Angels fall...

В подземном бункере темно и тихо. Тяжёлый запах пыли и сырого бетона забивается в нос, мешая дышать. Пробираясь вперёд, Чуя подсвечивает себе дорогу фонариком и проклинает тот день, когда Гильдия объявилась на горизонте. Не появись она, в одиннадцатом часу вечера он бы наслаждался комфортом своего кабинета и стенаниями подчинённых, заставляя их переписывать отчёты, а не шарился по заброшенным объектам: не то министерским, не то полувоенным. Кому бы ни принадлежала точка в этих координатах на самом деле, она давно заброшена. Построенный на поверхности ради прикрытия склад - как будто подобное не привлечёт внимание посреди лесной глуши - покрылся изнутри таким слоем пыли и паутины, что кое-где пришлось лавировать между целыми завесами. Двери были заперты на заржавевшие замки, но с задней стороны в одном из окон рухнувшим старым деревом выбило стёкла. Через это окно Чуя и пробрался внутрь, чтобы не оставлять следов своего присутствия. По этой же причине, стоило найти тайную лестницу вниз под одной из бетонных плит, он прошёлся сначала по потолку, чтобы не оставлять следов на пыльном полу, и только в глубине помещения спустился вниз, желая всё как следует рассмотреть. Бункер оказывается не очень большим, но захламлён обилием техники. Компьютеры и системные блоки по большей части исчезли, но кое-где на полу красуются разбитые остатки, будто место покидали в спешке и не могли прихватить всё своё добро, а оставлять на откуп врагу не хотели. Об этом говорит и небольшое пепелище, оставшееся от сожжённого стеллажа с документами. Древесина почернела, полки надломились, стекло в дверцах оплавилось и оплыло, и только в некоторых мутных стекольных пятнах можно заметить застрявшие внутри обгоревшие клочки бумаги с расплывшимися чернилами. Зато не пострадала техника, которую использовали, если верить двум креслам с креплениями, для опытов над одарёнными. Подобравшись к одному из них вплотную, Чуя осматривает приборную панель и впивается взглядом в последнюю установленную отметку производимого железным монстром тока. - Шибусава, больной ты сукин сын, - тихо рыкает он и отшатывается в отвращении. Имея хоть какую-то информацию на Гильдию, Чуя решил сначала разобраться с тенью из прошлого. Пришлось постараться, чтобы подцепить хоть какие-то нити, ведущие к тайнам минувших дней - всё осложнялось тем, что в деле бледной моли было замешано Министерство. Оно захватило этого одарённого. Оно же пыталось его использовать. Оно же его покрывало и всё замяло, когда конфликт «Голова дракона» вышел из-под контроля. Все имеющиеся в распоряжении Чуи информаторы и взломщики не нашли для него ничего стоящего. Возможно, какая-то информация и хранилась в Министерстве - например, на бумажных носителях - но из баз данных она была стёрта без следа. Пришлось поторговаться с самим собой и наведаться к старому знакомому. Ну, как наведаться. Чуя понимал, что личная встреча с Анго может ему аукнуться, если об этом прознают ненужные люди, но выбора у него не было. Пусть на момент конфликта Анго и не обладал особыми полномочиями, он был свидетелем многих событий, произошедших вдали от чужих глаз за министерскими стенами. К тому же, способность позволяла ему добывать информацию фактически из воздуха, из-за чего Анго автоматически становился самым надёжным источником. Поэтому, как бы Чуе ни претила мысль просить помощи у предателя, он быстро задавил свою гордость. В конце концов, если он не разберётся с происходящим в настоящем, кто знает, что всей Йокогаме принесёт будущее. Пришлось постараться, чтобы выследить Анго и застать его без охраны. Все посланные следить за ним шестёрки либо теряли свою цель, либо оказывались устранены, и Чуя, сцепив зубы, попросил выследить его, войти в прямой контакт и передать весточку Гин. Из-за её отсутствия пришлось скорректировать несколько зачисток и шесть контрольных поставок контрабанды. Чую выводил из себя тот факт, что ему приходится так изворачиваться, да ещё и в ущерб Порту, но ничего другого ему не оставалось. Правда, чем дольше тянулась вся эта история, тем сильнее растягивались и громче звенели его нервы. На то, чтобы выловить Анго, в целом ушло полтора месяца. Тот не дал согласия на встречу, не желая сталкиваться лицом к лицу с Руководителем Исполнительного комитета Порта, да ещё и ставшим преемником Мори, и вот тогда терпение Чуи достигло предела. Наплевав на последствия, он заявился прямо на парковку Министерства, выждал, когда Анго появится на горизонте, и без предупреждения впечатал его затылком в стену. - Можешь не брыкаться, бесполезно, - сообщил он побледневшему Анго. - Мои люди зациклили камеры, так что на помощь тебе никто не явится. По крайней мере, не сразу. Убить я тебя не убью, конечно, но лицо подкорректирую, если будешь и дальше строить из себя незнамо кого. Мне нужна информация о Шибусаве, Анго, и либо ты дашь мне её по своей воле, либо я её из тебя выбью, выломаю, а может, даже выжгу. Времени в запасе у меня немного, но поверь, я справлюсь. - Даже если я о чём-то знаю, почему должен делиться этой информацией с тобой? - хрипло спросил Анго, придушенный воротником собственной рубашки, за который цепко ухватился Чуя. - Потому что ты прекрасно знаешь о шумихе в теневом мире из-за награды за голову эспера, на которого никто не может ничего нарыть, - ответил Чуя и встряхнул его для верности. - Вся эта история мешает Порту жить спокойно, и мне поручено найти истоки. Так что расскажи мне, Анго, что такое интересное искал в своё время Шибусава и где именно, пока ваша лицемерная контора прикрывала его задницу. Информацией Анго, разумеется, поделился - Чуя был очень убедителен - но не сразу. Он вышел на связь через несколько дней после их стычки и сообщил, что передаст данные через одного из своих посыльных. Вскоре после этого в одном из баров, куда Чуя заглянул после работы, бармен вместе со стаканом виски незаметно вложил в его пальцы телесного цвета флешку. Разбирая полученную информацию, Чуя нашёл несколько точек координат, счета на закупку самого разного оборудования и целый ворох бланков с липовыми заключениями о смерти одарённых. Кто-то «скончался» в тюрьме, кого-то забрали из госпиталей, а кто-то стал жертвой разномастных несчастных случаев во время службы на засекреченных объектах. О детях не было ни слова, и Чуя осознал, что внутренняя пружина, которую он даже не замечал изначально, исчезла без следа. Вот только в настоящем он ощущает разгорающуюся ярость, потому что стоит ему осмотреть второе кресло, и в глаза тут же бросаются яркие отличия в параметрах. Это кресло меньше по габаритам. Его крепления более широкие и мягкие - такими намного удобнее удерживать ломкие детские запястья и шеи. У взрослых кости прочнее, толще, жёстче. Даже если тело взрослого человека содрогается в конвульсиях, ему сложно серьёзно навредить себе. Но глядя на миниатюрный пыточный стул с более мелким фиксатором для головы и загривка, Чуя слышит впитавшийся в стены этой пыточной лаборатории хруст костей детских запястий; слышит крики и тонкие вопли на грани срыва голоса; различает даже скрежет мягких, ломаемых о подлокотники ногтей. Не сдержавшись, Чуя со всей силы бьёт кулаком по стене. Даже без активации способности по той расползаются трещины. Шумно выдохнув, он бросает ещё один взгляд на покрытую слоем пыли и грязи технику; отходит в сторону, водя лучом фонаря из стороны в сторону в надежде зацепиться за что-то, что послужит ключом, и останавливается, когда видит краем глаза что-то чёрное на полу. Направив свет себе под ноги, Чуя рассматривает чёрную корку засохшей разлитой жижи; щурится и садится на корточки, осматривая её границы. Пачкать не хочется ни перчатки, ни руки, но не то чтобы у него есть выбор. Стянув перчатку, Чуя облизывает подушечку пальца и потирает засохшую корку. Луч фонаря выхватывает оставшийся на коже бурый развод, и он понимает, что это, ещё до того, как подносит руку к лицу и чувствует слабый металлический запах. Кровь. Кажется, кто-то из одарённых вышел из-под контроля и разобрался со своим мучителем. Поднявшись с корточек, Чуя ещё раз осматривает границы пятна. Крови очень много, это явно был взрослый человек. Либо ему разорвали глотку, либо растерзали на куски, потому что всё выглядит так, будто в теле убитого не осталось и капли крови. Вся она растеклась вокруг, впитавшись в бетон и засохнув огромной кривой лужей. Но что стало с вырвавшимся из оков ребёнком? Он смог сбежать или его усмирили? Убили? И чем Шибусава вообще занимался в этом месте? Зачем ему было пытать людей? Что он хотел найти? С его способностью он мог забрать дар у любого. Зачем эти пытки током? Зачем вся эта боль? Зачем? Шорох в глубине коридора заставляет насторожиться. Мгновенно выключив фонарик, Чуя затаивается в углу, впиваясь взглядом в темнеющую по ту сторону зала арку, ведущую к лестнице на поверхность. Сначала он думает, показалось, но нет. Постепенно становятся слышны тихие шаги: спокойные, равномерные, будто гость чувствует себя вполне комфортно в этом месте, а после темнота рассеивается светом чужого фонарика. Ещё несколько секунд, и в помещение неторопливо заходит человек. Потянувшись к ножу, Чуя уже прикидывает, как поудобнее к нему подобраться, чтобы загнать в угол и выпытать, кто, откуда, как, зачем и почему, но тут этот человек поднимает фонарик к своему лицу и... - А теперь покажись, Чуя, - исключительно противно тянет его имя Дазай. - Мне не нравится это ощущение слежки дикого зверя, будто я - добыча. К сожалению, он с лёгкостью уворачивается от охваченного алым свечением и брошенного в него чисто из принципа ножа. Лезвие входит в стену как в масло. Чуя наслаждается тем фактом, что Дазай не выдёргивает его с первой попытки, хотя стены этого места довольно ветхие. Выбравшись из своего угла и включив фонарик, он подходит ближе и останавливается, впиваясь в улыбнувшегося ему новоявленного детектива убийственным взглядом. - Что ты здесь делаешь, чёртов Дазай? - Полагаю, то же самое, что и ты, - очередная клоунская улыбка. - Не только Порт заинтересовался поступившим на чёрный рынок заказом, а тут ещё Анго позвонил мне на днях и сообщил о вашей милой встрече. Я сразу понял, что дело нечисто, ведь иначе эта двуличная крыса не осмелилась бы побеспокоить меня. - Говоришь так, будто являешься кем-то важным, - фыркает Чуя. - И тебе ли говорить о двуличии? Не зря вы в прошлом отлично спелись. Что Анго, что ты, что ваш подохший дружок - все трое были отличными лицемерами. - А ты всё вспоминаешь его, Чуя? Прошлое. Дазай неожиданно оказывается как-то слишком близко. Отшатнувшись и по привычке перенеся вес на опорную ногу, чтобы быть готовым в любой момент нанести удар, Чуя с подозрением вглядывается в его лицо. Чёрт знает, что творится в голове у Дазая, но выглядит он паршиво. Свет фонарей искажает внешность, но невозможно не заметить заострившиеся скулы и тени бессонницы под глазами, как и общую потрёпанность, усталость. Кажется, не у одного Чуи не задались прошедшие недели. Только это не объясняет, какого чёрта Дазай явился в это место и как о нём узнал. - Анго и тебе слил эти координаты? - Нет-нет, что ты. Он никогда не делится информацией добровольно, тебе ли не знать? Но он сообщил, что Порт неожиданно заинтересовался делами давно минувших дней, и выказал своё беспокойство по этому поводу. Мне как раз нечем было заняться, и я решил узнать, что происходит. Спроси я тебя напрямую, ты бы меня проигнорировал, но вот я застал тебя на «месте преступления», и отвертеться тебе не удастся. - Я могу пристрелить тебя и сделать вид, что твой труп уже валялся здесь, когда я пришёл. - Ну-ну, Чуя, не будь таким злым! К тому же, Мори-сан не обрадуется, если узнает о моей смерти и о том, кто приложил к ней руку. Цыкнув, Чуя отворачивается и возвращается вглубь помещения. Поспорить бы с Дазаем, но правда в том, что он и сам прекрасно знает о последствиях. Если бы Мори хотел смерти своего драгоценного бывшего преемника, тот был бы уже мёртв - перебежчикам не сохраняют жизнь, какими бы ценными они ни были. Раз Дазай до сих пор жив, значит, он по каким-то причинам действительно важен для Мори, не утратил своей ценности. Быть может, у Мори по-прежнему есть на него какие-то свои планы. Помимо этого, Чуя может сколько угодно угрожать Дазаю физической расправой, но правда в том, что без прямого приказа он вряд ли сможет убить его. Разбить ему лицо в кровь, сломать парочку костей, довести до внутреннего кровотечения? Легко. Бинтованная сволочь заслужила. Убить? Не то чтобы рука не поднимется, но... Это сложно. Их связывает слишком многое. Даже прошедшие в разлуке годы не смогли уничтожить появившуюся между ними едва не в самую первую встречу связь. Да, она натянулась, трещит по швам, кровоточит и болит, но существует. И Чуя не уверен, что хочет услышать треск, звон, хлопок, с которым она разорвётся, исчезая без следа. И угораздило же его влезть в это проклятое болото имени Дазая. Говорят, мафиози ошибаются всего один раз в жизни, и что ж, по всей видимости, свою ошибку Чуя совершил очень давно. Ещё в тот момент, когда увидел на своей территории и сбил с ног незнакомого темноволосого мальчишку с бинтами на голове, стоило только получить подтверждение тому, что тот принадлежит Портовой мафии. - Так и будешь молчать? - спрашивает Дазай через несколько минут повторного осмотра помещения. - Мне не о чем с тобой разговаривать, - бросает Чуя, в который раз останавливаясь перед лужей запёкшейся крови. - Мы оба знаем, что это не так, - парирует Дазай, подходя к сожжённому стеллажу. - Что ж, хорошо, - резко оборачивается к нему Чуя. - Хочешь поговорить? Давай обсудим твой побег. Обсудим, как ты сбежал из Порта и переметнулся под крыло ВДА, стоило только подручным Специального отдела подтереть твою биографию и замазать прошлое. - Или, - оборачивается к нему Дазай с вежливой улыбкой, не касающейся глаз, - мы можем обсудить ребёнка, которого ты скрываешь у себя дома. Маленького эспера, за голову которого назначена награда, и которого ты прячешь от Мори-сана. Чуя вскидывает брови, глядя на Дазая так, будто тот ляпнул несусветную чушь. - Что за бред ты несёшь? Кислородное голодание после очередной неудавшейся попытки суицида отожрало ещё одну часть твоих не таких уж и гениальных мозгов? - Брось, Чуя, - усмехается Дазай и, позабыв о стеллаже, вновь подходит к нему. - Мы оба знаем, как хорошо ты умеешь скрывать эмоции и разыгрывать непонимание, но это не сработает. Не в этот раз. Я начал присматривать за тобой сразу после нашей первой встречи, когда впервые увидел этого ребёнка за твоей спиной. Я прекрасно знаю, что он ни разу не был в Порту; знаю, что он живёт в твоей квартире; знаю, что Мори-сан о нём не знает. Пользуясь преимуществом в росте, Дазай нависает над застывшим Чуей и цепляет пальцами его подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. - Что в нём такого особенного, Чуя? Почему ради этого ребёнка ты добровольно рискуешь головой? Чуя почти огрызается, почти бьёт по его пальцам, не желая чувствовать ядовитое тепло некогда родных рук, когда фонарик в его вскинутой руке освещает лицо Дазая. Из коньячно-карих глаз на него пялится голодная хищная тьма. Взгляд Дазая пронзительный, пристальный, острый. Он смотрит так, как не раз смотрел в прошлом. Когда на плече Чуи висла Юан. Когда Чуя начинал болтать о том, как всё-таки прекрасна Коё. Когда он заговаривал о Мори, не в силах подавить трепет и затаённый восторг. Когда во время совместных прогулок по городу, пребывая в отличном настроении, подмигивал девушкам в кафе и парках, отчего те смущались, алели щеками, перешёптывались между собой, а отдельные смелые личности даже позволяли себе приблизиться, перекинуться парой слов или - особенно дерзкие - пофлиртовать и попросить номер телефона. «Он ревнует», - понимает Чуя, так и замирая с занесённой для удара рукой. - «Он ревнует меня к Ацуши. Ревнует, абсолютно ничего о нём не зная. Ревнует, даже не увидев ни разу его лица. Ревнует просто потому, что Ацуши достаётся моё внимание». Из груди рвётся истеричный смешок. После четырёх лет разлуки. После предательства. После того, как по своей воле сбежал, бросив разбираться с осколками привычной жизни и чувств, оставил наедине с проклятой «Порчей», не оставил ни следа своего присутствия, подтверждения того, что вообще был, Дазай ревнует его. Ревнует так же искренне, отчаянно и жадно, как ревновал всегда. Вот только если в прошлом это радовало и служило доказательством чужой привязанности, в настоящем Чуя ощущает из-за этого открытия лишь горечь. Поэтому его улыбка становится острее скальпелей Мори. Поэтому в голосе, когда он начинает говорить, столько сахара, что впору умереть от его избытка. - Он весь особенный. Он заставляет меня чувствовать себя важным и нужным; лучше, чем я есть на самом деле. Этот ребёнок веселит меня, успокаивает, развлекает. Как только он появился в моей жизни, я вспомнил, что тратить время можно не только на работу. Он привнёс в мою жизнь разнообразие. С ним не бывает скучно. После того, как ты сбежал, я не думал, что найдётся кто-то, кто сможет так легко добиться моего доверия, моей искренности, но этот ребёнок смог. Он стал дорог мне. Может, так же дорог, как когда-то был ты; если не дороже. Поэтому я готов рискнуть ради него всем. Даже своей головой. - Какие громкие слова и сравнения, Чуя. Ауч, - улыбка Дазая становится елейной. Так он когда-то улыбался врагам и пленным Порта перед тем, как приступить к пыткам. - Ты делаешь мне больно. - Я знаю, - без шуток отвечает Чуя и отпихивает его руку от своего лица. - Не будь это так, я бы и слова не сказал. Улыбка на губах Дазая застывает. Его взгляд становится опасным. Не желая доводить до крайности, Чуя отходит от него, окидывает взглядом захламлённое помещение, убеждаясь, что за время их короткого диалога из воздуха как по волшебству не появились знаки, указывающие на то, что и ради каких целей происходило в этом месте, и разворачивается к выходу. Правда, уйти далеко он не успевает, потому что с театральным «ой, а что это у нас здесь?» Дазай возвращается к стене рядом с сожжённым стеллажом и с силой надавливает на неё на уровне своей груди. Обернувшись на звук щелчка, Чуя направляет свет своего фонарика на стену и видит отскочившую в сторону дверцу, с внешней стороны которой начинает осыпаться бетонное крошево. Тайник. Чёрт, Чуя даже задумываться об этом не стал, когда не увидел никаких камер слежения в помещении или их раскрошенных останков, зато приметил следы попыток уничтожить все возможные улики. Всё говорило о том, что важное и ценное было либо забрано беженцами этого бункера, либо уничтожено. Искать тайник не было смысла: либо его не существовало изначально, либо он наверняка оказался бы пуст. Чуя решил не тратить на это время. Как видно, зря. - Смотри, что тут есть. Дазай достаёт из тайника несколько кассет и машет ими в воздухе. Чуя чертыхается и возвращается обратно, пробираясь через перевёрнутые столы и опрокинутое оборудование. Надо же было так ошибиться. Чуть не упустил новый кусок информации, и неважно, полезной или нет. В груди снова начинает ворочаться неприятный комок. Так всегда и было, разве нет? Чуя разносил всё во время операций по зачистке, считая, что вокруг нет ничего примечательного, тогда как Дазай раз за разом доказывал обратное, добывая что-нибудь интересное буквально из воздуха. - Ты же явно почти сразу его нашёл, - недовольно замечает Чуя, встав рядом. - Какого чёрта, Дазай? - Было интересно, что ты расскажешь о найденном тобой ребёнке, - сладко улыбается Дазай; и ловко перехватывает кулак Чуи. - Тише, крошка Чу. Не стоит так нервничать. Нам ведь теперь вместе работать над этим делом. - Ещё одно слово, и тебе придётся объясняться со своим новым напарничком по поводу разбитой в кровавое месиво рожи, - шипит Чуя, выдёргивая свою руку из его хватки. - Это моё расследование, и я не позволю тебе лезть в него. - Поздно, Чуя. Теперь это и моё дело, потому что Министерство обратилось за помощью к ВДА, а Анго - лично ко мне. Так что либо ты перестаёшь показывать когти, либо я прямо сейчас звоню Мори-сану и прошу его передать тебе мои самые искренние поздравления по поводу появления у тебя подопечного, - Дазай склоняется к его лицу, и Чуе кажется, в его глазах подбирается и скалит клыки сама тьма. - Думаю, он будет очень удивлён. А ещё, несомненно, захочет обсудить это с тобой. Лично. - Думаешь, сможешь шантажировать меня? - подбирается Чуя. Дазай негромко смеётся, отстраняясь. - Шантажируют в мафии, Чуя. Я теперь по другую сторону, если ты забыл. - Сторона не меняет сущности, Дазай. Ты всё такой же гнилой, подлый, лицемерный и пропитанный кровью убитых тобой насквозь. - Как и ты, крошка Чу. Мы отлично подходим друг другу, - очередная лучезарная улыбка. - А теперь не мешай мне. Думаю, если постараюсь, я смогу запустить щиток запасного питания даже через столько лет запустения и найти среди этих развалин хоть один работающий кассетник. Подумать только, плёнка. Сколько этому месту вообще лет? Продолжая болтать ни о чём, Дазай уходит в сторону генератора, больше похожего на проржавевшую железную бочку. Проводив его взглядом, Чуя глубоко вдыхает, считает от пяти до нуля и медленно выдыхает. Он не жалеет о том, что наговорил Дазаю, и не боится его эксцентричных выходок. Во-первых, осознав отношение Дазая к себе, он понял, что тот не станет рисковать его жизнью. Дазай никогда не отдаёт то, что считает своим. Во-вторых, даже если он по каким-то причинам действительно раскроет Мори правду о происходящем, у Чуи всё равно будет время, чтобы позаботиться об Ацуши, укрыть его. Если о чём и переживать, то только о судьбе мальчишки. За свою жизнь Чуя никогда не опасался и не собирается начинать. Он, если честно, порой вообще сомневается, что его можно убить. Едва ли во всей Японии есть хоть кто-то, против кого он не сможет постоять за себя. Через несколько томительных минут ожидания зажигается свет. Тусклый и мигающий, он наполняет бункер, являя взору царящую вокруг грязь и разруху. На оборудовании загораются красные и жёлтые лампочки. Идёт рябью один из экранов, к которому тут же устремляется Дазай. В хламе вокруг он действительно находит кассетник. Тот выглядит так, будто вот-вот рассыплется, но Дазай игнорирует это, запихивая внутрь него одну из четырёх найденных кассет. - Звук не работает, - замечает он, присаживаясь на корточки и рассматривая треснувшие запавшие кнопки. - И промотать не получится. Ещё может зажевать плёнку. Я бы предпочёл забрать кассеты в агентство и посмотрел их там, но ты ведь не поедешь со мной туда, верно? - Ещё чего, - огрызается Чуя, подходя ближе. - Метки на кассетах? - Все одного времени: два месяца до нашей встречи с Шибусавой, - не отрываясь от экрана, монотонно отвечает Дазай, уже погрузившись в мысленный анализ. - Я взломал твой рабочий ноутбук, кстати. Интересные файлы тебе собрал Анго. Думаешь, Шибусава собрал свою группировку, чтобы они поставляли ему новые материалы для исследования? - Ты говоришь о людях, ублюдок, - не сдержавшись, отвешивает ему подзатыльник Чуя. - Да? - безэмоционально переспрашивает Дазай, игнорируя удар, и указывает пальцем на экран, склоняя голову к плечу. - А выглядит куском хорошо прожаренного мяса. Взглянув в экран, Чуя морщится. Судя по кадрам, кассета является подборкой, нарезкой других записей, которые не длятся дольше нескольких минут. Как он и думал, невозможно выдержать выставленное на брошенной аппаратуре высоковольтное напряжение и выжить. Правда, без звука, без записанных разговоров, непонятно, чего пытаются добиться люди в белых халатах, снующие вокруг несчастных жертв. Съёмка записей разная: где-то крупным планом, где-то отдалённая, где-то со стороны, а где-то от лица очередного белого халата; и на всех кадрах извивающиеся эсперы, один за другим умирающие в жутких мучениях. Судя по тому, как некоторые из экспериментаторов подкручивают что-то на аппаратуре, для некоторых из них этот кошмар растягивается надолго. Чудовищно. Отвратительно. Ужасно. - Бесполезный хлам, - комментирует Дазай, когда кассета заканчивается, и вытаскивает её, заменяя новой. - Надеюсь, на этой найдётся что-то более полезное. - Тебе совсем наплевать на увиденное, да? - замечает Чуя, скрещивая руки на груди. - А тебе - нет, - холодно улыбается Дазай, не отрывая взгляда от экрана. - У тебя всегда было доброе сердце, Чуя. Так необычно для мафии. - Мне просто не чуждо сострадание. Ты хотя бы знаешь, что это такое? - Бесполезное чувство. Чаще всего люди сами виноваты в своих бедах. Зачем их жалеть, если большинство ошибок совершается осмысленно, намеренно? К тому же, большинство подопытных Шибусавы были тюремными заключёнными. Сам знаешь, за решёткой не держат невинных ягнят. - По-твоему, преступники не заслуживают жизни? - Не знаю. Как думаешь, почему правительство ввело разрешение на смертную казнь? Раздражённо вздохнув, Чуя перестаёт сверлить взглядом затылок Дазая и переводит взгляд на экран. Там очередная нарезка кадров, но на этот раз в видео заметен стелющийся по полу бункера туман. Чуя знает, что это за дрянь; был свидетелем того, как в подобном тумане погибло несколько одарённых тогда, в прошлом. Способность Шибусавы разделяет эспера и его способность, и последняя нападает на хозяина, уничтожая его и переносясь в лапы бледной моли. Того не зря прозвали Коллекционером - канувшая вместе с ним в небытие коллекция была поистине бесценна. Правда, изъятие в видео происходит иначе. Чуя видит, как туман вспыхивает, клубится сильнее, стоит только очередному одарённому перестать подавать признаки жизни. Видимо, Шибусава всё-таки успевал забрать у эсперов их способности на грани их отхода в иной мир. Но к чему всё это? Зачем такие сложности? - А вот это уже интересно, - отвлекает его от размышлений оживившийся Дазай. Обратив внимание на происходящее на экране, Чуя до боли вцепляется пальцами в собственные плечи. Потому что так заинтересовался Дазай показавшимся в новой нарезке кадров ребёнком. Девочка сидит в том самом кресле габаритами поменьше, но это не меняет её судьбы: белые халаты, туман у ног и искрящийся в воздухе, прошивающий всё её тело ток. Правда, концовка у этого видео совсем другая. Чуя невольно подаётся вперёд, когда видит, как из груди девочки вылетает яркий светящийся белым кристалл. - Что это? - хмурится он, вглядываясь в рябящее изображение. - Думаю, её способность, - отзывается Дазай, наблюдая за тем, как кристалл растворяется в тумане. - До неё был мальчик постарше. И вот, смотри. Ещё одна девочка, но выглядит младше. И снова кристалл вылетает из груди. Может, Шибусава изучал связь между человеком и способностью? Искал что-то общее или истоки зарождения дара в эспере? В конце концов, тебя изначально тоже держали на секретном военном объекте, где проводили опыты по созданию искусственных эсперов. - Но у них ни черта не получилось. Я читал все собранные Рандо документы, заметки и шифровки, которые он смог раздобыть, пока работал на Порт. Там были и его заметки о первом приезде в Японию, когда он работал вместе со своим напарником. Всё, что они смогли собрать вместе и... Чуя замолкает, когда видео сменяется на новые кадры, и на экране показывается Шибусава. Камера впервые фиксирует его личное присутствие в бункере, и что Дазай, что Чуя - оба подбираются, понимая, что на этот раз станут свидетелями чего-то необычного. Так и происходит. Вот только если Дазай пристально наблюдает за происходящим, чтобы не пропустить ни секунды картины в целом, то Чуя замирает совсем по другой причине. Хорошо, что Дазай не отвлекается от экрана, иначе все его карты были бы мгновенно вскрыты. Не получается контролировать лицо. Не получается контролировать силу хватки пальцев на своих плечах. Не получается, никак не получается загнать поглубже забурливший внутри дар, грозящийся вот-вот выплеснуться наружу и разнести всё вокруг к чертям. Потому что в кресле, связанный по рукам и ногам, удерживаемый широкими кожаными креплениями на голове и шее, сидит Ацуши. Зарёванный, белый как мел, почти прозрачный. Сидит в одной подранной грязной сорочке с задранной вверх головой, раскрытым в безумном крике боли ртом и широко распахнутыми невидящими глазами, ужас в которых за доли секунды выжигает Чую изнутри дотла. А потом всё становится только хуже, потому что из его груди - господи, он ведь совсем крошечный, сколько ему на этой записи?! - вылетает белоснежный сверкающий кристалл. Чуя понимает, что его вот-вот перестанут держать ноги, и опирается о первое, что попадается ему под руки - плечи Дазая. Тот запрокидывает голову, бросая на него мимолётный взгляд, но тут же смотрит вновь: уже внимательно, пристально, цепко; накрывает ледяные трясущиеся пальцы своими и сжимает в попытке обратить на себя внимание. - Чуя? - зовёт негромко, спокойно, но в глубине тона слышится волнение. - Что такое? Чуя не отвечает. Ему кажется, если он откроет рот, то сорвётся. Не то на громкий беспричинный крик, не то и вправду потеряет контроль над «Порчей». Перехватив его руки, Дазай поднимается с корточек и вглядывается в его перекошенное - краше в гроб кладут - лицо, но отвлекается на вспышку света в экране. На их глазах тело ребёнка - Ацуши - превращается в огромного светящегося белым зверя. Тот смыкает пасть на кристалле, пожирает его, проглатывает, а после бросается на Шибусаву. Мгновение, и тот падает на пол. Всё вокруг заливает кровь. Зверь начинает громить всё вокруг себя. Камера вскоре слетает с поверхности, на которой лежала, и экран чернеет. Кассетник с щелчком начинает дымиться. У выплюнутой кассеты оказывается зажёвана лента. Генератор за их спинами начинает искрить, и свет отключается. Повисает мёртвая тишина. Правда, в темноте они остаются недолго. Чуя всё-таки не выдерживает, и ладони Дазая вспыхивают прозрачно-голубым светом «Исповеди», гася бесконтрольную вспышку «Смутной печали». Подхватив выпавший из рук Чуи фонарик и выпавшую из кассетника бесценную для их расследования улику, Дазай включает свой фонарик и решительно направляется к выходу, уводя за собой и ставшего похожим на куклу Чую. Всё, что они оба планировали найти в этом месте, они уже нашли. Чуя приходит в себя только на улице, когда холодный ветер несколько раз бьёт невидимыми ладонями по его щекам; осматривается и понимает, что сам не заметил, не запомнил, как его усадили на грязный, сырой от недавно прошедшего дождя валун. И вспылить бы из-за пропитавшихся влагой дорогих брюк, да только не хватает запала. Всё меркнет и бледнеет в сравнении с тем, что Чуя только что увидел, узнал. Так вот каково это: когда тебя пропускают через эмоциональную мясорубку? Весьма дерьмовое ощущение, как оказалось. - Феноменально, - негромко комментирует увиденное Дазай. Его пустой и по большей части обращённый в самого себя взгляд бесцельно блуждает по темнеющему лесу вокруг. Он всё ещё держит его за руку, и Чуя запоздало осознаёт, что его перчатка куда-то исчезла; чувствует тепло от их переплетённых в крепкий замок пальцев. В прошлом этот жест всегда его успокаивал. Считая Дазая неотъемлемой частью самого себя, их дуэта, Чуя куда легче приходил в сознание после использования «Порчи», если ощущал эту немую поддержку. И он бы вырвал пальцы из чужого захвата в настоящем, не желая вновь ворошить чувства прошлого, если бы не чувствовал себя таким разбитым. Но он чувствует себя так, будто его переехал грузовик; и именно на это чувство списывает ещё одно проявление слабости, когда пододвигается ближе к Дазаю и прижимается виском к его плечу. Голова начинает неприятно ныть в затылке. Чуя не хочет даже вспоминать о том, чему стал свидетелем, не то что анализировать. Жаль, что это невозможно. - Как думаешь, что это могло быть? - спустя несколько наполненных звенящей тишиной минут спрашивает Дазай. - Вырвавшийся из мальчика зверь снёс Шибусаве половину черепа. Это его кровь впиталась в бетон. Там никто и не думал прибираться после произошедшего. По всей видимости, лишь забрали тело и замели следы, насколько смогли. - Это невозможно, - сипло выдыхает Чуя, растирая лицо свободной ладонью. - Эта запись сделана до нашей с ним встречи. Если он был мёртв, то с кем мы сражались? Кого я уничтожил с помощью «Порчи»? - Если задуматься... - начинает Дазай; и ненадолго замолкает, прежде чем продолжить. - Если учитывать это видео и способность Шибусавы как эспера, то можно предположить, что... Думаю, мы могли столкнуться с физическим проявлением его дара. Отпрянув от Дазая, Чуя выпутывает свою руку из его хватки и поднимается; отряхнув замёрзший зад, проходит вперёд по поляне и какое-то время сверлит пустым взглядом виднеющийся в нескольких метрах от них полуразрушенный склад; ещё раз прокручивает в голове сказанные Дазаем слова, попутно стараясь не думать о втором действующем лице кассеты; оборачивается. - Хочешь сказать, способность Шибусавы смогла задержаться на земле из-за своей специфичной природы? И именно с ней мы столкнулись на верхнем этаже той высотки, когда нашли комнату из цветного стекла? - Может быть, - отвечает Дазай, тоже поднимаясь, отряхивая брюки и полы плаща. - Шибусава где-то держал все отнятые способности. Анго упоминал о хранилище, которое тот мог открыть благодаря своему дару. Возможно, эта комната из цветного стекла и была хранилищем. Шибусава был внутри, когда мы пришли. Он не выходил за её пределы, а мы не заходили внутрь. Вспомни, до того, как ты активировал «Порчу», Шибусава активировал свою способность, но туман не вытянул твой дар наружу. На меня этот туман тоже не подействовал. Не изменяя себе, ты разнёс там всё и даже больше, а мне потом пришлось привычно утихомиривать тебя и тащить на своей спине обратно в штаб. - Но он убил других. Убил моих людей, - поджимает губы Чуя; и разворачивается в противоположную сторону, не желая оставаться в этом проклятом месте ещё дольше. - Выходит, либо у него сели потусторонние батарейки, либо... - Либо всё дело в связи дара и носителя, - подхватывает Дазай, следуя за ним по пятам. - Ребёнок на видео почти умер, когда его способность вдруг обрела самосознание и убила Шибусаву. Возможно, именно это наш милый друг и искал. Может, поэтому его туман на нас и не подействовал. Твоя способность - продолжение твоего происхождения, рождения и природы. Свою способность я всегда ощущал чем-то неотъемлемым, въевшимся в мои кости и внутренности. Возможно, Шибусава не мог забрать способности некоторых эсперов через свой туман и поэтому подводил их к смерти; проверял, как всё пройдёт при таком раскладе. Возможно, всё дело именно в этом - в связи дара и тела; в самоощущении и самосознании эсперов и их внутренней гармонии. - Ребёнок на видео был слишком мал, чтобы шла речь о самосознании, - отрезает Чуя, не желая больше говорить на эту тему. - Что ж, значит, для самосознания не был слишком мал его зверь, - пожимает плечами Дазай. И хватает его за запястье, останавливая. Обернувшись, Чуя одаривает его тяжёлым, пронзительным взглядом. В повисшей тишине они какое-то время играют в гляделки, прекрасно зная, что на уме у другого, а после Дазай всё-таки открывает рот, склоняя голову к плечу и пристально следя за его реакцией. - Ребёнок из этого видео... Он первый удачный образец эксперимента Шибусавы. Первый и последний, единственный. Выживший, но сбежавший. Что-то в его связи с внутренним зверем, по всей видимости, оказалось особенным. Возможно, Шибусава задержался в этом мире из-за собственного дара и пытался найти этого ребёнка. Найти не нашёл, как мы помним, но если сам он мёртв, и мы встретили лишь его сохранившееся внутри той коллекционной комнаты воплощение, ты мог и не уничтожить его «Порчей». И вот спустя столько лет на чёрный рынок Йокогамы поступает необычный заказ. Назначена головокружительная награда за голову одарённого, в котором сидит - я навёл справки - зверь. Поразительное совпадение, не так ли? - Хочешь сказать, Шибусава зарядил свои потусторонние батарейки и вновь объявится в Йокогаме? - Хочу спросить, не знаком ли тебе ребёнок из этого видео, Чуя. Не осталось никаких сил, чтобы поддерживать игру под названием «кто лучше скроет свои эмоции за маской», но это Чую и спасает. С вселенской усталостью, отпечатавшейся на лице, во взгляде и в поникших плечах, он закатывает глаза, стряхивает со своей руки цепкие пальцы и отворачивается, продолжая идти в ту сторону, где в зарослях неподалёку от дороги оставил свою машину. Его молчание может быть понято, как угодно, но его это не волнует. Может, его подопечный и ребёнок из видео, а может, и нет. Может, его так ошарашила открывшаяся правда о смерти Шибусавы, который даже мёртвый - или нет? - продолжает доставлять проблемы. Кто знает? Дазай не узнает правду, пока не увидит Ацуши вживую, не проведёт параллель между белоснежной шевелюрой, запоминающимися глазами и скрывающимся внутри него зверем; пока не проведёт пальцами по его виску и не почувствует бугрящиеся продольные шрамы. Теперь Чуя знает, откуда они взялись - фиксаторы кресла. Дазай же не знает ничего. И не узнает, потому что, открыв для себя ещё одну правду о прошлом Ацуши, Чуя будет беречь его ещё сильнее: как зеницу ока. - Пошевеливайся, - только и бросает он за плечо. - Не то будешь добираться до города на своих двух. - Как мило, Чуя! Ты подвезёшь меня? - тут же слышится за спиной преувеличенно жизнерадостный голос. Вряд ли эта тема закрыта, но получилось выбить отсрочку, и Чую это более чем устраивает. - Только потому, что ты ещё можешь быть мне полезен. Уверен, ты приехал на такси, просто чтобы попробовать после повеситься на ближайшем дереве. - Ты так хорошо меня знаешь! Но я бы не стал вешаться в этом унылом мрачном лесу, это слишком скучно! Дазай ещё долго нудит о том, как сложно найти хорошее место для самоубийства. Чуя ради разнообразия даже слушает его и порой саркастично поддакивает, пока садится за руль и заводит двигатель. Всё, что угодно, лишь бы отвлечься. Всё, что угодно, лишь бы перевести дух.

|...|