Обречённые любить

Долина Соанлы начиналась недалеко от одноименной деревни, делясь на два отрога, каждый из которых тянулся на несколько километров. Супруги начали свои поиски с западного, обошли каждую из многочисленных пещер в поисках возможных обитателей. Но ничто не указывало, что кто-то мог здесь жить. К обеду уставшие, они устроились на привал. — Устала? — Немного. — Давай я отведу тебя в деревню, а сам продолжу. — Нет, даже не пытайся от меня избавиться. Не получится. — улыбнулась. — На вот, поешь. — достал из сумки завернутую в полотенце тончайшую гёзлеме с начинкой из сыра и зелени. — Могу поспорить, во дворце таких вкусных ты не ела. — усмехнулся. Жадно откусив кусок, Гевхерхан запрокинула голову от удовольствия. — Это самое невероятное, что я пробовала в своей жизни! — Еще бы! Ведь это наверное самый долгий путь, который ты прошла на этом свете. После отдыха отправились в восточный отрог. — Смотри, тут следы животных! — Козы? Овцы? — Кто-то из них. Должен же этот человек что-то есть, живя отшельником. Проследив куда ведут следы, Хасан с женой дошли до причудливой отдельно вырастающей из земли пещеры. — Судя по карте, эта та самая Йыланлы — Змеиная церковь. Зашли внутрь. Среди десятков христианских ликов пророков и святых, смотревших на них со свода, выделялся смиренный образ Пантократора — Христа-Вседержителя. — Пепел в очаге, одежда, травы…- мужчина указал на следы, указывающие на то, что пещера обитаема. — Странно, что колдун прячется в таком месте. Судя по фрескам, здесь жили монахи-христиане. — Вы считаете, что колдовство — это зло, не способное существовать рядом Богом? — на пороге стояла пожилая женщина с седыми волосами, в длинном льняном платье и в надетых на босую ногу сандалиях. Она держала в одной руке посох, в другой пучок только что сорванных трав. — Вы…женщина? — Как видите. Говорите, зачем искали меня. Только учтите, нравоучений и порицаний я не потерплю. У каждого своя судьба, мне выпала такая. — Нужно помочь нашей сестре, маленькой девочке. — начал Хасан. — Примерно шесть лет назад в Стамбуле вы принимали глухонемую гречанку, которая хотела извести соперницу, Вы вплели в нефритовые четки волос умершего, чтобы навести порчу. Только женщина, которой они предназначались, была беременна и у неё родилась глухонемая девочка, такая же как та женщина, что к вам приходила. — Присаживайтесь. Разговор будет длинным. — указала на каменную лавку, выдолбленную в туфовой породе. Старуха взяла колоду карт и, перетасовав её как следует, разложила на столе перед гостями. — Правду говорите. Есть девочка, которая является сестрой вам обоим. На неё пало тяжелое проклятье, которое ей не предназначалось. — Что-то можно сделать? — Вы могли бы помочь, если бы были чистыми. Но на вас лежит тяжкий грех. Вы знаете какой? — Я убила нерожденного ребенка. — опустила в пол глаза. — Придется понести за это наказание. Какое — узнаете сами, когда придет время. — супруги боязливо переглянулись. — И что тогда? — Я помню ту глухонемую. Она не просто хотела зла сопернице. Хотела избавиться от своего проклятья, передать его. Она записала особые слова, которые должна была читать рядом с четками каждый день. Но что-то пошло не так… — Её убили. — Вы знаете, кто это сделал? — Моя сестра. Она же сестра той девочки, которой нужно помочь. — Кровный круг, который замкнулся! Я, кажется, знаю, что можно сделать. — старуха взяла одну из кукол, каркас которых был сплетен из проволоки, а тело набито тряпками. — Если сделаете так, как я скажу, освободите свою сестру от тяжелой доли. — Кепрюлю, я хочу поговорить с тобой. — Кеманкеш, проходи. — указал на стул напротив. — Кесем Султан приняла решение назначить тебя на должность Великого Визиря. — Меня? Но я уже не так молод. — Зато у тебя есть необходимый опыт. Мы считаем, что только ты сможешь справиться с тем критическим положением в государстве, которое сложилось. Валиде тебе доверяет и первое время дает полное право поступать по своему усмотрению во всем, ставя в известность регента нового малолетнего Султана. — Разве это будет не Кесем Султан? — Нет. Другой человек. И ему нужно будет помочь, подсказать, научить, направить. Справишься? — Почему сам не сделаешь этого? Ты был великолепным Визирем все эти годы. — Всему свое время. Моё закончилось. Наступила эра Великого Кепрюлю. — улыбнулся и пожал руку мужчине. Наутро бунтующие снова собрались в Топкапы. На этот раз Падишах вышел к ним, обреченно опустив голову. Кесем и Кеманкеш стояли за его спиной, надеясь, что все обойдется без жертв. — Султан Ибрагим Хан, вы обвиняетесь в отступничестве, предательстве нашей религии и заветов нашего Пророка, да прибудет с ним Аллах. Вы должны сейчас же освободить османский трон, если не хотите кровопролития. — Делайте со мной, что хотите, я вас не боюсь. Подпишу, все, что вы требуете. Пусть только это быстрее закончится! Ибрагим был заключен под стражу и немедленно заперт в кафесе. После этого по настоянию Кесем Султан и с согласия всех представителей, был подписан договор о регентстве. Управлять Империей вплоть до совершеннолетия Султана Мехмеда предстояло его тетке Атике Султан. После церемонии интронизации нового Султана, когда дворец опустел, трое тихо вошли в в зал Совета Дивана. Атике выглядела иначе, чем всегда. Шикарное черное бархатное платье, массивные украшения, высокая корона, каких она раньше никогда не носила. Царственная холодность и спокойствие на лице. Робко присев на край султанского трона, она посмотрела на Валиде и её мужа. — Да благословит тебя Аллах, доченька. — И вас, Валиде. Ваше решение не изменилось? — Нет. Я уверена в нем как никогда. — Я все сделаю в ближайшее время. — Спасибо, Атике. Если тебе понадобится моя помощь, мой совет, ты знаешь, где меня искать. — Конечно. Я надеюсь, вы будете счастливы. И за меня тоже. Настоящая взаимная любовь — это такая редкость. Вы её заслужили. А теперь оставьте меня здесь одну. Кесем и Кеманкеш вышли, а Атике провела рукой по спинке султанского трона. «У меня никогда не будет любви, отныне я в неё не верю. Я никогда больше не почувствую биение сердце ребенка внутри себя, потому что не могу больше терять детей. Теперь всё что у меня есть — этот трон и власть». — Ты довольна, сестра? — Силахтар мертв, Ибрагим наказан, мой сын — Султан, я — Валиде. Ты рядом. Чего еще можно пожелать? — Турхан, тебя не беспокоит то, что вся власть теперь будет в руках Атике и Кепрюлю? — Так даже лучше, Юсуф. Я пока не чувствую в себе силы нести эту ношу. — Но со временем все может измениться. — Вот тогда и посмотрим, дорогой брат. — Сынок, я уезжаю. Береги себя, пожалуйста. Тебе принесут книги, которые ты любишь. Шахматы. Я распорядилась, чтобы тебя хорошо кормили и выпускали иногда на прогулку во внутренний двор кафеса. Почему ты молчишь? Скажи что-нибудь! — Моя Валиде… Когда я был маленьким, всегда мечтал, что однажды стану голубем и полечу высоко-высоко над морем в далекие страны, туда, где меня никто не найдет. Я стану свободным и счастливым. — Помню, сынок. — В последние дни я снова об этом все время думаю. Как думаете, Аллах услышит меня? — Обязательно. — Кесем крепко-крепко прижала голову Ибрагима к своей груди. Девочки бежали к пристани, не помня себя от счастья. — Мамочка, папа! Как мы долго вас ждали! — Доченьки, любимые! Счастье наше! — Кеманкеш подхватил на руки Нефес, а Кесем крепко обняла Ягмур. — Вы ведь теперь всегда будете с нами? Никогда не уедите? — Никогда, дорогая. Теперь мы семья. Больше не нужно прятаться и нечего бояться. — А Хаджи? Он тоже останется с нами? — Если пожелает. Кеманкеш улыбнулся, глядя на жену и детей. То счастье, которое он ждал столько лет, наконец, наступило. Спустя неделю ночью несколько человек с закрытым лицом проникли в Топкапы. Им открыл ворота молодой Паша. — У нас фетва от шейха-уль-ислам Яхьи-эфенди на казнь свергнутого Султана Ибрагима. — Проходите и сделайте все как можно быстрее. Кесем проснулась посреди ночи от раската грома. На море был шторм, и волны с силой били о причал. Сердце бешено колотилось. — Ибрагим… — Что такое? — спросил сонный Кеманкеш. — Больно внутри. Не знаю от чего, но очень больно. — Послать в деревню за лекарем? — насторожился. — Нет. Он тут не поможет. Что-то случилось, я чувствую. — Родная, всё хорошо, я с тобой. Успокойся. — обнял и Кесем прижалась к его теплой груди, втянув ноздрями запах любимого мужчины. Дверь тихонько приоткрылась и в неё вошла Нефес. — Дорогая, что случилось? Ты испугалась грозы? Иди к нам. Девочка залезла на кровать и протянула матери рисунок. — Голубь, Кеманкеш! Это голубь! — Кесем зарыдала, почувствовав, что её сына больше нет.