную репутацию факультета. Ведь, если учесть, что Дамблдор и так нас презирает, то он запросто мог еще и баллы снять.       — Баллы снять? За что?       Малфой цокнул, принимаясь рефлекторно рвать травку рядом с собой. Нервы.       — За то, что ты еблан.       Долохов громко заржал, скрещивая руки за головой для удобства, и, не поворачиваясь к собеседнику, бросил:       — Мне нравится, как ты материшься, — он пожевал нижнюю губу в попытках сообразить продолжение и выдал: — Это очень свежо. И даже по-русски.       Блондин тяжело вздохнул, кидая кучку сорванной травы в лежавшего парня, на что тот только еле поморщился и улыбнулся.       — Так, значит, ты русский. Отлично, и как там у вас в СССР принято решать проблемы?       Тони приподнялся на локтях, сдувая с груди травинки, и лукаво посмотрел тому в глаза, ухмыляясь:       — Под градусом.       Малфой прикрыл глаза от невыносимости этого человека. Не хватало ему еще спиться. Хотя, раз этот год уже пошёл по пизде, то почему бы и нет?       — Вставай, алкоголик, у нас впереди еще три пары.       Парень с отчаянным стоном стал подниматься, принимая руку помощи от Абраксаса. Он уже и забыл, что приехал сюда учиться. Какая досада: реальность всегда разочаровывает.       — Поэтому и предлагаю тебе пить со мной, котёнок, потому что как однажды сказал великий человек: "Двое алкоголиками быть не могут."       Малфой, отряхиваясь, на секунду остановился, недоверчиво взглянув на парня.       — И что это за великий человек? Ты?       — Лучше! Моя бабуля.       Блондин, посмеиваясь, помотал головой: значит, семейное. Что ж, за такое грех осуждать.       — Ладно, пошли уже, горе-рыцарь, а то опоздаем.       Антонин, сдержанно хохотнув, попёр вперёд, оставляя сзади товарища, который уже предвкушал очередное представление, потому что, кажется, иначе быть не может.       Вселенная поддакнула, прочитав его мысли: Абраксас, как никогда, был прав.

***

      Успели парни завалиться в кабинет ровно по звонку, да так грандиозно, что половина присутствующих сразу же обернулась, заинтересованно наблюдая за парочкой, которая, препираясь, брела между рядов, выискивая свободное место.       Это была большая аудитория, парты в которой располагались вдоль высоких трибун, поэтому ребята плюхнулись на ту, что была не так близко к преподу, но и не настолько далеко, чтобы ни черта не разобрать.       Абраксас сразу заметил, что перед ними сидят Риддл и Эйвери, но ничего не сказал Тони об этом, как и о том, что те что-то имеют против него, так как это, по сути, было элементарно и до простого прозрачно — ещё мало кто из однокурсников воспринимал Долохова всерьёз.       — И что вы делаете на этом своём прорицании? У нас такого предмета в Дурмстранге не было. Точнее, был, но его специализация была немного другая, — Тони, развалившись на стуле, подозрительно покосился на огромный стеклянный шар, который сильно отличался от того, что у него был раньше, и постучал по тому костяшкой указательно пальца. — Так, что? Вы здесь обычно на суженого гадаете?       Малфой закатил глаза на последнюю реплику парня и шлёпнул того по руке.       — Если разобьёшь сейчас эту хреновину, — а я знаю, ты можешь, — то будем гадать на твою смерть, — проговорил он вполголоса, чтобы сильно не привлекать внимание. — Профессор Эндерсон закопает тебя собственными руками, предварительно заставив гадать на способ своего убийства.       Долохов прыснул: забавные здесь преподы и конкурсы интересные.       — Если вы сейчас не заткнётесь, то гадать и не придётся.       Оба парня резко замолчали и посмотрели на говорящего, — Эйвери, который вполоборота развернулся к ним, изучающе разглядывал ребят, которые лапали магический шар.       — О, привет, коллега, как дела? Из цирка ещё не звонили? — подперев рукой подбородок, любезно поинтересовался Тони, глядя прямо в пустые глаза парню.       — Звонили, — скучающим тоном ответил Джонатан, — спросили, где их главная звезда. Я ответил, что она всё же вырвалась в люди, поэтому сейчас обезьянничает в Хогвартсе.       Долохов осуждающе поцокал, мол, как так?       — Эволюция тебя, всё-таки, обошла стороной, друг мой? Как жаль.       Малфой рядом сложил руки на груди, откидываясь на спинку стула и откровенно наслаждаясь представлением. Ну, когда ещё такое увидишь, верно? Правда, наверное, придётся привыкать.       Джо только хотел что-то добавить, как рядом сидящий Риддл коротко махнул рукой в останавливающем жесте, прося прекратить. Эйвери, замолчав, просто принялся напряжённо наблюдать за дальнейшем развитием событий.       Том развернулся, кладя руку на спинку стула, и оценивающе осмотрел Тони снизу вверх насколько позволял вид. Он установил зрительный контакт и заговорил только спустя минуту:       — Послушай, Долохов, тебе, наверное, ещё не объяснили местные законы и порядки, поэтому советую держать язык за зубами и не высовываться, если того не требуют.       Долохов выгнул бровь и фыркнул. И кого он из себя возомнил?       — А ты у нас здесь кто? Главарь местной бандитской шайки, которую натравишь на меня за непослушание, или просто очередная выскочка с синдромом бога?       Кто-то рядом судорожно закашлялся в ахуе. Никто из ребят не заметил, что с самого начала их разговора в аудитории стояла мёртвая тишина: препод опаздывала, поэтому никто не мешал присутствующим наслаждаться шоу.       Малфой напрягся, пиная под столом соседа по парте. Риддл пусть и был на редкость дотошной выскочкой, но лучше не говорить ему об этом так прямо — даже в силу своего возраста он был силён и весьма опасен, а авторитет, которым он быстро, в последнее время, разрастался, ставил жирный крест на неуважительном взаимодействии с ним.       Но Долохов не был бы Долоховым, если бы ему не было поебать.       Том совсем не поменялся в выражении лица, сохраняя безупречное самообладание. Его выдавали только глаза, в которых плясало адское пламя, желая вырваться наружу и сжечь здесь всех к чертям, и аура, которая своим холодом стала убивать весь уют, коим был наполнен кабинет.       Он обворожительно улыбнулся, чем, скорее, нагонял больше жути, а не разряжал атмосферу, и ответил:       — Советую быть осторожным, новичок. Никогда не знаешь, что тебя может поджидать в тёмных углах.       Долохов с вызовом посмотрел на Риддла, растянувшись, скорее, в оскале, чем в ухмылке.       — А что, пойду вечерком прогуляться и случайно наткнусь вместо Пивза на твою угрюмую морду, которая, не задумываясь, проклянёт меня?       Розье, который сидел за третьей партой справа и неотрывно наблюдал за конфликтом, решил, как обычно, влезть:       — С твоим-то энтузиазмом влипать в неприятности, даже этого не потребуется.       Антонин дёрнул плечами и скривился, услышав высокий голосок парня, который, как мысленно обозвал его юноша, в каждой бочке затычка. Он только бросил на него ничего не значащий взгляд, не удостаивая того нормальным вниманием, и ответил, глядя прямо в глаза Тома:       — Или твои припевалы этим займутся? Смотрю, у тебя их много собралось. У вас здесь что, что-то типа кружка отморозков?       Том неосознанно дёрнул бровью в удивлении, смешанном с неистовой яростью. Не умей он так контролировать свои эмоции, этому идиоту давно бы уже прилетела авада в лоб.       Он уже и забыл, когда последний раз к нему так кто-то относился: резко нахлынули непрошенные воспоминания о первых курсах, когда он был изгоем, что не имел ни имени, ни авторитета, ни знаний. Почти два года он получал пинки, плевки и проклятия в спину, от которых часами избавлялся, засиживаясь в библиотеке с толстыми фолиантами до поздней ночи. А какие только прозвища он не получал: и безродный, и книжный червь, и грязь, и грязнокровка, но он силой и упорством всё же выгрыз себе место в новой жизни, он сделал себя сам.       И теперь какой-то идиот пытается всё это разрушить. Том в бешенстве: нужно будет проучить это наглое недоразумение как можно быстрее.       — Советую прислушаться к моим словам, Долохов. Здесь не очень любят таких, как ты.       Долохов расхохотался, приводя в недоумение окружающих.       А Малфой в который раз убедился в том, что его приятель ёбаный псих.       — Полюбят.       Тони сказал это так просто и легко, что Абраксасу захотелось истерично рассмеяться и разбить себе лицо об парту. Невыносимый.       — Прошу простить за опоздание, дети, непредвиденные обстоятельства настигли меня. Кажется, меркурий снова в близнецах, ах!       Резкий и скрипучий голос пожилой преподавательницы вывел ребят из транса, отчего многие подпрыгнули на своих местах.       Риддл последний раз холодным взглядом оглядел Долохова, от чего стало ужасно неуютно, и, неприятно ухмыльнувшись, отвернулся, полностью переключая всё своё внимание на урок.       Малфой был уверен, что эта ухмылка не сулила ничего хорошего, и уже думал, как связаться с бабушкой Тони, чтобы посоветовать заказать тому место на кладбище.       Антонин же, в свою очередь, шумно выдохнул и, встряхнув головой, скидывая наваждение, уставился на преподавательницу, пытаясь отвлечься от мыслей хотя бы так. Оценив внешний вид профессора Эндерсон, который кричал о том, что у неё явно очень специфичный вкус и проблемы не просто со стилем, но и, как минимум, с алкоголем, он стал прислушиваться к тому, что она вещала.       — Добрый день, Теодор, как поживает ваша мама? Недавно мне приснился очень интересный сон! Хочется отметить, что она та ещё штучка, — она томно хохотнула и, озорно подмигнув, продолжила свой путь по рядам, осматривая студентов и каждому что-то пророча.       У Долохова задёргался глаз, только этого не хватало: он, почему-то, резко вспомнил свою последнюю встречу с цыганами у себя на родине. Холодок пробежал по коже — жуткий народ.       Профессор Эндерсон остановилась рядом с Тони, внимательно разглядывая того:       — А это кто у нас? Ах, да, новенький. Антонин, верно? — убедившись, что её предположение верно, она продолжила: — Очень интересно, что тут у нас... не будешь против, если я возьму тебя за руку?       Тони подумал, что попал в какой-то ситком. Или в русскую деревню, — он ещё не решил.       Будем надеяться, что она не попросит за это денег.       Парень скептично протянул руку, которую Эндерсон резко схватила и стала греть в своих ладонях, погружаясь в транс. Минуты две она стояла с закрытыми глазами, а потом начала сильно хмуриться, будто бы не веря в то, что видит. Внезапно открыв полные слёз глаза, она посмотрела на юношу с таким искренним сожалением, что у Тони свернулись кишки от тошноты.       Нет, нет, нет. Сука, только не снова.       — Тоша, мне так жаль.       Антонин резко выдернул руку из ослабевшей хватки и отвернулся, утыкаясь потерянным взглядом в парту. В ушах зашумело, а в горле застрял ком, который давил так сильно, что ещё чуть-чуть и парень бы сокрушительно разрыдался в голос. Тошей его называла только мама.       Он периодически рвано вздыхал, но держал себя в руках, не давая повода окружающим увидеть его в ещё более уязвлённом состоянии: они и так узнали слишком много.       Профессор лишь последний раз печально взглянула на студента и прошла дальше, не решившись трогать парня. Судя по тому, что она увидела, — это чудо, что он ещё жив.       Малфой, сидевший рядом, в изумлении наблюдал за реакцией Тони, не позволяя на своём лице проявиться сострадающим эмоциям — это не то, что хочет видеть человек, переживший что-то страшное. Он мог только догадываться, что так сильно задело за душу его соседа, но мысленно искренне поддерживал того, потому что было очень не по себе видеть такую вот сторону Антонина Долохова.       Лестрейндж, который располагался сзади, что-то для себя осознал, поэтому глубоко задумался, откладывая на потом казнь парня, который неосознанно перешёл ему дорогу в их первую встречу, — жизнь и так его неплохо поимела.       Да и вообще, на многих из студентов эта картина произвела большое впечатление, потому что не всегда увидишь что-то подобное. Но, слава Мерлину, никто не позволил пошутить или посмеяться над этой ситуацией — слишком низко, даже для них.       — Ну, так что ты там говорил про то, что двое алкоголиками быть не могут? — прошептал Абраксас, наклоняясь к Долохову.       Тони, вынырнув из болезненных, отягощающих его голову воспоминаний, невидящим взглядом посмотрел на Малфоя, пару раз моргнув в осознание сказанных слов.       Он выдавил из себя улыбку и хмыкнул:       — Не знаю, насколько это правда, но давай выясним.       Абраксас улыбнулся так солнечно, насколько мог позволить себе это сделать на людях, и отвернулся, принимаясь готовиться к занятию.       Кажется, впервые за тринадцать лет, он кого-то хотел с уверенностью назвать своим другом.