-1-
Размазав по подбородку кровь из разбитого носа, Чуя раскидывает руки в стороны и старается дышать ртом, медленно и неглубоко, чтобы не тревожить лишний раз рёбра. Рядом с хриплым выдохом переворачивается на бок, сплёвывая кровь, Дазай. - Это того стоило, - безумно улыбается он. У него розоватые от кровяной слюны зубы и разбиты в мясо губы. На скуле через считанные минуты зацветёт пышным цветом пурпурно-фиолетовая гематома. Ворот чёрной футболки порван, и следы от пальцев на шее над линией бинтов. Скользнув взглядом ниже, Чуя видит следы крови, пропитавшие бинты на руках Дазая в тех местах, где достал его ножом. Это вызывает самодовольную улыбку, тут же сменившуюся болезненным шипением. У Чуи разбит уголок губ, ноет от хороших крепких ударов челюсть и противно хлюпает где-то в забитой запахом железа переносице; сбиты костяшки пальцев, синяки от чужой хватки на запястьях, а ещё отбито о чужие рёбра колено. Это помимо ноющих лопаток и ушибленного затылка, ведь начался спарринг по всем правилам, а потом оба скатились в безобразную драку, в которой сначала пошли в ход ножи - Чуя не удержался, а потом и катание по полу - Дазай решил, что между ними слишком много свободного пространства. - Если Босс вернётся раньше времени, устроит нам трёпку, - фыркает Чуя и проводит языком по зубам, проверяя их целостность. - Не вернётся, - легкомысленно отмахивается Дазай и протягивает руку, касаясь пореза над бровью Чуи, растирает под недовольное шипение запёкшуюся кровь. - И кто виноват, что для нормального взаимодействия со мной тебе порой нужно срывать на мне свою злость? - Заткнись, - фыркает Чуя и со шлепком бьёт его по руке, отбрасывая её от своего лица. - Не смей строить из себя жертву. Ты всё это заслужил. - Разве ты не должен был выпустить пар сразу? - вскидывает брови Дазай. - Нет-нет, крошка Чу. Ты ведь пообещал Мори-сану, что мы сработаемся. Ты был вежлив и терпелив со мной. Ты даже лично приехал за мной в «Lupin» в прошлом месяце, перепугавшись за мою жизнь. И вдруг ты ни с того ни с сего хватаешь меня посреди коридора, отрывая от важных дел, потому что тебе приспичило потренироваться со мной. И в итоге ты просто жестоко избиваешь меня, попутно пытаясь прирезать. Тут точно что-то нечисто. Ты уверен, что не пытался избавиться от меня из-за того, что Мори-сан вновь объявил меня своим преемником? - В день, когда ты станешь Боссом Порта, я окончу свою карьеру мафиози и уеду жить в Италию, - закатывает глаза Чуя и осторожно садится, прощупывая рёбра. - И не строй из себя оскорблённую невинность. Ты столько времени играл на моих нервах, сволочь. Я так сильно хотел тебе врезать, что однажды мне даже это приснилось. - Что и требовалось доказать. Ах, нет! Не требовалось! Потому что ты всегда был тем ещё злобным агрессивным коротышкой, - смеётся Дазай, сплёвывая ещё одну порцию крови. - Так и знал, что ты прикусил язык, - усмехается Чуя и поднимается на ноги, бросая на лежащего у своих ног Дазая самодовольный взгляд; но всё же протягивает ему руку. - Жаль, совсем не откусил - больно длинный он у тебя. Давай, мумия. Пора воскресать и возвращаться к работе. Дазай со смешком хватает его за ладонь, но вместо того, чтобы подняться, дёргает на себя. Громко выругавшись, Чуя падает вниз и срывается на болезненный стон, приложившись подбородком о чужое плечо. Дазай же издаёт такой звук, будто из его лёгких выбили весь воздух. Что ж, весьма вероятно, потому что его рёбра пострадали сильнее, а Чуя ещё и упал прямо на них. Вот только подняться ему всё равно не дают. Прижав его к себе, Дазай одной рукой зарывается в растрёпанные, мокрые и потемневшие от пота до цвета меди волосы, а второй обхватывает поперёк спины, крепко удерживая за бедро. - Какого чёрта? - возмущённо дёргается Чуя, но в ответ получает лишь шик. - Лежи, - командует Дазай и треплет его по загривку. - Говорят, к ушибам нужно прикладывать холодное. - Я горячий, как чёртова печь, - снова дёргается в попытке выбраться Чуя, впиваясь пальцами в чужие плечи, на что Дазай легкомысленно смеётся. - Правда? Но ты так холоден со мной, Чуя. Игнорируешь меня днями напролёт. - Раз игнорирую, значит, ты не стоишь моего внимания. - Это было больно, Чуя! Неужели мне снова придётся искать другую кандидатуру для двойного самоубийства? - Я никогда не соглашался быть кандидатурой для твоих идиотских выходок! И можешь искать кого хочешь, только перестань приставать к секретаршам в офисах! Они уже не знают, куда от тебя прятаться! Всё-таки умудрившись вывернуться из его хватки, Чуя перекатом поднимается на ноги, одёргивает потрёпанную футболку и тыльной стороной ладони размазывает по лицу ещё одну тонкую струйку крови из носа. Чёрт, это был хороший удар. И ведь пропустил совершенно случайно! Дазай на его излияния ничего не отвечает, только смотрит привычно пристально, изучающе, и продолжает улыбаться. И есть что-то такое в его взгляде, из-за чего Чуя невольно тушуется, смущается; и пихает его по ушибленному бедру, отчего Дазай тут же начинает громко притворно-жалобно стенать. Придурок. Быть может, всё это так неловко, потому что происходящее в последнее время стало очень похоже на те отношения, что были у них в прошлом - Чуя честно пытался держать дистанцию, но ничего у него в итоге не вышло. А может, всё дело в том, что между ними никогда не было особой романтики и всего этого розового фона, присущего слащавым отношениям типичных парочек. Были драки, споры, крики, попытки задеть друг друга, унизить, превзойти, утереть друг другу нос. Были прогулки по ночной Йокогаме, совместные посиделки в барах и всякие идиотские выходки вроде прогулок по краям крыш высоток, когда Чуя страховал так и норовящего специально оступиться Дазая. Как показал прошедший месяц, вернуть всё это оказалось намного легче и проще, чем думал Чуя. Всё было бы куда сложнее, если бы в своё время у них с Дазаем были какие-то различия между рабочими и личными отношениями. Но между ними никогда не было никаких барьеров. Что Чуя, что Дазай - оба просто были честны и искренни друг с другом настолько, насколько могли, и это было основой всего. - Эй, Чуя, - зовёт его Дазай и садится прямо, растирая левый бок. - Здорово ведь было, правда? - Будет ещё лучше, если Мори-доно вернётся из своей поездки раньше времени, а наши разбитые лица ещё не заживут, - фыркает Чуя и направляется в сторону раздевалок и душевых. - Скоро приём в честь годовщины его нахождения во главе Порта. Он не простит, если мы заявимся туда в таком виде. - Это всё ты виноват! Ты избил его драгоценного преемника, - снова начинает ныть Дазай, поднимаясь с матов и следуя за ним. - Драгоценные в тебе только мозги, - парирует Чуя, на ходу стаскивая футболку и бросая её к сумке со своими вещами. - Потереть тебе спинку? - услужливо предлагает Дазай. - Попробуешь сунуться ко мне, и я сломаю тебе челюсть, - захлопывает перед его лицом дверь общих душевых Чуя. И в итоге сам становится тем, кто трёт чужую спину, потому что у Дазая оказываются хорошо отбиты рёбра. Серьёзно, слишком хорошо. Настолько хорошо, что ему, вероятно, следует посетить лазарет. Но это позже, а пока Чуя стаскивает с него бесконечные ленты раздражающих бинтов и становится свидетелем того, как много новых шрамов появилось за прошедшее время на чужих предплечьях. В горле встаёт ком. Улыбка исчезает с губ Дазая, как и из его глаз, будто и не было. Он смотрит внимательно, пристально, цепко; не пытается шутить, увиливать или отвлекать идиотскими приставаниями, будто они никогда не принимали на пару душ после спаррингов ещё до того, как стали парой. Взяв его за запястье, Чуя долго рассматривает продольные и поперечные полосы, шрамы от наложенных когда-то швов, а после так же молча разворачивает Дазая к себе спиной и берётся за гель для душа. Он знает, у Дазая наверняка и вся внутренняя сторона бёдер в новых шрамах, но обсуждать это нет никакого желания. В конце концов, Мори сказал правду - они оба всегда знали, что за тварь живёт внутри Дазая, какова цена его «Исповеди» и какие методы он выбирает, чтобы зацепиться, удержаться за грань. Нет смысла как-то комментировать, что-то обсуждать, если его об этом не просили. Это дело Дазая, это его бремя, и не Чуе лезть со своими советами. В большинстве случаев, к тому же, бесполезными и пустыми.-2-
Ацуши на самом деле очень долго ждал этого дня. Когда Кёка рассказала ему о традиции, согласно которой привёдший тебя в мафию человек должен вручить тебе свою вещь на память об этом событии, он был очень взбудоражен. Он узнал, что у Кёки есть подарок от Озаки-сан в виде заколки для волос ручной работы. У Акутагавы-сана и его сестры, как он вызнал путём терроризирования первого, до сих пор хранятся парные ножи с гравировкой, подаренные им Дазаем. У самого Дазая, как сообщил Хироцу-сан, был плащ с плеча Мори-доно, а у Чуи - шляпа одного из бывших Руководителей Исполнительного комитета. Хотя история там была мутная, как понял Ацуши, потому что Чуя не пожелал вдаваться в подробности; но шляпу он берёг и постоянно носил, сделав её неотъемлемой частью своего образа. А вот у Ацуши никакой вещи от него так и не появилось, хотя с момента его разговора с Мори-доно в палате Чуи прошло уже целых полгода. - Разве Накахара-доно не отдал тебе свой чокер? - спросила однажды Кёка, не выдержав очередной серии тяжёлых вздохов на эту тему во время их прогулки в парке Санкэйэн, куда они поехали, чтобы отдохнуть от бесконечных тренировок. Ацуши тогда удивлённо воззрился на неё, а после вцепился в чокер на своей шее и... Как-то даже расстроился. Он давно сроднился с этой полоской кожи. Чуя отдал ему свой чокер в тяжёлый для Ацуши период, выразив таким образом свою поддержку, и смысл в этом подарке был совсем иной. К тому же, это даже не было подарком как таковым. Чуя просто надел на него свой чокер, чтобы успокоить, а после разрешил оставить его себе просто потому, что ремешок понравился Ацуши. И пусть он ценил его и берёг, снимая перед каждой тренировкой с Акутагавой, чтобы не повредить, это не меняло того факта, что ощущалось всё это... Как не то самое, в общем. - Традиция вступления в мафию? - удивлённо вскинул брови Чуя, когда Ацуши подобрался к нему после ужина, подкатившись под бок и просунув голову под руку, которой Чуя удерживал книгу. - Я как-то и не думал об этом. Ты ведь ещё не состоишь официально в Исполнительном комитете. Ты только учишься, так что рано отмечать подобное событие. - А когда наступит нужное время? - полюбопытствовал Ацуши, не желая пропустить долгожданный день. Чуя бросил на него мимолётный взгляд и поджал губы. Как только он уставился сквозь книгу, не видя ни строчки, Ацуши сразу понял, что ответ ему не понравится. И оказался прав, потому что Чуя явно нехотя выдавил из себя слова о первой миссии в роли исполнителя. Тогда Ацуши и понял, что такое внутренний диссонанс. С одной стороны, он очень ждал наступления того дня, когда его отметят, признают его силу хоть сколько-то достойной для его возраста. С другой стороны, у него не было никакого желания сталкиваться с настоящим миром мафии. На словах Ацуши успели мягко промыть мозги все, кто только смог до него добраться, и каждый человек удивлялся, когда он давал один и тот же ответ: что ради безопасности Чуи и для того, чтобы принести ему пользу, пойдёт на всё. Но никто на самом деле не знал, что глубоко в душе Ацуши каждый день борется с самим с собой; что он каждый день обдумывает разные варианты стычек, которые должны будут толкнуть его на убийство, и пытается придумать варианты решения проблемы, при которых ему не придётся убивать. В приюте ему постоянно говорили, что он - чудовище. Ацуши не хотел становиться этим чудовищем на самом деле, не хотел пятнать свои руки кровью. В то же время он раз за разом вспоминал убитую им девушку-эспера, похитившую Чую, и сколько бы раз он ни возвращался к этим воспоминаниям, ему так и не стало стыдно или страшно за свой поступок. Ни разу в его голове не появилось мысли о том, что если бы он мог вернуться в прошлое, то пошёл бы по другому пути, потому что Ацуши никогда не любил врать ни себе, ни своему зверю. Из-за этой девушки Чуя мог умереть. У него остановилось сердце. У него были проблемы с кровеносной системой, потребовавшие хирургического вмешательства. Эта девушка знала, на что шла, что делала и уж точно имела превосходное представление о своей собственной способности. Её не волновала жизнь Чуи и жизни других погибших от её дара людей. Ацуши не волновала её смерть, ценой которой удалось спасти многих; ценой которой удалось спасти Чую. - Потерпи, детёныш. Мы почти пришли, - говорит Чуя, бросая на него пристальный взгляд. Его голубые глаза потемнели. Радужки стали совсем синими. Ацуши нравится. Жаль только, что всё это вызвано волнением за него. Ацуши совестно, что именно он является причиной такого состояния Чуи, но в то же время он ничего не может с собой поделать; любуется. Чуе очень идёт синий цвет. Три месяца назад состоялся праздник по случаю годовщины нахождения Мори-доно на посту Босса Портовой мафии. Был устроен светский приём, и Ацуши было разрешено присутствовать. Он был очень взволнован, потому что никогда раньше не бывал на приёмах, но стоило ему увидеть Чую в новом костюме по случаю торжества, и все мысли просто испарились, вылетели из его головы. Накахара Чуя - красивый молодой человек. Ацуши не был слепым и прекрасно это знал. Пусть ему больше нравились разные мелочи вроде шрамов на руках Чуи, привычки цыкать во время раздражения и его вкуса в одежде, он прекрасно видел, как на Чую смотрят женщины всех возрастов; а порой и мужчины - один конкретный так точно. Да, Чуя определённо красив. Пусть невысок ростом, но статен и грациозен. Он умеет подать себя. Он умеет обаять. Тем вечером от его взглядов таяли; от его комплиментов расплывались в предобморочных улыбках. Женщины выстраивались в очередь, чтобы потанцевать с ним, и никого не волновало, что порой партнёрши были выше своего партнёра. Но Ацуши так и не запомнил ни одной женщины, что вились вокруг Чуи. Всё, на чём было сосредоточено его внимание, это насыщенного сапфирового цвета костюм, разбавленный алой рубашкой и чёрным галстуком. По случаю, Чуя надел перчатки из тончайшей замши, которые вручила ему Коё, и тёмно-синюю шляпу с чёрной лентой, явно сшитую на заказ. Он выглядел очень элегантно. Ацуши всегда это завораживало: то, как Чуя преображается, меняя свои костюмы; как умело меняет свои маски, повадки и даже некоторые мелочи поведения, либо подбираясь, чтобы соответствовать статусу, либо расслабляясь и позволяя себе разные фривольности. Ацуши хотел когда-нибудь научиться вести себя так же. - Как ты вообще здесь оказался? - спрашивает вышагивающий рядом с Чуей Дазай. Странно видеть в его глазах не привычное раздражение и неприязнь, а стальной блеск и серьёзность. Странно ощущать, как этот человек, отношения с которым у Ацуши не заладились едва ли не с самой первой встречи, и с которым он в настоящем никак не может поделить Чую, переживает о нём. Пусть глубоко в душе - так глубоко, что Ацуши едва может уловить отблеск этого чувства - но всё же. Это только подчёркивает опасность сложившейся ситуации. Снова начинает грызть совесть. - Мы с Акутагавой-саном поспорили, - хрипло выдыхает Ацуши и вжимается лбом в плечо Чуи. - Он не хотел переходить к следующему этапу тренировок, потому что считает, что я ещё недостаточно хорошо освоил основы и знаю город. Я сказал, что могу доказать свою готовность на деле. Тогда Акутагава-сан сказал, что раз я так в себе уверен, мне нужно выследить вашу машину. - Мы же уехали минут за сорок до того, как ты освободился от уроков Коё-сан и отправился на тренировку, - удивлённо смотрит на него Чуя. Ацуши криво улыбается. Он думал, им будут гордиться, а теперь... - Да. Но я всё равно смог вас выследить. Здорово, правда? Акутагава-сан проиграл и должен будет пойти на уступки. Жду не дождусь, когда он узнает. Правда в том, что Ацуши боится того момента, когда Акутагава узнает о том, что произошло; когда увидит, как Чуя вносит его, окровавленного, в штаб Порта, как несёт его в медицинское крыло. За прошедшее время он очень сблизился со своим вторым наставником. Акутагава грубый, отстранённый, равнодушный, чёрствый и безразличный, но это только если не уметь заинтересовать его, удивить. Не то чтобы Ацуши задался целью каждый день производить на него впечатление, но ему действительно нравятся тренировки с Акутагавой, его ворчливые поучения, его цепкие пристальные взгляды и особенно - «Расёмон». Ацуши до сих пор не может нормально описать словами, как сильно и почему его влечёт способность Акутагавы, но ему это без надобности. Главное, что за прошедшее время он заметил, что и Акутагава ответно привязался к нему. Если изначально это было лишь следование приказу и желание уберечь подопечного своего непосредственного начальства, в настоящем Акутагава даже берёт Ацуши с собой исследовать ночную Йокогаму. И пусть он объясняет это тренировками внимания и ориентированием на местности, а так же изучением принадлежащих Порту территорий и всех границ, факт остаётся фактом. Акутагава получает удовольствие от этих прогулок и с каждым разом расслабляется в компании Ацуши всё больше. Это не может не радовать. - Ты не должен был влезать, - раздражённо бросает Чуя. Ацуши бы испугался, что он недоволен его самодеятельностью, если бы не понимал, что Чуя просто испугался за него. Что ж, наверное, это правильно. Ацуши действительно не должен был выбираться из укрытия, когда мирные торги о повышении оплаты новой партии товара вдруг обернулись заговором и нападением на пустой склад пригорода, где проходила встреча. Он-то хотел дождаться окончания переговоров и просочиться к Чуе, объяснить всё спокойно, но один из «чёрных костюмов» вдруг достал пистолет, нацелил дуло в голову Чуи, и... Что ж, Ацуши весьма смутно помнит, что было дальше. Судя по тому, сколько крови на его одежде, людей от его когтей пострадало немало. Чую это явно очень сильно тревожит. Дазая заботит то ли напряжение Чуи, то ли он переживает и о моральном состоянии Ацуши - хотя Ацуши очень сильно в этом сомневается. Сам он едва ли способен волноваться о том, что произошло. Считанные дни назад он вновь обдумывал своё положение и что ему делать, если придётся кого-то убить, как избежать этого, и вот он устроил самую настоящую резню, потому что испугался за Чую и разом позабыл о том, что тот с лёгкостью мог не то что остановить пулю, а просто увернуться от неё. Ацуши не раз становился свидетелем тренировок Чуи и Акутагавы и каждый раз не мог сдержать своего восторга и восхищения мастерством что первого, что второго. А тут один-единственный жест - можно сказать, безобидный - и зверь внутри него громко зарычал, почуяв угрозу человеку, которого начал считать своим, сам Ацуши ринулся вперёд, а после всё слилось в наполненное криками, воплями, звуками выстрелов и грохотом алое марево. А теперь, вымотанный произошедшим и физически, и эмоционально, он безвольно висит на руках Чуи, которого изначально собирался приятно удивить. Вот уж удивил, это точно. Отлично. Просто отлично. Даже сказать по этому поводу нечего. - Простите, Чуя-сан, - бормочет Ацуши, чувствуя, что начинает терять сознание. - Я снова вас подвёл. - Ацуши! - звучит эхом откуда-то издалека. - Эй, не отключайся! Чёрт! Дазай, заведи машину! Все звуки окончательно размываются, и Ацуши проваливается в темноту. А когда в следующий раз открывает глаза, видит белый потолок. В нос бьёт острый запах медикаментов, и он тихо фыркает, будто это хоть как-то поможет. Сухих губ касается край стакана, и Ацуши жадно выпивает предложенную воду. Потёки с его подбородка промакивают краешком одеяла, и, повернув голову, он видит сидящую возле его больничной кровати Кёку. - Накахара-доно грозился убить Акутагаву-сана за то, что произошло. Дазай-доно вмешался и сообщил, что Акутагава-сан не виноват в том, что у Накахары-доно такой недальновидный эмоционально-вспыльчивый подопечный, и Накахара-доно чуть не устроил драку. Озаки-сан выгнала их и попросила меня присмотреть за тобой, - негромко говорит Кёка и осторожно берёт его за ладонь. - Тебя ранили. Задели крупную кровеносную связку за левой лопаткой. Пуля прошла навылет. Ты потерял много крови, и потребовалось переливание. Ты здесь уже несколько часов. Врач осмотрел тебя полчаса назад и сообщил, что твоя способность к регенерации разберётся с этой раной к утру. Если бы ты умел её контролировать, встал бы на ноги сразу. По крайней мере, так предположил Дазай-доно; а после предложил проверить это опытным путём, из-за чего мне теперь некуда поставить принесённые тебе цветы. Ацуши бросает взгляд на вмятину на стене, оставленную запущенной лёгкой рукой Чуи в Дазая вазой, и вновь смотрит на Кёку. У неё привычно безэмоциональное лицо, но в её глазах и в том, как цепко она сжимает его пальцы, Ацуши читает неподдельное волнение за него. Это и согревает, и заставляет совесть ворочаться в груди. Вроде бы ничего такого не планировал, и спор был такой простой, даже немного глупый, а вот чем всё в итоге обернулось. Только доставил всем вокруг беспокойство. Ацуши уже хочет извиниться, хотя бы перед Кёкой для начала, как дверь палаты открывается. Вошедший Чуя окидывает его цепким взглядом и подходит вплотную, без лишних разговоров обхватывая пальцами за подбородок и заставляя посмотреть себе в глаза. Что он пытается высмотреть, Ацуши не знает, не понимает, но отвечает собственным немигающим взглядом, вглядываясь в хмурое усталое лицо. У Чуи шляпа съехала почти на самый затылок, и волосы в полном беспорядке. От него пахнет порохом - теперь Ацуши узнаёт этот терпкий дымный запах - и кровью, потом и бетонным крошевом, начавшим выветриваться парфюмом и естественным запахом кожи. Этот запах родной и близкий, успокаивающий. Ацуши невольно расслабляется, пусть и знает, что достанется ему по самое не балуйся. И в тот же момент Чуя убирает руку от его лица и выпрямляется. На его лице отражается непонятная внутренняя борьба, а после он шумно выдыхает и растирает переносицу. - Я бессилен, - бросает он и вновь смотрит на растерявшегося от такой реакции, таких слов Ацуши. - Я совершенно не понимаю, что творится в твоей голове. Не понимаю и, вероятно, никогда не пойму. Сегодня ты со всей этой историей невольно прошёл итоговый экзамен. И пусть многое в этой ситуации можно списать на твоего зверя, нестабильную связь способности и человека и всё в этом духе, факт остаётся фактом. Ты и твой зверь убили сегодня семнадцать человек. Мори-доно уже в курсе и передаёт свои поздравления, ведь теперь ты официальный член Исполнительного комитета, как и Кёка. - Это... Плохо? - робко спрашивает Ацуши, не понимая, отчего Кёка больше не поднимает на него взгляд, а Чуя смотрит так, будто ждёт какой-то определённой - и явно негативной - реакции. - Тебе судить, - в итоге отвечает после значительной паузы Чуя. - Ты ещё совсем ребёнок, Ацуши, и я не считаю, что тебе место среди исполнителей, даже если ты будешь всего лишь разносить посылки. Но раз всё так, как есть, пришло время для твоего подарка. Только я изменю традицию в данном конкретном случае. У тебя уже есть мой чокер, и пусть изначально он не задумывался подарком, пусть будет материальным доказательством возникшей между тобой и мной связи. Вместо ещё одной вещи я хочу подарить тебе нечто иное. Я хочу передать тебе слова, сказанные когда-то ставшим причиной моего вступления в Порт человеком; слова, предназначенные мне, сформировавшие мой взгляд на многие вещи. - И что это за слова? - нетерпеливо спрашивает Ацуши, когда он замолкает. Чуя убирает ладони в карманы брюк и перекатывается с пятки на носок и обратно. - Я немного перефразирую, чтобы до тебя дошёл смысл. В общем и целом, это звучало примерно так: «Ты силён не только как зверь, но и как человек. Что бы в тебе ни жило, ты - это ты». - Я... Не совсем понимаю, - честно признаётся Ацуши, прекрасно знающий, что признавать подобное - не стыдно. - Не понимаешь сейчас - поймёшь потом, - кивает каким-то своим мыслям Чуя и впервые за этот тяжёлый вечер кривовато и не совсем искренне, но улыбается ему. - Просто помни, что ты - это ты, а зверь внутри тебя - это зверь. Он делится с тобой своими инстинктами, и это тебе на руку, но не стоит забывать о человечности. - Вам тоже не нравится, что я смутно помню происходящее, - не спрашивает, утверждает Ацуши, опуская взгляд на свои сложенные поверх одеяла руки. - Акутагава-сан говорил со мной об этом. Он сказал, вечно прятаться за тигром не получится; сказал, рано или поздно мне придётся взять ответственность за свои действия. - Ну, пока мы можем закрывать на это глаза, - наигранно легкомысленно отмахивается Чуя и треплет его по волосам. - У тебя в запасе ещё есть пара лет, так что не забивай голову и поправляйся. Акутагава впервые ждёт не дождётся тренировки с тобой. Я бы даже сказал, он весь пылает. Ацуши издаёт мученический стон, прекрасно понимая, какие адские муки и пытки ожидают его после всего произошедшего. Тихий смех Чуи и едва заметная тревожная улыбка Кёки служат ему ответом.-3-
Цепко следя за каждым движением Ацуши, Дазай неторопливо обходит его по кругу. Он знает, Ацуши это нервирует, поэтому и бродит тенью вокруг, раздражая и рассеивая его внимание. Глядишь, допустит ошибку, собирая пистолет, и можно будет всласть с ним поцапаться. Кто-то бы сказал, что это мелочно и глупо, но Дазай не спрашивал чужого мнения. Этот ребёнок для него - чистый раздражитель, аллерген. Ему только недавно исполнилось четырнадцать, и он весь такой белый и пушистый - иногда буквально - но Дазай видит его насквозь. Ацуши тот ещё бесхитростный манипулятор. Такие добиваются желаемого невинными жестами, давят на чувство привязанности, а после хлопают ресницами и делают вид, что не понимают, что это происходит вокруг них. Хуже только то, что порой это непонимание вполне себе искреннее, но результаты всё равно на лицо. Именно с такой проблемой и столкнулся на пути своего сближения с Чуей Дазай, и это бесконечно его раздражает. Дазай знает, что сам виноват в том, что происходит в настоящем. Он может перечислить каждый свой промах, каждое неправильно выбранное слово и каждое опрометчивое решение; и это если не касаться его ухода из мафии. Дазай знает, что облажался, и готов всё исправить. Он хочет всё исправить. И ведь за прошедшее время Чуя немного оттаял. О восстановлении отношений говорить пока рано, как и о беспредельном доверии - да и когда между ними, двумя параноиками, вообще такое было? - но фундамент уже заложен и неплохой. Вот только Дазай не может использовать большую часть старых проверенных методов для сближения, потому что Чуя повесил себе на шею ребёнка, которого считает чуть ли не родным младшим братом, и все попытки Дазая обойти новоявленное «препятствие» воспринимаются им в штыки. - Я закончил, Дазай-сан, - сообщает Ацуши и протягивает ему пистолет. Не то он из принципа не обращается к нему, как положено, не то нахватался у Акутагавы. Правда, Акутагаве подобное позволительно, потому что в прошлом он был его учеником. Помимо этого в голосе Ацуши нет ни капли уважения. Он не ведёт себя вызывающе, из-за чего придраться к нему не представляется возможным, но и никакого трепета или даже банальной вежливости в отношении взрослого в его тоне нет. Ацуши считает его врагом и не скрывает этого; считает его предателем - не Порта, а Чуи - и из-за этого постоянно встаёт между ними, пытаясь оттолкнуть Дазая как можно дальше. Кажется, в своё время Чуя что-то да рассказал ему об их совместном прошлом, из-за чего зверёныш теперь постоянно скалит клыки. Впрочем, много ли надо было ему рассказать для подобной реакции? Всего-то правду, и гипертрофированная привязанность к Чуе тут же деформировала неприязнь Ацуши в нечто более глубокое и стойкое. Не в ненависть, конечно, но если бы можно было держать Дазая от Чуи на расстоянии всей Йокогамы, а ещё лучше - Токио, Ацуши уже сделал бы для этого всё возможное. - Неплохо для того, кто держит пистолет в своих руках всего лишь в седьмой раз за последний час и впервые в своей жизни в целом, - хмыкает Дазай и смотрит на Ацуши сверху вниз. - Но совершенно ужасно для того, кто должен бы учитывать обстоятельства, при которых может прийтись собирать ствол, способный спасти жизнь. - Мне не нужно оружие, чтобы защитить себя, - во взгляде Ацуши разгорается мрачное упрямство. - Во мне способность, с которой я могу меняться местами. У меня есть сила, скорость и ловкость; есть идеальное зрение, слух и нюх. У меня есть регенерация и непробиваемая шкура тигра, когти которого способны разодрать в клочья любую чужую способность и не только. - Хорошо сказано, - елейно улыбается Дазай и склоняется к нему нос к носу. - Вот только всё это у тебя есть лишь в теории. Ты до сих пор не можешь обуздать свою способность, не можешь взять зверя под контроль. - Я учусь, - хмурится Ацуши и сжимает кулаки, даже не думая отстраняться. Радужки его глаз начинают желтеть. - У меня ещё есть время научиться контролировать зверя. До пятнадцати мне не доверят ни одной серьёзной миссии. У меня ещё целый год в запасе. К тому же, Озаки-сан сказала, что я буду работать в паре с Кёкой-чан - она смогла взять под контроль «Снежного демона». Если что-то пойдёт не так, если я вдруг сорвусь и не справлюсь с контролем, она сумеет себя защитить. - А что будет с остальными людьми? - продолжает давить Дазай; отстраняется и отходит к столу, чтобы зарядить в обойму патроны. - Кёка не сможет ни обезвредить тебя, ни ранить. «Снежный демон» отвлечёт тебя от своей хозяйки, спасёт ей жизнь, но что дальше? Что ты будешь делать, когда придёшь в себя посреди трупов людей отряда поддержки, к примеру, которых твой тигр разодрал на куски? Я давно заметил, как ловко ты используешь уловку с соединением сознания во время тренировок с Акутагавой, рассеивая свою человечность, обмениваясь видением со зверем. Вот только это лишь подчищает твою совесть и спасает тебя от кошмаров. Ты до сих пор не желаешь принимать ответственность за то, что делаешь в промежуточной форме, и считаешь это за благо. - Возможно, вы могли бы помочь мне, Дазай-сан, - натягивает кривую улыбку Ацуши, сверля его пристальным взглядом хищных глаз. - Жаль только, что ваша способность на меня не действует. Каково это - знать, что ваш дар, который раньше все считали исключительным, больше таковым не является? Усмехнувшись - вот же маленькая, острая на язык, бесстрашная из-за покровительства Чуи дрянь - Дазай резко разворачивается, выбрасывает вперёд руку с пистолетом и стреляет. Пуля со свистом проносится мимо Ацуши. Отшатнувшись в сторону, тот шипит, смотрит зло, жмурится и зажимает уши ладонями. Прокрутив пистолет на пальце, Дазай сжимает его в ладони и скрещивает руки на груди; ждёт пару минут, пока трясущий головой Ацуши не опустит ладони, и хмыкает. - Ты бы лучше о своей способности побеспокоился. У неё масса минусов, сопровождающих плюсы. В моменты эмоциональных всплесков твои чувства обостряются. Это хорошо в бою, во время мелких стычек или даже тогда, когда кажется, что грозит неясная опасность. Ты фокусируешься на чём-то одном, на звуке или движении, но стоит вниманию рассеяться, и обострённые чувства становятся твоей слабостью. Только что я продемонстрировал тебе это. Полагаю, звенеть в ушах у тебя будет ещё долго. Глаза может ослепить яркий свет. По обонянию всегда могут ударить газовыми гранатами. Тебя легко дезориентировать. Твою способность можно легко обратить против тебя самого. Истинное удовольствие наблюдать за тем, как желание впиться клыками в глотку и растерзать борется в Ацуши с желанием задать логичный вопрос: как минимизировать неприятные моменты своего же дара. Дазай бы с радостью продолжил раз за разом ставить этого наглого зверёныша на место, просто чтобы неповадно было, но проблема вырисовывается и перед ним: как перед преемником Мори, обязанным заботиться о членах организации по мере сил, и как перед человеком, для которого жизнь Чуи до сих пор стоит выше всех остальных; и всегда будет. Проблема в том, что на Чую появился рычаг давления в лице этого мальчишки. Когда они были вместе, об этом не приходилось беспокоиться, потому что каждый мог постоять за себя что в пятнадцать, что в шестнадцать, что дальше. У Чуи был его дар. У Дазая - острый ум, полный контроль над своим телом, безупречная меткость и скрываемые за маской хилого мальчишки стойкость, сила и выносливость. Даже когда ситуация становилась критичной, они могли рассчитывать друг на друга; знали, что попавшийся выдержит все пытки, если придётся, а второй сделает всё, чтобы вытащить, спасти. С Ацуши проблема обстоит иначе. Когда он подрастёт и станет полноправным членом Исполнительного комитета, совместные операции будут неизбежны. Никому даже не нужно будет знать, что Ацуши является слабым местом Чуи. Он со своей недальновидностью будет подставлять сам, Чуя будет рваться спасать его, а Дазаю в итоге придётся прикрывать задницы их обоих, и это притом, что он никому в няньки не нанимался. Вот только что Чуя, что этот сопляк - оба действуют, опираясь на свои эмоциональные порывы, а не на холодный рассудок. И если Дазай не хочет проблем в будущем ещё и с этой стороны, придётся ему всё-таки предпринять хоть какие-то шаги для уничтожения этих самых проблем в зародыше. - За мной, - бросает он, оставляя пистолет на столе и направляясь к выходу со стрельбища. Хоть что-то в Ацуши его радует. Стоит только включить с ним тон начальства, и он слушается, беспрекословно. Впрочем, Дазай кривит душой. Чуя хорошо воспитал своего подопечного - кажется, прошло всего ничего, но Ацуши уже научился различать моменты, когда нужно молчать, говорить или смиренно подчиняться, а когда - спорить. Коё озаботилась его манерами, и Ацуши только рад стараться, лишь бы заслужить похвалу. Помимо этого, в попытках быть полезным и нужным он расторопный, неленивый, отзывчивый и внимательный. Как показала практика, он способен переступать через себя, если считает, что так будет лучше, а ещё он упорный. Всё это Дазай не мог не отметить за прошедшее время, как бы Ацуши ни раздражал его в целом. Не то всё дело в желании Ацуши взять своего зверя под контроль в принципе. Не то всё дело в его непонятной привязанности к Акутагаве, который не чурается использовать её, чтобы выжимать из их часов тренировок всё, что только можно. Не то эти основы заложил в его голову в своё время Чуя. В любом случае, Ацуши не сдаётся и умудряется заражать своим энтузиазмом других. Чего стоит история Кёки, которая с его появлением стала шёлковой, неожиданно обуздала свою способность и перестала относиться к миссиям как к каторге. Может, ей всё ещё и не нравится убивать - что, по мнению Дазая, является хорошим знаком, ведь мафия - это не сборище сумасшедших мясников - ей точно нравится находиться рядом с Ацуши, а так как два этих фактора идут рука об руку, выбора у неё как такового не осталось. И не то чтобы она, как понял Дазай по рассказам Коё, так уж пыталась этому сопротивляться. - Что это за место? - спрашивает Ацуши, удивлённо осматривая этаж, на котором они выходят из лифта. - Мы с Чуей всегда называли это место театром, - мимолётно вспоминает прошлое Дазай и проходит вперёд, минуя многочисленные шкафы, вешалки, подставки и стеллажи с одеждой, обувью, аксессуарами и многим другим. - Здесь происходят преображения одних людей в других, если это требуется по каким-то причинам. Когда-то именно здесь Чуя выбрал свой первый костюм и детали к нему. - Но я уже выбрал то, что мне нравится, - хмурится Ацуши, цепляясь пальцами за прикреплённые к шлейкам джинсов болтающиеся вокруг бёдер подтяжки. - Джинсы - да, - комментирует Дазай, направляясь к дальним шкафам. - Свитер - да. Подтяжки - раз на раз не приходится. Иногда можно зацепиться за что-то, затормозить из-за этого, что недопустимо при погоне, к примеру, а иногда можно использовать как подручное средство: крепление, замена верёвки, удавка. Обувь и куртка никуда не годятся. Побежишь - ботинки потеряешь по пути. Нужно что-то на толстой подошве и шнуровке или на нормальном замке. Куртка слишком короткая и приталенная. Горловина слишком узкая. Нужно что-то... Вот. Передвинув вешалки, Дазай снимает с одной из них чёрное пальто с пышным меховым воротником длиной до колен. Обернувшись к подошедшему Ацуши, он накидывает пальто ему на плечи и проводит по ним ладонями, прикидывая, подходит ли оно. Садится как влитое. - Ткань - достаточно плотная, но лёгкая. Не маркая, цвет неприметный, непромокаемая. Капюшон - глубокий, скроет волосы и лицо, заглушит плотной материей звуки и лишний свет, - поясняет он, разглаживая складки и заглядывая замершему Ацуши в широко распахнутые в изумлении глаза. - Воротник на ремнях - при желании сможешь скрыть нижнюю часть лица и шею. Широкий - удобно, если к тебе подберутся со спины и, например, накинут удавку на шею. Не запутаешься пальцами в ткани, сразу сможешь разорвать леску когтями, не застряв ими при этом в молнии. Разрез снизу - будет удобно бежать, как и уворачиваться. При этом пальто скроет твою фигуру в целом: будет непонятно, какой ты комплекции. Закроешь лицо - враг не сможет сориентироваться по возрасту, прицениться к твоему возможному опыту и накидать хоть один дельный план атаки или побега. Помимо этого, как я понял, без вреда для одежды частичная трансформация тебе пока не даётся. Пальто согреет тебя, если вдруг останешься с голым задом после того, как решишь обзавестись на время хвостом. А ещё внутри достаточно потайных карманов, куда можно много чего припрятать и не только оружие. Универсальная вещь. Забирай, носи и не создавай проблем. - Вы... Серьёзно? - негромко спрашивает Ацуши, взволнованно цепляясь пальцами за ткань пальто на своих плечах. Впервые на памяти Дазая он обращается так робко именно к нему. И в порыве неожиданного благодушия, снизошедшего в момент осознания, что его так или иначе всё-таки втянули во все эти детсадовские игры, Дазай усмехается и ерошит его волосы не раз виденным у Чуи и Акутагавы жестом. Правда, от них Ацуши не отшатывался, сверкая недоверчивыми глазами, но Дазаю и не нужно его доверие. Ему нужно, чтобы Накаджима Ацуши был цел, здоров и по возможности всегда держался в зоне видимости, что будет означать отсутствие проблем. - Какие уж тут шутки, если ты так и норовишь породить хаос на ровном месте, - бросает Дазай и уходит в сторону полок с обувью. - Иди сюда. Это убожество с широким голенищем бесполезно, если ты не собираешься вложить внутрь парочку ножей. А ты, судя по всему, не собираешься. Ацуши что-то бормочет себе под нос - вряд ли лицеприятное - но послушно идёт следом. В отражении одного из зеркал Дазай видит, как он бросает на него взгляд украдкой и едва заметно улыбается, застёгивая пальто и будто проваливаясь в мягкую качественную ткань, наверняка ощущая себя так, будто безопасность обняла со всех сторон и подарила невидимость и неуязвимость. Что ж, лишь бы от всего этого была польза. В конце концов, Дазай затеял всё это ради практичных целей, а не ради чужого комфорта.---
От кого: Метр в шляпке [23:13] «Помнится, ты всё вопил, что я так и не дал тебе погонять на моём байке, который в итоге расплющил ублюдок из банды Шибусавы. Хорошо, что я смог позволить себе ещё один». Сообщение приходит, когда Дазай работает за своим ноутбуком в кабинете этажом ниже кабинета Чуи. Оторвавшись от составления плана по перехвату партии нелегального оружия, которое собрались укрыть от Порта идиоты из Бангкока, чтобы протащить его по прибрежной территории Японии и сбыть в итоге втридорога в Сидзуоке, Дазай читает его, сопоставляет все факты и усмехается, откидываясь на спинку кожаного кресла. От кого: Бинтованный мудак [23:15] «Мне давно не шестнадцать, Чуя. Это помимо того, что у меня много работы. К тому же, вся эта ситуация не была актом заботы. Ацуши-кун мне абсолютно безразличен, и если какой-нибудь сумасшедший чучельник-любитель-экзотики решит прибрать его голову к своим рукам, я совершенно точно не буду против». От кого: Метр в шляпке [23:17] «Это не благодарность, чёртов Дазай! У меня был тяжёлый день, но до полуночи ещё есть время, и то, как ты впишешься в стену с твоими-то навыками управления транспортом, ещё может всё исправить». От кого: Бинтованный мудак [23:17] «Как жестоко, Чуя! Неужели тебе совсем не будет жаль меня?». От кого: Метр в шляпке [23:17] «Мне не будет жаль даже собственный байк. Неужели ты думаешь, меня озаботит твоя проблемная задница? Хорошая шутка. У тебя полчаса. Третий выезд в сторону Токио. Поворот N18D к территории промзоны. Не опаздывай, придурок». Это сообщение Дазай читает, уже захлопывая за спиной дверь своего кабинета; и ничего не отвечает - невозможно одновременно писать ответ и вызывать по тому же телефону служебную машину.|...|