Дионика

Минхо доводит себя и прокручивает в голове то, что возможно может случиться в ближайшем будущем, и взбудоражено улыбается, когда думает о том, как вынудил Джисона сказать смущающие слова. Минхо думает об этом в манеже, когда наспех ставит мольберт за борт тренировочного поля и натягивает на себя привычные вещи, оставив все "реквизиты" там же за стенкой рядом с мольбертом. Тэриус остается свободно гулять в закрытом манеже. Минхо думает об этом, когда просит Джисона оставить картину, ведь они позже вернутся и продолжат рисунок так, как изначально планировали. Сейчас же оба чувствуют необходимость в другом исходе событий. Время для работы ещё найдется, а вот упустить первый и такой интимный момент, настоящее преступление для их отношений. Но Джисон вцепился в рисунок и сказал, что ни за что не оставит, чтобы никто этого не увидел, хоть Минхо и предлагал его припрятать от посторонних глаз. Джисон самый настоящий собственник. Минхо продолжает думать об этом, когда без зазрения совести берёт у Сынмина ключи от машины, которые лежали в амуничнике, и усаживает Джисона на переднее сидение, сдерживая себя, чтобы не начать целоваться прямо в салоне, иначе до дома они не доедут. Если Сынмин узнает, то продаст машину и Минхо заодно, поэтому старший заводит двигатель и спешно выезжает на дорогу, на которую в целом уходит минут семь, так как живет парень не далеко, однако путь пешком оказался бы непосильной задачей. По пути Минхо, не сводя взгляда с дороги, отдает свой телефон в руки Джисону и просит написать Сынмину о том, что он забрал машину по очень уважительной причине, на что Хан смеётся, но соглашается. Сынмин всё прекрасно понимает и через минуту присылает короткое сообщение "Не забудь купить презервативы", увидев которое Джисон заливается краской и откидывает телефон на заднее сиденье. Он понимает, что сделал это не зря, когда слышит вибрацию новых сообщений. Его тонкая натура их точно бы не перенесла. Минхо всё ещё думает об этом, когда просит Джисона подождать в машине, а сам летит в аптеку, находящуюся недалеко от дома и скрывается из поля зрения. Джисон мнет свои коленки, пытаясь унять дрожь. Он не верит в происходящее и рассчитывает, что это очередной мокрый сон, вновь приснившийся ему. Но, ущипнув себя пару раз, убеждается, что всё вполне реально, а его настрой по-прежнему при нём. Он удивляется сам себе, но доверяет ощущениям. Еще больше он доверяет Минхо, который, появляется совершенно неожиданно, открыв заднюю дверь, кинув туда пакет и забрав телефон с сидения. Старший ухмыляется, прочитав сообщения, но оставляет их без ответа. Сейчас ему вообще не до этого. Минхо до пульсации в висках думает об этом, когда тянет за руку Джисона на себя, помогает вылезти из машины и ведёт домой. У Минхо всё плывет перед глазами, потому что чёртова лестница кажется бесконечной, чёртов лифт едет непозволительно долго, а чёртов ключ, конечно же, не попадет в замок с первого раза. Джисон кладет ладонь на плечо и просит успокоиться, хотя сам далёк даже от намёка на спокойствие и, когда дверь наконец открывается, Минхо небрежно бросает пакет в прихожей и вжимает опешившего Джисона в стену, обхватывая лицо руками и страстно целуя. На улице вечереет, розовато-синие сумерки проникают в квартиру, в которой два парня страстно целуются, напрочь забыв про свет, который по большему счёту им сейчас и не нужен. Это последнее, о чём Минхо может вспомнить. Он думает лишь о том, как дрожат от возбуждения коленки и с каким взаимным напором отвечает Джисон на поцелуй. Он думает о том, как приятно стягивать с плеч своего парня легкую куртку, оставляя его в привычном свитшоте. Минхо думает о том, как приятно ощущать родные руки, пробирающиеся под одежду и блуждающие по торсу. Он очень много думает и хочет перестать, иначе голова такого точно не выдержит. Ему достаточно того, что уже сходит с ума. — Хани, я сейчас умру, — шепча низко и приглушённо, Минхо немного отстраняется, давая короткое мгновение на восстановление сбившегося дыхания, не понимая того, что сейчас это невозможно. — Мне кажется, что я уже, — пугаясь своего же голоса, отвечает Джисон, тянется руками к замку олимпийки и медленно её расстегивает. Старший завороженно смотрит на это действие и открыто наслаждается таким Джисоном. Решительным, возбуждённым и отчасти властным, потому что вслед за скатившейся прямо на пол олимпийкой, младший возвращает руки под черную футболку и вновь оглаживает пресс, нежно ведя ладонями вверх и задирая ткань. Тусклый свет даёт слабую возможность разглядеть прекрасное оголяющееся тело напротив, но Джисону достаточно ощущать тёплую кожу под дрожащими пальцами и напряжённый живот. Ему кажется, что он сейчас рухнет на пол - настолько сильно кружится голова и по-прежнему приятно саднит где-то под сердцем, усиливая дрожь в теле. Однако парень не убирает руки, даже находит силы надавить на грудь Минхо и прижать того к шкафу, поменяв положения тел местами. Для Минхо становится невыносимо видеть, как любимый человек раскрепощается на глазах, но в разы хуже оказывается в тот момент, когда Джисон оттягивает горловину футболки, решив всё-таки в пороге её не снимать, и обхватывает губами тонкую косточку ключицы, целуя нежно и трепетно. Минхо прошибает просто до одури, и он уже не чувствует себя ведущим во всём, что сейчас происходит. Ещё минутами ранее он был уверен в том, что Джисон в смятении, хоть и сам дал зелёный свет на первую близость. И Минхо был на все сто процентов готов вести его и брать ответственность за действия, быть для него поддержкой, опорой и помогать справляться со всеми эмоциями, хотя у самого в глубине души присутствует совершенно естественный страх для человека, у которого, как и у Джисона, все происходит впервые. И именно сейчас Минхо понимает, насколько сильна эта любовь, потому что Джисон, до этого открыто показывая своё смущение и страх, берёт ситуацию в руки, берёт свою долю ответственности и разделяет все ощущения на равные доли. И сейчас старший, задыхаясь, получает свою порцию нежных поцелуев, которые помогают расслабиться и выкинуть все мысли из головы, оставляя там лишь одно сплошное желание. Джисон медленно двигается от ключицы к шее, заставляя Минхо непроизвольно склонить голову в сторону и облокотиться всем весом на шкаф. Ногам он не доверяет, поэтому ищет сзади опору, впиваясь ладонями в дверцу. — Вот теперь я уверен, что и я уже умер, — Минхо реагирует на новый поцелуй в ключицу. Он впитывает все эти новые ощущения, чувствуя, как сильно скручивает внутренности от волнения и желания. Джисон из-за сказанных слов отстраняется и в полумраке смотрит в затуманенные глаза, упираясь руками в дверцу шкафа на уровне головы Минхо. — Хочешь остановиться? — Ничего глупее не слышал, — заданный вопрос каплю их притормозил, и Минхо мягко толкнул Джисона от себя, направляя вглубь квартиры. В таком возбуждённом состоянии они чудом добрались до коридора, но самым разумным решением будет всё же добраться и до кровати. Решение, конечно, разумное, но Джисону голову сорвало ещё в манеже, и сейчас думать он не хочет и не может, поэтому снова давит на Минхо, прислоняя к дверце шкафа, которую старший уже успел исследовать ладонями, чтобы не упасть. На самом деле Джисон оттягивал момент. Не потому что не хотел, потому что боялся. Ему казалось, что целоваться до исступления в таком состоянии он сможет долго и это занятие его совершенно не пугало. Ему хотелось распускать руки, хотелось трогать Минхо везде и полностью. Но... Своего тела он боялся. И боялся сказать об этом Минхо. — Хани, — на выдохе позвал Минхо, впиваясь в плечи своего мальчика. Такого возбуждённого, прекрасного и крышесносного. — Пошли в спальню, иначе ещё один поцелуй в шею, и я рухну тебе на руки. Сам виноват, что так целуешь меня, — Джисон не слушал и продолжал спускаться губами всё ниже, двигаясь от ключиц к груди и бессовестно оттягивая ворот футболки, не переживая о сохранности вещи. И когда младший в свои откровенные поцелуи по открытой коже добавил язык, Минхо снова его позвал. — Хани, — говорить крайне тяжело, потому что всё, что пытается делать Минхо, это ровно дышать, — хочешь, чтобы я кончил прямо здесь от одних только твоих поцелуев? — без всяких там "я схожу с ума", чётко и по факту, потому что Минхо действительно не железный, и ему уже физически больно из-за возбуждения в плотных обтягивающих спортивных бриджах. Для Джисона и делать что-то смущающее пока что неловко, но слышать об этом - полный пиздец. Кровь продолжает приливать к щекам неизвестно в который раз, кажется, сегодня она оттуда никуда не денется. Лицо пылает, невыносимо жарко, а в висках пульсирует, как после неплохого такого бега на сто метров, но Джисону, честно говоря, кажется, что за спиной целый марафон, потому что какого черта Минхо так спокойно говорит такие вещи? Да, Джисон прекрасно знает, чем они сейчас занимаются, но можно, пожалуйста, без комментариев? Он никогда ещё не был настолько близок к обмороку. — Прости, — он смущённо извинился за свой порыв. — Ещё раз извинишься за такое, и я заставлю тебя, — Минхо наклонился к уху, — шептать мне, как сильно ты меня хочешь, — и рука в этот момент опустилась на чужую ширинку, ведя медленно и слишком откровенно. От прикосновения к своему телу Джисон отпрыгнул. Он сам не ожидал от себя такой реакции, но его подсознание сработало быстрее и отреагировало на ласку. Он снова смутился и понуро склонил голову. Почему так сложно расслабиться и принять себя? Ведь он до безумия этого хочет и к тому же прекрасно видит, как Минхо относится к его состоянию. Он чувствует себя в безопасности, доверяет, но любой первый опыт не может обойтись без страха перед неизвестным. — В чём дело? — в голосе Минхо столько заботы, а его взгляд, хоть и затуманенный, всё равно выдаёт тонну нежности. — Я не знаю, — Джисон начал глубоко дышать. — Я хочу попробовать, но, — он осекся и поднял взгляд на Минхо, — я боюсь. Быть честным с любимым человеком - главная составляющая крепких отношений, и парень это прекрасно понимал, поэтому, хоть и ведомый страстью, он остановился, чтобы признаться в том, что ему по-прежнему мешает. — Это нормально, —Минхо попытался убедить, но про свои страхи говорить не стал, потому что они у него, в отличие от Джисона, не такие сильные. К новому шагу он давно морально готов, к тому же, готов брать на себя всю ответственность и делать всё, что необходимо, ради его родного и любимого мальчика. Джисон помог Минхо с другими страхами, Минхо поможет Джисону с этими. — Скажи мне, что тебя беспокоит? В ответ Джисон буквально упал на плечо парня, заключая Минхо в объятия. Старший прекрасно почувствовал, как того легонько потряхивает. Когда в теле одно чувство возбуждения, справиться с ним сложно, но, когда оно смешивается с любовью, пульсирующей в солнечном сплетении, и страхом, наливающим щёки кровью, становится практически невыносимо. Джисону определено сейчас невыносимо. — Я боюсь своего тела. — Тебе неприятны прикосновения? — с нотой тревоги поинтересовался Минхо. — Нет, нет. Вовсе нет, — быстро выдал Джисон, выбираясь из объятий. Он испугался, что Минхо неправильно поймет. — Приятны. Очень, — взгляд опустился вниз, как и всегда, когда парень пытался унять свои эмоции и хоть немного "заземлить" волнение, но даже в полумраке он увидел... То, что Минхо его хочет, не новость, и теперь Хан в этом убедился. Джисон прикрыл глаза и продолжил. — Я просто стесняюсь себя. Мне стыдно, как я буду выглядеть, и как при этом моё тело будет реагировать. — Какой же ты у меня глупый, Хани, — Минхо шагнул вперёд и обхватил щёки ладонями, поднимая опущенное лицо и заставляя Джисона заглянуть ему в глаза. — Обнажённый ты, да ещё и в одной кровати со мной, это предел моих мечтаний. Ты самый красивый на свете, — он нежно улыбался и смотрел на Джисона, действительно как на самое ценное сокровище. — Я хочу сделать тебе приятно, хочу услышать твои стоны, хочу тебя везде трогать и не выпускать из своих рук всю ночь сегодня, хочу смотреть в твои глаза и видеть твоё удовольствие, — терпи Джисон, это нормально слышать такое от любимого человека. — Ты позволишь мне сделать это? Обещаю, что не сделаю больно. Конечно, только сейчас начнёт заново дышать, а потом обязательно подумает об этом и ответит, хотя ответ вполне очевиден. Просто Джисону было необходимо поделиться своими переживаниями, и теперь он спокоен, потому что Минхо его слова в хорошем смысле возмутили, и теперь он собирается выгонять глупые мысли. Настойчиво. Новым страстным поцелуем, вновь вжимая Джисона в стену напротив шкафа. — Хорошо, — ответил Джисон, но всё же опустил взгляд. За секунды от смущения не избавиться. Это целый путь, который он собирается начать прямо сейчас. Теперь была очередь Минхо прилипнуть к шее и ответить Джисону тем же, что получил сам. Младший разрешил, позволил беречь и ценить его тело, и Минхо сейчас до покалывания в губах хочет это показать. Для него важно, чтобы Джисон чувствовал то же самое, чтобы приятно скручивало все внутренности, и голова кругом шла от желания. — Но, Хо, — озадаченно позвал младший, когда и сам почувствовал на физическом уровне дискомфорт от невыносимо сильного возбуждения, которое требовало продолжения как можно скорее. — Мы не обсудили ещё один важный вопрос. — Какой? Ничего страшного и смущающего, для двух влюблённых парней самый обычный вопрос, который Джисон в своей голове репетировал десяток раз и прокручивал подобную сцену. Так что он практически был к нему готов (совсем нет). — Кто из нас будет... — закончить он не смог, все репетиции пропали даром, но это и не удивительно, потому что такого сценария он в своей голове точно не прогонял. Всё вышло слишком спонтанно. — Будет сверху? — для Минхо вообще самый обычный вопрос. — Да... — Конечно, ты, — Джисон на это удивился и поднял вопросительный взгляд, на что Минхо сразу же ответил. — Я обещал бережно к тебе относиться, и это будет наш первый опыт. Не хочу, чтобы ты испытывал дискомфорт, — Минхо ужасно сильно боялся сделать что-то не так и травмировать своего мальчика, испортить ему всё впечатление. За себя он почему-то не волновался и был уверен, что ради Джисона потерпит. — Но... Минхо перебил. — К тому же ты сам сказал, что боишься пока что своего тела. В активной роли, думаю, будет легче справиться с этим. — Но... Снова не даёт сказать. — Возьмёшь сегодня меня, — снова приближается к уху и коварно шепчет. Невыносимый, когда такое творит. — Мой смелый Хан Джисон. — Но, — наконец-то старший даёт сказать, — Хо, я тоже хочу попробовать, — и теперь время удивляться Минхо. — Ради тебя. Старший минуту молчит и лишь сбито дышит в родное плечо. Он отстраняется и ловит на себе вопросительный взгляд, но ничего не отвечает. Уверенность в том, что Джисон пока что к такому не готов, почему-то настойчиво сидит в голове, к тому же парень уже настроил себя морально к сексу "снизу", поэтому он лишь по-чеширски улыбается, хватает пакет и быстро убегает в ванную, закрываясь изнутри. — Эй, Хо! — Джисон тихонько ударяет кулаком в закрытую дверь, возмущаясь. Ему по-прежнему неловко из-за молчания и проигнорированного предложения. — Дай мне пару минут, — под шум включившейся воды в душе просит Минхо. — Может, я с тобой хотел, — тихо себе под нос отвечает младший и, закатив глаза, идёт в спальню. Одному оставаться не хотелось даже на пару минут, но благо, что Минхо этого не услышал, иначе не смог бы отказать в своем желании, и до кровати, как вообще-то планировалось, они бы точно не дошли. Минхо крайне важно, чтобы Джисону было удобно, поэтому он и выгонял парня сначала из коридора, а потом не пустил к себе в душ. Миллионы фильмов, книг и прочего описывают любовные сцены, как сплетение страсти, волнующий момент, всё романтично, красиво и сносит голову. Джисон отчасти согласен, но ни один фильм не показывал ему, как не провалиться сквозь землю, зная, что сейчас произойдёт, и ждать своей очереди в душ, сидя с неестественно прямой спиной на кресле в углу комнаты, прожигая кровать взглядом. Чертовски странное чувство, когда организм реагирует, возбуждается и желает, а голова с высокой скоростью прокручивает возможные варианты, выдумывает всё на месте и одновременно с этим заставляет пугаться. Джисон очень хочет отключить голову и отдаться своим желаниям, но не может, потому что справляться с моментами между страстью он не умеет, не научили, но учить собираются вообще-то, один конкретный парень, влетающий в комнату, кажется, в абсолютно таком же взвинченном состоянии. На поясе повязано полотенце, а с отросших волос по плечам катятся капельки воды. Голову Минхо просушил плохо. Торопился, нервничал, не хотел оставлять Джисона одного со своими мыслями. Сейчас это крайне опасно, он обещал быть поддержкой. Хан поднимает взгляд на проход и немножко перестаёт дышать. Он только что в коридоре трогал это самое тело, которое по меньшей мере он может описать как божественное. Его собственные руки изучали пресс и имели право оглаживать это идеальное творение. Чёрт, да он сам себе конкретно так сейчас завидует и мечтает повторить, но когда видит в руке у Минхо презервативы и смазку, осекается и снова отводит взгляд. Снова неловко. Сцена как из лучшего порно, которое он вообще-то смотрел и учился, и сейчас он винит себя, что не делал это тщательнее, потому что понятия не имеет, как совместить теорию и практику, и что ему делать с самим собой. Он так неопытен, ведь максимум, что доводилось делать, это мастурбировать в душе, к тому же слишком хаотично и смазано. Так в красивых любовных сценах точно не делают. И то, что делает дальше Минхо, тоже вряд ли вписывается в атмосферу. Но у них сейчас не фильм, это их собственный особенный момент, в котором обоим всё должно нравиться. Старший небрежно бросает на кровать то, что держал в руке, и быстро подходит к Джисону, сидевшему по-прежнему неестественно прямо (это был его единственный способ держать себя в руках и контролировать дрожь). Минхо хватает его на руки и лукаво смеётся, когда видит округлённые от удивления глаза. — Доставка до ванной, — играет старший. Пройти нужно буквально два шага, но пафоса в этом действии, как будто он несёт Джисона по ковровой дорожке, да ещё и в одном полотенце на чёртовых бёдрах. Вспоминая про спину, Хан начинает брыкаться и просит опустить его. Почему Минхо так небрежно относится к своему здоровью? Джисон сейчас разозлится, что, кстати, и делает, ударив легонько кулаком в плечо. — Ну ты придурок! — возмущается и, оказавшись на полу ванной, он притягивает Минхо к себе за талию, оглаживает влажную спину ладонями, как будто проверяя сохранность. — Не делай так больше, твоя спина... — Здорова, — обрывает. — Хани, тебе не стоит так волноваться, — во взгляде прослеживается привычная нежность, и Минхо не может отказать себе в удовольствии заглянуть в эти очаровательные глаза, которые так обеспокоенно смотрят. — Знаешь, Сынмин вчера, когда я таскал на себе барьеры, не переживал почему-то за мою спину, да и Чан, который в шутку швырнул меня в бассейн на неделе, тоже. Они знают, что я в порядке. — Я всё равно не позволю тебе напрягаться, — строго ответил Джисон, меняясь во взгляде и становясь серьёзным. — Ты меня носил на руках в больнице когда-то, я тоже хочу носить тебя на руках, малыш, — он поправил сползающее полотенце и вернул руки на шею к Джисону, вновь притягивая к себе и заставляя закрыть эту тему поцелуем. Сопротивляться бесполезно. Если Минхо захотел носить на руках, он будет. А ещё Минхо внезапно отпускает себя и не церемонясь, пробирается руками под чужие штаны, трепетно оглаживая поясницу опешившего Джисона. Старший мечтал дать волю рукам, он почти у цели, осталось только найти в себе силы, выпустить любимого из рук и дать наконец принять чёртов душ. Пару минут. Минхо обещает выдержать. — Можно я тебе помогу? — интересуется старший и легонько поддевает ткань свитшота наверх, призывая Джисона поддаться и разрешить стянуть вещь через горло. Хан глухо сглатывает, не решается ответить голосом, потому что не доверяет ему, когда чувствует холодный воздух на коже, поэтому легонько кивает. Странная особенность восприятия тела. Минхо видел Джисона без верха, и Джисон точно так же видел Минхо. Они оба имели хоть какое-то представление о телах друг друга, но находились в совершенно других ситуациях и не акцентировали внимание на чём-то возбуждающем. У Минхо рельефный пресс, созданный годами тренировок, который в обыденной обстановке, конечно же, привлекал, но в интимной - сносит крышу. У Джисона красивый плоский животик, подчеркивающий его утончённость и художественность. И Минхо искренне не понимает, как переживал разы, когда Хан оголял перед ним верх, ведь сейчас он делает то же самое, оставаясь без свитшота, но для старшего этот вид ощущается иначе. Просто сейчас он настроен сойти с ума и делает это каждую чёртову минуту. Разобравшись со свитшотом, Минхо хотел огладить руками косые мышцы, но понимал, что так только затянет и до того затянувшийся процесс, поэтому принялся расстегивать пуговицу на штанах. — Я сам разделся бы куда быстрее, — подмечает Джисон, когда наблюдает за руками Минхо, которые нервно пытаются расстегнуть джинсы. — Возможно, — соглашается, — но мне это занятие идёт больше. Вновь вгоняет Джисона в краску, но на удивление не катастрофично, тому даже удаётся посмеяться и искренне улыбнуться на такое собственническое заявление. Прогресс борьбы со смущением не заставляет себя ждать, но Хан уверен, что это только пока, и штаны на самом деле мелочь, потому что потом... Минхо справляется и резким движением стягивает джинсы ниже колен, опускаясь следом на корточки. Он смотрит на Джисона снизу вверх, слишком сильно акцентируя внимание на том, что младшего смущает, и именно поэтому последний делает шаг назад, чуть ли не путаясь в спущенных джинсах. — Давай дальше я сам, — он понимает, ещё чуть-чуть и никакого душа в одиночестве. Минхо опускает взгляд, больше не исследуя тело Джисона. Он займётся этим через пару минут, поэтому выпрямляется и собирается покинуть ванную, но не удерживает себя и проводит рукой по боксерам, намеренно задевая член, и при этом шепчет в самые губы. — Быстрее, — и теперь с чувством выполненного долга удаляется в спальню, оставив Джисона одного. Джисона пробивает током от этого действия, но он морально принимает тот факт, что в ближайшее время он будет постоянно так себя чувствовать. Младший действительно торопится, как его и просили, но всё же выходит не в одном полотенце, а уделяет минуту для того, чтобы натянуть на себя белье и нагло стащить футболку Минхо из стопки с чистыми вещами. Вещь была достаточно длинной, чтобы прикрыться, но тонкие бедра остались оголёнными. В таком виде Джисон возвращается в спальню и застает Минхо в полу сидячем положении на кровати уперевшись на изголовье спиной. Тот внимательно читает то, что написано на баночке со смазкой и хмурит брови, но заметив Джисона, меняется в лице и мягко улыбается, откидывает баночку в сторону и призывно хлопает по ногам, пока ещё укрытым полотенцем. Хан всё понимает и без замедления идёт к кровати, сохраняя зрительный контакт с Минхо. Он усаживается на чужие крепкие бедра и припадает руками к груди, удерживая равновесие, на что старший в ответ запускает руки под футболку со спины и замечает скрытые футболкой боксеры. — Зачем надел белье? — интересуется. Джисон готов принимать игру. Он со всем справится. — Чтобы ты снял. Я же в ванной остановил тебя. Вау. Минхо такой ответ очень нравится. Он уверен, что так на самом деле Джисону комфортнее было выйти из душа, но его настрой откровенно радует, и больше нет ничего, что могло бы хоть немного притормозить.

Elley Duhé - Middle of the Night

За окном уже совершенно темно, но естественный ночной свет позволяет видеть очертания. Минхо тянется к ночнику, чтобы добавить хоть каплю света, ведь Джисона хочется всего и полностью, глазами тоже. Джисон не против, он хоть и волнуется, всё равно хочет оставить в памяти хоть какую-то картинку. И пока что его картинка это собственные руки на крепкой груди, ощущающие чужое учащенное сердцебиение. От этого почему-то становится спокойнее. Он понимает, что Минхо чувствует то же самое. Он искренне уверен, что помимо стука сердца физически чувствует ту же самую приятную саднящую тягу в чужом солнечном сплетении, поэтому Джисон именно к нему прижимает ладонь и засматривается на свою руку. Там под ней таится любовь к Джисону, и Минхо, сейчас полностью нагой своей душой, точно так же опускает взгляд на руку своего родного человека, придавая обычному прикосновению какое-то невообразимо вселенское значение. — Что чувствуешь? — интересуется Минхо. — У тебя сердце сильно колотится, — отвечает Джисон и раздвигает пальцы, чтобы ощутить под рукой бо́льшую площадь ударов. — Конечно, — Минхо нежно располагает свою руку на шее Джисона и водит пальцами по загривку. Легонько щекочет. — Я же рядом с тобой, — признается. — Помнишь, оно всегда так себя ведёт рядом с тобой. Джисон вспоминает как в день их первого поцелуя Минхо сам приложил руку к своей груди и показал, что он для него значит. Он был влюблён. Сейчас - крепко любит. — Твоя душа сейчас такая голая, — вся жизнь Джисона сплошное искусство, и в этом моменте он несомненно его снова видит. Как бы ужасно неловко не было, для него это красиво. По-своему. Не как в фильмах, а как у Джисона и Минхо, готовых открыться друг для друга всецело, полностью и без остатка. — Она для тебя всегда такая, — Минхо начинает исследовать руками плечи, облачённые в его же собственную домашнюю футболку. —Поцелуй меня, — просит Минхо и счастливо смотрит, как Джисон поднимает голову. Секундно взглянув исподлобья и очаровательно улыбнувшись, младший подаётся на руках вперёд, выполняет просьбу, впечатываясь в губы. Он любит Минхо с головой и полностью, всецело и бесконечно. Эта ночь всего лишь крохотный момент в их общей судьбе, но Джисон, как и Минхо, придаёт всему вселенское значение, потому что просто не может иначе. Вся жизнь обретает новые краски, чувства и эмоции, и каким бы крошечным не был момент в масштабах судьбы, он самый первый, а значит ужасно важный и чертовски волнующий. Минхо распускает руки окончательно, больше нет ничего, что бы его сдерживало. Джисон в уютной кровати, после душа и лежит на Минхо в полном комфорте и безопасности, поэтому старшему остаётся сделать только последнее, что так хотелось - доставить любимому удовольствие. Мягко оглаживая спину под футболкой, он задирает ткань всё выше и выше и безмолвно призывает Джисона позволить снять вещь. Коротко прерывая затянувшийся поцелуй, тот приподнимается и вытягивает руки вверх. Футболка летит куда-то в сторону и Джисон остаётся сидеть в одних боксёрах. Минхо не может оторвать взгляда от разгорячённого лица напротив. Порозовевшие щеки и распухшие губы сносят крышу своим видом, поэтому Минхо подаётся вперёд, подхватывает руками младшего под спину и опускает на простынь, прохладу которой Хан ощутил голой кожей. Минхо нависает сверху, продолжая пристально смотреть, и Джисон рефлекторно раздвигает ноги, пуская к себе, чтобы быть как можно ближе. Каждый такой страстный взгляд заставляет чувствовать Хана самым счастливым человеком на свете, потому что это на него так смотрят, и только он вызывает эти искры в каштановых радужках. Короткие мягкие пряди скатились со лба назад, и Минхо не удержался и запустил руку в волосы Джисона, мягко оттягивая их, задирая тому подбородок. Он прилип к шее и обвел языком кадык, слыша хриплый выдох над своей макушкой. Это только начало, Минхо. Но всё внутри закипает с невероятной скоростью, так сильно действуют на него эти звуки. Он нерасторопно оглаживает бока и ведёт рукой всё ниже и ниже, удерживаясь на одном локте и продолжая губами проходиться по шее к ключицам и обратно. Хан в ответ оглаживает голую спину руками и совершенно не знает, куда себя деть. Ему кажется, что он уже скомкал под спиной всю простынь и навёл на голове настоящий бардак, потому что продолжал опираться на затылок и приподниматься после каждого влажного поцелуя в шею. Он чувствует сейчас себя хорошо, очень хорошо, но ему становится совестно, когда он ощущает, как рука Минхо медленно двигается вниз и пробирается под резинку белья. Джисон готов оголиться полностью и стесняется лишь на ту долю, которая присуща волнению первого раза, но отставать он не собирается и тянется руками к завязанному полотенцу на талии у старшего. Чтобы разомкнуть ткань, особых усилий не требуется, и полотенце скатывается с крепких бёдер, оставляя Минхо нагим первым. Легче от победы в этом негласном соревновании "кто кого разденет первый" вообще не становится, потому что Джисон косо замечает чужой возбужденный член и ему, кажется, конкретно так плохеет. Видеть себя привычно и естественно, видеть кого-то ещё, к тому же, если этот кто-то ещё причина мокрых снов и железного стояка, до неприличия крышесносно, но в разы сильнее скручивать живот начинает тогда, когда Минхо, не ожидав такого резкого движения от Джисона, приподнимает брови, а потом лукаво улыбается и возвращается к губам, прислоняясь всем телом. Тело, которое, к слову, полностью голое. Это всё ново и неловко, но робеть уже не время. Джисон в себе не сомневается, он готов, он справится, поэтому тянется своей рукой между животами, берет чужой член и начинает медленно скользить ладонью. В его губы прилетает первый тяжёлый выдох низким голосом, Минхо точно не ожидал, что Джисон будет откровенничать первым. — Нормально? — спрашивает Хан, когда начинает чаще водить ладонью. Он почти сгорает от стыда из-за самого вопроса, ему на самом деле рукой работать намного проще, чем об этом спрашивать. — Да, — сбито отвечает Минхо. — Решил меня расслабить, перед тем, как я приму тебя? Джисон вопрос игнорирует. Он продолжает волноваться из-за своей роли. Вдруг он сделает Минхо больно, вдруг не сможет справиться? Для него он хочет одного единственного - удовольствия. Минхо думает абсолютно так же, поэтому, пока Джисон не начал много думать, отстраняется настолько, чтобы у его руки была возможность пролезть между животами, и решительно залезает к парню в трусы. Цель определённо достигнута, потому что Джисона моментально ослепляет, и он закрывает глаза, оставляя мягкие реснички подрагивать на щеках. Мыслей в голове не остаётся, есть только пульсация в висках, которая призывает тишину в комнате зашуметь. Но ненадолго. Он слышит свой же стон с придыханием, который вырывается непроизвольно, и пугается этого звука. Раньше он считал, что голос можно контролировать. В чём проблема? Прикрыл рот и молчи. Но сейчас это что-то за гранью фантастики, потому что рот закрыть невозможно, иначе он задохнется, а голос начинает жить своей жизнью и ему вообще не принадлежит. Сегодня у него много открытий, как и то, к примеру, что дрочить любимому человеку оказывается приятнее, чем можно было представить. Оба ловят тяжёлое дыхание друг друга, только Минхо пристально смотрит, а вот Джисон глаза открыть пока что не решается. — Остановись, — просит Минхо, когда Джисон сильно увлекается и начинает наращивать темп лишь бы услышать мелодичный низкий голос Минхо погромче. Ему мало, он хочет ещё и ещё, до онемения ушей, хотя, по сути, он только начал. Где его привычный тормоз? Слова Минхо, конечно же, тормозят его. Он ничего не отвечает, прекрасно понимая причину просьбы и наконец открывает глаза, видя перед собой напряжённое лицо и возбуждённый взгляд. Он откладывает эту картинку в памяти на самую главную полочку с воспоминаниями и вряд ли это вообще сможет забыть. Теперь, когда он знает, как выглядит Минхо на грани удовольствия, мечтает сотворить с ним такое ещё по меньшей мере миллион раз и обязательно позже даже распланирует, но сейчас убирает руку. — Ты готов? — спрашивает Минхо, поднимается на коленки, с нежностью смотрит и кладёт руку на низ живота Джисона, рядом с резинкой белья, ощущая сбитое учащённое дыхание. — Да… — с трудом выдавливает из себя Джисон и Минхо начинает нерасторопно стягивать последнюю оставшуюся вещь. Он медленно спускает по ногам боксёры, ведя ладонями по коже до самых щиколоток. Всё в порядке, Хан Джисон, он только что тебя трогал, и от того, что увидит, ничего не изменится. Но Джисон всё равно непроизвольно ёжится под пристальным и затуманенным взглядом. — Ты красивый, — начинает Минхо, и Джисон уверен, что никогда в жизни не был таким красным от смущения, хоть сам себя и не видит сейчас. Это к лучшему, иначе он бы умер на месте. — Красивый везде, Хани, — уточняет и заставляет Джисона всё-таки мысленно умереть. — Ты тоже. Минхо, кажется, давится воздухом, слишком резко вдыхая. Смущать и раскрепощать Джисона ему привычно, он любит это делать, но его самого так смущают впервые. Чем ещё начнёт удивлять его любимый мальчик? А Джисон просто уверен, что уже не дышит, и в принципе его ничего больше не пугает, потому что какая разница, если он сошёл с ума? Можно и язык распустить и руки. Кстати, о руках и распутности. Джисон садится на кровать, чтобы достать до Минхо, который стоит сейчас на коленках напротив него, и снова занимает руки тем же, что делал минутой ранее, обхватывая рукой возбужденный член. Минхо опускает взгляд вниз, смотря на сосредоточенное лицо Хана, на его руку и, чёрт, на самого себя. Нет, нет, нет, точно пора тормозить, он чувствует, что приближается к грани, а он вообще-то хочет растянуть их первый раз, а не кончить за секунду только от одной руки. И не важно, что рука эта уже снесла голову и вывернула все внутренности. Парень кладёт свою ладонь поверх руки Джисона и медленно отводит от себя. — Понравилось так делать? — игриво издевается Минхо и по-чеширски улыбается, видя, как теряется Хан. — Может и это понравится? — он тянется за смазкой, которая лежала рядом на кровати и отдаёт в руки Джисону. — Я не сомневаюсь, что мне понравится, — младший сомневался понравится ли это Минхо, и поэтому пытался как можно больше его расслабить, но раз тот сам остановил, значит, наверное, готов. Джисон на это надеется, иначе не простит себе, если поторопится. А Минхо жизненно необходимо поторопиться, у него до ужаса сводит живот от возбуждения и контролировать себя становится сложнее и сложнее. Он опускается спиной на кровать и тянет Джисона на себя. — Знаешь, что нужно делать? — спрашивает старший и раздвигает коленки перед Джисоном, который смелее начинает изучать взглядом своё личное искусство, недоступное больше никому в этом мире. Этой мысли он непроизвольно улыбается. — Ну, я читал. И смотрел. Лучше бы он просто ответил "да", тогда Минхо спокойно бы продолжил ждать, когда его мальчик начнёт, и не стал бы думать о том, как Джисон сидит в своей общаге, ожидая, когда свалят соседи, чтобы залезть в интернет, посмотреть порнушку, детально её изучить и, возможно, опробовать что-то на себе. Боже. У Минхо, кажется, снова затряслись коленки, его мозг сейчас постоянно посылает неконтролируемые сигналы по всему телу. — Обнадёживает, — отвечает старший и чувствует, как в него проникает первый палец. Морально он был готов, физически определённо нет. Он и сам читал подробности секса с парнем и прекрасно понимал, что избежать поначалу дискомфорт никак не получится, но насколько это будет неприятно удаётся узнать лишь на опыте. Терпя боль, он прислушивается к ощущениям и пытается осознать, становится вообще хоть капельку легче или нет. — Ты как? — с сочувствием в голосе спрашивает Джисон и, опустившись рядом с Минхо на локоть, начинает хаотично целовать в щеки, отвлекая от ощущений. — Нормально, — почти правда, потому что привыкнуть всё-таки можно, и это ощущение можно назвать даже терпимым. — Не бойся за меня, и, пожалуйста, продолжай, — просит Минхо, пока Джисон целует его лицо, еле давая сказать хоть что-то. — Не буду бояться, — заверяет Хан и начинает медленно двигать пальцем внутри. Он реально не понимает, как ему удастся растянуть Минхо для своего же члена и насколько нужно старшего расслабить, чтобы стало легче. Джисон не знает, но решается попробовать сделать ещё хоть что-нибудь, поэтому просит, — ляг на живот. Он выпускает Минхо из объятий, позволяя тому послушно перевернуться, выливает на руку как можно больше смазки и возвращается к прежнему занятию, вновь проникая одним пальцем и на удивление свободнее. Навалившись со спины на старшего, Джисон нежно целует взъерошенную макушку, затем медленно спускается к шее, примыкая губами к позвонку. Он идёт вниз, целуя позвоночник непозволительно нежно и тягуче, Минхо чувствует, как усиливается стук сердца, борясь в груди с невыносимой любовью. Это действительно отвлекает и позволяет сосредотачиваться на чувствах больше, чем на дискомфорте. Хан параллельно этому добавляет ещё палец, и радуется, когда чувствует, что Минхо реально расслаблен и его не сжимает, а значит у него получается всё делать, как нужно. Джисон, поцеловав каждый позвонок, приближается к пояснице и начинает отдалённо чувствовать в груди неприятное чувство, уже далёкое для него, но такое знакомое и противное. Страх за жизнь. Это место когда-то было сломано глупой ошибкой, этот самый позвонок не хотел заживать, этот перелом сделал больно не одному человеку, поэтому Джисон задержался поцелуем особенно нежно, особенно исцеляюще. Каждую секунду своей жизни он заботится о Минхо, помнит, через что ему пришлось пройти, и надеется, что никогда ничего подобного больше не случится. Он придает поцелованному месту так много значения. И не важно, что Минхо каждый раз пресекает все беспокойные попытки Джисона оградить его от целого мира, сохранить и уберечь, он всё равно будет всегда это делать. Любить и заботиться. Нежно целовать. Исцелять, заживлять все раны. Освещать темноту и бороться за счастье. — Хани..., — протянул Минхо, понимая, где сейчас губами задержался Джисон. Его глаза непроизвольно заплыли пеленой влаги, кажется, он почувствовал всю нежность и ценность этого прикосновения, принимая это ментальное исцеление на каком-то особенном уровне ощущений. — Я люблю тебя, слышишь? — не дал продолжить Джисон. Слова мало могут передать хоть каплю его реальных чувств, но он хотя бы попытался. — И чувствую, — Минхо говорит о поцелуе и решает это уточнить, — и я сейчас не о твоих пальцах. Джисон снова сгорает от стыда и закатывает глаза. Жаль эти самые пальцы сейчас заняты, иначе он ими бы придушил Минхо на месте. — Идиот, такой момент испортил! — жалуется Джисон и смело, но медленно добавляет третий палец, прикрывая это наигранной злостью. Минхо тихонько ойкает от неприятных ощущений, до этого было уже более-менее терпимо, но сейчас снова стало ужасно дискомфортно. Эта боль не может быть приятной, и она конкретно так сбивает всю уверенность и настрой, но Минхо старается этому не поддаваться, он обещал себе вытерпеть, поэтому снова и снова уделяет внимание Джисону, чтобы тот продолжал заводить. У него это прекрасно получается. — И ничего я не портил. Я тоже тебя люблю, ты знаешь, — говорит Минхо, и дальше просит. — А теперь не мог бы ты снова мне подрочить? Джисон мысленно решает провести попозже с Минхо беседу о том, какие фразы не стоит говорить во время секса, и что вовремя закрытый рот может спасти щеки от невыносимого горения. Ему что не жалко любимые бурундучьи щёчки? Они сейчас пострадали. — Как ты можешь говорить о любви и просить, — Джисон кашлянул, не найдя подходящего слова, — просить делать это в одном предложении? — А что такого? — старший приподнялся и через плечо взглянул на Джисона. — Мы разве не любовью сейчас занимаемся? У Хана, наверное, уже в миллионный раз проходит ток от груди к животу, на этот раз вызванный этим словом "любовь". Она у них такая многогранная, и даже простая животная потребность в удовлетворении половых потребностей обретает что-то значимое с этой самой любовью. Без неё Джисон никогда и не видел смысла. — Ты прав. Но лучше помолчи, — отвечает младший и приподнимает Минхо за живот ставя на коленки, чтобы сомкнуть пальцы на члене и сделать так, как его попросили. Минхо снова сбито задышал и расслабился. Всё ощущения такие непривычные, странные и ужасно неприятные, но вот последнее Минхо, честно говоря, уже вполне может вычеркнуть из этого списка, потому что, когда Джисон начал тремя пальцами медленно двигать, исследуя внутри, он почувствовал даже что-то по странному приятное, хотя всё ещё и сопровождаемое дискомфортом. Им обоим просто нужен опыт, практика и регулярность, и тогда Минхо уверен, что не будет чувствовать, что его разрывают изнутри и даже сможет этим насладиться, но пока имеет, что имеет, но не жалуется. Терпит и привыкает. И тормозить не собирается. — Войди в меня. — Ты готов? — с беспокойством уточняет Джисон. — Думаю, да. Не хочу, чтобы всё сделали только твои пальцы. Хочу тебя, — и Джисон прерывает свои действия, чтобы потянуться за презервативом, но Минхо заметив это встает, разворачивается и останавливает парня. — Я сам. Смотреть на такое для Джисона невыносимо, и этот момент отправляется в список тех моментов, которые сносят крышу. Да, сегодняшнюю ночь он в этот список полностью заносит, но разбирает по кусочкам, чтобы лучше запомнить. Именно поэтому он перебарывает себя, не закрывает глаза и не отворачивается, а смотрит. Он видит, как к нему прикасаются красивые пальцы и чувствует прохладную резинку, раскатываемую по члену, и всего лишь на секунду жмурит глаза, надеясь, что хоть это поможет удержать сознание на месте. Джисону не удаётся, потому что сознание конкретно так вышибает, когда, закончив натягивать презерватив, Минхо снова ложится на спину и тянет на себя опешившего парня, не успевшего даже понять, что происходит. Расставив руки у головы Минхо, он растерянно смотрит и бегает взглядом по лицу напротив. Джисон видит уверенную улыбку и чувствует, как чужая рука направляет его. Он входит медленно, нерасторопно и вообще не двигается внутри, давая возможность привыкнуть к ощущениям. Минхо об этих ощущениях уже не думает, он просто рад, что они до такого дошли, и действительно уже неизвестно сколько времени лежат в одной кровати и занимаются самой настоящей любовью. Именно так это называется, потому что Джисон, не отводя взгляда, смотрит Минхо в глаза и изучает эмоции, пытаясь начать двигаться. Если он заметит хоть каплю неприязни, тут же остановится, но старший продолжает улыбаться и смыкает ноги на пояснице Джисона, надавливая на неё, призывая к более решительным действиям. Всё, что до этого Джисон заносил в список вещей, которые сносят голову, можно смело двигать и уступать первое место тому, что происходит сейчас. Ему непозволительно хорошо и приятно, Минхо расслаблен и улыбается. Они смотрят друг на друга и сбито дышат, а Джисон, не забывая об удовольствии Минхо, начинает тому надрачивать в такт своим толчкам. О том, что ему неудобно в таком положении, он совершенно не думает. Всё тело напряжённо, спину уже конкретно так сводит, потому что парень удерживается на одном локте, нависая сверху, и двигает поясницей. Всё, что имеет значение, это сбитые стоны, которые он начинает ловить губами, отрываясь от разглядывания прекрасного лица. Минхо упирается в плечи и легонько ёрзает по кровати, потому что рука Джисона явно знает, что делает, и умело доводит его до исступления. Голос дрожит, стоны кажутся такими рваными, и он чувствует, что совсем близок к разрядке. Но его мальчик оказывается быстрее. — Я сейчас... — пытается прошептать Джисон и немного замедляется. Минхо это чувствует. — Смелее, Хани, — в самые губы просит старший, — кончай. Джисона скоро накрывает волной оргазма. Близость с любимым человеком никогда не сравнится с его жалкими попытками самоудовлетворяться, потому что то, что он чувствует сейчас, вероятно может назвать самым крышесносным. Его конечности не отвечают ни на какие сигналы мозга, его всего простреливает, и тело дрожит, в глазах темнеет, но он силится, держится и, выйдя из Минхо, дрожащими пальцами продолжает помогать ему почувствовать тоже самое. И самые сильные эмоции он находит в отражении чужих глаз, когда Минхо сначала кладёт руки Джисону на затылок, а затем удерживает голову, чтобы взглянуть в лицо. Это для Джисона оказывается уже слишком, он жмурит глаза и всем телом напрягается, пытаясь справиться с ощущениями, испытываемыми в таком масштабе впервые. Ему кажется, что сейчас каждая клеточка своего собственного тела становится, как оголённый провод и пропускает сильные разряды, заставляя обмякнуть, но он не может. Под ним любимый человек, и в его руках такая же ответственность за чувства. Именно поэтому он не осторожничает, и меняя захват, скользит ладонью куда быстрее и смелее. Реакция на действия не заставляет ждать, и Минхо, чуть закатив глаза, утыкается затылком в подушку, запрокидывая подбородок. Ему нравится. Даже слишком. И последней каплей становятся губы Джисона, опустившиеся на кадык. Они оба сделали это. Они оба тяжело дышат, и у Джисона на виске выступает капелька пота. Тело горит, а в голове дикая пульсация, но он продолжает держаться на одном локте, практически не чувствуя своей перенапряжённой спины. — Иди ко мне, — Минхо тянет к себе в объятия, заставляя Джисона бессильно упасть сверху, и обнимает за крепкие плечи руками, прижимая к вздымающейся груди. — Ты отлично справился, Хани, — он начал нежно поглаживать напряженную спину руками, расслаблять. — Тебе ли такое говорить, — Джисон усмехается куда-то в плечо. — Ладно, мы оба хорошо справились. — Пошли в душ, — Джисон хочет приподняться на руках, но Минхо его останавливает. — Отдохни немного, — он водит пальцами по спине, вырисовывая незамысловатые узоры, и счастливо улыбается, слыша, как у его уха выравнивается дыхание самого любимого на свете человека.

***

Уснуть не удаётся даже, когда они намеренно затыкаются и обещают молчать хотя бы полчаса, чтобы попытаться погрузиться в сон. Всё напрасно. Джисон лежит в объятиях Минхо головой на груди и слушает ровный стук сердца. Его это успокаивает, но никак не убаюкивает, потому что как вообще можно уснуть после такого?? И не важно, что он устал. Душ сделал свое дело и снял мышечное напряжение, но голова по-прежнему находится в состоянии эйфории. Джисон открывает глаза и начинает откровенно лапать Минхо за пресс, водя медленно ладонью, на что старший сразу выныривает из своих мыслей и нарушает тишину. — Ты чего, Хани? — Ты же знаешь, мне тебя всегда мало. Я чуть не сдох за эту неделю, что тебя не видел, — он лишь сильнее прижался к груди. Хотелось навечно впечататься в Минхо и прилипнуть без возможности оторваться. — Переезжай уже ко мне на совсем. Зачем ты ещё в этой общаге остаёшься? По-моему Феликс был бы этому только рад, — в ответ Минхо запустил руку в волосы Джисона, легонько массируя. — Просто думал закончить учёбу там, а потом уже спокойно планировать будущее, — Хан остановился, нехотя отлип от груди и поднял голову, чтобы заглянуть в глаза. — Но моё будущее не поддаётся никаким планам оказывается, и поэтому я согласен на твоё предложение, — он потянулся вперёд и поцеловал в губы. Из планируемого короткого, поцелуй затянулся, перерастая в страстный. Ну а что? Они только недавно открыли новый мир ощущений и вполне имеют право сейчас наслаждаться друг другом сколько угодно. Джисон уже не помнит, в какой именно момент забыл о стеснении, но щеки, кстати, гореть не перестали. Это оказывается не стыд, а чёртово возбуждение, которое вновь гоняет с невообразимой скоростью кровь по телу. Он не понимает, почему так боялся своего голого тела, ведь куда сложнее, на самом деле, оголить душу, а он это сделал уже давно. Сейчас он просто счастлив, в одежде или без, главное, что рядом с Минхо. — Если я согласился на твоё предложение, может быть, ты согласился бы и на моё? — тела Хан не боится, а вот говорить прямо так и не может. — О чем ты? — Минхо недоуменно смотрит и хмурит брови. — Ну там в коридоре, — Джисон неловко отводит взгляд. — Перед тем, как ты в ванную убежал. — Ааа, — вспоминает Минхо и с улыбкой хмыкает. — Ты хочешь снова заняться сексом? — выпаливает он и стягивает одеяло, которым они были укрыты. — Вижу, что хочешь, — замечает, что Хан снова возбудился от одного только поцелуя и неконтролируемо начинает снова возбуждаться сам. — Ненасытный. — Прекрати меня смущать! — наигранно возмущается Джисон и перекидывает ногу через бедра Минхо, усаживаясь на них сверху. — Ни за что, — Минхо счастливо светится и тянет Джисона на себя за плечи, укладывая на свою грудь. Ему всегда будет мало тактильности, и потребность в постоянном касании ни капли не уменьшается. Руки блуждают по спине, изучая кожу, а губы немножко покалывают от бесчисленного количества поцелуев, но переставать целоваться с Джисоном он ближайшую жизнь не планирует. — Ну так что? Ты согласен? — теряется Хан. Минхо, честно, ужасно хочет, но задумывается, потому что обещал, что сегодняшняя ночь для них пройдёт без дискомфорта для Джисона. Обещание трещит по швам, потому что тот сам настоятельно об этом просит и, ради святого сыра, Минхо такой слабый, когда Хани его уговаривает. К тому же теперь он на опыте знает, каково это, и понимает, что дело вполне терпимое, хоть и неприятное. В любом случае, если Джисон этого хочет, он имеет право попробовать и решить сам, понравится ему или нет. — Хорошо, Хани, — недолго думая, соглашается Минхо, — но если будешь чувствовать, что тебе очень неприятно, больно и ужасно, не молчи, прошу тебя. В ответ Джисон кивает и поднимается с кровати, ничем не прикрываясь. Решение оставить ночник было лучшим, потому что Минхо сейчас имеет возможность нагло рассматривать его личное сокровище, пожирая взглядом и, на удивление, даже не смущая. Джисон быстро привыкает, самое сложное для него было начать, сейчас уже спокойно. Он лишь каплю нервничает перед новыми ощущениями, но куда увереннее себя чувствует, и на самом деле благодарен Минхо за то, что взял на себя ответственность первого опыта именно в качестве пассива. Теперь пришла очередь Джисона готовиться, поэтому он скрывается в ванной. Минхо расслабленно лежит и ждёт, прокручивает в голове бесчисленное количество мыслей, которые стопроцентно занял один юный художник, и успевает сам себя накрутить пошлостью и чересчур возбудиться, и поэтому, когда Джисон возвращается, он страстно валит его на себя, вжимая, до одури начинает целовать раскрасневшиеся губы, и прикасаться везде и сразу, хаотично водя ладонями. — Ужас, я же ненадолго уходил, — сквозь поцелуй говорит Джисон, — а ты уже с ума сошёл. — Ещё как сошёл, — жадно оглаживая руками спину, он подхватывает Джисона и укладывает, нависая сверху. — На тебя стоит, Хани. Так сильно стоит. Джисон лишь притворно закатывает глаза и слегка усмехается. — А можно я снова попрошу тебя заткнуться? — Если только губами. И Джисон снова целует его бесчисленное количество раз, но на минуту останавливается. Заставляет с него слезть, а затем тянется за смазкой, отдавая Минхо в руки. Уверенность в действиях Джисона конкретно так вышибает из Минхо всё, что только можно. Живот вновь невыносимо крутит. Неужели он будет себя чувствовать так каждую близость? И если да, то из постели теперь он своего парня никуда не выпустит. Сам напросился. Минхо выдавливает на руку смазку и пытается наклониться к Джисону, нависнув сверху, но тот ему не даёт, упираясь в плечо. — Ложись ты, — настаивает Джисон, продолжая давить на плечо. — Сменим позу. Минхо медленно опускается на лопатки, прислоняясь к спинке кровати и, контролируемый порывом Джисона, смотрит тому в глаза. Младший в свою очередь садится сверху и прогибается в пояснице. — Уже разнообразия захотелось, Хани? — Да, — отвечает тот, но нечестно. Он делает это лишь потому, что знает, как тяжело находиться сверху и работать поясницей, когда спину сводит от неудобной позы. Джисон уверен, что Минхо не согласился бы выпрямиться, потому что обоим сейчас необходима тактильность. Они не отлипают друг от друга ни на секунду. О спине Хан заботится в первую очередь и даже в другой роли сделает всё сам. Время тянется особенно долго, и теперь Джисон понимает, какие на самом деле испытывал ощущения тогда Минхо, когда уверенно улыбался и вёл вперёд. Ему было неприятно, Джисону тоже, но то, каким был с ним Минхо, вселяет некую уверенность и, кажется, заставляет полюбить его ещё больше. Нет ничего, что Хан для него не сможет сделать, и именно поэтому сейчас он сам просит быть решительнее и хоть немного поторопиться. Его, конечно же, не слушают и Минхо делает всё аккуратно, нежно и долго, всё ради комфорта и счастливых воспоминаний, которых, к слову, уже накопилось огромное количество. И к ним прибавляется ещё одно, яркое и незабываемое, когда Джисон сам насаживается и начинает двигаться, обнимая Минхо за плечи и легонько впиваясь ногтями, потому что с эмоциями бороться крайне тяжело, особенно когда эти эмоции практически невыносимы. Слишком сильно, слишком тесно, слишком ярко и слишком крышесносно. Закрывая глаза, Минхо обычно видит темноту. Она привычна для него. Но когда он с Джисоном, то глаза щурит до помех, и даже закрытые, они видят цветные картинки, хаотично мелькающие в самой темноте. Всё, как в его жизни. Стоило приложить усилия, сильнее зажмуриться и разрешить человеку войти в его душу, как даже непроглядная чернота становится цветной и красивой. — Я снова... — шепчет Джисон, когда Минхо, чуть погрузившись в свои мысли, увлёкся и начал ускоренно двигать рукой на члене Джисона. Минхо, слыша это, не теряется, и только придаёт своим действия больше амплитуды, уверенно водя пальцами, чтобы ни на секунду не задерживать приближающийся оргазм. Джисон поспешно кончает в руку, сбито дышит и чуть медленнее продолжает двигаться сверху. Его руки, упирающиеся всё это время в грудь, легонько подрагивают, а глаза непроизвольно жмурятся. До самых помех. Аккуратно перехватив трясущиеся руки своими, Минхо заставляет Джисона упасть на него, обнимает за спину и начинает подмахивать бёдрами, доводя себя до такого же состояния. Сейчас сердца у обоих колотятся с невероятной скоростью. Дыхание сбитое, тяжелое, и оба нереально уставшие. Ночник отдаёт мягким тёплым светом по пространству комнаты, а за окном начинает совсем немного светать. Ночь, проведённая впервые в такой близости, отступает, как и все страхи, волнения и переживания. У Джисона сейчас лишь одно желание - слушать, как выравнивается стук сердца у Минхо в груди и чувствовать непроходящую тягу в солнечном сплетении. У Минхо другое желание. Он хочет подарить весь мир Джисону. — Хани, — зовёт старший, — ты бы хотел поехать в поля? — Верхом? — удивляется Джисон, но головы не поднимает и глаза не открывает. Он расслабленно лежит сверху. — Да. — Но это же твоё место уединения с Тэри? Где ты собираешься мыслями. Они хоть и давно близки, но имеют свое личное пространство, в которое не лезут. Вот и Джисон больше никогда не ходил в поле, когда Минхо туда убегал верхом на Тэриусе. Он знает, что старшему нужно большое пространство, резво летящий конь и шум от ветра в ушах, чтобы почувствовать себя лучше. — Да, но я хочу поехать туда с тобой. Минхо не в силах подарить весь мир в обыкновенном человеческом понятии, но он точно может подарить свой собственный.