Август подходит к концу, и уже неделю идет непроглядный ливень, оплакивающий уходящее лето. Люди прячутся по домам, из офисов не выходят даже заядлые курильщики, скрываясь от начальства в туалетах. Только дети резво бегают и прыгают по лужам, промокая до последней нитки. Грязь разносится по дорогам городка, мутная вода проникает через щели и дыры старых крыш, давая репортерам очередной повод для срочных новостей.
Кто-то из хранителей сидит без дела, кто-то продолжает трудиться не покладая рук. Фабрика Санты только-только готовится к началу беспрерывного производства длиною в несколько месяцев, наполняясь с лихвой отдохнувшими йети. Кролик лениво просыпает свободные дни на зеленой лужайке своего мира, забываясь тайными мечтами. Песочник дремлет рядом с ушастым, выходя в людской мир только при свете луны. Пернатая Фея, совсем позабыв о своих друзьях, с головой ушла в работу, все строже отдавая приказы маленьким помощницам, лишь изредка останавливаясь ради пары долек шоколада, такого вредного ее белоснежной улыбке. А ночной страх, гроза детей и повелитель кошмаров по-прежнему для всех остается мертвым.
Ледяной Джек сидит на толстой ветке, прячась под насыщенно-зеленой листвой, и тихо наблюдает за тем, как дождь с невидимой агрессией падает и ударяется об воду небольшого озера. Верный посох стоит у основания, опираясь на могучий ствол, вновь совсем позабытый своим хозяином. Босые ноги висят по обе стороны, а еще более бледное лицо идеально разглажено и не тронуто ни единой эмоцией. Дождь продолжает литься, оставаясь для духа единственной мелодией, под которую аккуратные кисти нежно оглаживают внушительных размеров живот.
Девятый месяц подходит к концу. Никто не слышал, чтобы духи вынашивали и рожали детей, однако это случилось. И отца ребенка Джек не видел с тех пор, как провел с ним первую и последнюю ночь. Если бы не метка на шее и легкие пинки в области живота, Джек бы считал случившееся сном. Очень приятным сном.
Глубокий вздох, прикрытые на секунду глаза, и парень спускается к посоху.
Ледяной дух идет по улице, вдоль высоких, серых домов. В одной руке посох, другая продолжает лежать на животе. Каждый его шаг сопровождается всплеском ледяной воды, однако Джеку не холодно — трудно замерзнуть ледяному духу. Тротуар пуст, лишь машины мелькают рядом. Горизонт сер, как и мысли, зарождающиеся под белоснежной макушкой. Он так и не раскрыл личность альфы, что пометил его и оставил свое семя. И как бы хранители не просили, дух не объяснял произошедшее, избегая любых разговоров о его положении.
Первые дни после случившегося Джек прятался у Санты, боясь встретить виновника своих красных щек и вспыхнувших тайных желаний. И так бы продолжалось, если бы Фея не притащила шоколад, словно сделанный для них, совместивший в себе два несовместимых, как тогда казалось Джеку, вкуса: горький шоколад, как его улыбка, как темные глаза, полные желания, смотревшие на ледяного духа в ту ночь; сладкий апельсин, мелькающих где-то на заднем фоне воспоминаний, раскрывающийся бутоном собственного желания. И тогда Джек понял, окончательно осознал метку на своей шее, и всю привлекательность врага всех хранителей. И Джек кинулся искать Кромешника. Кинулся искать своего альфу. Однако ни через день, ни через неделю, ни через месяц… темный дух испарился, вернулся в могилу, не оставив и следа, и намека на то, что он выжил тогда, после битвы. А затем выяснилось, в каком положении оказался Джек. И зародившаяся в нем жизнь стала вторым доказательством той ночи, случившейся в чьем-то доме.
Жилые дома сменились витринами магазинов, на которые дух не обратил никакого внимания. Джеку страшно. По жестокой реальности или по злому умыслу Луноликого, он станет первым духом, давшем этому миру новую жизнь, но оставшись при этом без альфы подле себя. Когда-то, в прошлой жизни, он нянчил детей, носился с ними, однако минула ни одна сотня лет. Какой из него родитель? Поиграть только и горазд. А если родится кто-то похожий на Кромешника. Если родится альфа с подобным складом ума и амбициями. Что Джеку тогда делать? Убить собственное чадо?
Дух остановился и вновь глубоко вздохнул. Серый город и унылый дождь лишь больше наводят тоскливость, ничуть не помогая успокоиться и трезво подумать. Хотя, миры других хранителей ничем не лучше. Везде одни и те же переживания, опасения и нервозность. Джек, конечно, старается не показывать всей внутренней картины друзьям, однако, чем ближе срок, тем тяжелее дается все это хранителю.
Подняв лицо под холодные капли, дух сосредоточился на шуме, окружающем его: проносящиеся машины, разрезающие поверхности луж; ритм дождя, откликающийся от железных карнизов и бетонного асфальта.
Не менее страшны думы о самом грядущем процессе. У хранителей нет опыта, и принять роды никто не соглашается, боясь брать на себя такую ответственность. Особенно задели слова кролика: «Раньше же омеги как-то рожали самостоятельно, чем ты лучше их?» Действительно, двадцать первый век только на календаре.
Лицо Джека резко исказилось. Опираясь на посох, он согнулся, держась за живот. Будучи промокшим насквозь, сложно сказать, отошли ли воды, однако резкая схватка в низу живота подсказывала, что у ледяного духа больше нет времени на сомнения.
Нет смысла идти к кому-то из хранителей, поэтому, еле передвигая ногами, Джек зашел в недостроенное здание. Сухое место встретило прохладой, и ледяной дух понадеялся, что к ребенку перейдет его стойкость к холоду.
В одной из комнат, что без окон и дверей, нашлась кучка рабочей одежды, скинутая в угол. Джек устроился на ней, приговаривая: «Потерпи еще немного, я не готов». И небо озарилось яркой вспышкой, а следом раздался раскатистый удар грома, отчего мышцы живота напряглись и пришли в тонус. Дух тяжело задышал, откидывая голову назад.
— Хоть бы все было хорошо… — и сильная схватка дала о себе знать, и дух закричал.
...
Небо успокоилось, тонкие лучи показались из-за туч. Лежа на боку, на грязной одежде, в пыльном месте, Джек прижимает к груди белоснежный комочек с черной копной волос, сделанной, не иначе, как из самой тьмы. Теперь всем хранителям станет ясна личность альфы, однако для Джека уже ничего не имеет значения. Как только дух увидел свое дитя, все переживания стали неважными, ненасущными. Мир сузился до аккуратного носика, до светлых глазок, до маленьких пальчиков, до альфы — до его дочки.
Дух зарылся носом в сгусток темных волос, внюхиваясь в запах своего чада. Знакомый аромат, который Джек не может разгадать.
— Чем же ты пахнешь, солнце мое? — в ответ маленькие губки лишь немного приоткрылись и вновь сомкнулись.
Они продолжали лежать, пока сумерки не спустились на землю, и тогда Джек поднялся, укутал дочку в свою толстовку, привел себя в относительный порядок и взлетел в воздух.
...
Северный полюс, комната для чаепития. Джек сидит в большом кресле, не отрывая глаз от своего чада.
— А я говорю, нужно найти этого гада и прихлопнуть, пока еще не поздно, — ударил лохматым кулаком по столу кролик.
— Джек его и за девять месяцев не нашел, а он, если ты забыл, носит на себе его метку, — закинула нога на ногу пернатая Фея.
— И что? Ждать начала апокалипсиса, устроенного «его величеством тьмой»? — сложил руки на груди.
Тонкие бровки нахмурились, а после комнату огласил громкий плач.
— Ну вот, ты ребенка напугал.
— Может у нее аллергия на перья, — отмахнулся кролик.
— Да как ты…
— Успокойтесь! — наконец вклинился Джек. — Ну же, тш-тш-тш, все хорошо, я рядом и не дам этим страшным дяде и тете тебя обидеть.
Однако зрительная перепалка продолжилась.
Малышка, убаюканная родителем, уткнулась в родную грудь и задремала.
— Чтобы выше шепота я в этой комнате ничего не слышал, — метнул взор разозленной мамочки сначала на одного духа, затем на другого.
Кролик откашлялся и спросил: «Ты так и не дал ей имя?»
Ледяной дух отрицательно замотал головой. И на несколько минут наступила тишина, которую нарушила появившаяся помощница феи.
— Нашла? — принимая плитку в картонной упаковке, улыбнулась фея, окончательно позабыв о недавнем споре.
— Без зубов останешься, пернатая.
— Тебя спросить забыла, — насупилась девушка. — Джек, вот ты понимающий дух. Помнишь, я когда-то давала тебе попробовать горький шоколад с апельсином? — ей в ответ кивнули с легкой грустью в улыбке. — Так вот, я стала фанатом и нашла от другой фирмы похожий шоколад, который, как оказалось, тяжело приобрести.
Фея распечатала плитку, втянула в себя ее манящий аромат и отломила дольку, которую протянула ледяному духу. Тот, долго не думая, положил ее себе в рот.
— Эта плитка отличается тем, что в ее составе, помимо мной любимого сочетания шоколада и апельсина, находятся орехи, а точнее миндаль.
Джек тихо засмеялся. Духи посмотрели на него, как на человека, что вот-вот сойдет с ума.
— Как ты каждый раз умудряешься это делать? — прикрыл глаза рукой.
— Что?
— Я понял, — успокоился Джек, — чем мое солнце пахнет.
— В который раз не понимаю, какое из нее солнце, — пробурчал кролик.
— Самое любимое, — отмахнулся дух. — Ее имя Амонд.
— Странное имя.
— А мне нравится.
Джек прижался губами к белоснежному лбу и прошептал настолько тихо, насколько мог: «Как тебе?»
...
Пятилетний дух затаился в кустах. На детской качели вальяжно разлеглась пушистая, рыжая кошка, вылизывающая свою шерстку. Темные зрачки, обрамленные светло-голубой радужкой, сузились, концентрируясь на своей цели. Вздох, сердце успокаивается, мышцы напрягаются и… — рывок! Цель в унисон подпрыгивает с места.
— Стоять! — кидается в след.
Площадка, забор, чей-то двор, — маленький дух наступает на пятки лохматой, однако та сворачивает в лес, уходя из захвата. Погоня продолжается между деревьев, и кошка прыгает в высокие кусты — дух за ней. И девочка теряет землю из-под ног — обрыв.
— Папа!
Темные сгустки выскочили из теней деревьев и подхватили темноволосую альфу.
— Папочка, я не хотела, я так испугалась, — плачет дух, не замечая, что ее держит не привычный голубой морозец любимого родителя, — я больше так не буду, правда, — растирает слезы по всему лицу.
Темные сгустки осторожно отпустили девочку на землю, и тогда она открыла глаза, в очередной раз хлюпнув.
— Папа? — заозиралась та.
Утерев нос рукавом, дух побежала в город, так и не заметив темную фигуру, наблюдающую за ней.
