Верни меня домой

      — Так вот! Я им и говорю, мол, раз никто не сдох, значит, всё хорошо.       — Тони, ты буквально отправил ребёнка на Альпы.       — Так пусть спасибо скажет, что не куда-нибудь на кудыкину гору, а в довольно известное туристическое место! К тому же, всё бесплатно и с вип местами: там, наверху, говорят, воздух с видом хорошие.       Пустая бутылка упала, громким эхом трезвоня на весь кабинет, и стремительно покатилась куда-то за сдвинутые парты, создавая бьющий по перепонкам шум. Два парня поздно вечером сидели на полу мерзлого кабинета, укрывшись махровыми пледами, тихо стащенными из слизеринской спальни, и распаковывали новую партию алкоголя, периодически глупо хихикая с собственной неуклюжести.       Следующие две пары, к слову, прошли куда лучше, чем проёбанная первая и полусорванная вторая. Если, конечно, не брать в расчёт напряжённую обстановку на факультете: весь третий курс подозрительно молчал на занятиях, не создавая проблем и шума, чем приводил в невыразимый восторг преподов, которые уже, разве что, самовольно не сжигали себя адским пламенем, лишь бы не проводить с этими маленькими ядовитыми змейками по полтора часа ежедневно в тесных классах.       — Ага, например, трёхметровый йети, который запугал его до усрачки и чуть не сожрал, — быстро пролепетал покрасневший от алкоголя и духоты Абраксас, весело сверкая пьяными глазами в темноте.       Долохов, наконец, вытащив пробку из новой бутылки, победоносно поднял напиток вверх и лукаво глянул на Малфоя, который размытым взглядом наблюдал за его действиями, забавно щурясь в полумраке. Он довольно ухмыльнулся, получив желанную реакцию, полную предвкушения, и притянул бутылку к себе, шумно делая пару больших глотков.       Оторвавшись от горлышка, юноша облизнулся и уставился разбегающимися глазами куда-то чуть в сторону от двоящегося в пространстве Абраксаса, кажется, пытаясь найти точки соприкосновения размножившегося блондина, и, прикрыв один глаз в прицеливании, со смехом щёлкнул того по носу. Правда, получилось это сделать только со второго раза: сначала он попал по носу несуществующему Малфою.       Абраксас глупо хихикнул, наблюдая за странными действиями приятеля, на что Антонин недовольно причмокнул и щёлкнул того по носу ещё раз. Только в этот раз уже не промазал.       — Ну, не сожрал ведь.       Блондин поморщился на сие наглое действие и фыркнул, пару раз сосредоточенно моргая и потирая красный нос, а затем медленно протянул руку за настойкой, запасы которой оказались нескончаемыми. Когда Тони сказал, что спиздил у бабушки пару бутылок, он не знал, что это будет, по меньшей мере, пара ящиков.       И как он только протащил всё это в школу?       — Ты такой болван, Тони, кошмар какой-то. Признаться честно, я тогда, в поезде, подумал, что ты переводишься, потому что тебя выперли из школы.       Абраксас ухватился за стремительно выскальзывающую из ослабших, влажных рук бутылку и, минуту неуклюже пожонглировав, притянул к себе, на секунду крепко обнимая и закрывая глаза для поимки стремительно исчезающего равновесия. Долохов же, откинувшись спиной на стену, последний раз взглянул на растрёпанного парня, который в нетрезвом состоянии выглядел по-особенному очаровательно, и достал из кармана пачку сигарет, тихонько посмеиваясь.       — Я ангел во плоти, зачем меня выгонять?       Он подкурил и затянулся, запрокидывая голову и выдыхая дым вверх, зачарованно глядя на струящийся никотин, воспринимаемый его пьяным мозгом за различные образы, освещаемые луной, что был единственным источником света в заброшенном классе, куда привёл его Абраксас с фразой: "Я тут часто зависаю в одиночестве, сюда точно никто не сунется", — фигуры хаотично сменяли друг друга, исходясь в безумной пляске моментов из его воспоминаний. Кажется, он даже увидел и эмблему Дурмстранга, рассеявшуюся с такой же бешеной скоростью, с какой она и сформировалась, после чего дым принял образ его старого дома в Германии, по которому он, всё же, в глубине души страшно тосковал, хотя и старался не поддаваться этим отягчающим сердце чувствам, давя их в себе с чудовищной силой. Поэтому, пару раз усиленно моргнув и потерев зажмуренные глаза, он заметил уже очертания Хогвартса и приведений, обитавших здесь в бесчисленном количестве и пугавших обитателей замка своей внезапностью. Уже лучше.       Уже не так больно.       Сигарету нагло выхватили из рук, оставляя после себя только невесомое ощущение фантомного прикосновения. Долохов чуть дёрнулся, очухиваясь от накативших воспоминаний, и заторможенно перевёл взгляд в бок, фокусируя его на юноше, который, по-видимому, только отпил из бутылки, противно морщась от горького послевкусия, и принялся затягиваться.       Антонин слабо улыбнулся, глядя на это чудо, что он сейчас, сидя в пыльном помещении, так беспардонно портил.       — Полегче, котёнок, не так быстро, а то вырубишься и мне будет очень проблематично тащить твою шикарную аристократичную задницу до подземелий, — он проследил, как парень стряхнул пепел куда-то на дорогой плед и вновь крепко затянулся. — Ты когда-нибудь вообще пил?       Абраксас резко обернулся на голос, от неожиданности выдыхая дым прямо в лицо приятелю, от чего тот надрывно закашлялся, давясь облаком никотина.       Нет, пассивное курение точно не для него.       Рефлекторно замахав руками в надежде скорее рассеять эту раздражающую его слизистые гадость, он заметил, как хихикающий от своего идиотского проступка Малфой уставился одним глазом в горло бутылки, смотря на него сквозь толстое стеклянное дно, из-за чего его глаз казался в три раза больше, чем он есть.       Антонин прыснул и костяшками постучал по стеклу, из-за чего глаза парня смешно скосились. Несносный ребёнок.       — Почему это не пил? Полбокала вина на приёме считается? — произнёс заплетающимся языком блондин, отрываясь от увлекательного занятия, и с усердием принялся вставлять меж зубов сигарету, чтобы освободившейся рукой поправить себе чёлку, тщетно пытаясь придать волосам признаки утренней укладки. — И вообще, чего это ты пристал к моей заднице? В первый день не успел налюбоваться?       Долохов заржал от такой жалкой картины: о Мерлин, это чудо думало о своём внешнем виде даже будучи в три пизды пьяным — одуряюще восхитительно. Поэтому, ещё немного понаблюдав за рваными, хаотичными движениями соседа, что не приносили должного результата, он в нетерпении цокнул и одним легким взмахом кисти отодвинул от платиновой шевелюры руку внезапно засопротивлявшегося парня, который, шмыгнув, что-то недовольно забурчал в знак протеста. Тони растребушил его волосы по-своему, создавая на голове бардак, не уступавший его собственному.       Он называл это "укладка по-долоховски".       — Конечно, считается, — точно таким же заплетающимся языком протянул Антонин, заканчивая свою работу парикмахера. — Если тебе пять лет.       Абраксас обидно хлопнул того по руке и, выпятив нижнюю губу, деланно надулся, смотря на юношу исподлобья. Тони почти сдох от такого зрелища: лохматый, красный от алкоголя, рвано дышащий парень сейчас смотрел на него самым обиженным взглядом в мире, пытаясь сохранить остатки серьёзности и манер.       Долохов умилительно проутютюкал, легонько щипнув того за надутую щеку, чем вызвал только шквал негодования.       — А, что касаемо твоей задницы, то как ею вообще можно налюбоваться с концами? — Тони хрипло рассмеялся, наблюдая за стремительно краснеющим лицом парня.       Милый.       Абраксас схватил яблоко, лежавшее в корзинке для закуски, и бросил приятелю прямо в голову, промазывая ровно на полметра. Долохов присвистнул, комментируя удачный бросок, и заржал в голос, когда блондин насупился ещё сильнее.       — Ты просто пиздец, Тони, и как тебя только выносили твои друзья.       Тони прекратил смеяться, оставляя от прежнего веселья на лице только кривую ухмылку, и, отвернувшись, отпил горячительной жидкости, нещадно обжигавшей своей крепостью глотку, а затем подполз ближе, собственнически забирая свою сигарету обратно и в наслаждении прикрывая глаза от долгожданной затяжки.       — А они и не выносили, — спустя пару минут он всё же тихо ответил, лениво открывая глаза и переводя тяжёлый, болезненный взгляд в сторону блондина. — У меня не было друзей.       Тони ненавидел алкоголь за то, что все тревожащие его душу чувства чрезвычайно обострялись. Все ему говорили, что градус притупляет сознание, заставляя чувствовать себя развязнее и свободнее. Но почему тогда всё было ровно наоборот? Почему каждый раз ему было всё хуже?       Малфой, перестав наигранно обижаться, тоже отпил из перехваченной бутылки и понимающе хмыкнул, отводя помутневший взор куда-то за Антонина:       — Неудивительно.       Долохов на секунду нахмурился, сканируя сидящего рядом парня, — может, он действительно был таким отвратительным,— и продолжил заниматься своим делом, отравляющим организм, никак не прокомментировав данную реплику. И правда: нихуя не удивительно.       — Но я могу попробовать. Ты не против?       Тони успел только открыть рот в уточняющем вопросе, но тут же остановился, задержав дыхание, которое спёрло к чертям, когда он, наконец, уловил суть.       Он не ослышался?       — Подожди, что? Ты хочешь стать моим другом? — он всем корпусом обернулся к парню, нервно и выжидающе глядя на сконфуженного собственными чувствами Абраксаса, который, кажется, сам не знал, что говорит. Эта мысль вертелась у него уже сутки, поэтому сейчас он, пьяный и счастливый, наплевав на все рамки и предрассудки, решил, что раз горит сарай, гори и хата — когда, как не сейчас?       Если есть любовь с первого взгляда, то, может быть, есть и дружба?       Малфой, нервно пожевав губу, согласно мотнул головой и вопрошающе уставился на Антонина, растянувшего губы в совсем не насмешливой ухмылке, как он ожидал, а в солнечной и счастливой улыбке, завороженно глядя ему прямо в глаза.       Абраксас смутился от собственной сентиментальности. Кажется, пить ему совершенно противопоказано.       — Ты идиот, Долохов, — он прервал зрительный контакт и, нервно сглотнув, уставился в стену напротив, пытаясь накинуть на себя привычную маску холодности и непроницаемости.       Стоит ли говорить, что выходило откровенно плохо?       — Разве не понятно? — сдавленно добавил Малфой, нервно теребя пальцами горлышко бутылки. Так откровенничать было ему совершенно не свойственно, поэтому он уже десять раз пожалел, что вообще завёл этот разговор. Он впервые в жизни по-настоящему чувствовал себя идиотом.       Долохов, как по щелчку пальцев, отмер и заливисто расхохотался и, с воплями накинувшись на юношу, стиснул его в крепких удушающих объятиях. Оба парня мгновенно рухнули на пол, истерично путаясь в пледе и руках, которые не знали, как удобнее ухватиться за тело в оглушающей нежности.       Найдя удобную позу, Антонин легонько приподнялся на руках, хмельным взглядом разглядывая блондина, который в недоумении лежал под ним и пытался сдержать накатывающийся смех — было до ужаса неловко и забавно. И хорошо. Тони улыбнулся, как десять чеширских котов, и прошептал:       — А ты сомневаешься в том, что я соглашусь?       Абраксас фыркнул, скрещивая руки на груди настолько, насколько это было возможно в данном положении, после чего показательно скептично уставился на улыбающегося парня, всем видом крича: "Да кто ж тебя знает, наша эмоционально нестабильная катастрофа."       Нависающий над телом юноша забавно гоготнул, будто прочитал мысли своего соседа, и мягко улыбнулся, склоняя голову вбок и щуря взгляд.       Абраксасу он напомнил хитрожопого воробушка.       — Ты дурак, Малфой, если подумал, что я не захочу с тобой дружить, — задорно сообщил Долохов, перемещая вес тела на одну руку, поднимая освободившуюся и вновь щёлкая ей парня по носу, на что тот, смирившись со своеобразными приколами соседа, только закатил глаза.       — Или, знаешь, пока мы в таком интересном положении, ты можешь переформулировать свой вопрос, — Антонин похабно подмигнул, соблазнительно облизнув губы, и изошёлся в диком хохоте, когда Абраксас, округлив глаза в ахуе, стал его истерично пихать, спешно скидывая с себя.       — Сле-е-езь с меня-я-я и катись к чертовым кентаврам, придурок! — блондин, всё-таки, сбросив с себя неподъёмную смеющуюся тушу,— никакой он не воробушек, а блядский стокилограммовый клювокрыл,— что своим искренним смехом наполняла пустой и холодный кабинет жизнью, сел и посмотрел на это недоразумение сверху вниз, поправляя задравшуюся рубашку. — Мне кажется, ты точно среди них найдёшь отличную партию себе, учитывая то, какие они пизданутые все.       Антонин резко прекратил смеяться, подавившись воздухом от услышанного, и заинтригованно глянул на друга, который что-то тихо бурчал о том, что не просто так он все время хвалит его задницу. Парень коряво приподнялся на локтях и, безуспешно сдувая мешающую прядь с глаз, распираемый от любопытства спросил:       — Слушай, а тут правда кентавры водятся? Я слышал, но так до конца и не понял, правда ли это, — юноша, закончив борьбу с непослушными локонами, затаил дыхание в ожидании ответа. Адреналин медленно закипал в крови, туманя сознание, подогретое крепким алкоголем.       Тони увлекался разными мифами и особенно созданиями из них, о которых в детстве на ночь рассказывала ему бабушка, когда тот приезжал к ней погостить.       Абраксас, видя в глазах напротив чистое безумие, что плескалось и ломилось о границы с кошмарной силой в попытках вырваться наружу, понял, что ничем хорошим этот разговор не закончится. Разум слёзно молил остановиться и подумать, а вопящие в предвкушении пиздеца гормоны и высокоградусный алкоголь ласково гладили по голове, настойчиво прося продолжать.       Он на секунду замялся, а затем непринуждённо выдал:       — Да, водятся. У нас рядом со школой есть Запретный лес, в котором обитают не только кентавры, но твари похуже и поопаснее. Правда, нам туда запрещено ходить, — блондин внимательно проследил за реакцией друга, которая не заставила себя ждать: тот резко подскочил и, нелепо запнувшись о бутылку, полетел куда-то к рюкзаку, начиная суматошно складывать вещи.       Где-то за грудиной зародилось неприятное ощущение грядущего пиздеца, поэтому Абраксас, с тревогой наблюдая за копошениями Антонина, встал и пошёл в его сторону, останавливаясь немного позади и крепко хватаясь за подоконник в попытках удержать баланс — голова плыла знатно.       — И что ты задумал?       Антонин на секунду оторвался от сборов и живо обернулся на голос, жутко сверкая в темноте глазами. Они у него были цвета индиго, поэтому на солнце сверкали самыми разными оттенками синего, меняя от настроения свой тон. Но сейчас они заплыли безумной чернотой, как шторм, нагрянувший посреди моря.       Блондин сглотнул: им пиздец.       — Как ты и сказал: найти себе пару среди кентавров, — он подметил медленно ползущие вверх брови друга и цокнул, закатывая глаза: — Да ладно тебе, пошли прогуляемся.       Малфой нахмурился, пытаясь включить остатки разума, что с каждой минутой покидал его всё стремительнее.       — Ты же понимаешь, что нас убьют либо там, либо потом здесь? — блондин оторвался от опоры и подошёл ближе, становясь практически позади Долохова.       Антонин застегнул рюкзак, после чего накинул его на плечи и с готовностью развернулся, держа в руках только совсем начатую бутылку настойки. Пошатывающейся походкой он приблизился к другу, делая на ходу пару глотков, и настойчиво передал ему алкоголь, зорко следя за тем, как тот выпьет.       "Для храбрости", — подытожил у себя в голове Тони.       — Понимаю, но разве это не весело? Да и к тому же, кому тут ещё суету наводить, как не нам, а, друг? — он весело подмигнул сдающемуся на авантюру товарищу и, обхватив того по-собственнически за плечи, с напором потащил к выходу из кабинета.       — Если нас убьют, то ты потом сдохнешь ещё раз, но уже на том свете и от моей руки, понял? — Абраксас деланно недовольно покосился на рядом идущего парня и незаметно для того кротко улыбнулся: ему тоже жуть как хотелось что-нибудь натворить, но строить из себя цацу никто не запрещал, да и вообще, повыделываться было охота.       Долохов хохотнул и, растрепав шевелюру блондина рукой, что покоилась у того на плечах, бросил:       — Тогда я буду ждать тебя под самой яркой звездой.

***

      Время давно перевалило за полночь, поэтому попасться кому-либо в коридоре в такое время было себе дороже.       Том Риддл и Джонатан Эйвери незаметной тенью плыли по коридору, сливаясь со стенами и проваливаясь в темноте углов, как профессиональные шпионы, потому что так вышло, что они засиделись допоздна в заброшенном дуэльном зале, изучая старинные фолианты, стащенные Томом на время из запретной секции библиотеки, и отрабатывая разные заклинания до седьмого пота. Риддл резко остановился, упираясь одной рукой в грудь рядом идущему парню, преграждая тому дальнейший путь, и насторожился.       — Стой, Эйвери.       Том, услышав шорох, спешно затянул приятеля за горгулью, уродливо торчавшую из стены, и безмолвно приказал молчать, старательно прислушиваясь к звукам извне. Что-то было не так, — обычно в этой части замка никто не бродил так поздно.       Джо притих и тоже стал вслушиваться в происходящее, то и дело наблюдая за тенями, которые можно было заметить, не высовываясь из-за статуи.       Значит, ему тоже не послышалось.       "Да я же тебе говорю тише, *ик*, Тони!"       "Блять, да ты сам орёшь громче меня, поэтому присосись, вон, лучше к бутылке, ты хоть в этот момент затыкаешься."       "Ну и ты говнюк."       Стремительно приближавшийся громкий шёпот заставил парней напряжённо переглянуться. И кому это неймётся сидеть на жопе ровно в гостиной?       Ребята инстинктивно отодвинулись чуть назад, уходя еще больше в тень, чтобы их точно не было заметно мимо проходящим, и стали ждать. Когда на горизонте показались два парня, которые шатающейся походкой в обнимку пёрлись куда-то, Эйвери раздражённо выдохнул, а Том, нехорошо прищурившись, уставился на этих бестолочей: явно нетрезвые Малфой с Долоховым, мало того, что куда-то настойчиво держали путь, так еще и делали это ночью. Что-то тут определённо нечисто.       Нужно было выяснить что и разобраться с этим раньше, чем это всё дойдёт до преподавателей, которые с радостью снимут с их факультета честно заработанные баллы, обрекая Слизерин на вечный позор. Этих ребят, кажется, давно никто не ставил на место, поэтому Риддл с радостью этим займётся.       Да и кстати, он ещё не забыл про ту перепалку на прорицаниях. Никто не забыл: старшекурсники, получившие такие прекрасные новости от студентов других факультетов, что присутствовали в тот день на занятии, постоянно тыкали его в это носом при каждой удобной возможности, подкалывая и издеваясь.       — Что будем делать? — прошептал Эйвери, провожая взглядом парней.       Том, что-то прикинув, обернулся на него и, дождавшись ответного взгляда, так же тихо произнёс:       — Пойдём за ними.       Джо нахмурился, пытаясь понять, что Риддл замышляет.       — Ты думаешь, это разумно? — он еще раз выглянул из-за горгульи вслед удаляющимся ребятам, оценивая перспективы.       — Я думаю, это необходимо.       Эйвери только недовольно засопел, не привыкший спорить с однокурсником. Окружающие постоянно говорили, что они чертовски похожи — оба невозмутимые, гордые и безупречные, и, если это и было снаружи так, то, копнув поглубже, можно было заметить очевидную разницу: Том — амбициозный, напористый, властный, импульсивный, магнетический; Эйвери же, в свою очередь, был менее энергичным и более спокойным, он посвящал всё своё время анализу и крепко держался за логику, не давая эмоциям и чувствам взять контроль над разумом. Хладнокровие, взвешенность решений и непроницаемость — отличительные черты характера Джонатана, до коликов раздражавшие окружающих. И если первый был идеальным командиром, то второй — безупречным стратегом, но, чего им обоим было не занимать, так это гениальности. Эйвери дураком вовсе не был, потому моментально разглядел великое будущее в хмуром, серьёзном и своеобразном мальчишке, поэтому без раздумий пошёл за ним.       Пойдёт и сейчас.       Оба парня, дождавшись, когда пьянь скроется за углом, поспешно вышли и двинулись за ними, как можно меньше издавая шум — они в этом деле, к счастью, были мастерами. Преодолев немало коридоров и уже спустившись на первый этаж, они снова коротко переглянулись.       — Готов к прогулке, Джо? — хмыкнул Риддл, делая большие шаги, чтобы поспеть за стремительно отдаляющимися однокурсниками.       Говорить, в принципе, необходимости не было: они понимали друг друга с одного взгляда, но разрядить давящую обстановку было нужно.       — Я их убью, — равнодушно бросил Эйвери, как будто сейчас обсуждал предстоящую нудную тему по трансфигурации.       Незаметно выскользнув за массивные двери, — и какого чёрта их до сих пор не закрыли? — они продолжили свой путь за ребятами, которые, почуяв свободу, стали громче и шумнее, постоянно запинаясь на ровном месте, то и дело воинственно махая бутылкой в воздухе и над чем-то дружно смеясь.       Интрига перемешалась с раздражением, что было уже на пределе. И что эти идиоты придумали?       Спустя минут пять они, наконец, поняли, что обходными путями приближаются к Запретному лесу. Том дёрнул желваками в бешенстве и оскалился:       — Кажется, тебе даже не придётся марать руки, Джонатан.       На самом деле, Том за два года выучил этот лес, как свои пять пальцев, но всё ещё не рисковал суваться туда ночью — любопытным он, конечно, был, но вот дураком — ни разу. Юноша прекрасно понимал, что преподаватели не просто так пугают детей, а старосты поздно вечером в гостиных рассказывают страшные байки первокурсникам, после которых кто-нибудь обязательно вскрикивает ночью от кошмаров: там действительно было много ужасных, жутких вещей, с которыми лучше встречаться будучи подготовленным.       Но, видимо, его придурковатым однокурсникам законам не писан, а их инстинкт самосохранения и вовсе сдох, захлебнувшись в высокоградусном дешёвом пойле, раз они прут на встречу своей смерти вот так просто. И ладно еще этот странный, дикий и безбашенный Долохов, но куда Малфой-то?       Наверное, он его переоценил.       Пока они тихо подходили ко входу в лес, парни там уже давно скрылись. Ребята остановились у деревьев, растущих по кромке, и стали всматриваться вглубь, пытаясь отыскать хотя бы отдалённо похожие на двух пьяных идиотов силуэты: вряд ли тех можно было не заметить или не услышать, учитывая их интересное состояние. Идти вот так вот, наобум в неизвестность, кишащую опасностью и агрессивными магическими тварями, было, как минимум, не разумно, поэтому они просто вслушивались в мертвую тишину, вылавливая чужеродные звуки.       — Что дальше, Том? Какова вероятность, что их уже не сожрали, или они не заблудились где-нибудь в чаще леса, среди морочащих голову деревьев? Мы даже не знаем, куда они направлялись, — Эйвери прищурился, еще раз сканируя тьму, освещаемую только тусклым лунным светом, и раздражённо вздохнул, отворачиваясь. — А спасать их задницы я не собираюсь.       Том никак не отреагировал на бурчание товарища, только сильнее вглядываясь во тьму и игнорируя разбушевавшуюся фантазию, подкидывавшую мозгу картинки мерещившихся повсюду уродливых фигур. Было жутко и неуютно, но Тому даже нравилась такая атмосфера — это было его.       Внезапно на всю округу раздался протяжный клич, после которого земля неистово задрожала под ногами, сбивая равновесие живых объектов в радиусе километра. Ребята, опешив, намертво вцепились в стволы деревьев, с опаской выглядывая из-за них. Спустя минуту-две, когда столб пыли рассеялся, они заметили невообразимое: где-то в самой чаще леса нёсся табун воинственных кентавров, которые уже приготовили свои стрелы, натягивая тетиву. Сложив одно с другим, Риддл перестал дышать на мгновение: эти идиоты наткнулись на ёбаных кентавров.       Парень, не раздумывая, схватил Эйвери за шиворот и агрессивно поволок в лес, с каждой секундой ускоряя шаг. Если эти идиоты умрут, то Министерство, в лучшем случае, изолирует лес, а в худшем — закроет Хогвартс.       Он не мог этого допустить. Только не сейчас.       — Ты с ума сошёл?! Хочешь, чтобы сделали отбивную не только из них, но и из нас? — голос Джо то и дело срывался: парень заметно паниковал, продолжая спешно бежать за приятелем.       — Заткнись, Эйвери, и беги.       Довольно скоро приблизившись к месту, — не успели уйти так далеко, как им показалось, — они, запыхавшись, остановились в нескольких метрах за деревьями, таким образом полностью скрывая своё присутствие. Парни оглядели обстановку и обречённо вздохнули: посреди освещаемой поляны сидели связанные Малфой и Долохов, вокруг которых медленно топтались хреново настроенные кентавры. Очень хреново настроенные.       Но, кажется, тех это не волновало совершенно.       — И что же так поздно привело вас сюда, людишки? — грудным голосом пропел один из кентавров, медленно приблизившись к сидящим парням. Он остановился в метре от них и до треска натянул тетиву лука, угрожающе целясь стрелой прямо в лоб Антонину.       Долохов фыркнул. Фыркнул, блять. Том подумал, что этот парень либо тупой, либо бессмертный.       Захотелось нервно засмеяться: вся спасательная операция заранее обречена на провал.       — Полегче, кобылка, у меня, вроде, яблоко на голове не стоит, — с вызовом пробормотал Тони и боднул головой Абраксаса, привлекая его внимание. — Погляди, котёныш, точно ничего нет?       Малфой, очнувшись от дрёмы,—похоже, наклюкался он знатно,— медленно повернулся, фокусируя пьяный взгляд на парне, и растянулся в тупой улыбке.       — Что? А, не-а. Нет!       Кентавры забасили в негодовании и в приступе бешенства стали биться копытами о землю, злобно раскидывая куски грязи по всей округе.       Главный в табуне остервенело зарычал и, зло оскалившись, перевёл натянутую стрелу чуть в бок, выбирая себе новую цель в виде потерянного блондина, до которого, кажется, только сейчас стало немного доходить, что вообще происходит.       Он почти отпустил стрелу, как Антонин, заметивший неладное, тревожно заорал:       — Только попробуй его задеть, и я тебе все копыта поотрываю, сука!       Эйвери, наблюдавший за этим зрелищем, не выдержал и уткнулся лбом в твёрдую, царапающую кожу поверхность и отчаянно простонал. Том, к сожалению, очень того понимал, поэтому сжал челюсти до хруста и продолжил наблюдать, размышляя, как можно это всё разрулить с минимальными потерями.       Как не кстати в голову ничего не приходило.       — Вы, глупые маленькие людишки, слишком много о себе возомнили, поэтому мы вас проучим, — громогласно провыло магическое существо и, дёрнувшись, пустило стрелу, пролетевшую в миллиметре от головы Антонина.       Алкоголь мигом выветрился из парней, которые, будто бы очнувшись, с нескрываемым ужасом уставились на табун, что стал расхаживать строем вокруг них и готовить стрелы, не давая и шанса на побег. Игры закончились: стало страшно.       Дыхание спёрло, а мозг слишком тяжело начал грузить информацию, поэтому Долохов судорожно стал пытаться залезть в задние карманы штанов руками, мышцы которых уже свело в судорогах от крепких волшебных верёвок. Простым ножом их было точно не разрезать, да и магия была чересчур сильной и древней, поэтому проблема заключалась еще и в том, что простое заклинание не используешь: их чему-то сильному особо еще не учили, да и палочки забрали кентавры.       Паника захватила сознание, душа всей своей сущностью, а отвратительное чувство неизбежности оседало на языке так, что хотелось сплюнуть.       — Тони, Тони, Тони, — дрожащим от испуга голосом начал Абраксас, прижимаясь к другу всем телом. — Мы умрём, да? Мы УМРЁМ?       Антонин, превозмогая боль в мышцах, всё же залез в карман и нащупал там те самые спички, которые он всюду таскал с собой, но так ни разу не использовал — слишком рискованно и опасно. И будь он один, даже бы и не пытался, но тут, рядом с ним, был его друг, который сейчас был на волосок от смерти из-за него.       Он лучше сожжёт к хуям эту планету, но не даст Абраксасу погибнуть.       — Котёнок, дыши, всё будет хорошо, — он еще раз боднул того головой, чтобы юноша обернулся на него, и увидел наполненные чистейшим ужасом яркие серебристые глаза, с мольбой смотревшие в его.       Сердце сжалось с колоссальной силой.       Это его вина.       — Всё будет хорошо, закрой глаза, — Долохов ободряюще улыбнулся, судорожно сдувая блондинистую прядь со лба друга, пытаясь замаскировать обыденными действиями нервозность и отчаяние, которых было слишком много для одного человека.       В то, что всё будет хорошо, не верил и он сам.       Блондин послушно зажмурился, утыкаясь в плечо другу, и Тони, затаив дыхание, чиркнул спичкой, опаляя верёвку, которая в одно мгновение пеплом рассыпалась вокруг них.       — БЕГИТЕ!       Над головами стали возникать яркие вспышки различных заклинаний, что хлестали разъярённых кентавров своей силой, отбрасывая их мощные тела и блокируя импульсивные движения. Тони, на секунду опешив, резво подскочил, хватая под руки парализованного от страха Абраксаса, и, забрав выброшенные в общей суматохе волшебные палочки, полетел в лес на источник магии, попутно ставя защитные заклинания, чтобы стрелы и проклятия их не зацепили.       Нужно было выбираться, но застопорившийся блондин усложнял эту и так непосильную задачу, практически не передвигаясь самостоятельно. Горячие, грязные руки Долохова в отчаянии цеплялись за одежду друга, до боли обхватывая того за талию и руки, закидывая на себя холодное тело всё снова и снова, потому что падали они через каждые пару шагов.       — Ну же, солнце, осталось чуть-чуть. Помоги мне, — сбивчиво шептал Тони, цепляясь с каждым разом всё сильнее. Он не удивится, если после такого останутся кровоподтеки.       С горем пополам перехватив Малфоя получше, он всё же вылез с поля битвы и увидел, к своему удивлению, однокурсников, без продыха кидавшимися заклинаниями в магических существ, которых, кажется, даже это не могло остановить. Он спешно посадил друга в заросли так, что его было сложно заметить, даже если сильно захотеть, и подбежал к ребятам, без слов начиная маневрировать всеми существующими и несуществующими заклинаниями.       Стрелы неумолимо летели, прорываясь сквозь щиты и барьеры разной сложности, задевая парней, царапая кожу и нанося тяжелые травмы. Вой стоял на всю округу: кентавры неистово бесновались, брыкаясь и самоотверженно кидаясь грудью на заклинания в попытках прорваться.       Кто-то сбоку протяжно застонал, падая на колени. Антонин молниеносно повернулся и увидел Риддла с пробитой насквозь ногой в области голени, который, стараясь не отвлекаться на боль, только с ещё сильнейшей агрессией пулял заклятия одно за другим, рыча от невыносимой боли.       Через пару минут подоспел отошедший от шока Абраксас, который помог подняться Тому и, служа тому опорой, стал помогать держать равновесие, одновременно с чем присоединяясь к общей схватке.       Тони и Малфой на секунду переглянулись, после чего последний кивнул в знак того, что всё в порядке. Юноша так не считал, но спорить и играть в мамочку времени не было: счёт идёт на минуты.       — Если нас не прибьют, Долохов, то, клянусь Мерлином, я сам тебя убью! — прокричал потный и замызганный от летящей в них грязи и пыли Джо, уклоняясь от летящей в него стрелы, что с диким свистом прорвалась сквозь защиту.       Антонин истерично расхохотался, игнорируя стоящие в глазах слёзы, расстилавшиеся стойкой пеленой, размывая своей плотностью окружающий мир.       — В очередь, Эйвери, в очередь.       Риддл с Абраксасом подошли ближе, и теперь четыре парня стояли ровной линией, отстреливаясь из последних сил, с каждой секундой всё больше теряя надежду.       Самый травмированный в новоявленной компашке лихорадочно размышлял, что им можно предпринять: в силу своего возраста и знаний, им еще не был доступен тот уровень в магии, чтобы достойно противостоять одним из сильнейших магических существ. Своими жалкими попытками они лишь отсрочивали неизбежную гибель — он это понимал прекрасно, поэтому вспоминал всё, что могло хоть как-то увеличить их шансы и дать им время на побег.       В голове крутилась лишь одна мысль, но он не был уверен в том, что это сработает.       — Слушаем план: сейчас скрещиваем палочки и используем одно мощное заклинание, которое точно их остановит, — провыл сквозь шум Том, дёргая на себя блондина, тем самым спасая того от стрелы. — Только насколько его хватит, я не уверен, но у нас будет шанс, чтобы убежать.       Эйвери на секунду стопорнулся и с ужасом глянул на товарища:       — Это то самое, что мы сегодня вычитали? Том, но оно даже у нас не получилось! Ты хочешь рискнуть? — он, не теряя ни секунды, раскрошил прямо в воздухе стрелу, приближавшуюся к Долохову, и принялся вновь обороняться.       Том прошипел от боли в ноге, на которую случайно наступил в попытках уклониться, и грудно прорычал:       — А ты хочешь умереть? — парень издал палочкой залп заклинаний, что откинул кентавра, удавшемуся проскочить к ним, и, хватая за рукав Эйвери, притянул того к себе, что, в свою очередь, сделал Малфой с Долоховым. — Соединяем палочки и насчёт три произносим Флиппендо Триа.       Ребята, не задумываясь, вытянули руки вперёд и, как только Риддл проорал "три", все четверо одновременно прокричали заклинание, которое вызвало огромный, страшный торнадо, что стал разрастаться в мощи, стремительно унося ошарашенных кентавров, заставляя тех дезориентировано перемещаться по пространству и задыхаться в пыли.       Мощная отдача прилетела обратно, откидывая Абраксаса в дерево неподалёку и вырубая того с концами. Риддл рухнул в грязь, потеряв опору, и болезненно застонал, держась за окровавленную опухшую ногу, пульсирующую с каждой секундой всё сильнее и сильнее, отрезвляя сознание. Эйвери, не медля, подхватил Тома и крикнул Долохову, который в этой время закидывал на себя обмякшее тело друга, поторапливаться. Парни стремительно побежали к выходу из леса, постоянно запинаясь и падая в бессилии, но, всё же, каждый раз останавливаясь и помогая друг другу подниматься, чтобы продолжать преодолевать свой путь до спасения вместе.       Почти добравшись до выхода из леса, они услышали страшный, замораживающий кровь в жилах вой и грохочущий топот копыт: не вышло, они догоняли.       Том, доверив управление своим телом Эйвери, периодически оборачивался назад настолько, насколько мог, кидая останавливающие заклинания и ставя ловушки в надежде затормозить кентавров, когда те наткнутся на них.       Дыхалки уже не хватало совершенно, мышцы ныли от напряжения, а кости трещали, грозясь сломаться при следующем падении. Было страшно, как никогда.       Ускорив шаг, они полетели к уже начавшему виднеться на горизонте выходу: где-то вдалеке сверкали огни из окон Хогвартса, символизируя надежду и поднимая адреналин в крови, сподвигая на невозможное.       Почти добравшись до открытого пространства, Риддл с Эйвери услышали душераздирающий вскрик. Резко обернувшись, они увидели, как подоспевший кентавр сбил копытами парней, разъединяя их и отбрасывая по разные стороны. В ушах зашумело, а сердце застучало с бешеной скоростью, отдавая пульсацией в виски.       — Том, — сдавленно промямлил Джо, смотря куда-то во тьму леса.       Том обернулся и узрел приближающий табун в полном составе, оставляющий за собой от погони столб пыли, сметая всё на своём пути.       Сердце остановилось. Надежды не осталось.       Неужели это и есть его смерть? Ужасно, больно и обидно.       Неожиданный столб света, озаривший всё вокруг, заставил кентавров затормозить, а парней — шокировано зажмуриться, в попытках осознать происходящее.       — СТОЯТЬ!       Парни обернулись на голос и увидели стремительно приближавшегося к ним профессора Дамблдора: он держал палочку высоко над головой, продолжая освещать пространство, яркий свет которого ослеплял парней и останавливал разъярённых магических созданий.       Мужчина поравнялся с ребятами и осмотрел присутствующих непроницаемым, стеклянным взглядом, особенно задержав его на Томе.       — Выйти сможете? — обманчиво доброжелательный тон, не предвещавший ничего хорошего, резанул по ушам, отрезвляя лучше любой пощечины.       Том, посильнее ухватившись за Эйвери, глянул на подползшего к Абраксасу Тони, кажется, проверявшего, жив ли тот. Проследив за облегчённым выдохом, он вновь перевёл взгляд на профессора, который всё это время неотрывно смотрел на него, и кивнул.       — Да, сэр.       Дамблдор свёл челюсти в ярости и тяжело вздохнул, обращая всё своё внимание на застывший табун.       — Тогда идите, — он тронулся с места и устремился в глубь леса. — Бегом!       Ребята отмерли и двинулись к выходу, пару секунд дожидаясь, пока Антонин взвалит на себя всё ещё бессознательное тело. Они шли бок о бок и молчали, тяжело дыша и периодически болезненно постанывая от боли в ранах, что усеивали их тела.       Никто из них не решался заговорить первым: все были страшно подавлены, да и проблем на сегодня было достаточно.       Подойдя в такой напряжённой и накалённой до предела тишине до замка, где их встретили профессора, во главе которых стояла ошеломлённая мадам Помфри, они скучковались сильнее и похромали внутрь, сопровождаемые горькими причитаниями и всхлипами взрослых.       Ребята сейчас друг друга раздражали до противного жжения в груди, разраставшегося с силой адского пламени, но сил спорить не было. Да и было уже, честно говоря, как-то плевать — пустота, апатия и шок.       Крики, слёзы и маты потом, сейчас главное, что они живы.       В больничном крыле они молчали тоже, отрешённо сидя каждый на отдельной кушетке, в ожидании своей очереди на медицинскую помощь. Антонин потерянным, безжизненным взглядом смотрел куда-то в пол, время от времени поглядывая на друга, который так еще и не пришёл в сознание, хотя, как заверила мадам Помфри, с ним всё будет хорошо, и он скоро очнётся. Было до тошноты мерзко от осознания, что причиной всему этому он.       Он — проблема.       Эйвери, сидя на кушетке, держался за сломанную руку, стиснув зубы от кошмарной боли, которая стала появляться только сейчас: видимо, проходило состояние аффекта. Он грузно смотрел в стену, меланхолично разглядывая узоры и размышляя над тем, как до такого вообще докатился.       Он больше никогда такого не допустит.       Том же, в свою очередь, лежал и равнодушно следил за суетящейся женщиной, которая обрабатывала его пострадавшую ногу. Он всеми силами не давал проявиться на своём лице эмоциям, подтверждавшие то, насколько ему сейчас хреново, что физически, что морально. Буря, рвущаяся наружу, тихо ждала своего часа, мечась в закрытом пространстве: он ещё обязательно всё выскажет, а пока... пока нужно набраться сил.       Он пообещал себе стать сильнее.       Атмосфера в больничном крыле витала удручающая. Профессора помогали, как могли, кружа над больными и сдерживая свои слёзы, глядя на изувеченных детей. Пусть они и были рассержены до ужаса, но они, всё же, не были извергами, которым только дай повод накинуться на детей за проступок, даже такой серьёзный. Только не тогда, когда они в таком состоянии.       С ними разберутся чуть позже. За такое деяние всё равно придётся ответить.       Закончив со всеми где-то часам к трём, медсестра дала каждому сильное снотворное "Без сновидений" и уложила в постель, нарекая спать. Сейчас им нужен только отдых и покой.       Свет потух, ребята удобно уложились на мягких койках, готовясь заснуть, но где-то там, в темноте, послышался тихий, сонный шёпот:       — Я ненавижу тебя, Долохов.       Тони только горько усмехнулся, различая в говорившем Эйвери, и так же тихо ответил, проваливаясь в сон:       — Я себя тоже.