Осколки зеркала

Cherie лежит на постели бледная и усталая. Её волосы свалялись бесформенной массой, глаза потускнели, потеряли свой яркий изумрудный цвет. Но она всё равно чертовски красива. Её ресницы трепещут, а губы дрожат. Dieu, она так мила и трогательна в своей беспомощности! Мари заболела корью чуть больше трёх дней назад. Болезнь ударила по ней с огромной силой, приковав к постели, заставив свернуться клубком под грудой одеял и простыней. И, несмотря на то, что мне было сказано, что опасности нет, что многие взрослые вполне нормально переносят это детское заболевание, я психовал. Потому что Мари не многие. Потому что она – ma petite fille. И я сижу у её постели, неся воображаемый дозор. Плевать, что глаза устали и слезятся, плевать, что спину ломит, а шея неприятно похрустывает при каждом повороте головы. Зато когда Мари проснётся, первым, что она увидит, будет моё лицо. И когда эта счастливая мысль приходит мне в голову, Cherie кашляет и открывает глаза. - Воды… - тихонько шепчут её запекшиеся губы. Столько силы в этой короткой просьбе, столько жара. Oh mon Dieu! Я подношу стакан с соломинкой и даю ей напиться. Мари пьёт жадно, быстро, вода течёт по её подбородку. Не задумываясь, почти непроизвольно я касаюсь пальцами её губ, стирая капли. Мари зажмуривается от страха, но ничего не происходит. Я не падаю на пол, выкачанный досуха, не бьюсь в припадке, не впадаю в кому. Она так устала, что даже не может использовать свои способности, свой дар или, может, проклятье. Я улыбаюсь, всё ещё не отнимая пальцев от её губ. - Спасибо,- шепчет Мари, почти оглушенная ощущением моего прикосновения. Первого, а может, и последнего, кто знает? Я качаю головой, наклоняюсь к ней и вместе с поцелуем выдыхаю: - Спасибо тебе.