***
По приходу домой первым делом я дозвонилась Льюису и выдвинула ряд условий, в которых он обязался опустить Бонфелла ниже плинтуса, чтобы карьерный рост он видел только во снах. С остальными условиями он также согласился. Выслушав его речь благодарности и готовности быть личным адвокатом, я, сославшись на важные дела, положила трубку. Как же хорошо было разобраться с этой проблемой. Студия Бронкса не представляла собой ничего особенного. Те же сплошные кирпичные стены, три пыльных окна в пол, закрытые металлической решеткой, тот же четырёхметровый потолок и светлый линолеум. Все квартиры данного района слишком просторные, никакого уюта и семейного гнездышка. Такие студии обычно арендуют начинающие художники, фотографы, писатели, чтобы отстраниться от этого бренного мира и творить в удобной обстановке. Некоторые арендаторы сдают ещё третьим лицам для организации мега-тусовок. А совсем отчаявшиеся используют жилплощадь под баскетбольные площадки. Странно, что хозяин моих хором использовал их по назначению, ввиду его специфического вида деятельности. Несмотря на то, что это была вторичка, выглядела она как на ранних этапах строительства. Обшарпанные стены, в некоторых местах не доставало кирпичей, на полу валялись обломки штукатурки. Видимость жилого помещения создавало лишь скудное количество мебели. Офисный кожаный диван на три места стоял у дальней стены перед телевизором, что говорило об отсутствии дизайнерских способностей у обладателя квартиры. У его основания расположился деревянный столик с черной грязью, что свидетельствовало о громоздких ботинках, часто покоящихся на нём. Тумбочка с засохшим пеплом говорила об неоднократных дневных посиделках хозяина перед телевизором, а что там делали пустые пивные банки, думаю, объяснять не нужно. Следующей подобной прелестью было полное отсутствие кухни. Её заменяла одиноко стоящая раковина на другом конце студии и два деревянных отступа с обеих сторон, отдаленно напоминающие столешницы. Там были пара баночек со специями, большой графин с водой (нефильтрованной, проверено на собственном желудке) и наверно единственная вещь, ну помимо плазмы, стоявшая в этой квартире больше пятидесяти долларов, кофемашина. Она у владельца явно было в почете. Ну и наверное кровать у самого кирпича на другом конце от стены, где был диван. Вот и всё мебельное разнообразие. Ещё была ванная, совмещенная с туалетом. Неплохая такая двухметровая комнатка, уютная. Преобладала белая квадратная плитка как на стенах, так и на полу, что создавало некую абстрактную видимость сплошной стены, даже непереходящей в пол. Если бы мне не был любезно предоставлен этот чертог, я бы с удовольствием жила в ослепительно белой уборной, ну за исключением пожелтевшей ванны с раковиной и заржавевших труб. Огромный минус моей мутации — отсутствие чувствительности к температуре. Сейчас я бы могла раствориться в горячем душе, почувствовать долгожданный релакс, горячие пары по всей комнате, расслабляющую мягкую мочалку. Но вместо этого сплошная обволакивающее моё тело водяная пленка, о градусе которой я не имею ни малейшего понятия. Тонкие струйки быстро скатывались по талии, забирая с собой воздушную пену. Кожа снова дышала, а мысли прояснились. Мокрые волосы, доходящие до лопаток, приобрели неестественный черный блеск и стали приятно гладкими. Подушечки пальцев покрылись рябью, и это был первый знак заканчивать водную релаксацию. Но у меня рука не поднималась закрыть кран. Вторым знаком послужил щелчок в замке. Звук тяжелых шагов и грохот распахнутой двери заставляет меня обернуться. Я мгновенно выключила воду. Пар расплылся по всей душевой и выходил за её пределы. Замок щелкнул изнутри. Я, уже успевшая вылезти, завернулась в полотенце и прислушивалась к тяжёлым шагам. Ступал незваный гость, несмотря на рост и габариты, удивительно бесшумно. Что-то хищное сквозило в лёгкой походке, в небольшом наклоне корпуса, будто готовый броситься вперёд в любой момент. Заслышав скрип дверцы шкафчика, я сбавила обороты. — Что ты здесь забыл? — я вышла уже в чёрных спортивных штанах с белой полоской и в топе; первое, что попалось под руку. — Понимаешь, это жизнь. Подобные мне появляются, когда их не ждут. — Мой оппонент плюхнуться на диван, небрежно закинув ноги на столик. Взяв бутылку с виски, он не глядя плеснул себе на три пальца, даже не разбавляя. — Ты следил за мной. — Я облокотилась о стену. Он поднял на меня свои серо-зеленые глаза перед тем, как глотнуть. — Тебе показалось. — С силой поставив стакан, он закинул голову за плечи. Я пялилась на него, как дурочка, ждущая объяснений. — Даже так? Тогда какого чёрта ты делал на кладбище? — Навещал друзей. — Как полагаю, мёртвых. Он поднял бровь, а в глазах запрыгали чертики. Плеснув ещё, он продолжил: — У меня есть дело, которое тебя заинтересует. — «Опять двадцать пять.» — Если, конечно, ты не занята ночным потрошительством. — Теперь это так называется? — Ах, да, забыл: «Это делает меня собой, я не могу без этого жить.» — Он театрально повысил тембр. — Как-то так ты объяснялась. Я закатила глаза, предвкушая очередные издевки. — Ты не понимаешь моей ситуации. — Ну да, прожив сто пятьдесят с лишним лет я никогда не терял близких. — Хочешь сказать, Виктор Крид никогда не мстил убивая? — Хм, пупсик, я убивал солдат, шишек, наркодилеров, бывших бизнесменов, — на этой фразе он сделал акцент, — но делал это под чьим-то приказом. Эта кровь на их руках. А что делаешь ты? Убиваешь когда захочешь и кого попало и называешь это отпущением. Девочка моя, это называется психическое расстройство. Тебе место среди нас. — Я не буду наемником. — Напомни, почему ты отказываешься от работы своей мечты?.. — он сделал неуместную паузу. — Приказы, дисциплина, подчинение. Это всё не про тебя… Ведь так, Альфа? — Да пошёл ты. — Выплюнула я и отвернула голову Саблезубый медленно двинулся на меня, как лев, загнавший добычу в угол. А тон изменился до неузнаваемости. — Без образования ты вряд ли сможешь найти работу, без денег — прокормиться, без связей — обезопасить себя, судя по тому скольким ты успела нагадить. Я даю тебе работу, кров и оружие. — Я пыталась не дать маху и выдержать испепеляющий взгляд. — К тому же ты не сможешь свершить правосудие над Миллером без меня. Черта с два, он прав! После эксперимента я была движима одним чувством мести. Из эмоционального карателя я превратилась в стратегически холодное оружие, готовое воздавать по заслугам. Эта скотина заслуживает самых адских мучений, которые только существуют на этой грешной земле. Я должна уничтожить то единственное, что связывает меня с прежней жизнью. Я должна уничтожить начальника Штаба Стражей — Итана Миллера! И только Крид со своими связями мог мне в этом помочь. Он заметил моё замешательство и улыбнулся. Но эта улыбка была не доброй, а кровожадной, насмешливой, грозящей одним своим видом причинить боль. Он наконец отстранился и, взяв всю бутылку, двинулся к выходу. — Спокойной ночи. — Уже на пороге бросил он и вышел из квартиры. — И тебе во сне не сдохнуть, ублюдок. - Прошипела я и, устало потерев шею, подошла к несчастным остаткам вискаря, после чего залпом промочила горло.***
Между мной и действительностью, которая извращала и уничтожала самые возвышенные чувства сложились враждебные отношения. Поскольку существовавший порядок отрицал достоинство личности, то моей нравственной обязанностью стало неприятие злостного общества. Так возник гордый протест личности, принимавший формы то героического и мятежного вольнолюбия, то разрушительного и мстительного демонизма, который обычно проявлялся ночью. Я много раз давала своей звериной сущности взять надо мной верх. Это избавляло меня от ответственности и позволяло находить всё новых и новых невинных жертв. Я никогда не страдала от сожалений и не поддавалась грызущему чувству вины. В этом смысле я была бездушной. Видимо этим я и притянула к себе Крида. Он всего лишь средство для достижения цели, ресурс, который необходимо направить в нужное русло. Но не знаю, кем для него являюсь я? Правду ли он говорит на счет работы и перспектив? Уверяет о раскрытие моего потенциала. Есть два типа людей. Те, кто мстят холоднокровно и расчетливо, и те, кто совершает поступки на эмоциях. Они добиваются своей цели, но какой ценой? Два этих типа благополучно уживаются во мне. Поэтому, я жду, когда Виктор сумеет достаточно близко подойти к цели и смиренно провожу оставшиеся дни свободы. Ведь скоро меня закуют в кандалы и превратят в девчонку на побегушках. Эту ночь я не собиралась проводить, бездумно лежа в постели. Я никогда не выполняла работу в одном квартале дважды. Пусть этим занимаются те горе преступники, возвращающиеся на место преступления. Поэтому я поперлась к чёрту на кулички, к какому-то придорожном трехэтажному отелю. Да-да, именно один из таких отелей, имеющих п-образную форму и стоящих на высоких балках — сваях. Излюбленное место сутенеров. Не знаю, как насчёт хозяев, но заблудшие путешественники без особой нужды туда не совались. Я всегда предвзято относилась к проституции и к тем ветреным мужьям, ищущих отпущения на одну ночь. Свернув с пустующей обочины, я уперлась в белое, больше похожее на больницу здание с чёрными квадратными окнами. Луна освещала эти бетонные стены, из-за чего казалось, что строение подсвечено прожекторами. Я заглянула в освещенные окна, дабы убедиться в отсутствии лишних глаз и быстро окинула взглядом местность. Всегда ищи пути отхода. Проходя мимо отеля, я не заметила ни единой души. Будто это место было заброшенным или подверглось ядерной атаке. Конечно, если все клиенты заняты… своим делом. Зайдя под здание, я облокотилась о балку. Приставила ногу к деревяшке, скрестила руки и принялась терпеливо ждать. Конечно это тупо, стоять всю ночь и ждать первого, кто кончит. Но сегодня я чувствовала, что дело закончу быстро и вообще у меня было хорошее предчувствие. Сработало шестое чувство и я услышала медленные кривые шаги по лестнице. Кое-как преодолев три ступени, пьяница сошёл на землю чуть покосившись. Не переставая теребить свои яйца, он зашел под здание, чтобы отлить. Я дёрнула головой, чтобы лучше слышать его движения. Клиент облокотился рукой о балку, раздвинул ноги и запрокинув голову, начал издавать странные звуки, отдаленно напоминающие наслаждение. Я тронулась с места. Обойдя сваи, я медленно приближалась. Аккуратно переступая с ноги на ногу, моя тень накрыла его ноги, спину, плечи и наконец голову. Я чувствовала, как заревела кровь в моих жилах, как участился пульс, как предвкушение захватило тело. Я следила и анализировала каждое его движение, пытаясь предугадать его реакцию. Либо он настолько был пьян, что не воспринимал происходящую действительность, либо моей бесшумной походке сама рысь могла позавидовать, но я подкралась к нему вплотную и нависла, как тёмная туча над маленьким облачком. Почувствовав чужого за спиной, он медленно повернул голову, потом резко обернулся. «Сука! Какого чёрта!» Мужчина замешкался, быстро убирая свой причиндал в штаны. Я вцепилась ему в плечи, развернула и впечатала в дерево. Жертва глухо прокряхтела от резкого удара. Его лицо болезненно искривилось, из-за чего образовались морщины, так как я держала его даже не за грудки, а за прорезанную кожу. Он скорчился от боли, а на лице выступил чуть ли не третий подбородок. Я усилила хватку и упивалась этим зрелищем. Его глаза, ещё не лишенные человеческого страха, ещё не захваченные природными инстинктами, выражали неистовый ужас, неминуемую смерть и отсутствие всякой надежды на спасение или пощаду. А ждать её от меня было бы глупо. Я раздвинула ему ноги и сделала подсечку. Мужчина рухнул, а я, продолжая сдавливать глотку, сильнее впечатала его в сырую землю. Ну вот и исчезли последние остатки человечности в его глазах. Преобладали одни лишь инстинкты и стремление выжить любой ценой. Этому предсмертному состоянию человеческой сущности я импонирую больше всего. Ведь, когда эмоции зашкаливают ты не можешь предугадать реакцию человека, ибо у каждого она своя, а инстинкты остаются неизменными при каждом этапе эволюции. Всегда есть человек, опасность и желание выжить. Но приближаясь к этой стадии, я всё больше начинаю терять интерес. Вдруг я почувствовала на себе тяжелый взгляд. Чьи-то жестокие глаза будто говорили мне: «Давай! Завершить начатое. Я знаю, ты этого хочешь». А я, как малое дитя, не имеющее своего мнения, хотела подчиниться, сделать всё о чём они меня попросят. Я сильнее сжала глотку, пробираясь к шейным позвонкам. Давила до тех пор, пока они не разъединились и не издали тихий хруст. Мужчина продолжал биться в предсмертных конвульсиях, не переставая жадно глотать последние струи воздуха. Я слегка отпустила бедолагу, но в следующее мгновение со всей силы вдавила его в почву, ломая пополам трахею. Не отпускала ещё какое-то время, дабы убедиться в недееспособности этого существа, ведь судороги могут продолжаться и после смерти. С трудом разжав, уже успевшие онеметь пальцы, я отошла от трупа и повернулась спиной к Виктору. Убийца стоял у передней балки, облокотившись на неё всем телом и положив руки на груди. Казалось, более расслабленная поза у него была только в момент убийства. Лицо разбавляла меланхоличная улыбка, застывшая в уголках губ, а взгляд выражал знание предсказуемости моих действий. Я не оборачивалась, зная, что встречусь с этим взглядом. Вместо этого терла побелевшие костяшки и проверяла пальцы на наличие повреждений. Виктор чуть наклонил голову, смерив меня изучающим хищным взглядом. — Вот она — дикая необузданная ярость в чистом виде. Никаких сожалений, никаких угрызений совести. — Выпаливает он после минутного любования. Я молчу, понимая, что каждое слово этого ублюдка попало в цель. — И что же тебе сделал этот бедолага? — он наклоняется к телу, проверяя карманы. — Ничего. — Нехотя отвечаю я, мечтая о том, чтобы он меня покинул. Мужчина усмехнулся про себя. — И кто же убирать будет, волчонок? — Виктор забирает себе бумажник, и какой-то белый мешочек, напоминающий экстази. — А ты здесь зачем? — Э-э-э, не надо… Моя рабочая смена закончена. Здесь я, чтобы полюбоваться тобой в дикой природе и назначить встречу. — Я в недоумении сдвинула брови. — Кафе Баркинг Дог, шестнадцать тридцать восемь, третья авеню. Он бесцеремонно развернулся и направился к дороге. — Зачем мне приходить?! — Если ты знаешь, что было, ты будешь знать, что будет. — Не оборачиваясь ответил наемник. Да, что б его Чёрт дери! Я не стала утруждать себя лишними вопросами. Вместо этого бросила уставший взгляд на бездыханное тело.