Angels fall...

- Эй, детёныш, долго ещё? - Мы почти пришли, Чуя-сан. Это место в самом конце улицы. Его трудно сразу заметить. Цыкнув, Чуя засовывает ладони в карманы чёрной куртки и ёжится от налетевшего ветра. Не то чтобы в происходящем есть чья-то вина за исключением его самого, но когда он планировал выход в город, то не думал, что всё обернётся именно так. Изначальной целью поездки было купить Ацуши обувь и нормальную одежду по размеру. Чуя задумался об этом посреди ночи, когда лежал в своей постели, поглаживая вновь поднырнувшего ему под руку спящего Ацуши по затылку. Тот побоялся спать один без привычного ошейника, и Чуя пообещал быть рядом, если зверь вдруг по каким-то причинам выйдет из-под контроля, чтобы утихомирить его. О звере Чуя и думал, когда вспомнил, что подобрал Ацуши с улицы едва не в чём мать родила, а им уже следующей ночью ехать на встречу с Акутагавой и пленным эспером. У Ацуши даже не было своей обуви, и чужой отсутствующий гардероб вдруг встал перед Чуей вполне насущной реальной проблемой. - Мы едем за покупками, - сообщил он Ацуши за завтраком. Ацуши приятно разволновался. Покинуть пределы квартиры для него явно виделось целым приключением. Чуя не мог его винить. До этого голову Ацуши забивали только мысли о выживании. К тому же, из-за своих внутренних метаний, обдумывания всего произошедшего и взвешивания различных решений сложившейся ситуации Чуя затянул со своим ответом о будущем Ацуши, из-за чего тот находился в подвешенном состоянии и неприкрыто нервничал, не зная, что его ждёт дальше. Чуя видел это всю ту неделю, что они прожили вместе, но успокаивать Ацуши не спешил, чтобы не давать ложных надежд. Он понятия не имел, что делать дальше, и не хотел обнадёживать. Когда решение, наконец, было принято, вздохнули с облегчением оба. Вот только стоило выйти за порог квартиры, и начались разные казусы. Для начала, Чуе пришлось вновь подхватить Ацуши под зад, облегчая его вес, чтобы донести до машины. Ацуши из-за этого покраснел до ушей и всё бормотал извинения, будто виноват в том, что у него - приютского ребёнка - ничего нет. После начались проблемы с выбором мест для покупок. Чуя собирался отвезти его в свои любимые магазины и ателье, но понял, что не может засветиться там в компании ребёнка, потому что сплетни разлетятся быстрее, чем он потребует молчать об увиденном. К тому же, бросавший на него половину пути смущённые взгляды Ацуши под конец смог-таки выдавить из себя просьбу не тратить на него большие деньги. Правда, стоило затащить его в первый попавшийся бутик торгового центра на другом конце Йокогамы, как Ацуши позабыл о смущении. Обзаведясь понравившимися ботинками на толстой подошве с высоким голенищем, куда Чуя пристроил бы парочку ножей, будь это его обувь, он воспылал неожиданной любознательностью и начал теряться среди полок, манекенов, стеллажей и гардеробных стоек. Более того, своим энтузиазмом в поисках непонятно чего он привлёк к себе внимание всех консультанток, которые только нашлись в огромном пустом зале, полном брендовой одежды для подростков с кусающимися ценниками, куда большинство людей даже не заходило. - Просто выбери то, что тебе нравится, - проворчал Чуя, когда его в очередной раз отвлекли от открытого отчёта, присланного Хироцу. - Я не хочу то, что нравится, - почти жалобно ответил Ацуши, стоя перед ним с двумя зажатыми в руках рубашками. - Я хочу быть таким же крутым и красивым, как Чуя-сан. - Если ты думаешь, что я куплюсь на откровенную лесть, ты ошибаешься, - усмехнулся Чуя. И, купившись на откровенную лесть, убрал телефон, чтобы помочь с выбором одежды. Не то чтобы Чуя сам так уж разбирается в моде. Когда его только привели в Порт, Коё сразу сообщила ему, что представителю Портовой мафии нельзя выглядеть трущобным хулиганом. Она спросила, какой стиль Чуя предпочёл бы, и тот сразу подумал о чём-то ярком и дерзком, но при этом строгом и удобном; может, немного элегантном. Так его футболка сменилась рубашкой, толстовка - приталенным жилетом, куртка - укороченным пиджаком с рукавами в три четверти и пальто, а заношенные джинсы - брюками. Коё была той, кто подарил Чуе его первые перчатки: чёрные, из тончайшей замши, с красивыми золотыми пуговицами у основания запястья. Она же раздобыла по его просьбе его самый первый чокер, чтобы надеть который Чуе потребовалось несколько минут наедине с собой и своими мыслями. Для Ацуши в итоге было куплено всего понемногу. Удивительно, но яркие цвета ему не нравились. Его не интересовали красные футболки, зелёные куртки и ярко-синие рубашки. Вместо этого он сосредоточил внимание на чёрном и белом, собрав в итоге ворох белых рубашек и чёрных брюк и джинсов. Пришлось отбирать «самое-самое», и под конец Чуя ужасно устал. Он и не думал, что выбирать кому-то одежду может быть так сложно. Сам он обычно обходил магазин, сразу собирая понравившиеся вещи, и забирал домой всё, что подходило ему по размеру и нормально сидело. Как могут понравиться пять одинаковых белых рубашек, он откровенно не понимал, но глаза Ацуши сияли, и подобие совести, которое было у Чуи, не позволило ему ворчать. В конце концов, Ацуши впервые выбрался из четырёх стен, в которых провёл хоть и спокойные, но по-своему напряжённые дни. К тому же, Чуя понимал необходимость происходящего. Едва ли Ацуши смог бы выйти на улицу хоть в чём-то из его гардероба. - Мы закончили, Чуя-сан, - солнечно улыбнулся Ацуши, подбегая к нему под вздохи умиления консультанток, которые явно записали их в родню или что-то подобное. - Можно я пойду в этом? Чёрная куртка с меховым капюшоном и несколькими ремешками на горловине, белая рубашка с рукавом в три четверти, чёрные джинсы с подтяжками, чёрный галстук на шее и чёрные кожаные перчатки без пальцев; а ещё эта дурацкая прядь белых волос, спускающаяся вниз по правой скуле, остро напомнившая о собственных отросших волосах, собранных в пучок на затылке деревянными палочками ручной работы - подарок Коё. Чуя даже сморгнул пару раз, но буквально светящееся счастьем видение не исчезло. Ацуши намеренно пытался стать хоть чуточку похожим на него внешне или что? - Можно, - в итоге выдохнул он и направился к кассе, чтобы оплатить покупки. И, казалось бы, дело сделано, но Ацуши с таким интересом смотрел по сторонам, что Чуя решил устроить ему прогулку по городу. Забросив все покупки в машину и отзвонившись Хироцу, чтобы держал всё под контролем в его отсутствие - по причинам, разумеется, сокрытым, но, без сомнений, чрезвычайно важным - Чуя спросил, куда бы Ацуши хотел пойти, и понеслось. В конце концов, пришлось оставить машину на платной стоянке и отправиться бродить пешком, потому что Ацуши едва не выпрыгивал из неё, как только видел что-то интересное для себя. Они посетили три парка, заглянули в несколько музеев, прошлись по двум торговым центрам и успели зайти в шесть разных кафе просто потому, что Ацуши понравились доносящиеся оттуда запахи, а Чуе было всё равно где читать приходящие ему короткие отчёты от подчинённых. А потом Ацуши вспомнил о какой-то забегаловке, где сердобольный хозяин накормил его, совершившего свой первый побег из приюта, очазуке, и спросил, не могут ли они отправиться туда. Чуя не отказал; и вскоре пожалел об этом, потому что Ацуши совершенно не ориентировался на местности, и пришлось постараться, чтобы найти по его скудным описаниям с помощью карты хотя бы нужный район. А теперь, вновь оставив машину позади, они бредут непонятно куда на один только Ацуши улавливаемый запах, и Чуя едва ли верит, что конечный пункт их пути вообще покажется. Они вполне могли ошибиться районом. - Вот оно! Чуя-сан, я нашёл! Ацуши оборачивается к нему и машет руками, привлекая внимание. Правда, стоит Чуе приблизиться, как он вновь притихает и только смущённо смотрит из-под ресниц. Бросив взгляд на затаившееся в зарослях не то сада, не то природного пролеска обшарпанное одноэтажное строение, Чуя мысленно кривится, но проходит внутрь вслед за Ацуши. Как он и думал, внутри всё такое же ветхое и убогое, как и снаружи. Не то чтобы Чуя сноб, но проведённое в трущобах время навсегда отпечаталось в памяти вместе с такими вот готовыми вот-вот рухнуть забегаловками, в которых всегда была отвратная еда. Только выбора не было, потому что не было и денег. В настоящем Чуя не расхаживает по пятизвёздочным ресторанам, конечно, но предпочитает заведения, в которых рисовая крупа не погрызена мышами. - Эй, хозяин, - бросает он старику за стойкой. - Нам три чашки очазуке и два зелёных чая. Выбрав самый дальний и тёмный угол - просто на всякий случай - Чуя растекается по продавленному двухместному дивану, явно простоявшему в этом месте с момента открытия. Всё вокруг навевает уныние и тоску, неприятные воспоминания, но Ацуши буквально светится, и Чуя ничего не может с собой поделать: его раздражение постепенно улетучивается без следа. Этот мальчишка вообще странно на него влияет. Рядом с ним Чуя заметно расслабляется и почти всегда находится в покое. Даже если Ацуши переключается в шумный режим из-за чрезмерного нервного возбуждения, не хочется прикрикнуть на него или шикнуть, а ведь Чуя терпеть не может лишний шум. У него и без того постоянные монологи, диалоги и целые совещания с самим собой в голове. На работе его окружает множество людей, и это всегда шум, шум, шум. Приходя домой, хочется забыться и расслабиться, и как же Чуя в своё время был рад, что подобранный с улицы мальчишка оказался тихим. Ацуши и сейчас, обретя голос, больше молчит и слушает, объясняется простыми жестами. Только улыбаться стал чаще, и от его улыбок Чую каждый раз тянет улыбнуться самому, хотя обычно он скуп на эмоции. Мастером выводить его из себя всегда был только один человек - Дазай. С ним Чуя срывался постоянно, не в силах удержать эмоциональные порывы. Но с тех пор, как Дазай покинул Порт, в жизни Чуи воцарился штиль. Он старается не думать о том, что порой ему остро хочется неудержимого яростного шторма. - Эй, детёныш, - бросает он, когда Ацуши пододвигает к себе принесённые владельцем тарелки. - Не переусердствуй. Нам сегодня нужно будет съездить ещё в одно место. К полуночи мы должны быть там. На дорогу уйдёт много времени. Выехать придётся за город, и если тебя укачает и вырвет в моей машине, убирать будешь сам. Ацуши сначала вжимает голову в плечи и даже немного отодвигает от себя первую тарелку, но после вскидывает на Чую пристальный взгляд, смотрит какое-то время и вдруг расплывается в улыбке. В той самой, которая лишь немного приподнимает уголки его губ, но заставляет его глаза светиться. Чуя старается игнорировать выплёскиваемые на него привязанность, доверие и странную детскую нежность. Он знает, что Ацуши привязался к нему, но всё ещё не уверен, что это хорошо. Логично, что Ацуши потянулся к первому человеку, проявившему к нему доброту, но Чую не оставляет неприятное липковатое ощущение, что он обманывает чужое доверие. В конце концов, предлагая обучение, он шёл на поводу и у корыстных мотивов. Передать юного эспера в чужие руки он не имеет права - политика Порта, но в итоге у Ацуши, пусть он пока того и не знает, осталось всего два выбора: либо он возьмёт своего зверя под контроль и после исчезнет из жизни Чуи, либо останется, и тогда ему придётся пополнить ряды Портовой мафии. Чуя предоставит ему выбор и постарается до конца хранить свой грязный секрет от Мори, но уже сейчас понимает: вероятность, что Ацуши согласится уйти по своей воле, стремительно ползёт к нулю. - Чуя-сан, почему вы всегда так делаете? - робко спрашивает Ацуши. - «Так» - это как? - уточняет Чуя, отпивая чай и морщась от едкого привкуса. - Прячете заботу за колкими словами, - поясняет Ацуши. Прищурившись, Чуя впивается в него пристальным взглядом. Стушевавшись, Ацуши тут же опускает голову и собирает ложкой чай вокруг риса в тарелке. Кончики его ушей алеют так сильно, что почти светятся в полумраке помещения. Хмыкнув, Чуя опускает взгляд на свои ладони, греющиеся о чашку дрянного зелёного чая. Непривычно ходить без перчаток. Непривычно ходить не в костюме. Впервые за долгое время на нём простые чёрные джинсы, куртка с капюшоном и тёмно-красная толстовка под ней. Нет полюбившейся шляпы на голове. Нет припрятанного тут и там оружия за исключением тонких лезвий, спрятанных в палочках, удерживающих его волосы в пучке на затылке: подарки анэ-сан - лучшие. Чуя выглядит так, как выглядел в пятнадцать, когда ещё не вступил в Порт. Ещё и забегаловка эта... Они иногда собирались в таких с ребятами из «Агнцев», делясь сплетнями и согреваясь кислой дешёвой выпивкой, которую притаскивал кто-нибудь из старших. Поэтому Чуя так любит вино: сладкое, многогранное, дорогое, изысканное. Лишь бы смазать, стереть память о тех днях, когда в его жизни было одно только беспросветное одиночество. Забота за колкими словами? Что ж, так было всегда. Чуе не присущи нежности и сантименты, но это не значит, что он не умеет чувствовать, не умеет привязываться. Но вот нормальная забота... О какой нормальности может идти речь в криминальном мире? Постоянные операции, сомнительные встречи, зачистки, заговоры, переговоры, стычки. В теневом мире нет места пожеланиям вроде «надень шарф, на улице сегодня холодно». Какая разница, холодно или нет, если тебе могут прострелить череп? Выбитые мозги пострашнее простуды, поэтому пожелания Чуи всегда соответствовали действительности. Об их перепалках с Дазаем в своё время ходили легенды, но правда в том, что они просто берегли друг друга, как могли, и слова «не сдохни там, ублюдок, я хочу сам свернуть тебе шею» несли в себе гораздо больше тепла, чем банальное «будь осторожен». Осторожны они оба были всегда, но не сказать, что это всегда помогало. - А куда мы поедем ночью, Чуя-сан? - робко спрашивает Ацуши, покончив с первой порцией очазуке. - Нужно оценить силу твоего зверя, - выдаёт заранее заготовленный ответ Чуя. - Есть один эспер, готовый оказать нам такую услугу. - Это... Будет больно? Посмотрев на напрягшегося Ацуши, Чуя считывает с детского лица смирение и откидывается на спинку дивана, скрещивая руки на груди, непроизвольно отгораживаясь от этого разговора. Лгать, говоря правду, привычно и легко, но едва ли ему доставляет удовольствие тот факт, что приходится прощупывать границы чужого доверия. Ацуши не выглядит ребёнком, который откроется первому встречному. Не повезло ему открыться Чуе, использующему это себе на благо. С другой стороны, у Ацуши хорошо развита интуиция, он очень проницательный для своих лет. Особенно с учётом того, что жил взаперти и света белого почти не видел. Чутьё тигра позволяет ему читать людей вот так? Что ж, тогда у Чуи есть вопросы к его внутреннему зверю, ведь, если верить чужим словам, тот сам подтолкнул Ацуши к нему - человеку хладнокровному, эгоистичному, в чём-то лицемерному и пропитанному кровью убитых его руками насквозь. Или именно это и привлекло зверя? Почувствовал своего? - Если я скажу - будет, что ты сделаешь? - спрашивает Чуя так, будто говорит о ещё одной порции очазуке. И впивается пальцами в предплечья, когда Ацуши смотрит на него из-под заломленных бровей и улыбается. Его губы дрожат, в глазах поселяется страх, но Ацуши только прячет ладони под столом, сжимая их меж коленей, и пытается не очень явно вжать голову в плечи. - Я... Если так надо... Если Чуя-сан решил, что это нужно... Я потерплю... Неправильно. Всё это так неправильно. Почему этот ребёнок такой жертвенный? Почему ради Чуи готов вновь терпеть боль? Какая жизнь у него была, что теперь этот мальчишка готов прогнуться, послушно опустить голову, лишь бы не потерять его, Чуи, что? Расположение? Внимание? Заботу? Так не должно быть. И в то же время Чуя понимает, что именно таким образом когда-то появилась связь между ним самим и Мори. Мори Огай стал его путеводной звездой. Стал человеком, который открыл для него новое будущее, показал яркие перспективы и подарил место: своё собственное, нужное и важное, родное. Что бы Мори ни приказал, Чуя выполнит его приказ, потому что знает: Мори ценит его самого, как личность, и ценит его навыки, как эспера и талантливого, сильного бойца. Придётся ли сыграть в двойного агента, вытерпеть пытки, уничтожить целый вражеский клан в одиночку или даже сложить свою голову на поле боя - всё это Чуя сделает, выполнит без лишних вопросов, без всяких сомнений. Потому что Мори ценит своих людей и распоряжается ими с умом. Потому что Мори оберегает Порт - фактически своё детище, если учесть, что предыдущий Босс почти развалил организацию - и что бы он ни приказал, это будет только на благо организации. Организации, что стала для Чуи домом, ради защиты которого он пойдёт на всё. - Никто больше не причинит тебе боль, - негромко, но предельно серьёзно говорит Чуя, пристально глядя в глаза Ацуши. - Я сломаю хребет любому, кто посмеет. Эта проверка будет безболезненной. Эспер только посмотрит на тебя. Ему даже не нужно будет прикасаться к тебе. Я решил обучать тебя и сделаю это. Если тебе и будет больно, это будет связано только с тренировками. Не с тем, что кто-то сильнее тебя, а потому считает себя безнаказанным. Не с тем, что внутри тебя живёт зверь. Вполне ожидаемо, что после этих слов Ацуши мгновенно просачивается между столиком и тонкой стенкой перегородки, чтобы поднырнуть к нему под бок и крепко обнять. Он вообще тактильный. Недолюбленный, забитый, с засевшим глубоко внутри страхом остаться в одиночестве. Чуя всё ещё ощущает себя странно, когда он, такой угловатый и костлявый, льнёт к нему в поисках тепла, принюхивается с горящими щеками к его запаху, но с каждым разом становится всё проще обнимать его в ответ и мягко поглаживать по затылку. У Чуи никогда не было семьи в нормальном понимании. По крайней мере, он этого не помнит. Мори и Коё всегда выступали для него своеобразными родственниками, будто заботливый дядюшка и старшая наседка-сестра, но Чуя ни на секунду не забывал об иерархии и о том, что Мори в первую очередь его Босс, а Коё - наставница. Ацуши же ощущается совсем иначе. Он чужой, посторонний и появился в его жизни не так давно и совершенно спонтанно, но Чуя не в первый раз ловит себя на мысли, что этот мальчишка, такой слабый и одновременно сильный, так похожий и в то же время непохожий на него самого, напоминает младшего брата; человека, для которого хочется быть хорошим примером, сильным защитником и разумным наставником. - Чуя-сан, мы можем сделать фотографию? - спрашивает Ацуши пару минут спустя и отстраняется, смотря с надеждой. - У вас много фотографий с другими людьми в рамках. Я тоже хочу, чтобы у меня с вами была такая. - Если только одну, - нехотя соглашается Чуя и берёт со столешницы телефон. Он не любит фотографироваться. С его профессией светиться где-либо не самый благоразумный поступок, поэтому Чуя старается избегать подобного, но отказывать Ацуши не хочется. Это ведь его личный телефон. Распечатав фотографию, Чуя уничтожит её с цифрового носителя, а физический носитель окажется у него в квартире, где никто это фото не увидит. К тому же, не так уж и плохо будет оставить память об этом дне, ведь именно с него начнётся скользкий и опасный путь Чуи по дороге, которая чёрт знает куда заведёт не только его, но и оказавшегося под его боком Ацуши. И первый «знак» Чуя получает, стоит только покинуть забегаловку. Часы показывают половину десятого, и он решает, что пора выдвигаться, потому что на дорогу из трущоб, в которые Ацуши затащил его, добираться до места назначения без малого два часа. Но дойти до машины они не успевают, потому что ровно на середине пути на очередном узком перекрёстке из-за угла выходит высокая фигура. И ещё до того, как на показавшегося впереди человека падает свет уличного фонаря, позволяя рассмотреть его лицо, Чуя всем нутром ощущает, что вот сейчас что-то произойдёт. - Это он, - вторит его чутью Ацуши, хватаясь за его запястье и настороженно глядя на идущего в их сторону человека. - Это тот человек, который был в вашей квартире. - Поправь капюшон и опусти голову, скрой лицо. Руки в карманы, и держись за моей спиной. Молчи, что бы он ни начал болтать, - быстро отдаёт указания Чуя и выходит вперёд, закрывая его собой. - Вы посмотрите, кто здесь! - раздаётся радостный голос, эхом разошедшийся по пустынной улице. - Чуя, как давно мы с тобой не виделись! Что ты... Подойдя ближе, Дазай замолкает и впивается в него взглядом. Чуя отвечает тем же. Он знает, чем смог удивить Дазая; понимает мгновенно, ведь умение читать этого человека так никуда и не делось. Да и не так уж много вариантов для причин, и выбор падает на самый логичный. В последний раз, да и вообще в целом, Чуя разгуливал в повседневной одежде именно с Дазаем, когда сбежал вместе с ним из-под надзора Мори. Они тогда решили отметить его возвращение из очередной командировки в Бангкок, разошлись во время зачистки, и всё немного вышло из-под контроля, за что оба и поплатились. Чуя до сих пор помнит, как было стыдно стоять перед Мори, ощущая на себе его разочарованный взгляд. Ему и самому было стыдно. Не только за то, что подвёл, но и за то, что даже в свои восемнадцать не перестал вестись на провокации Дазая, из-за чего они не раз и не два влипали в неприятности. Собственно, побег тоже был провокацией, как и спор, кто сможет съесть больше хот-догов. А потом Дазай затащил его на американские горки, и что ж, Чуя только чудом не выблевал свой желудок. Это была их последняя совместная прогулка. Смешно, но тогда они тоже сделали фотографии: в фотобудке, чтобы запомнить классный несмотря ни на что вечер. Тогда Чуя ещё не знал о «Мимик» и о том, что произошло с Одой, потому что, разумеется, Мори не стал перед ним отчитываться, а Дазай смолчал. А через неделю вся привычная ему жизнь была уничтожена. Потому что без всяких прощаний и последних сообщений Дазай сбежал из Порта, исчезая без следа. - Видишь что-то, что нравится? - привычно колко спрашивает Чуя, вскидывая подбородок. - Нет-нет, - сладко улыбается Дазай и подходит ближе, издевательски смотря сверху вниз. - Просто подумал, что подобная одёжка тебя и в тридцать будет делать похожим на студента. - Лучше быть похожим на студента, чем на потасканную мумию, - парирует Чуя, сжимая кулаки внутри карманов, лишь бы не врезать по наглой морде. Чёрт побери, и это всё? Они не виделись столько времени. Чуя - Руководитель Исполнительного комитета. Дазай - предатель. Он оставил Порт, обманул доверие Мори, предал Чую и их партнёрство. Дазай перечеркнул всё, что Чуя с таким трудом выстраивал вокруг себя. А теперь они встретились где-то у чёрта на рогах, и Дазай ведёт себя так, будто ничего не произошло. Будто этих четырёх лет порознь не было. Будто они разошлись после того похода в парк развлечений и встретились спустя несколько дней, начиная встречу с привычного обмена «любезностями». От этого Чуя и злится, и раздражается, и в то же время ощущает где-то в глубине души неприятную боль. То общее, что было между ними, имеющее для Чуи важность и ценность, судя по всему, никогда не было так же важно и ценно для Дазая. Из-за этого всё их совместное прошлое кажется одной огромной грязной от стёкших ярких красок ложью, которую Дазай умело сплёл от в очередной раз навалившейся скуки. От этого Чуе горько и больно. А ведь когда-то их связывали отношения куда глубже обычного партнёрства. Люди даже говорили, «Двойной Чёрный» может читать мысли друг друга. Как давно это было? И было ли вообще или Чуя всё это себе придумал? - А кто это прячется за твоими без сомнения широкими и надёжными плечами? - любопытствует Дазай. Он начинает обходить Чую по кругу, и тот невольно усмехается, когда притихший до незаметной тени Ацуши движется в противоположную сторону, в итоге обходя Чую и упираясь лбом ему в плечо. Умный мальчик. Дазай за спиной нервирует, но устраивать потасовку при Ацуши нет никакого желания. Поэтому Чуя только бросает на Дазая насмешливый взгляд через плечо и отворачивается, окидывая цепким взглядом тёмную улицу. Кто знает, откуда тут взялся Дазай, чем занимался и с кем пришёл. - Это мой подопечный, и у него аллергия на предателей. Так что скройся с глаз, пока бедняга не заработал анафилактический шок. - Подопечный? У тебя? - наигранно восторженно восклицает Дазай и вновь оказывается перед ним. - Неужели тебе доверили воспитывать кого-то, Чуя? Ты же такой вспыльчивый, грубый и неуравновешенный! Бедняжка, твой воспитанник ещё не знает, с кем связался, да? И с чего бы Мори-сану выдавать тебе подопечного? Ты ведь, поговаривают, стал его преемником. Неужели в Порту стало настолько тихо и меньше работы? - Что происходит в Порту, тебя больше не касается, - холодно отрезает Чуя, мгновенно подбираясь. - И наставником я буду отличным. Уж получше, чем суицидальный психопат с садистскими замашками, умеющий только ломать. - Акутагава-кун всё ещё тоскует по мне? - склоняется к самому его лицу Дазай. И тут же отшатывается, когда охваченное красным свечением тонкое лезвие с резной деревянной рукояткой разрезает воздух между ними, обозначая границы личного пространства Чуи и его терпения. Дазай шутливо вскидывает раскрытые ладони и перекатывается с пятки на носок, сверкая клоунской улыбкой. Лезвие возвращается в чехол деревянной палочки в волосах Чуи, теряя алое свечение. Снова повисает тишина. Она не неуютная, но звенящая, напряжённая. Чуя и Дазай сверлят друг друга пристальными взглядами, и чем дольше это продолжается, тем сильнее Чуе хочется ударить Дазая: резко, порывисто, больно. Разбить бы ему губы в кровь. Оставить бы цвести на щеке ярко-фиолетовую с синим и багровым отливом гематому. Чтобы не думал, что может вот так запросто появляться, шутить и улыбаться, вторгаться в личное пространство. Чтобы не думал, что Чуя оставил его предательство в прошлом, закрыл на него глаза, перешагнул, забыл, пережил. Лёгкое бодание в плечо отрезвляет. Чуя приходит в себя и вспоминает о том, что рядом с ним Ацуши, и у них вообще-то дела. Без лишних слов и даже без применения своего дара он уже привычным движением подхватывает охнувшего Ацуши под зад и проходит мимо Дазая; кажется, снова удивляет его, если верить чужому выражению лица, ведь раньше Чуя не стал бы его игнорировать, а выплеснул на него все свои эмоции. Но нет, не в этот раз. При иных обстоятельствах они бы уже сцепились в драке, но у Чуи Ацуши под боком, встреча с Акутагавой и тележка проблем бесплатным прицепом. Разбираться с Дазаем некогда. К тому же, тот и так наверняка заинтересовался тем, что Чуя был не один. Скрыть примечательную внешность Ацуши удалось, но это не значит, что Дазай не попытается разнюхать что-то о его делах. С его эксцентричностью Чуя не удивится, если бинтованный ублюдок позвонит лично Мори, чтобы поинтересоваться, кто тот счастливчик, доставшийся ему в ученики. Наглости Дазая вполне хватит на подобную выходку, поэтому стоит как можно быстрее проверить способность Ацуши, чтобы прикрыть свой зад от проблем. Таким образом, если правда раскроется, Чуя всегда сможет сказать, что готовил для Мори подарок в лице нового эспера. В конце концов, это едва ли будет ложью. С той привязанностью, что уже показал Ацуши, Чуя уверен, рано или поздно мальчишка окажется в Порту. Только бы разобраться к тому времени с Гильдией, иначе кто знает, перевесит ли чаша весов с даром Ацуши или та, на которой окажется назначенный за его голову куш. - Кто был этот человек? - спрашивает Ацуши, когда они оба уже сидят в машине. - Дазай. Дазай Осаму, - цедит сквозь зубы Чуя, прикуривая сигарету и выводя машину с обочины на проезжую часть. - Мы работали в прошлом вместе. Были напарниками, пока он не стал перебежчиком. - А где... Где вы работаете, Чуя-сан? - любопытствует Ацуши, поудобнее устраиваясь на своём сиденье. Чуя открывает окно, чтобы выпустить в него сигаретный дым. - «Mori Corporation», - выдаёт заранее придуманный ответ. - Финансовая сфера, большие деньги, скучные люди, много работы с ценными бумагами, которые порой хочется сжечь. Дазай был... Аналитиком. Я по большей части лично встречался с клиентами. У нас был неплохой тандем. - Мне показалось, вы не очень его любите, - осторожно замечает Ацуши, и Чуя фыркает. - У нас всегда были сложные отношения. Я до сих пор терпеть его не могу, но вместе мы были... «Просто были», - проносится в его голове, и сигаретный дым вдруг начинает горчить в разы сильнее. - Неплохо работали, в общем, - продолжает Чуя, притормаживая на светофоре. - Но, как ты мог заметить по его выходке с моей квартирой, наглости ему не занимать. Он на редкость несносный и противный тип. Мы с ним грызлись как кошка с собакой. Терпеть его не мог и до сих пор на дух не переношу. Но мы... Пожалуй, мы всё-таки были близки. По-своему. Это сложно объяснить. Я готов задушить его собственными руками, но когда-то мы были... Друзьями. Близкими людьми. На какое-то время повисает тишина. Отстранённо следя за дорогой, Чуя мысленно рассматривает отпечатавшийся в памяти облик Дазая. Этот идиот стал ещё выше, чёртова каланча. И этот отвратительный бежевый плащ ему совершенно не идёт, как и светлые тона в целом. Великолепно Дазай смотрится только в белом, но в костюме такого цвета Чуя видел его лишь однажды. И то банкет вскоре обернулся кровавой бойней, и всё вокруг окрасилось багрецом. Всё и все: выжившие и трупы. Чуя тогда впервые вышел в свет в синем. Дазай весь вечер глаз от него оторвать не мог. - Он пустой... Чужой шёпот ввинчивается в уши дрелью, и Чуя невольно дёргается; встряхивает головой, наконец-то нормально обращая внимание на дорогу, и бросает косой взгляд на разувшегося и подтянувшего колени к груди Ацуши, что отвернулся к окну, блуждая взглядом по проносящимся мимо зданиям и забивающим тротуары и перекрёстки даже в столь позднее время людям. - Что? - Этот Дазай Осаму... Он пустой... - И что это значит? Ацуши неопределённо пожимает плечами, так и не поворачиваясь. Посверлив его взъерошенный затылок взглядом, Чуя вновь смотрит на дорогу и прибавляет скорости. Некогда разбираться в странных замечаниях и некогда отвлекаться на не менее странные внезапные встречи. И без того хватает проблем, а Чуя всегда держался принципа, что решать их стоит по мере поступления. Иначе - утонешь.

***

В складской зоне, как и положено к полуночи, царит тишина. Возможно, в некоторых павильонах ещё ведётся работа, но Чую это не волнует, ведь он выбрал самый отдалённый участок, где не будет свидетелей. Если же кто-то сунется туда из любопытства или случайно, что ж, их участь незавидна. Припарковавшись у подъездной дороги, Чуя глушит двигатель и выбирается из салона. Задремавший в дороге Ацуши тоже выбирается наружу, ёжась от налетевшего ветра и подходя ближе. Взъерошив его волосы, Чуя натягивает на его голову капюшон и берёт за руку. - Ничего не бойся. Пока я рядом, тебя никто не тронет. Но и твоего лица не должны увидеть. Стой молча. Голову - вниз, руки - в карманы. Здесь нет подобных Дазаю, никто не будет к тебе лезть, но будь внимателен. Ацуши кивает и послушно идёт следом. Но стоит им обогнуть здание и увидеть стоящую перед чёрным входом неприметную тонированную машину, он чуть замедляется и одаривает обернувшегося к нему Чую взглядом, в котором доверие начинает бороться с волнением и опаской. Ацуши явно разрывается между тем, чтобы безоговорочно верить его словам, но также и боится того, что его может ждать. Обстановка вокруг только располагает к тому, чтобы нафантазировать себе что-нибудь жуткое, поэтому Чуя нисколько не удивляется, когда слышит вполне логичный вопрос. - Почему никто не должен знать обо мне, Чуя-сан? - спрашивает Ацуши, поправляя глубокий капюшон, пышный мех которого лезет ему в лицо из-за поднявшегося ветра. - Потому что ты - эспер, - отвечает Чуя, бросая мимолётный взгляд на показавшегося из дверей Акутагаву. - Сильный или слабый - неважно. Всегда были, есть и будут люди, готовые сделать всё, чтобы заполучить себе в подчинение одарённых. Не всегда они действуют мягко. Не всегда интересуются чужим мнением. Ты ещё ребёнок. К тому же, неспособный контролировать свой дар. Многие за это зацепятся, если узнают, захотят взять над тобой контроль - клетка, о которой я уже говорил. Но если никто не знает, как ты выглядишь, если никто не знает даже, как звучит твой голос, то вычислить тебя невозможно, потому что тебя в каком-то смысле не существует. Если эти люди не будут знать, кого ищут, они не смогут тебя найти. Поэтому я не хочу, чтобы кто-то знал о тебе, чтобы кто-то тебя видел. Чтобы когда ты подчинишь себе зверя, ты мог жить спокойно, не опасаясь давления со стороны. А теперь делай, что тебе говорят, и ничего не бойся. Дождавшись кивка, Чуя увлекает Ацуши за собой. С тихим «Накахара-доно» Акутагава склоняет голову и открывает перед ним дверь. Внутри склада пыльно, темно и тихо. Огромное помещение поделено на сегменты, и в одном из них, заваленном подсобным хламом, на полу сидит связанный по рукам и ногам эспер, ради встречи с которым Чуя и приехал. Выглядит жертва нулевого заключения потрёпанно. Судя по разукрашенному лицу, либо много болтал, либо пытался сделать какую-нибудь глупость вроде попытки сбежать. Идиот. Увидев собственными глазами, как Акутагава вырезал его прихлебателей, мог бы и пораскинуть мозгами фигурально, чтобы не растерять их буквально, и понять, что чем тише сидишь, тем целее будут кости. - Опустим наше знакомство и твои попытки казаться крутым и независимым, в процессе которых я потребую задействовать твой дар, а ты начнёшь плеваться ядом и раскидываться пустыми угрозами, - говорит Чуя, подходя к напрягшемуся мужчине и подводя к нему Ацуши. - Мне некогда тратить на это время. Ты либо сделаешь то, о чём я прошу, сам, либо тебя вынудят силой. Не трать моё время и не добавляй себе увечий. В конце концов, с таким даром ты будешь полезен и без настоящих глаз. - Будь ты проклят, - сплёвывает мужчина и смотрит безумно от страха. - И ты, и твой вшивый Босс, и всё ваше кровавое болото! - Как только, так сразу, - отвечает Чуя, склоняя голову к плечу. Охваченное алым свечением тонкое лезвие вылетает из его волос, опускаясь в пальцы. Эспер тут же затыкается и загнанно смотрит то на Чую, то на сжавшегося Ацуши, то на стоящего за их спинами Акутагаву. В конце концов, он выбирает путь смирения. Вероятно, скучно ему всё это время в камере нулевого этажа действительно не было. Пялясь в пол, мужчина активирует свою способность. Его тело охватывает волна переливающегося всеми цветами радуги света. С замиранием сердца Чуя наблюдает за тем, как эспер медленно поднимает голову, впивается побелевшими глазами в Ацуши и... Вопль, который он издаёт, практически оглушает. - Уберите его! - срывается на дикий визг мужчина. - Уберите! Уберите! - Акутагава, выведи его! - кричит Чуя, отталкивая Ацуши назад. Ацуши явно пугается, весь сжимается в комок, но Акутагава не теряется и просто подхватывает его лентой «Расёмона», спешно покидая помещение и утаскивая за собой тихо вскрикнувшего от силы его хватки мальчишку. К тому времени, как они исчезают из поля зрения, одарённый заваливается на бок, сжимаясь в дёргающийся комок. По его щекам бегут слёзы вперемешку с кровью, и Чуя тут же оказывается рядом, приподнимая пальцами веки мужчины. Незамутнённые пеленой дара белки глаз покраснели. Сосуды полопались, и вокруг радужек появилась кайма, будто её выжгло чем-то изнутри. Из слёзных желёз вместе со слезами тонкими струйками засочилась кровь. - Я так понимаю, сила его дара превзошла все ожидания? Чуя спрашивает больше себя, прекрасно понимая, что свет зверя Ацуши чуть не лишил этого одарённого его внутреннего зрения, но эспер дёргается, отворачивает лицо от его рук и тонко, почти жалобно скулит. - Слишком сильный. Никогда такого не видел. Зверь. Белый светящийся, будто луна, зверь. Слишком много. Слишком много! Слишком ярко! Хлёсткая пощёчина заставляет его притихнуть, ещё сильнее сжаться в комок. Поднявшись с корточек, Чуя перекатывается с пятки на носок, нервно крутя в пальцах лезвие заколки. Случилось то, чего он опасался. Ацуши оказался сильным эспером. И не просто сильным эспером, а... Как там сказал этот одарённый? Лунный зверь? Белый тигр, подобный свету луны? Зверь лунного света? Чёрт. Как ни крути, а Чуя слышал обрывки легенд. Как дракон символизирует хаос и тёмные силы, так тигр символизирует покой, мир и светлые силы. Ацуши не только оказался невероятно сильным эспером. С вероятностью в девяносто процентов его способность можно комбинировать с другими, и неважно, лежит в основе чужого дара тьма или свет. Ацуши сможет преобразовать любую способность себе на пользу, если возьмёт полнейший контроль над своим зверем, сможет прочувствовать его до последней эфемерной шерстинки. - Дерьмо, - в сердцах пинает ближайший ящик Чуя, игнорируя скулёж пленника. Всё плохо. Всё чертовски плохо. Он ведь знал, чувствовал, что всё это обернётся для него огромными проблемами. Сам того не желая, он стал тем, кто нашёл эспера, за голову которого Гильдия назначила впечатляющую награду; нашёл эспера, сила которого действительно лакомый кусок для любой из четырёх сторон конфликта, включая помимо Гильдии, Порта и ВДА ещё и Министерство. И спрятал его. Укрыл у себя дома, скрыл правду от Мори, уже умудрился подцепить на хвост Дазая, а теперь ещё и Акутагава в курсе ненормальности происходящего, и этот чёртов пленный эспер может выболтать кому угодно о том, что узнал, и... «Нельзя, чтобы Мори-доно узнал. Нельзя, чёрт побери», - крутится в голове одна и та же мысль. Чуя не Дазай. Он преданный, верный и поддерживает главный принцип Порта: «Всё на благо организации». Он просто не хочет втягивать Ацуши в теневой мир раньше времени. Не хочет втягивать его туда, где Ацуши может не прижиться. Туда, откуда выхода уже не будет. Сам Чуя, пусть и будучи всего на два года старше, но прекрасно осознавал, что за мир его окружает, и вступить в Порт было обдуманным взвешенным решением. Его решением. На Ацуши же надавят, его заставят, заберут силой, и он, такой слабый и незакалённый, просто не выдержит. И Чуя не сможет ему помочь, потому что Мори наверняка разочаруется в нём, когда узнает правду, и сделает всё, чтобы разлучить их. Грёбаный рычаг давления - вот, что Чуя создал своими собственными руками. Решительно развернувшись, Чуя вылетает со склада и чуть не врезается в Акутагаву. Тот отшатывается в сторону, и уже в самого Чую врезается Ацуши, вцепляясь в него с такой силой, что рёбра начинают трещать. Трясущийся и перепуганный - Чуя и сам невольно цепляется за него, крепче прижимая к себе и смотря при этом дикими глазами на Акутагаву. Тот мгновенно вытягивается по струнке, явно ощущая его нестабильность; явно не зная, чего ожидать. Но вот проходит несколько секунд, и Чуя чувствует, как его отпускает. Впившись пальцами в лопатки льнущего к нему Ацуши, мысленно он истерично смеётся. Теперь понятно, отчего его так тянет к Ацуши, почему он так быстро привязался к нему, и почему его эмоции утихомириваются рядом с ним. Внутри Ацуши находится мир, светлая энергия. Внутри Чуи - Арахабаки - хаос и энергия разрушения. Поэтому он такой эмоциональный, вспыльчивый и скорый на действия и расправу. Поэтому рядом с Ацуши в его душе воцаряется покой. Потому что две противоположности, подобно инь и ян, создают между собой гармонию. - На запчасти его, - бросает Чуя, пристально глядя на Акутагаву. - И чтобы никто не нашёл. После выследишь ещё кого-нибудь из их шайки и выберешь самого никчёмного и бесполезного из наших шестёрок. Это был сговор. Крыса предала Порт и ради наживы вытащила эспера из камеры. Хорошо, что ты так удачно проходил мимо - предатель мёртв. Одарённый сбежал, но ты ищешь его. Не найдёшь, потому что его, вероятно, убрали свои же за устроенную в день поимки шумиху, после которой Порт изрядно проредил это жалкое сборище. У тебя двое суток на то, чтобы сделать всё это. С докладом явишься лично ко мне. Я сам передам его Мори-доно. О том, что здесь произошло, не должны узнать. - Я могу задать вопрос, Накахара-доно? - хрипло спрашивает Акутагава, закашливаясь в ладонь. Получив резкую отмашку, подбирается. - Это он? Эспер, которого ищет Гильдия? - Это эспер, которого по приказу Мори-доно должен заполучить Порт, - отвечает Чуя, опуская взгляд на макушку притихшего Ацуши, явно ловящего каждое их слово. - Но ещё слишком рано, поэтому Босс не должен о нём узнать. - При всём уважении, Накахара-доно, почему? Тон Акутагава не повышает, но напрягается ещё сильнее. Чуя его понимает. Ситуация сложилась патовая, и все его действия выглядят, как... Не очень красиво, в общем, выглядят. Хорошо, что он не раз и не два заранее обдумал происходящее и сумел подобрать аргументы и для Ацуши, и для своего подобия совести, и для Мори, и для всех остальных на случай, если кто-то сунет нос туда, куда не следует. - Потому что приказы Босса абсолютны и подлежат немедленному исполнению, - роняет Чуя, поправляя капюшон на голове Ацуши, - но в этом случае стоит действовать деликатнее. Нам не нужен ещё один Дазай и не нужна ещё одна Кёка. Понимаешь, о чём я? Сложно сказать, что заставляет Акутагаву скривиться: имя бывшего наставника или же ненавистной девчонки, которую он никак не может заставить плясать под свою дудку, какие бы методы ни использовал. В пределах разумного, само собой, потому что Коё пообещала убить того, кто причинит вред её драгоценной подопечной. Драгоценной из-за способности, но бесполезной самой по себе. Всё это Чуя передаёт пристальным взглядом заледеневших голубых глаз, и Акутагава явно понимает его, улавливает смысл происходящего, потому что склоняет голову. - Как прикажете, Накахара-доно. Я останусь и позабочусь обо всём лично, как вы и сказали. - Я рад, что мы поняли друг друга, - кивает Чуя; и уже уводит Ацуши за собой, когда останавливается и смотрит на Акутагаву через плечо. - Возможно, в будущем мне понадобится твоя помощь. Я буду обучать его, тренировать, но не всегда смогу быть рядом. Мне нужен человек, которому я смогу доверять, на которого смогу рассчитывать. Ты подходишь для этой роли, Акутагава? - Сделаю всё, что потребуется, - без заминки отвечает Акутагава. Неужели у него наконец-то прорезался характер и обострилось самосознание? Ещё недавно Акутагава начал бы колебаться, сомневаться в себе, но сейчас принял решение молниеносно. И Чуя сразу понимает по его лицу, что причиной тому не страх, не опаска, что в случае отрицательного ответа Чуя оставит его на заднем дворе этого склада навсегда. Быть может, порционно оказываемое почти насильно доверие наконец-то сломило плотину чужой неуверенности? Как знать. В любом случае, Чуя рад стать тому свидетелем, пусть обстоятельства и не из лучших. Не желая задерживаться в этом месте дольше необходимого, Чуя кивает на прощание и уводит Ацуши за собой. Усадив его в машину и пристегнув ремнём безопасности, он заглядывает в бледное лицо, отмечает искусанные губы и ласково ерошит волосы смотрящего на него широко распахнутыми глазами Ацуши. - Всё хорошо. Всё уже закончилось. Мы едем домой, и тебе больше не придётся видеть ничего подобного. - Я... Я хочу спросить... - едва слышно выдыхает Ацуши. Чуя накрывает его рот ладонью и качает головой. - Дома. На все вопросы, на какие смогу, я отвечу дома. Хорошо? Помедлив, Ацуши согласно кивает и вцепляется в ремень безопасности так, что у него белеют костяшки пальцев. Обойдя машину, Чуя садится за руль и заводит двигатель. С момента появления в его доме ребёнка он не притрагивался к алкоголю, но этот вечер истрепал ему все нервы. К чёрту всё. Этой ночью он напьётся.

|...|