Обречённые любить

— Мурад! Что ты сделал с Ягмур? Где она? Отвечай! — Кесем побледнела, а лоб стоящего рядом Кеманкеша покрылся холодной испариной. — Валиде, успокойтесь, она в безопасном месте. Пока вы будете делать то, что я говорю, ей ничего не угрожает. — Как ты можешь использовать беззащитного ребенка в своих грязных играх?! — Повелитель, моя дочь еще совсем маленькая, она никогда не была одна, может испугаться, заплакать. Как можно… - отец не находил слов, чтобы выразить свой страх. — Твоя дочь, Кеманкеш? Хватить лгать мне! Никакая она тебе не дочь! Ты думаешь, я поверил во всю эту историю со смертью ребенка Валиде? Да на эту девочку достаточно один взгляд бросить, чтобы понять, кто ей дал жизнь. «ОН ЗНАЕТ», — пронеслось в головах сходящих с ума от тревоги родителей. — Ты все… знал?! — голос Кесем дрожал. — Да, знал. Жаль, что я поздно понял, что ты предал меня, Кеманкеш, дал тебе возможность получить высшую должность Империи. С другой стороны, сейчас это мне даже на руку. Ты ведь очень привязан к этой девочке, не так ли? — Я люблю Ягмур… как… как родную. Я сделаю все, только верните мне её, умоляю. — А на что способны ради дочери вы, Валиде? Кого вы выберите: Ибрагима или Ягмур? Власть или жизнь ребенка? — Мерзавец! Как ты смеешь так со мной поступать? Ты знаешь, что я пережила? После смерти твоего отца у меня на руках осталось шестеро шехзаде. Я обещала ему сохранить династию, но никого из вас не уберегла, не от смерти, не от безумия, никого не сумела воспитать достойным этого трона! Ты хочешь отрубить последнюю ветвь дерева, которое посадили за сотни лет до тебя?! — Хочу! Только бы она не оказалась в ваших руках. Вы губите всё, к чему прикасаетесь. И Ибрагима тоже погубите. Но я спасу его от вас, Валиде, вырву из ваших хищных лап. — Ты хочешь посеять смуту и залить государство кровью, Мурад? Этого ты добиваешься? — В истории я останусь последним из Османов, после меня начнется новая история, новая династия, без вас. — Ты безумен больше, чем твой брат. Я подпишу этот документ, только верни мне мою дочь, немедленно! — Вам придется подождать, Валиде. Я должен быть уверен, что вы не пойдете на попятную и не поднимете бунт. Девочку освободят только после моей смерти, когда место Султана займет тот, кого я выбрал. Я даю вам слово. — Я не могу ждать! Мурад, мне нужна моя дочь! Кто сдержит твое слово, когда тебя не станет? Как я её найду? — За это не переживайте, её вернет тот, кто и забрал. Видя, что происходит с Кесем и представляя свою бедную дочь, Кеманкеш с трудом сдерживался. Все его терпение и последнее уважение куда-то улетучились, руки стали сжиматься в кулаки, глаза горели огнем. Он был готов схватить Падишаха и задушить на месте. Но понимая, что умирающего человека смертью не напугать, он скрипел зубами из последних сил. Сорвись он сейчас, они с женой никогда больше не увидят Ягмур. — Можете быть свободны оба. Я жду вас завтра на Совете. Девочка очнулась в небольшой темной комнате. В тусклом освещении она увидела силуэт какой-то незнакомой женщины. Он приближался. От страха она вскрикнула, слезы покатились из глаз. — Кто вы? Где мой папа? Я хочу домой! — стала вжиматься в угол кровати. — Успокойся, милая, я не причиню тебе зла, — у женщины было доброе простодушное лицо, внушающее доверие, но все же Ягмур её боялась, ведь она помнила, как её уносили из дома и разлучили с отцом. — Я хочу к папе! — Пройдет время, и ты его увидишь. А пока на вот, держи, попей. Не бойся, возьми, - девочка с опаской взяла стакан и стала жадно пить, периодически всхлипывая. «Бедная малышка. Такая красивая, словно ангел. Жаль, что осталась сиротой». Когда Кеманкеш пришел домой, Гюнеш уже обработала ссадины на лице Али. Она, как и Эбру, все время плакала и извинялась, что не смогла предотвратить беду. — Али, как они выглядели? Их можно узнать? — Два амбала в черном с закрытыми лицами. Опознать их будет невозможно, хотя они и явно из Топкапы. Но сколько там таких! Если их послал сам Повелитель, они и рта не раскроют. В сердце Кеманкеша поселилось отчаяние, вместе с Ягмур из дома ушла радость, ушла жизнь. Где сейчас его девочка? Он прислонился к холодному каменному забору, пытаясь собраться с мыслями и силами. Нужно держаться ради Кесем, ей сейчас еще хуже. В траве он увидел маленький коричневый ботиночек, слетевший с дочкиной ножки, когда её силой вырвали из отчего дома. Он поднял его, прижал к груди и пустил слезу, пока никто не видел. Дальше слез не будет. Дальше он будет сильным. Атике сидела за обеденным столом напротив мужа. С недавних пор, после смерти Артемис, они стали врагами. Нет, они так ни разу и не выясняли отношения, не бросали друг другу обвинений, не говорили, что чувствуют, словно ничего не было, но каждый знал друг о друге всё и таил обиду. Атике где-то в глубине души еще надеялась спасти семью, она ведь сама выбрала этого человека и вышла за него замуж по любви. Силахтар же больше надеялся спасти свою шкуру и свое положение. Тонкой нитью общей надежды была лишь новая беременность. Только рождение здорового наследника могло прекратить эту молчаливую вражду. А пока их общение сводилось лишь к дежурным, ничего не значащим фразам за ужином, после которого Паша запирался в одиночестве в своих покоях до самого утра. — Кеманкеш, я выплакала все слёзы, их больше нет. Как ты думаешь, мы увидим когда-нибудь снова нашу Ягмур? — Я очень верю в это, Кесем. И ты верь, не сдавайся. Мы обязательно еще обнимем и поцелуем нашего ангела. А пока мы выполним все его требования и будем ждать. Когда Султан отправиться к Аллаху, я лично буду пытать каждого стражника во дворце, пока не выбью, где они держат дочку. — Завтра я отрекусь от одного из своих сыновей. Потом буду ждать, когда умрет другой и надеяться, что моя дочь к тому времени будет все еще жива. Это ли не самое страшное наказание? За что мне это? Неужели это расплата за наше с тобой счастье? Как мы будем жить, если наш ребенок не найдется? — Мы не можем быть наказаны за то, что дано нам свыше, помимо нашей воли. Помнишь, мы её уже теряли, потом обрели. С помощью Аллаха, найдем и в этот раз. Твой сын-Повелитель хоть и безумен, но не настолько, чтобы причинить зло маленькому ребенку, собственной сестре. Главное, что она жива. Я переверну всю Империю, но найду Ягмур, обещаю. — прижал и крепко обнял Кесем. Широкоплечий высокий воин с зелеными глазами и развевающимися по ветру темно-каштановыми кудрями спустился с корабля на турецкий берег. Его сопровождала свита из верных людей. Воин загадочно улыбался, ведь сама судьба благоволила ему. Он прибыл в Стамбул, чтобы получить в свои руки все сокровища Империи и главным среди них была женщина с глазами цвета вод Босфора, которая снилась ему много лет. — Итак, мы сегодня собрались здесь, чтобы засвидетельствовать тот факт, что мой брат, шехзаде Ибрагим, невменяем и, как следствие, недееспособен. — Мурад тяжело дышал, так как путь от покоев до зала заседаний отнял у него почти все силы. — Все вы воочию смогли убедиться в том, что шехзаде не здоров душевно, но в подтверждение я взял заключения у трех независимых лекарей Стамбула. Все они сошлись в едином мнении. Я прошу подписать и заверить личными печатями акт об отказе от прав на престол по состоянию здоровья шехзаде Ибрагима. Это должны сделать Великий Визирь Кеманкеш Кара Мустафа-паша, Валиде Кесем Султан, как опекун и гарант по договору, подписанному мною шесть лет назад, глава янычарского корпуса Хюсейн-ага, шейх-уль-ислам Саид Эфенди и трое членов Совета Дивана. Да будет так. Кеманкеш и Кесем подписали документ, скрепя сердце, но другого выбора у них не было. — Сегодня во дворце будет большой праздник. Ко мне приехал дорогой гость. Хочу чтобы в моих покоях накрыли большой стол, который будет ломиться от лучших яств, какие видел Топкапы. Пусть танцуют лучшие девушки и вино льется рекой. Позовите к ужину Валиде Кесем Султан, Великого Визиря, Айше Султан, Атике Султан и Силахтара Пашу, — давал указания Мурад. — Будет сделано, Повелитель. Простите, но тут вам велели срочно передать два письма. — Кто велел? — Не знаю, какой-то мальчишка принес, сказал, что это очень срочно и касается вашей Валиде, — на серебряном разносе лежало два аккуратно сложенных листка, которые сразу заинтересовали Падишаха. Кесем шла в покои Мурада уверенной походкой. По его приказу она надела одно из лучших своих платьев синего цвета, которое очень удачно гармонировало с цветом глаз. На голове была массивная корона с сапфирами, которую дополняло сапфировое же ожерелье, подаренное Кеманкешем и небольшие сапфировые серьги. Султанша выглядела идеально. Но в душе у неё был ужасающий мрак. Этот ужин был похож на пир во время чумы. Но ради дочери она была готова повиноваться любому безумному приказу умирающего Падишаха. Мурад уже сидел во главе стола в окружении Айше, Атике, Силахтара и Кеманкеша. Кесем заняла почетное место на другом конце стола, напротив Султана. — Валиде, прошу вас, освободите это место. Мы ждем особого гостя, — она нехотя послушалась, пересев на место рядом с Атике. — А вот и он! Дверь открылась, и в неё вошел высокий мускулистый красавец сорока с небольшим лет. Кесем глянула на него и остолбенела. — Ты?!