Осколки зеркала

Cherie стоит в дверях. Её волосы отливают серебром. Было бы красиво, если бы не маска ужаса, застывшая на её лице. Конечно, она пытается сделать вид, что ничего не происходит, что всё так, как и обычно. Но я слишком хорошо её знаю, чтобы поверить. Ma petite fille craint (фр. – моя малышка боится). Жестом я предлагаю ей войти в полутемную комнату. Дверь хлопает, щёлкает замок. Слишком осмотрительна, подозрительно осторожна. Она замирает, прислонившись спиной к закрытой двери, и вздыхает. Тяжело, печально. Меня нервирует это её странное поведение. Я начинаю бездумно перебирать колоду карт в руках, чтобы успокоиться. Напряжение нарастает, скручивая плечи болезненными узлами. - Qu’est-ce que c’est? (фр. – что такое?) - наконец не выдерживаю я тяжкого, гнетущего молчания. Роуг вздыхает. Мне кажется, или она набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы всё-таки сказать, признаться? Секунды тянутся медленно, будто время застыло, умерло. - Я беременна, - тихо произносит она и закрывает глаза. Луна серебрит две мокрые дорожки на её щеках. - Pardon? – зачем-то переспрашиваю я, в растерянности хлопая ресницами. - Ты слышал, - почти зло отвечает она, не открывая глаз. - Но…но… как это возможно?! – восклицаю я. Мне кажется, будто мне в кровь впрыснули хорошую дозу адреналина. Мари распахивает свои поразительные зелёные глаза. Страха в них нет, только отвращение. - Неважно, - колко бросает она и разворачивается, чтобы уйти, - я пришла не просить, а просто сказать. - Замок щёлкает, дверь распахивается настежь. - Мари! – произношу я почти шёпотом, притягивая её за талию к своей груди. Она плачет, уже рыдает. Но всё это неважно теперь. - Я знаю, как это возможно, - шепчу я ей в волосы, - c’est miracle. (фр. – это-чудо)