***
Бросив взгляд на часы, Акутагава вновь впивается взглядом в дверь подпольного клуба шайки Комато, к которой принадлежал одарённый, тело которого в настоящем покоится по частям по всему округу Йокогамы. Уже начало пятого. Его цель - подставная крыса - находится внутри уже второй час, и с каждой минутой ожидание становится всё утомительнее, но, если потребуется, Акутагава просидит на этой крыше до рассвета. Ему отдали приказ, и он выполнит его, несмотря ни на что. «Мне нужен человек, которому я смогу доверять, на которого смогу рассчитывать. Ты подходишь для этой роли, Акутагава?» - в который раз эхом проносится в его голове чужой вопрос. Откинувшись спиной на вентиляционную будку, Акутагава окидывает цепким взглядом пустынную улицу. Когда-то он вообще не задумывался о том, что существуют подобные понятия: доверие, поддержка, опора, помощь. Он не знал, что это такое и как проявляется в жизни. Он даже не мог толком позаботиться о своей младшей сестре, потому что с раннего детства не чувствовал ничего помимо пустоты в душе. Он умел только существовать, но всегда хотел жить. Может, поэтому и сумел перетерпеть те ужасные годы в трущобах. А может, всё дело в «Расёмоне», который всегда защищал его, хотел Акутагава того или нет. Когда его и Гин привели в Порт, Акутагава не испытывал по этому поводу никаких ложных надежд. Он знал, что их будут использовать. Знал, что его забрали из-за его силы, а Гин - потому что он бы не ушёл без неё. Её собирались сделать рычагом давления, но это не потребовалось, потому что когда Дазай взял над ним шефство, то знатно промыл ему мозги. Он не расписывал прекрасных перспектив и никогда не любезничал, но дал понять, что в Порту Акутагава сможет добиться многого, сможет возвыситься над своим прошлым и стереть его в порошок, построить на пепелище новое настоящее и будущее, в котором не придётся выживать и постоянно бороться за свою жизнь; в котором не придётся причинять боль другим и себе, чтобы удостовериться в собственном существовании, доказать и самому себе, и людям вокруг, что не пустое место и не призрак, а человек. Жизнь в Порту изначально не была сахаром, но Акутагаву устраивала роль цепного пса. Его подобрали и позаботились о нём, и он знал, что должен отплатить своей верностью и использованием дара на благо организации. Это было несложно. Это едва ли отличалось от той жизни, что он вёл в прошлом. Разве что теперь убивать приходилось не ради себя и выживания, а во имя организации и ради её успехов. А вот Дазай в роли наставника омрачал существование. Его называли Демоном-Вундеркиндом. Говорили, он видит людей насквозь и может предвидеть будущее. Его боялись. Им восхищались. Его превозносили. Когда кто-то узнавал, что Акутагава его подопечный, на него смотрели с завистью. Вот только сам Акутагава не понимал, чему там можно завидовать, потому что наставником Дазай был паршивым. Предпочитая практику теории, он никогда не объяснял своих мотивов и целей, не делился своими мыслями. Акутагава не знал, чего от него ждут, чего выжидают, что пытаются рассмотреть. Из-за этого результаты каждой тренировки были плачевными. Не зная, чего от тебя хотят, сложно это дать. Результаты появились лишь тогда, когда Дазай начал забивать на него, постоянно повторять, что есть более сильные одарённые, которым он хотел бы уделить своё время вместо того, чтобы тратить его на бесполезного ученика. К тому времени Акутагава уже сыскал славу жестокого цепного пса Порта и даже добился похвалы лично от Мори-доно. Его начали ценить и уважать среди «Чёрных ящериц». Новички заглядывали в рот. Старшие коллеги смотрели с одобрением. Все говорили, что он далеко пойдёт, и только Дазай пренебрежительно отмахивался от шепотков, раз за разом растаптывая Акутагаву своим безразличием, холодностью и насмешками. Акутагава в ответ скалился и огрызался, но на попятную не шёл. Напротив, задался целью доказать Дазаю свою силу и заставить его забрать обратно оброненные однажды ядовитые слова. - Может, зря я тебя тогда подобрал, - задумчиво протянул Дазай, стоя над ним, в очередной раз поверженным, униженным, избитым до кровавых соплей. - Гин и та справляется лучше, а ведь она не одарённая. Жалкое зрелище. Какое же ты являешь собой жалкое зрелище. Убожество. Когда Дазай сбежал из мафии, Акутагава был в бешенстве. Во-первых, потому что его наставник удрал посреди их совместной миссии. Во-вторых, потому что его наставник стал предателем. Один из самых верных Боссу людей; один из тех, кто помог поднять организацию с колен; один из тех, про кого слагали легенды. Акутагава равнялся на него, ставил себе в пример, хотя и знал, что никогда не достигнет таких высот, потому что главным оружием Дазая всегда был острый ум. И вдруг всё разрушилось: неожиданно и так быстро, что не получилось что-то предпринять, как-то остановить. Сразу в пыль. Позже поползли слухи о причинах, сподвигших Дазая покинуть Порт. Когда Акутагава узнал, что в деле замешан погибший Ода Сакуноске, которого Дазай постоянно превозносил над остальными, ярость белым маревом застила его глаза. Он тогда разнёс тренировочный зал, а после поклялся себе, что обязательно станет сильнее и при встрече выбьет из бывшего наставника всю дурь. Собственно, именно в тот день он и оказался под опекой, присмотром и началом Чуи, впервые встретившись с ним наедине лицом к лицу. - Неплохо, - раздались тогда театральные хлопки из полумрака. - Только на одних эмоциях далеко не уедешь. Если ты не можешь контролировать свой дар, управлять им, значит, это он управляет тобой, и тогда ты лишь жалкая марионетка. Подчини тьму, Акутагава, и перед тобой откроется невидимый путь, ведущий на вершину. Накахара Чуя оказался совсем не таким, каким Акутагава его себе представлял. Обычно «Двойной Чёрный» работал сам по себе с личной командой поддержки. Редко когда Акутагава становился свидетелем проявления силы этого дуэта, и каждый раз в памяти отпечатывались реки крови, разруха и громкие яростные вопли. Любая зачистка с этими двумя заканчивалась их же дракой. Порой драка начиналась в процессе самой зачистки, и Акутагава быстро понял, что между Дазаем и Чуей лучше не влезать. Первый был змеёй: безопасной на вид, но с жутким ядом. Второй был человеком, укушенным этой змеёй и содрогающимся в страшных конвульсиях, способных нанести всем окружающим непоправимый вред. Слава о дуэте ходила та ещё. О Чуе говорили как о громком, вспыльчивом, заносчивом, жестоком, хладнокровном монстре. Не то чтобы это оказалось не так, но Акутагаву поразила разница в отношении Чуи к своим подчинённым и людям со стороны. Когда он стал его подопечным, жизнь не то чтобы изменилась, но стала спокойнее, понятнее и равномернее. Во время тренировок Чуя в отличие от Дазая не любил болтать. Он говорил только по делу, не пытался задеть словами и всегда объективно комментировал каждую ошибку Акутагавы во время нападения и защиты. С ним было тяжело, сложно, порой с переломами и внутренними кровотечениями, но под чутким контролем Чуи тьма «Расёмона» разрослась, стала более насыщенной и опасной. - Неплохо, - обронил Чуя, спокойно закуривая, будто и не было никакой многочасовой тренировки, пока вымотанный Акутагава давился кашлем и кровью у его ног. - Я думал, после Дазая мне достанется сломанная игрушка, но твоя шкура оказалась толще, чем он думал, да? Поломали тебя, конечно, знатно, но материал хороший. Далеко пойдёшь, если и дальше будешь держать эмоции под контролем и оставлять разум холодным. В тот вечер будто был сдан экзамен, после которого Акутагава ощутил очередную перемену. Их отношения с Чуей стали более близкими, тесными, доверительными. Они не стали друзьями или приятелями, оставшись на планке начальника и подчинённого, но впервые в жизни Акутагава почувствовал с кем-то связь. На него надеялись. Ему доверяли. К нему стали обращаться с важными и деликатными поручениями. Не раз и не два Чуя выказывал ему своё расположение и давал понять, что ценит. Никогда раньше никто другой не обращался так с Акутагавой, и принять это было сложно. Он не понимал, чем отличается ото всех остальных. Не понимал, почему, даже став преемником Босса, Чуя обращал на него своё внимание, доверял решать «горящие» проблемы и обращался именно к нему, если нужно было что-то уладить, кого-то найти, с чем-то разобраться. В голове не укладывалось, что из всех людей в организации Чуя выбрал в главные помощники именно его, будто Акутагава действительно этого достоин. - А ты не достоин? - фыркнул Чуя, когда они после зачистки засели в баре, куда Акутагаву затащили силком, и поднял на него пьяно блестящие глаза. - С чего бы? Ты преданный и верный, с головой на плечах и расторопный. Быстро приспосабливаешься к новым условиям. Ради Порта, ради нашего Босса, готов жизнь отдать. Ради нашей организации, ради её блага, готов на любые жертвы. Ты ни разу не подвёл лично меня. Не припоминаю, чтобы и Мори-доно хоть раз упомянул о том, что ты бросил тень на репутацию Порта. Если бы у нас было больше таких людей, как ты, Акутагава, организация давно поднялась бы ещё выше. Поэтому я не понимаю, за каким чёртом ты постоянно грызёшь самого себя. Ты на своём месте и ты важен. Ты приносишь пользу. Это самое главное. С того разговора прошло полтора года, не меньше. Всё это время Акутагава совершенствовался, пытаясь стать ещё сильнее, ещё полезнее. Но уже не для того, чтобы доказать что-то Дазаю, удастся его найти или нет. Нет. О нём он больше не думал. Своим рвением он решил отплатить Чуе. За оказанное доверие и поддержку; за то, что нашёл для него время и нужные слова; за то, что помог обрести самого себя во мраке и отделить от сердца мешающую нормально видеть мир вокруг тьму. Когда Чуя попросил о странной услуге - вытащить тайком пленного эспера и привезти его в нужную точку - Акутагава не задумался о том, зачем и для чего это нужно. Он привык доверять ему, безоговорочно, как когда-то верил Дазаю, находясь под его командованием. К слову, за прошедшее с побега Дазая время Чуя тоже изменился. Он стал спокойнее и тише, будто закрылся от мира вокруг, но зато высоко поднялся по карьерной лестнице. Акутагава первым - и искренне - поздравил его, когда узнал, что Мори назвал Чую своим преемником; и в глубине души поразился тому, что лёгшая на плечи Чуи власть сделала его ещё серьёзнее и требовательнее, жёстче и решительнее. Не то чтобы он думал, что Чуя возгордится или начнёт работать спустя рукава - этот несусветный бред даже в голову ему не пришёл - но было по-своему волнующе наблюдать за тем, как он раскрывается ещё сильнее, вкладывается в организацию ещё больше, от всей души желая Порту процветания. Такое отношение оказалось заразительно. Все прочувствовали случившиеся изменения и потянулись вслед за Чуей, из-за чего за прошедшие два года с момента смены его статуса положение Порта стало ещё прочнее, фундаментальнее. Тогда-то Акутагава и понял, осознал, наконец, каково это - быть частью чего-то столь масштабного, по-своему великого. Было приятно осознавать себя частью огромного живого механизма, перемалывающего всё вокруг. Было приятно знать, что являлся не просто винтиком этого хищного зверя, а важным звеном, без которого работа уже не будет такой ладной, чистой и продуктивной. Когда Чуя подтвердил, что ребёнок, которого он привёл на место встречи, тот самый эспер, из-за которого вся Йокогама стоит на ушах, Акутагава нисколько не удивился. Его поразила забота Чуи об этом ребёнке, несвойственная ему опека и живые эмоции, но не тот факт, что именно он, преемник Мори-доно и сильнейший боец и эспер Порта, вытащил счастливую карту. Заколебался Акутагава лишь в тот момент, когда осознал, что стал свидетелем проявления чужой привязанности, тогда как Мори-доно явно был не в курсе, что одарённый, за чью голову на чёрном рынке объявили награду в целых семь миллиардов йен, нашёлся. Это означало, что Чуя нашёл ребёнка давно, раз успел к нему привязаться, но по каким-то причинам скрыл его. Акутагава предан Боссу. Как верующие поклоняются своим богам, он всегда возносил на свой личный пьедестал Мори-доно. Но это не меняет того, что фактически вся его преданность принадлежит Чуе: начальнику и учителю, коллеге и партнёру, который являет собой не благородный образ, увидеть который может лишь самый достойный, а реального живого человека - руку протяни и сможешь коснуться, почувствовать тепло. А ещё услышишь требование убрать свои конечности куда подальше, пока не сломали, потому что Чуя всегда оберегал и до сих пор оберегает своё личное пространство очень ревностно. «Приказы Босса абсолютны и подлежат немедленному исполнению, но в этом случае стоит действовать деликатнее. Нам не нужен ещё один Дазай и не нужна ещё одна Кёка», - так объяснил происходящее Чуя, и Акутагава принял его слова как разумную данность. У него нет причин сомневаться в преданности Чуи Порту. Никаких. Совершенно. И если Чуя решил, что пока что Мори-доно лучше не знать о том, что нужный эспер найден, так тому и быть. Если тайна окупит себя, хорошо. Если нет, Акутагава не останется в стороне, потому что тоже замешан в происходящем и замешан по своей воле. Если всё обернётся провалом, и доверие Мори-доно к Чуе окажется под угрозой, он встанет за его спиной, станет его поддержкой и опорой. Потому что хочет быть полезен, хочет отплатить за доброту и когда-то проявленную к нему человечность, которой - пусть Акутагава и не подозревал об этом на тот момент - ему так остро не хватало. Дверь бара с грохотом открывается. На улицу вываливается шумная компания пьяных мужчин, среди которых находится и цель Акутагавы. Наконец-то. Подобравшись, он выпрямляется и бесшумно запрыгивает на парапет, высясь тенью в ночи. За спиной начинает клубиться тьма. «Расёмон» бесшумными лентами рассекает воздух, устремляясь вниз. Отставшая от компании приятелей цель Акутагавы не успевает ничего заметить, не успевает закричать. Леденящие тело и душу ленты обвивают его с ног до головы и без единого шороха утаскивают в подворотню. Когда приятели мужчины оборачиваются, улица за их спинами оказывается пуста.***
Опираясь спиной о бортик ванны, откинув на него голову, Чуя пустым взглядом сверлит потолок. Приглушённое освещение расслабляет. Бутылка открытого вина наполняет помещение эфемерным ароматом, смешивающимся с запахом пены, белоснежная пышная масса которой пропитывает его распущенные волосы на затылке. Сидящий в тёплой воде Ацуши обнимает подтянутые к груди угловатые колени и дышит так тихо, будто его и нет в помещении. Склонив голову к плечу, Чуя переводит взгляд на зеркальное отражение узкого шкафа для банных принадлежностей и тут же сталкивается с золотисто-аметистовыми глазами. Ацуши выглядит устало и измотано - слишком много всего произошло за этот день - но выражение его лица говорит само за себя. Пока Ацуши не получит хоть какие-то ответы, никто в этом доме не ляжет спать. Проблема в том, что Чуя понятия не имеет, что ему сказать. Ацуши услышал много чего ненужного, и было бы легче лёгкого наврать с три короба, но он не хочет этого делать. Строить доверие на лжи - не вариант. Но из-за малого возраста Ацуши едва ли поймёт его проблемы и сомнения, невозможность определиться и сделать выбор. Хотя то, как он полез обниматься, стоило им только оказаться дома, немного успокоило. Может, Ацуши и не понял, что такого важного произошло на складе. Может, до него, такого наивного и простодушного, не дошло, что Чуя отдал приказ об устранении. Хотя едва ли это самая большая проблема Чуи - стать в глазах этого ребёнка чудовищем. - С моим зверем что-то не так? - едва слышно спрашивает Ацуши, опуская подбородок на колено. Первая попытка с момента возвращения домой. Хорошо. Начинать этот разговор первым не хотелось. - С ним всё прекрасно, - криво улыбается Чуя. И делает ещё глоток вина прямо из бутылки. Нет желания смаковать любимый напиток и наслаждаться тем, как меняется его вкус на языке, изнанке щёк и нёбе. Будь в квартире что-нибудь дешёвое, Чуя бы надрался этим чем-то, а не расходовал драгоценные запасы, но у него ничего не нашлось. Дазай в прошлом частенько захаживал в гости, и для него всегда был припасён чёрный чай с кардамоном и бутылка виски, но и они были не из дешёвых. К тому же, после ухода Дазая Чуя перестал заботиться о запасах для него, поэтому выбирать ему не пришлось, когда сунулся в домашний бар. - Но произошло что-то плохое, - помолчав, осторожно замечает Ацуши, продолжая смотреть на него через зеркальное отражение; кусает, жуёт нижнюю губу от волнения. - Тот мужчина так кричал... И вы сказали человеку в чёрном плаще, что никто не должен узнать о произошедшем. Что такое Порт и почему я должен быть там? Вы хотите отдать меня кому-то, Чуя-сан? Но вы говорили, я могу остаться с вами... - Можешь, - кивает Чуя. Ацуши не выглядит так, будто верит. Обернувшись к нему, Чуя опирается локтём о бортик ванны и окидывает расфокусированным из-за алкоголя взглядом взволнованное лицо, растрёпанные мокрые волосы, узкие плечи и тонкие руки, торчащие из пены угловатые колени. Ацуши выглядит таким слабым и хрупким. Да, внутри него таится сила, но сможет ли он выдержать её вес, подчинить себе? Чуя постоянно закалял своё тело, тренировался не покладая рук, чтобы его дар не сказывался на нём жуткими перегрузками и сбоями, болями и повреждениями. Он до сих пор регулярно занимается с Акутагавой, раз за разом устанавливая новые и новые планки своей выносливости, скорости и меткости. Сможет ли Ацуши вынести всё это, когда выглядит так, будто его может унести ветер? Чуя обещал, что если и будет больно, то только во время тренировок, но вытерпит ли Ацуши? Не сломается ли? - Я не хочу тебе врать, поэтому не требуй от меня ответов, - в конце концов, говорит Чуя и цепляет пальцами пену, водружая её на голову тут же прильнувшего к его ладони Ацуши. - Я не могу рассказать тебе всего, потому что где-то не имею права, а где-то хочу уберечь тебя. Всё, что тебе нужно знать, я уже рассказал. Ты можешь остаться рядом со мной. Я буду обучать тебя. Тебе никто не причинит вреда, пока я рядом. Разве этого мало? - Нет, Чуя-сан, - помолчав, шепчет Ацуши и обхватывает его за запястье, трётся щекой и носом о ладонь. - Я просто... Я не хочу, чтобы у вас были неприятности из-за меня. «Поздно», - думает Чуя, поглаживая пальцами его скулу. - Не переживай, всё будет хорошо, - говорит он вместо этого, гадая, сбудется ли. - Давай-ка лучше вытаскивать тебя отсюда. Вода скоро совсем остынет. Голодный? - Хочу спать, - отвечает Ацуши, выбираясь из воды и позволяя закутать себя в огромное полотенце. - Тогда ложись. Мне нужно ещё поработать. - Не думаю, что смогу заснуть один... - Хочешь, чтобы я спел тебе колыбельную? Ацуши неожиданно морщит нос и тихо фыркает. Чуя замирает от удивления с занесённым над его головой вторым полотенцем, и как только Ацуши это замечает, алеет щеками и виновато опускает взгляд в пол. - Простите, Чуя-сан, но... Не надо. - Чего это? - Вы... Ужасно поёте, если честно. - Ах, так, да?! Ацуши тонко взвизгивает и заливается смехом, когда Чуя закидывает его себе на плечо. Этот звук бальзамом ложится на истрёпанные нервы, и Чуя даже забивает на то, что от Ацуши во все стороны летят брызги, а у него самого волосы наполовину мокрые и липкие из-за пены. Донеся Ацуши до дивана, Чуя скидывает его в ворох одеяла и бросает сверху пакет с купленной утром домашней одеждой. С того момента прошло чуть больше двенадцати часов, но такое ощущение, будто один день растянулся на целых три. Слишком много всего произошло. Слишком много новых проблем свалилось на голову. Усталость наваливается на плечи. - Если не сможешь уснуть, загляни в кабинет, - просит Чуя, зная, что с Ацуши станется остаться лежать и трястись в одиночестве, лишь бы не тревожить его. Дождавшись кивка, он оставляет Ацуши переодеваться, а сам сначала возвращается в ванную, где спускает воду, вытирает волосы и забирает на треть опустевшую бутылку вина, а после направляется к себе в кабинет, мельком бросая на укладывающегося Ацуши ещё один взгляд. Наверное, стоит наконец-то переселить его в гостевую спальню, но Чуя не уверен, что от этого будет толк - в последние ночи Ацуши спал беспокойно и всё чаще пробирался к нему под бок. Один раз Чуя даже на самом деле спел ему колыбельную, которую услышал когда-то давно от Коё. И не так уж плохо спел, нечего наговаривать! За закрытой дверью кабинета Чуя позволяет себе снять все маски, оставляя лишь тревогу и усталость. Упав в кожаное кресло, он открывает и запускает ноутбук, попутно проверяя сообщения в телефоне. Кажется, за этот день в Порту не произошло ничего примечательного, иначе Хигучи или Хироцу уже сообщили бы ему. Хоть где-то всё хорошо, что не может не радовать. Откинувшись на спинку кресла, Чуя делает ещё один глоток вина и отставляет бутылку, стараясь абстрагироваться от подобного расточительства благородного напитка. Раздражать самого себя, когда нет других поводов побеситься, так по-идиотски, если честно. Взгляд снова цепляется за телефон. Взяв его в руки, бесцельно покрутив между пальцев, Чуя вспоминает о просьбе Ацуши, открывает галерею и загружает сделанную фотографию, на которой не потрудившийся - и правильно - снять капюшон Ацуши льнёт к его щеке своей и широко счастливо улыбается. Впрочем, сам Чуя тоже не выглядит на фото недовольным, пусть мех чужой куртки и лезет ему в лицо. Пожалуй, Дазай сказал правду. В повседневной одежде Чуя совсем не выглядит криминальным авторитетом. Толстовка, джинсы, снять шляпу - и его не узнают в толпе. «Дазай», - мгновенно вспыхивает память, будто только и ждала, когда он ослабит оборону. - «Дазай. Дазай. Дазай». Ворох воспоминаний почти выносит запертые двери барьеров в голове. Поморщившись, Чуя растирает лицо ладонями. И почему этот предатель объявился в его жизни именно тогда, когда и без него хватает проблем? Мог бы засветиться, когда Чуя из шкуры вон лез, пытаясь доказать Мори, что тот не зря оказал ему своё доверие, назначив преемником - хоть какая-то передышка. Мог бы встать на пути, когда у Порта появились проблемы из-за одарённого, завербованного врагами и попортившего им немало крови - Чуя с радостью выпустил бы на него весь накопленный пар. Дазай мог бы объявиться даже тогда, в самом начале всей этой истории с Гильдией, и Чуя не упустил бы шанс отдохнуть душой, оставив на его предательской шкуре пару красивых гематом. Но нет. Дазай объявился именно тогда, когда отвлекаться на него нет ни желания, ни сил, ни возможностей. - Прочь из моей головы, - шипит Чуя и жмурится, зарываясь пальцами в волосы, дёргая до боли у корней. Некогда думать о Дазае и некогда предаваться ностальгии. Нужно решать, что делать дальше с Ацуши. Тренировать, это само собой, но где и как? К тому же, никуда не делись награда за его голову, жаждущая заполучить его Гильдия и тень не то мёртвого, не то живого Шибусавы. С этим тоже предстоит разобраться и как можно быстрее. Это уже не говоря о том, что после эмоциональной встряски Ацуши Чуя уверился, что тот прилип к нему накрепко и отлипать по своей воле не собирается. Ацуши хватило недели, чтобы привязаться к нему, и едва ли дальнейшее совместное проживание, обучение и тесное общение побудят его задуматься об уходе. Значит, Чуя не зря обдумывал свои действия на тот момент, когда Ацуши придётся вступить в Порт. Вот только нарисовалась проблема куда серьёзнее, чем простое нежелание втягивать ребёнка - и неважно, эспер или нет - в кровавое болото, из которого, если войдёшь, выхода уже не будет. Как оказалось, внутри Ацуши заключён не просто тигр, а сосредоточие света и покоя, самой жизни. Как с такой способностью Ацуши будет выживать в мафии, где кровь и смерть, и могильный холод? Отсиживаться такому эсперу на запасной скамье не позволят. Чуя не позволит, потому что не захочет - уже не хочет - чтобы его подопечный повторил судьбу Оды. Но даже если Ацуши по своей воле придёт в Порт, справится ли он с творящимся вокруг хаосом, сможет ли стать его частью, или теневой мир начнёт рвать его на куски, отражаясь муками совести, кошмарами и невозможностью смотреть людям в глаза? - Дерьмо. В какое же дерьмо ты влез, Накахара Чуя, - выдыхает Чуя. И вновь тянется к бутылке с вином, попутно захлопывая ноутбук. К чёрту всё. Работать с таким настроем только время зря тратить. Ему нужно о многом подумать. Ему нужно многое для себя решить.|...|