cave canibus

взгляд хидэ говорил о многом на самом деле. начиная с того, что он всеми фибрами своей души презирал тот момент, когда на просьбу матери съездить на окраину токио и помочь годжо избавиться от проклятия (ну как помочь, посмотреть, как с этим будет справляться сильнейший шаман, и извлечь из этого опыт) он ответил «да, конечно, без проблем», хотя ему было в падлу тащиться так далеко, и заканчивая тем, что решил самостоятельно изгнать духа, даже когда на месте сатору не оказалось. где тот прозябал — одному ему и было известно, но факт оставался фактом — несчастный шестнадцатилетка один на один остался с первым рангом. убежать не позволяли ни гордость, ни грозный взгляд отца, который, кажется, смотрел в саму душу. сукуна, конечно, рядом не было, вот еще, что ему делать в людском мире, но негодования короля проклятий, когда хидэ вернется побитым и ни с чем, он уже мог фантомно слышать. хидэ почти сплюнул. надо было, сука, надо было драпать, как только дело запахло керосином! нахуя он решил в рыцаря поиграть? перед кем? мать же узнает, таких пиздов даст, что никакой отец не остановит. на вид юджи была, конечно, хрупкой девушкой, но когда надо было — херачила с такой силой, что не каждый оклемается. хидэо и боялся, и уважал мать. хотя бы потому, что не уважать ее не получалось — в конце концов она подчинила себе самого страшного демона, и отец хидэ послушно ползал в ее ногах, хоть иногда и порыкивая, что он мужчина в доме. — ты слишком громко думаешь, — послышался сбоку усмехающийся голос, — но мне нравится. продолжай. хидэ оскалился, не думая открывать свои глаза. шрам на лбу чуть ошпарило фантомной болью, появившиеся веки вертикально раскрылись, являя свету третий, алый, как свежая кровь, глаз. он уставился на непрошеного гостя. — я попросил заткнуться, вроде бы. — попросил, — согласился голос, а в следующую секунду хидэ почувствовал на своей щеке горячую ладонь. к третьему глазу вплотную приблизилось смазливое лицо, — но ты такой красивый, а мне нравятся красивые вещи. а еще ты мальчик, а красивые мальчики мне нравятся вдвойне! была еще одна проблема — этот чертов первый ранг раскрыл пасть и прежде, чем юный шаман успел использовать хоть что-то, хотя бы то же расширение, поглотил несчастного пацана. очнулся мальчишка на какой-то свалке, оглядел местность, понимая, что это что-то знакомое. выйти в город, хоть чуть-чуть оклематься было легче, чем казалось на первый взгляд. это был токио, место, в которое он попал, с этим нельзя было поспорить, но блять... блять. какое-то фантомное чувство не давало очухаться полностью. это был его родной город, но аура поменялась мгновенно. будто бы ты попал в какой-то отрисованный от и до мир, но копия получилась не до конца качественной. хидэ шатануло, будто бы он с конкретного бодуна, и парень подпер стену магазина плечом. твою мать. он прошастал по карманам, но мобила, естественно, выпала. он был абсолютно пуст — ни денег на метро, ни ключей от квартиры, ни чего-то другого. только он с головной болью, как будто пинали ногами, и его одежда, потрепанная в некоторых местах. да и хер вообще знает, сколько он на мусорке провалялся. но делать надо было что-то. и делать прямо сейчас. даже если то проклятие первого ранга куда-то сбежало, что вряд ли, то хидэ хотя бы хотел банально попасть домой. мать только вчера уехала в командировку, и, если мальчик правильно все помнил, до места назначения она еще не добралась. можно было, конечно же, позвонить отцу, но вот проблема — там, где сейчас находился сукуна, НЕ БЫЛО ЕБАННЫХ МОБИЛЬНИКОВ. боль стрельнула по вискам, и хидэ, нагло отставив чужую морду в сторону, сжал несчастную черепушку под любопытный взгляд. итадори хорошо знал это чувство — когда на тебя смотрят, как на лакомый кусок мяса: сначала изучающе, принюхиваясь, а потом чуть ли не в открытую скалят свою клыкастую морду, намекая подчиниться. этот белобрысый пока только смотрел. и самое страшное, что делал он это только пока. как шаман попал в компанию этого угашенного долбаеба, парень плохо помнил — кажется, хидэ цепанул первого мимо проходящего за плечо с просьбой дать позвонить, встретился взглядом с этой смазливой рожей — моментально отметил, что узоры на его лице уж больно что-то сильно напоминают, а красные глаза незнакомца прилипли к его шраму на лбу, — а потом все поплыло. и вот он здесь — хер пойми в чьем доме, но хотя бы возле кровати. — мы могли бы переместиться на постель, — многозначно хмыкнули рядом. — но я не обещаю, что не буду делать с тобой очень приятные вещи. так. приплыли. — грабли свои себе в жопу запихай, слышишь? — откашлился шаман, хотя где-то в сердечке екнуло, что дерзить не стоило бы. хуй знает, кто перед ним. — тоже мне, герой-любовник сотого левела. однако белобрысый ничуть не оскорбился. он хмыкнул и облизнулся, будто бы намекая, что такое хамское поведение его даже заводит. благо, хидэ едва ли справился с головной болью, ибо если бы все было хорошо — он бы уже бил тому морду. — поверь, сладкий мой волшебничек, — приторно усмехнулся парень, отодвигаясь и вставая, смахивая белую челку с глаз, — когда я натяну твой поганый рот на всю длину, ты заговоришь ой как по-другому. хидэ выпучил глаза. блять. где кнопка «стоп»? как отсюда выбраться? что это за хуй моржовый, строящий из себя вселенского ебыря и одновременно почему-то походящий на сукуна? точно. отвлекающий маневр. хиде кашлянул, старательно игнорируя ту пошлятину, которой его одарили буквально две минуты назад. — а мы не знакомы случаем? — перевел он тему. мысль потерять девственность с каким-то фриком его не радовала даже во сне. — может, встречались где? белобрысый ухмыльнулся. — тему пытаешься перевести? — бля, я серьезно! — рыкнул парень. — это татухи на лице? в красных глазах на секунду промелькнуло удивление, которое моментально сменилось каким-то детским интересом. беловолосый присел на корточки и потянул руку к темно-розовым волосам гостя, ласково зачесывая их назад, открывая вид на уродливый шрам на лбу. голову хидэ пронзила боль, и он поморщился. — подарок папаши, — небрежно ответил пацан, оглаживая большим пальцем шрам. — все лучшее детям, да? а это у тебя от кого? голова трещала нещадно, будто бы ее сжали в тиски. на долю секунды хидэ подумал, что, возможно, это совсем не недомогание организма, а чудовищно сильная и сконцентрированная проклятая техника, но от этой секундой мысли голова вновь разразилась болью. кажется, ему перекрывали доступ, чтобы осмыслить хоть что-то. — хотя ты можешь не отвечать. я все и так знаю, у меня очень зоркий глаз, — усмехнулся парень. — кстати, меня зовут атсуши. в глазах заслезилось, будто бы туда сыпанули песка. прям в каждую глазница. взгляд никак не хотел фокусироваться, руки тоже начали немного отниматься, в голове стоял какой-то монотонный шум, будто бы его башка — это гребаный телек, а сигнал антенны блокирует кто-то. так оно и было. алые глаза прожигали насквозь, и на какую-то долю секунды хидэ ощутил, как по венам гонит проклятая энергия. этот сучонок его скручивал в такой рогалик беспомощности, что хотелось выть. он был чудовищно силен, поглощал хидэ, который сам больше, чем на половину был проклятием, и, кажется, даже в ус не дул. мало того, он ничего не делал, чтобы итадори заподозрил в нем использование силы, и это пугало до усрачки — проще говоря, атсуши был настолько силен, что мог подавить полупроклятие особо ранга одним, блять, взглядом. у хидэ проступил пот на лбу, и он моргнул. как он устал... черт возьми, как же он, блять, устал... атсуши смахнул пот со лба мальчишки и надавил на шрам. кольнуло адской болью, и третий глаз открылся против воли хидэо. беловолосый усмехнулся. — от тебя веет такой силой, что я жесть как хочу тебя оттрахать, — без доли стеснения произнес красноглазый, и по щекам и шее итадори полез нездорово красный румянец. — чтобы ты просто давился моим членом. ты прямо собрал комбо из моих фетишей: смазливый пацаненок со взглядом одичалой, но загнанной собаки. да. нам определенно будет весело. прежде чем хидэо успел красочно сказать "да пошел ты нахуй, сука", атсуши встал во весь рост и расстегнул верхнюю пуговицу своей униформы. — ни дядя, ни папаша так не смотрят, а ты... даже интересно, что будет, когда я тебя сломаю, хидэо итадори, — жарко выдохнул атсуши, и по телу шамана прошел табун мурашек. — не знаю, понял ли ты, как попал в другую реальность, но оно уже и неважно. если бы хидэ мог посмотреть на себя со стороны, он бы непременно влепил себе по лицу за то, каким жалким и никчемным выглядел. ни мать, ни отец его по головке бы не погладили за такое. сказано же было, да и твердилось до сих пор на всех заданиях с сенсеями — не можешь победить, значит беги и жди подмогу. но не суйся. не суйся и не пытайся превзойти угрозу. все равно ничего не получится. но хидэо часто спал на уроках и, конечно, ничего не слышал. — ты что, вселенский ебырь? — хохотнул он, сплевывая кровь от повышенного давления. взгляд сверху стал неприлично жгучим, как у пантеры, готовой к прыжку. но итадори не остановило даже это. горит сарай, гори и хата. — возомнил о себе хуй пойми что и ходишь тут, как король. меня поглотило какое-то проклятие, я попал в эту, как ты выразился, реальность совершенно случайно, и единственное, что я хочу — это выбраться отсюда к херам собачьим и, наконец, поесть. повисла тишину, и хидэ понял, что в очередной раз его поганый язык привел его к грустному финалу. ебать его будут жестко и, судя по оскаленному рту, без смазки. однако атсуши хмыкнул и стянул с себя куртку на пол, оставаясь в белой футболке. — ты такой наивный, раз думаешь, что я спрашиваю разрешения взять тебя или интересуюсь, чего ты там захотел, — он рассмеялся, а потом впился жутким взглядом в мальчишку, четко разделяя холодные слова. — ты не можешь мне отказать, пацан, поэтому твое разрешение мне и не требуется. — сними чары, — хрипло перебил итадори, сглатывая кровь. она потекла уже из носа. — сними свое ебанное проклятие, и я разъебашу тебя в щепки, сука. — не драл бы ты свои голосовые связки, милый мой, зря. вот когда я тебе отлижу, тогда да, можешь покричать. разрешаю даже... — закрой рот, блять! — вскрикнул итадори и сразу же об этом пожалел — голову прострелило так сильно и болезненно, что из глаз брызнули слезы. третий зрачок сжался до тонкой полоски. дело дрянь, ох, какое же дело дрянь. — убери свои грязные руки! не трогай меня! я буду... кричать! — кричи, — холодно перебили его гневную тираду, крепко хватая ладонью за щеки, вынуждая смотреть в глаза. — кричи так громко, чтобы даже наш папаша услышал тебя и твои просящие стоны. давай же, хидэ-кун! а дальше от боли все померкло.

***

просыпаться не хотелось от слова совсем. особенно, когда хидэ понял, что замерз из-за того, что его так называемый брат раздел его почти до гола. живот скрутило приятным спазмом, пальцы на ногах поджались, а когда бедный парень сфокусированным взглядом заметил лохматую белую голову, медленно и явно со вкусом двигающуюся между его бедер, к горлу подступил комок тошноты. нет, блять, нет, сука! — ОТПУСТИ МЕНЯ! — забился напуганной птицей в клетке шаман, истерично вздрагивая всем телом. его член от такого телодвижения проехался прямо по небу блондина, со смаком ныряя в горячую влагу рта. послышался сдавленный кашель, и член обожгло холодным воздухом. на него недовольно уставился атсуши, слизывая влагу с губ. — да что ты творишь... п-прекрати... — пропищал испуганно мальчик, дав, наконец, волю страху. он попытался подтянуть к себе руки, но те были надежно привязаны к стальному изголовью. наручники кусаче впивались в запястья, ошпаривая проклятой энергией. атсуши хмыкнул, стянул с себя футболку, демонстрируя подтянутое тело и черные отметины, почти во всем схожие с отцовскими, и резким движением подтянул мальца к себе, жестко разводя ноги, вклиниваясь между ними. как ластящийся кот, старающийся привлечь внимание мартовской кошки. только вот в отличие от животных у хидэ не было течки, более того, у него едва ли стояло — видимо, заметив данный казус, пока розововласый валялся в отключке, атсуши решил исправить проблему своим умелым горячим ртом. — вот и проснулась моя принцесса, — усмехнулось полупроклятие, оглаживая коленки горячими сухими ладонями. хидэ втянул живот, покрытый мурашками. — ну и слава кому бы там не было. трахать тебя бесчувственного мне совсем не комильфо. хочу насладится твоими рыданиями. ты назовешь меня они-саном, хидэ-кун? — да пошел ты! прежде чем хидэо успевает прикусить свой поганый язык, атсуши ухмыляется, щелкает пальцами, и оковы, сдерживающие руки паренька, трескаются и ржавеют. хидэ подносит к себе стертые ладони, стараясь сконцентрировать в них всю свою проклятую энергию, но слышит певучее "наивный ты мой мальчик", и его буквально контузит. он распахивает светло-карие глаза, бездумно пялясь в потолок, стараясь собрать все свои мысли воедино, разложить по полочкам, но ничего не выходит. в башке такая несусветная каша, что хочется выть побитой собакой, информация накладывается друг на друга, умножается троекратно и ползет во все углы сознания. шаману кажется, что еще капля — и он помрет от переутомления насыщенной информации. око бездумно крутит зрачком, не понимая, откуда может прийти опасность, и от этого еще истеричнее вдавливает в мозг хозяина, чтобы он опасался. хидэ воет. — мне тоже нравится моя проклятая техника, — ухмыляются где-то рядом, но итадори все видит размыто. — удобно, скажи? контузит тебя, конечно, не по-детски, но, кажется, ты все еще стараешься противиться. оно и не удивительно, — хмыкают на ухо, ведя кончиком языка по мочке. — с таким генами нельзя быть слабаком, правда? острые коготки ведут по напряженным бедрам, чуть царапая, и полудемон приподнимает правую ногу своего любовника под колено, ставя ее на постель, и лезет между ягодиц, надавливая. хороший мальчик, ну что за прелесть. ах, если бы он не сопротивлялся, как бы хорошо они повеселились без причинения боли. хидэ сжимается и пытается зарядить нахалу по лицу, выцарапать ему все его чертовы глаза, но его перехватывают за запястья, сжимая ноющую кожу. хидэ ахает, и в него проталкивается палец. этот долбаеб даже не удосужился убрать острые ногти, и от этих мыслей мальчишка напрягается еще сильнее. — ну что ты такой вредный? — обиженно фыркает парень, будто бы ему отказали в просьбе поделиться конфетами. — я хочу тебя приласкать. ну же. тебе понравится. звучит сомнительно. — х-хер свой п-приласкай, м-мудак... — о, — смеется атсуши, — обязательно. так трогательно, что ты волнуешься о нем. хочешь потрогать? — ч-чт... нет! и прежде чем хидэ успевает сматериться еще пару тройку раз, его руку настойчиво тянут к себе и укладывают на бугор в штанах. это его так от минета вставило?.. атсуши прижимает ладонь к себе, заставляя очертить головку большим пальцем и царапнуть ногтями ширинку на школьных штанах. хидэ скулит, когда руку отпускают, и он трясущимися ладонями давит себе на глаза, чтобы хоть немного прийти в себя. голова гудит, как улей, полный пчел. слышится звук расстегивающейся молнии, и с его колен уходит груз в виде блондина. рядом с изголовьем прогибается кровать, и по лицу хидэ льются слезы. — будешь послушным мальчиком? — слышится бархатный голос рядом, и мальчик чувствует нежное поглаживание по щеке, а его голову поворачивает в сторону. рука скользит вниз, пробираясь теплыми пальцами под рубашку, и пацан против воли скулит, когда острым ногтем ему нажимают на сосок. вторая рука вновь лезет между ног, оглаживая покрасневший вход. — конечно, будешь, — усмехаются следом. — открой ротик. черт знает почему, но хидэ слушает: аккуратно размыкает потрескавшиеся губы, высовывая остренький розовый язычок, и вздрагивает, когда на него кладут горячую плоть. руки между ног и на груди исчезают, и его гладят по щеке, вытирая соленые капли. — шире. и итадори слушается. раскрывает рот чуть пошире, расслабляя горло, и закрывает все свои глаза, сглатывая ком в горле. крупная головка слегка скользит по языку вперед-назад, аккуратно утыкается в щеку, протискивается внутрь, прижимаясь к небу. сверху тяжело дышат, коготок стирает с нижней губы выступившую слюну. комок возбуждения бухает вниз, скручивает тугой узел под пупком, и хидэ заливается маковым цветом. член тяжело плюхается на живот, истекая смазкой, и парень дрожащей рукой тянется себя удовлетворить, когда ладонь резко откидывают и прижимают с почти хрустом рядом с подушкой. хидэ хочет воспротивиться, но член заводят глубже, почти на всю, и парню приходится прижать язычок совсем к низу рта, чтобы не подавиться. — нет-нет, малыш, сегодня этим займусь я, — посмеиваются сверху. на удивление, головная боль спадает. видимо, атсуши уводит свою проклятую энергию обратно в себя. — посмотри, как завелся. а кричал что-то про насилие. маленькая мокрая шлюшка. хидэ краснеет пуще прежнего. — или попробуешь кончить без моих рук, а только от движений, м? — хмыкает атсуши. — нет, пожалуй, не сегодня. сжалюсь и приласкаю тебя, — атсуши тыкает языком в клык и облизывается, смотря на развратное лицо сводного младшего брата. у него так ведь и написано на лбу "вали и трахай, я совсем не против". — если отпущу твою руку, не потянешься к себе, правда? ты же такой послушный мальчик, м. хидэ вздрагивает, когда руку отпускают, и смаргивает слезы. похвала изо рта насильника (а насильника ли?..) звучит так приторно сладко, что в горле першит. в сердце предательски екает, разливается горячее возбуждение, и итадори смущается — хотя как тут смущаться с членом во рту и пульсирующей задницей. он дергается вниз к эрекции, но останавливается и, смущаясь еще больше, аккуратно кладет руку на бедро любовника. атсуши кивает легонько, довольный робкой покорностью, и путается пальцами в темно-розовых волосах. аккуратно давит, следя за эмоциями на лице, и шумно выдыхает: — да, вот так... умница... аккуратно... — шепчет он, направляя. член скользит в горло, проезжая по гладким горячим стенкам. рвотного рефлекса нет, и это играет на руку. — медленно... дыши носом, малыш... ммм... да. уткнись. голова проходит почти совсем, и хидэ чувствует райское облегчение. он аккуратно приподнимается, не понимая, что творит, садится на постель коленками, вынуждая парня встать на пол, и заглатывает до самого конца, похрипывая от нетерпения. атсуши завороженно следит за этой маленькой шлюхой, утыкающейся ему в лобок, и у него аж дрожат руки от захватывающего зрелища. маленькая сука. завалить и сожрать — так, чтобы не осталось ни костей, ни плоти. заполнить так много, чтобы он отхаркивался семенем еще два дня и не мог вымыть ее из себя неделю. как пес, желающий пометить свою суку запахом и узлом. сил терпеть это больше нет. — хватит, — рычит он, подтягивая за волосы к себе мальчишку. мокро лижет его обветренные губы, ловя желанные хныки и стоны, и только младший брат раскрывает рот, чтобы бессовестно застонать, атсуши с жадностью набрасывается на мокрый язык с привкусом собственного преэкулятора. закусывает пухлые губы, сжимая волосы, не сдерживая силу, и вжимается крепким стояком в сбившуюся рубашку мальца. маленький блядун, он хоть понимает, что творит, когда так беззастенчиво сосет? ему бы еще ушки, подвязочку не крепком бедре и бантик на члене — чтобы вообще на нем не осталось ни единого живого места. атсуши уже решил, где пометит мальчишку — на шее, груди и между бедер, чтобы даже трение вызывало дискомфорт. чтобы мальчишка видел укусы и вспоминал, как сидел на лице, а его жадно заполняли языком. поцелуй выходит сбивчивым и мокрым. на шамане разрывают рубашку, откидывая тряпку за спину. пацан неловко обнимает проклятие, прижимаясь к шее, и чувствует, как между ягодиц грубо ныряет вторая рука, оглаживая покрасневшую дырочку. хидэ распахивает глаза в ужасе: неужели он пойдет до конца? ответ уже и не нужен — с дикими блеском в алых глазах и рычанием хидэо бросают обратно на кровать животом, притягивая к себе за бедра, вынуждая приподнять таз, бессовестно выпятить зад. — э-э... п-подожди... — лепечет итадори, сжимаясь. под руками трещит простынь. — д-давай не будем... — не будем?! — рычит не своим голосом разъяренный от возбуждения демон, силком тяня свои штаны вниз и проводя пару раз по своему члену рукой. тот призывно стоит, мол, а как при таком зрелище вообще можно упасть? — ты хоть знаешь, как выглядишь, маленькая сука? — я-я... — не вынуждай меня трахать тебя, закрыв твой поганый рот, — взрыкивает он, водя членом между ягодиц. хидэо сжимает, ощущая размер достоинства, которым его собираются иметь. он вообще... поместиться? — маленькая блядь... сука. я закрою тебя в этой комнате навечно. заберу тебя от папаши, слышишь меня? и дня не пройдет, чтобы ты был не наполнен моей спермой, маленькая шлюха. хидэ стонет, кусая простынь, и нежную кожу обжигает удар. он хнычет, позорно виляя ягодицами, потому что терпеть это все — та еще чертова мука. — сначала просил остановиться, а теперь виляешь задницей, как кошка в течку? поразительно, — слышится смешок, а член вновь проезжает между ягодиц, не надавливая. руки мнут подтянутый зад, оставляя полосы. это все — без остатка — принадлежит ему одному, — как твое поведение может изменить грязные слова и похвала. хидэ замирает. неужели?.. — что? — ухмыляется атсуши. — назвать тебя хорошим мальчиком? кто у нас такая маленькая шлюшка, м? хидэ думает, что еще секунда — и он позорно обкончает простыни под собой, потому что произносить что-то столь интимное таким хриплым басом незаконно. каким образом он живет в людях? страшно представить, как он смеется — там, наверное, вся очередь падает с мокрыми трусами. хидэ подается назад, пытаясь поймать скользящую плоть, и почти плачет. так хорошо... как же, блядь, ему хорошо... — тшш, малыш. они-сан о тебе позаботится, котеночек, будь милым мальчиком. и все. в мальчишку грубо толкаются прямо до самых яиц, и хидэ вскрикивает, сжимаясь. слышится хриплое шипение "блять, ты лучший", и парня начинают натягивать на член. кровать идет буквально ходуном, ударяясь стальным изголовьем об стену, по всей комнате витает жаркий запах секса. атсуши вгрызается в загривок, как пес, приструнивший суку на спаривание, и начинает активно работать бедрами, буквально втрахивая бедного подростка в постель. если от переизбытка эмоций мальчишка потеряет сознание, то напросится на лишний раунд. не то что бы атсуши против, но выдержит ли демоненок такого наслаждения над собой?.. между бедер мокро и липко, итадори не щадит парня от слова совсем. доигрался. с концами. если бы он изначально был нежным и покорным, они бы все сделали по-другому, но хидэо захотел показать, что он упертый, как баран. теперь пусть расплачивается телом. у розововласого закатываются от удовольствия глаза — даже то же око, которое не может нормально функционировать и лишь посылает в мозг импульсы удовольствия. член стоит так, что им впору забивать гвозди, но он только истекает преэкулятором. не хватает отправной точки... ну же. из полупроклятия резко выходят, заставляя испустить разочарованный стон. припухшая дырка сжимается в надежде заполнить себя вновь. атсуши переворачивает пацана, опрокидывая на спину, разводит ноги под коленями и, приподняв бедра, входит уже лицом к лицу, наращивая темп. ками-сама, если это не рай, то что?.. — смотри на меня, — командует атсуши. — смотри на меня, и я, как и обещал, приласкаю своего мальчика. от сладких слов бегут мурашки, и хидэ покорно смотрит в алые глаза. их четыре, и от этого становится даже неуютно — еще никогда итадори не ощущал себя таким раздетым, как сейчас, несмотря на то, что они трахаются, как животные. нет. мальчик чувствует, что на него смотрят буквально через кожу, и от этого даже пальцы на ногах поджимаются. шлепки продолжаются так же яростно, какими были и до этого. атсуши стонет, подкидывая бедра, и его жадно целуют, втягивая в себя чужой язык. одна рука придерживает поясницу, пока второй демон держит равновесие, чтобы не завалиться на парня, придавив собой. да, эта трехглазка прекрасно натренирована физически, но против атсуши, который выше его на пятнадцать сантиметров и у которого физподготовка намного выносливее, у него нет и шанса. красноглазый скрутит его за две секунды — за первую он ментально сломит пацаненка, а за вторую прижмет обратно к постели и резко войдет в растраханное нутро. дрожащими руками хидэ прижимает любовника за шею к себе, нежно отвечает на все эти мокрые вылизывание — слюна вперемешку со слезами течет на сбившиеся влажные простыни. его истекающий смазкой член обхватывает грубая ладонь и делает несколько движений вверх-вниз, заставляя громко застонать в рот. атсуши с жадностью ловит все эти вздохи, хныки и стоны. он ведь такое хрупкий, такой тихий — нельзя позволить, чтобы хоть один стон остался непроглоченным. это все принадлежит лишь проклятию, а кто посмеет позариться — сгорит к чертям собачьим в голубом пламени. шаман резко отстраняется, запрокидывая голову, и громко вскрикивает, когда головка с силой проходится по сладкой точке. член пульсирует в чужих когтистых руках, наливаясь кровью, и хидэ кончает себе на грудь. в глазах не то что звезды — целая, блять, вселенная. следом несколько грубых и ровно по простате толчков делает атсуши и тоже замирает, вцепляясь клыками в ключицу. он заполняет брата семенем, оставляет частичку себя глубоко внутри и валится на потное тело под собой, чуть подпирая локтем, чтобы не придавить уставшего любовника. хидэо тяжело дышит, оценивая "ущерб": горло содрано, шею, грудь и ключицы искусали в кровь. соски от боли налились кровью и пульсируют, будто бы он выкормил выводок детей, а между ног прямо болото из слюны, смазки и чужой спермы. мда уж. видок на пять с плюсом. все лицо заляпано даже. — ты самый красивый, — мурчит атсуши, целуя в кадык. — особенно, когда заляпан моей спермой. был бы девчонкой, я бы заставил выносить своих демонят... — иди к черту, — устало шепчет хидэ, раскидывая руки по постели. его еще раз целуют, но уже в подбородок. — вот правда, просто к черту. — папаша не оценит, — и смеется. хидэ прикрывает глаза, засыпая. подраться с этим идиотом и найти путь домой можно после здорового сна. все потом. главное, в следующий раз идти на задание без подмоги. снова.