Осколки зеркала

- Уходи, пожалуйста, - говорю я, не в силах взглянуть на Реми. Это слишком тяжело. Он молчит, глаза зажглись красным. Он злится, а потому не произносит ни слова. Я обидела его, но, блин, это правильно. Сейчас это единственное, что я могу сделать для него. - Что ты стоишь, уходи! – повышаю я голос, вибрирующий гневом. - Mais pour quoi? Почему ты так несправедлива? – с трудом сдерживая себя, вопрошает он. Его руки сжаты в кулаки, скулы обострились, а ноздри раздувает от злости. - Я несправедлива?! Это я?! Не мне нужно трахать всё живое! – громкость повышена ещё на октаву. - Гамбит никогда не говорил тебе, что ему это нужно! – взрывается в ответ он. - Но я же знаю… - шепчу я задушено, - я всё вижу, и это так больно. – Слёзы рождаются в уголках глаз, я понимаю, что сейчас расплачусь, а потому упираюсь руками, затянутыми в перчатки, в грудь Реми, пытаясь сдвинуть его с места, прогнать. Не так-то это просто. - Cherie, не делай этого. Вот, что мне нужно больше всего! Не поступай так с Гамбитом, - скрепя сердце, произносит он. Глаза блестят, а губы сжаты в тонкую жёсткую линию. - Так лучше, Рем, ты же знаешь, - первые слёзы бурным потоком бегут из глаз, а я, глупая, кулаками растираю их по щекам. – Просто уходи. Он ждёт до последней секунды, а потом разворачивается и, хлопая дверью, уходит. Так лучше, так лучше и ему, и мне. Если эту фразу повторять очень долго, возможно, она станет правдой. Только через два часа, выплакав вместе со слезами свою душу, я в состоянии выйти из комнаты и пойти умыться. Открываю дверь. Реми стоит на пороге. Под ногами три десятка сигаретных окурков. - Так не лучше, - говорит он, но я уже не слушаю. Я уже в его объятьях. Вот так лучше.