***
Спокойствие и умиротворение всегда помогали мне справиться с тревогой и стрессом. Нет, я не умела медитировать, и даже банально брать себя в руки в сложных ситуациях. Этому не способствовали ни обстоятельства, ни люди, окружающие меня в те моменты. Я просто-напросто убегала. Убегала в то место, где могла получить то, что мне нужно. Где мои лапы смело соприкасались с землёй, не боясь острого взора недовольных зевак; где мои уши способны были услышать громыхающий комбайн, укладывающий асфальт в другом штате; где я мола оголить клыки, показывая свои намерения добыче, а не бросаться пустыми угрозами. Эти массивные стволы доисторических сосен величественно возвышались надо мной, создавая деревянный коридор далеко уходящий вглубь. Всем своим видом они показывали моё ничтожество в сравнении с Создателем всего живого — природой. Лес был для меня прибежищем. Его земля всегда подталкивала меня в очередном прыжке, гибкие ветви раздвигались пред моей звериной скоростью. Он забирал меня. Он убивал меня. Он возвращал меня и отпускал в бурлящую жизнь, чтобы снова принять. Так, подошвы моих лоферов мягко соприкасались с ещё влажной, покрытой утренней росой, землёй. Я шла по вечно пустующей тропе среди огромных нескончаемых лесных массивов. Мне было жутко некомфортно. Чёрные брюки-бананы неприятно сжали бёдра, а лоферы, судя по всему, взятые не по размеру, разодрали мне все пятки в кровь. Я шла с расстёгнутой белоснежной рубашкой, заправленной в узкие брюки, из-под которой виднелся чёрный топ не очень характерный для осени. Свой блейзер оставила дома, убеждённая, что для такого события это уже перебор. Но мой чёрный дафлкот всегда был со мной. Это пальто я нашла в кабинете Дэна, заготовленного как подарок на восемнадцатилетие. Только вручить мне его он никогда не сможет. Был ноябрь. Был понедельник. Было шесть утра. Была отвратно мерзкая погода, и судя по тому, какой густой пар выходил изо рта, был минус. Конечно замёрзнуть я не могла, да и согреться тоже, но заболеть вполне. Вспомнив об этом, я наконец захлопнула пальто. Был огромный соблазн трансформироваться. Если бы это был какой-нибудь другой день, другое время, я без промедления облачилась в шкуру и бежала, сметая всё на своём пути. Но это был не мой день. Это был день Дэна, день его памяти. Я слишком долго его откладывала. С совершеннолетием пришли и обязанности, которые в отсутствии дяди я должна выполнять. Не выбрасывая эту мысль из головы, я уверенно двинулась навстречу понедельнику, который обещался быть трудным.***
Будучи влиятельным управленцем компании «Airfield Equipment Corporation» Дэниел Кэмпбелл никогда не брал на должность, даже самую низшую, людей, не зная их в лицо. Набор персонала он доверял ни какому-то недавно выпустившемуся HR-менеджеру, а самому себе. Наверное, именно из-за его природного обаяния и умения разбираться в людях его фирма чуть ли не вошла в список самых крупных международных компаний, ведущие экономический рынок. Было время, когда Дэниел бок о бок стоял с руководителями таких мировых гигантов, как «ГазПром», «Форд», «Airlines» даже «MicroSoft». Казалось бы, что может быть общего у разработчика промышленных деталей и создателей бесконечных ПО и разных серверов? Но авиалинии не могут летать без должной программной поддержки. Казалось, сама природа наградила его нужными лидерскими качествами и умением убеждать, благодаря чему Дэниел и стал успешным предпринимателем. Несмотря на все его победы и заслуги, он ещё в самом начале стартапа прочертил чёткую грань между работой и семьёй. Наверно поэтому, я никогда не видела его сослуживцев, даже самых близких. А они, в свою очередь, никогда не приходили к нам на ужин и на семейные праздники. Во всех смыслах дяде предпочтительней была я, поэтому любую работу, которую мог сделать не только он, Дэн с охотой перепоручал подчинённым и получив лишний час, мчался на своём чёрном Dodge домой, чтобы отметить мой очередной день рождения. Нет, он не разрывался. Дэн, как-то успевал совмещать в себе долг и ответственность перед фирмой и безграничную любовь к племяннице, проявляющуюся во всех известных ему формах. Я, в своё время, будучи пылким и совершенно неуправляемым подростком, понимала его и уважала. Он проявлял свою любовь во всём, начиная от банальных поздравительных смсок, заканчивая лайнер-туром близ Антарктики. И это не делало его более уязвимым или слабым. Наоборот, в его поступках читалось мужество и неприступность. Я обожала дядю за его харизму. Чего только стоили те вечера, когда он сидел в кресле с обнажённой грудью и со стаканом текилы. Кино. Дэн никогда не ущемлял меня в правах. Никогда не нарушал моё пространство. Не удостаивал вниманием мои мелкие промахи. Наоборот, говорил: «Дерзай! Всё в твоих силах!» Он был мне именно дядей. Ни братом, ни другом, ни учителем, ни тем более отцом. Казалось, жизнь удостоила его роли, которая ему идеально подходила. Я уважала его, гордилась им, но не боялась разочаровать. Это не мешало мне совершать разного рода грешки. Не стану скрывать, были проблемы с законом, точнее у них были проблемы со мной. Пару раз отсиживалась в местном зверинце, чего никому не пожелаю. Знаете, такой сброд пьяных алкашей со всего Нью-Йорка. Благодаря этому, Дэниел с каждым разом заводил всё больше и больше федеральных знакомых. Одним из таких стал Льюис Форвард, теперь уже личный адвокат, нотариус, советник, юрист и ещё бог знает кто. Обычно, после его визита папки с моими делами закрывались, так и не удостоившись судебного внимания. Льюис не раз вытаскивал меня из разного дерьма, чему я ему благодарна. Также является доверенным лицом Кэмпбелла на совещаниях в фирме. Он единственный кто сумел сдвинуться дальше своей должности и стать другом семьи. Почти. Льюис был первым, кому я позвонила и попросила о помощи. В организации похорон, конечно. После кончины дяди у меня было время подумать и создать ложную историю его смерти. Катастрофу без тела и доказательств. Несчастный случай — отличный вариант. Огромная журналистская шумиха вокруг фирмы мне была ни к чему. Поэтому, Бонфеллу, бывшему заму руководителя, я поведала историю о кровожадной акуле, беспощадно разорвавшей тело директора, и утащившая его останки на дно Карибского бассейна, близ курорта Варадеро. Реальную история я доверила только Форварду и то о многом умолчала. Заместителю Кэмпбелла история с акулой показалась жалкой, хоть прямо он и не сказал, поэтому, дабы разрекламировать фирму, рассказал журналистам о героическом подвиге Дэниела, спасшего мальчика от акулий дробилки. Пацану за ложь заплатили тридцать баксов. Тридцать, мать его, долларов! За живые ссадины я доплатила ему ещё полтинник. И чёртовым папарациям эта история понравилась! Враньё на вранье, вот в чём заключается моя реальность. На поляне уже собралось довольно много народу. Я стояла, как вкопанная, боясь содрать только что засохшую кровь на пятках. Ко мне, как к майору гвардии выстроились в шеренгу генеральные директоры, всякие заместители и администраторы, чтобы рассказать мне о своей скорби. Одни подчинённые и деловые партнёры, многие даже не знающие бизнесмена в лицо, не говоря уже об их представлении о моём существовании. Чёрт! Да никто их них даже памятную речь не приготовил. «Плюсы» двухчленной семьи. Вот я встречаю и провожаю очередные лживые взгляды. Принимаю их соболезнования, всматриваясь в бездушные лица и благодарю за их присутствие, будто они делают мне одолжение. Было человек пятнадцать-двадцать, о каждом из которых я могла составить полный психологический портрет. Все были в рубашках и костюмах, будто пришли на очередную деловую встречу, а не на похороны. Зима в Нью-Йорк приходит поздно, поэтому на холме ещё красовалась зелёная подстилка под голыми деревьями. Небо уже несколько дней совпадало с моим настроением. Ни единого голубого проблеска. Казалось, весь земной шар окутала пелена моих мрачных мыслей. Холодный осенний воздух резал глотку так, что хотелось закутаться в шарф и дышать в него. Нос покраснел, хоть я этого и не почувствовала, а голые лодыжки налились болезненной синевой. Я всматривалась в даль, где среди одиноко стоящих надгробных памятников, блуждали близкие умерших. Я невольно поставила себя на их место и убедилась, что никогда не последую их примеру. Я, как самый близкий родственник покойного, сидела в первых рядах одна. Позади меня расположились длинные русы бесконечных стульев. По другую сторону раскопанной ямы, увенчанной цветами, стоял такой же ряд занятых железных табуреток. Я вглядывалась в напротив сидящие лица, заранее зная, что ничего кроме скепсиса и фальши я не увижу. Кто-то уже строил план в незаконном должностном повышении, кто-то думал о невыплаченной начальником премии и тупо на меня смотрел, урожая одним взглядом подать судебный иск, если я не выплачу заслуженный гонорар, а кто-то думал о замороженной курице, которую нужно обязательно приготовить после работы. Я же думала, когда, наконец, припрётся Льюис, чтобы свалить на него все ответственные мероприятия и нежеланные разговоры с юристами. И вот после долгой, по моему мнению, не совсем вменяемой речи Майкла, подозрительно лёгкий гроб начали опускать в заранее выкопанную бездну. Может Бонфелл и говорил о каком-нибудь начальнике «AEC», но не о моём Дэне. Он был горячим оратором и мог убедить кого угодно в чём угодно, но как бы старательно он не подтирал задницу боссу, кроме заветной должности его ничего не волновало. Майкл Бонфелл был одним из тех, кто сто раз отмерит, а потом отрежет. Поэтому он легко проворачивал аферы, после чего деньги градом сыпались из его карманов. На этом авантюрист не остановился и решил попробовать себя в должности управленца. Будто он способен нести это бремя. Возможно, здесь Дэниел прогадал. Он знал, что крутит за его спиной Бонфелл, но лишаться ценного сотрудника и довольно агрессивного борца за права фирмы в суде, он не мог. Предприниматель каждый день наблюдал, как рос его конкурент заставляя подвинуться остальных. И Майкл вырос до почти невозврата. И как Дэн допустил? И теперь из-за его ошибки мне — законному наследнику — придётся противостоять этому лже-боссу. Наконец, мнимое тело дяди закончили погружать, и все с поникшими лицами начали подходить к латексному гробу, кидая на его крышку по веточке фиолетовых гладиолусов. Я тоже встала, но почувствовала, что-то жидкое и вязкое, стекающее по пятке и заливающее дно моих новеньких лоферов. Чёрт! Снова содрала. Я встала, как истукан, не желая квакать налившейся кровью. Внезапно, я почувствовала жгучее волнение пробирающее до самого сердца. Оно застучало так, будто я снова выхожу на сцену перед многотысячной публикой. Но это было другое чувство. Какое-то мерзкое и будоражащее. Кровожадный, грозный, но при этом проницательный взгляд скользнул по моему лицу. Дыхание сбилось. Проходящие мимо меня чёрные жакеты слились в единую серую массу. Я заметила, как сверкнули серо-зеленые глаза, а на отточенных скулах заходили желваки. Очень высокий, широкоплечий, объемный на столько, что всё остальное в сравнении с ним кажется плоским, вялым, очерченные робкой ученической рукой. Под одеждой угадывается крепкая мускулатура. Щетина и коротко подстриженные темно-русые волосы делали его похожим на зверя, сильного и весьма своевольного. Темное и длинное пальто, тяжёлые армейские ботинки, оставляющие вмятины в земле. Прямая спина, но без военной жесткости. Застывший в полуулыбке рот, привыкший к легкой ленце в уголках губ. Руки в карманах. Но во всей его расслабленной позе, в равнодушном лице, в каждом жесте чувствовалась такая мощь, такое достоинство, каких я ещё не встречала. Я попыталась вырваться из плена этих чёрных зрачков, но он мне не позволил. И тут я поняла кем, была, или по крайней мере, кем могу стать. И буду всю оставшуюся жизнь, которая в этом случае обещает быть довольно дерьмовой. А чего ещё ждать, постоянно сражаясь с самим собой? С тем, что ты есть? Со своими желаниями и инстинктами? Со зверем, вокруг которого бродит и напрашивается мясо? Поэтому я не боролась, просто поддалась. И это помогло. Только секунда. Всего лишь защитная реакция. После моё лицо стало каменным, строгим, хладнокровно бесчувственным. Его не должно было быть здесь, не в этот день. Но по несвойственному ему официальному стилю я поняла, что он здесь не за мной а, чтобы почтить память своих жертв. Меня всегда пугала эта его странная привычка. Я сфокусировала взгляд, а он чуть наклонил голову влево. Я сдвинула брови, а он чуть горделиво поднял голову. Наконец, я бросила на человека в реглане многозначительный взгляд, на что он не успел мне ответить, так как передо мной возник низкорослый, довольно пухлый мужчина во фраке, бесцеремонно прервавший наш ментальный диалог. — Мисс Уинстон, Вас нелегко было здесь отыскать, — с сотрудника мой взгляд мгновенно перешёл на то место, где я недавно беседовала с убийцей. Неудивительно, что от него и след простыл. Натянув улыбку, я снова опустила глаза на зама. — Муди Пирсон, — он протянул мне руку, — заведующий архивом... Примите мои соболезнования. — сотый раз, сделав, кислую мину, я кивнула. — Я понимаю, что после недавних событий Вам приходится тяжело, — «Ну да, после событий полугодней давности», — но мне придётся предоставить Вам некоторые документы... — Конечно, но если не возражаете, сначала я дождусь своего юриста. Мы подъедем через час. — Благодарю за понимание, мисс. С этими словами, он подхватил свой вечно открывающийся чемоданчик и помчался к чёрным ауди, которых у фирмы было хоть отбавляй. Тяжело выдохнув, я ещё раз бросила равнодушный взгляд в сторону пустующего выхода к аллее и пошлёпала прочь с кладбища.