Passion

      Не так Дима планировал провести свои последние каникулы, совсем не так.       Он почти зло пинает особенно крупный камушек, и тот с характерным шелестом докатывается почти до кромки воды. Дима матерится сквозь зубы: все идет наперекосяк. У него последний семестр в университете (если, конечно, он его все-таки закончит), и до диплома осталось жалких полгода, и он собирался провести эти недели в Москве, в шуме пьяных тусовок, в городе, где еще не убрали новогодние украшения, в ставшей почти родной общаге.       Он хотел провести эти дни с Олей.       Не с Олежей, который на безлюдном промерзшем пляже вертит в полупрозрачных руках округлую, обкатанную волнами и годами, гальку.       Дима опускается на останки пластикового шезлонга. Он влажный и солено-липкий, местами с птичьим пометом, и он очень надеется, что стирать штаны после этого не придется. Достает из кармана куртки пачку сигарет, подкуривает, сражаясь с морским ветром. Дым от первой затяжки проходит сквозь Олежу. Дима так и не понял, может ли он чувствовать запахи, но Олежа складывает руки на груди и недовольно смотрит на него.       — Я тебе предлагал остаться.       — А я предлагал тебе позвать Олю, — отвечает Олежа совсем непонятным тоном. Он вообще очень странно относится к тому, что между им и Олей происходит. Когда узнал, что та самая девушка, о которой Дима говорил очень долго, это его родная сестра, то натурально взбесился. А потом, вроде как смирился. Что ему его оставалось?       — Ага, бабуль, ты тут лежишь умираешь, посмотри на невесту любимого внука? Ой тебя удар хватил от ее волос, и ты отбыла раньше времени? Упс, — Дима затягивается до першения в горле. Олежа закатывает глаза.       Они оба знают, что не в волосах дело. Диме ее волосы нравятся, очень. И все остальное в ней тоже. Просто… слишком быстро. Слишком статусно. Слишком серьезно. Дима знает, что у них все серьезно. Что все действительно серьезно, так у него не было ни с кем, что Оля, как принято говорить, та самая, но показывать ее своей семье… он не готов к этому. И встречаться с Олиной матерью, с Олиным отчимом, он тоже не готов. С головой хватило и ее рассказов, и Олежиных.       Да и времени подумать толком не было.       Он позвонил маме, сказать, что сдал. Радостный, веселый, предвкушающий грандиозную пьянку по случаю закрытия сессии, а на следующий день поход в кино на новый блокбастер на последний ряд с Олей и оставленной в общежитии сумкой с конспектом, ожидающий очень здоровские и отрывные каникулы… а услышал взволнованный и приглушенный голос. «Бабе Нюре совсем плохо стало, сегодня ночью скорую вызывали. Мить, может ты приедешь? Если надо я тебе деньги переведу на поезд». Как-то было не до приглашений девушки на очную ставку с семьей.       Пока сутки трясся в поезде, успел передумать много всего. Страшно было не успеть. Еще страшнее было опоздать совсем чуть-чуть. В дом вошел нервничая больше, чем на экзамене у Зверя.       А дом встретил запахом пирожков бабы Нюры и зацелованными всеми родственницами щеками.       — Митенька, я как узнала, что ты к нам едешь, так сразу легче стало, — сказала бабушка и рассмеялась своим громким знакомым смехом. И только тогда отлегло.       И тогда же пришло сожаление о том, что Оли нет рядом.       Дима подходит к воде, выискивает плоский камешек, запускает блинчики. На четвертом камень уходит под воду.       — Ну вот чего ты злишься? Зато с семьей время проведешь.       — Можно подумать ты с семьей время много проводил, — говорит Дима и тут же немного сожалеет. Это было жестоко. Берет еще один камешек, но тот тонет уже на третьем прыжке. — А что бы было, если бы я ее позвал? Знаешь, мы ведь… разные. Очень, — Дима знает, что такие размышления ему не характерны, но с Олей он совершенно неожиданно открывает какие-то новые стороны самого себя. Это любовь или взросление? — Что я могу ей предложить? Боковушку в плацкарте около туалета, потому что за три часа до отправления поезда больше мест не осталось? Раскладушку в комнате двух сестер?       — С Катей они бы точно наши общий язык.       Дима вздыхает.       — Да, она бы ей много интересного рассказала.       — Ты хоть ей напиши. Скажи, что билет обратно уже взял, — Дима кивает и достает телефон. В конце концов, у него после возвращения еще будет целая неделя каникул. И в кино они сходить тоже успеют.

***

      Когда он видит на перроне Олю, сонную и закутанную в огромный шарф, то не может не побежать навстречу.       Она льнет к нему, целует жарко, и Дима понимает, что она тоже скучала. От души отлегает окончательно.       Летом он обязательно позовет ее домой. Летом, когда можно будет любоваться ею, загорающей на пляже, летом, когда небо будет не серое и тяжелое, а голубое и яркое, летом, когда ее короткие юбки будут уместны (по мнению его семьи. По мнению Димы они уместны всегда. Хотя еще лучше — когда Оля без них совсем), когда можно будет есть черешню и персики прямо с дерева.       Олежа складывает руки на груди и закатывает глаза, пока Дима зарывается пальцами в самые чудесные на свете Олины волосы.