Дочь рода Линь

      Снаружи пошёл снег – первый в этом году. Ли Ган включил обогреватель, пока я занималась чаем. Было тихо, никто не выскочил на выстрел посмотреть, что происходит в столичном поместье такого большого вельможи. Можно не сомневаться, что к утру тело исчезнет само собой, а снег скроет все следы.       Цзинжуй молча сидел за столом и даже не посмотрел на чашку, которую я поставила перед ним. Вид у юноши был таким потерянным, что я испытала мимолётный укол жалости. Много лет он жил своей налаженной, беззаботной жизнью, не принося никому пользы, но и никому не причиняя вреда, что по нашим временам уже неплохо. А теперь я вторглась в эту жизнь и разрушала её шаг за шагом. И отнюдь не собиралась останавливаться на достигнутом.       Но невозможно весь век просидеть в башне из слоновой кости, или же придётся на слишком многое закрывать глаза, что уже само по себе сродни преступлению. Беззаботность жизни Цзинжуя оплачена положением и достижениями его родни, и неплохо бы молодому бездельнику самому задуматься, чем это всё было куплено. Родственников не выбирают, но за блага, которые даёт родство, приходится платить свою цену. Рано или поздно, так или иначе, но и ему придётся делать свой выбор. Я лишь поторопила события.       – Я осмотрела дом, который предложил генерал Мэн, – сказала я, садясь за стол. – Там надо кое-что доделать, но, думаю, уже через неделю-две я смогу переехать.       – Да, – медленно, с явным усилием согласился Цзинжуй. – Переезжайте. Вам нельзя здесь оставаться.       – Когда вернёшься к себе, будет лучше, если ты сделаешь вид, будто ничего не произошло. Надеюсь, ты сможешь удержать себя в руках.       – В руках… – он усмехнулся, а потом вдруг порывисто повернулся ко мне: – Госпожа Су, я не ребёнок, я понимаю, что не стал бы дядя Чжо ничего затевать против вас в доме моего отца без его согласия. Я не знаю, что вы с ними не поделили, и знать, не хочу, я хочу у вас спросить только одно – зачем вам всё это?!       – Это – что?       – Все эти столичные интриги. Дядя Чжо больше не занимается… наркоторговлей, так что дело тут не в бизнесе, верно?       – Верно, – признала я.       – Зачем вам рисковать ради политики? Вы же можете уехать в любой момент! Хоть в Северную Янь, раз у вас там друзья, там принцы до вас не дотянутся!       Я покачала головой. Интересно, помнит ли он, что в друзья в Северной Янь у меня завелись как раз благодаря участию в политике?       – Уезжайте! – умоляюще и одновременно настойчиво повторил Цзинжуй, кажется, едва удержавшись, чтоб не схватить меня за руку. – Выберетесь из этого мутного болота, сможете спокойно жить в своё удовольствие…       – Цзинжуй, я сама решу, что мне делать.       Кажется, я переборщила с холодностью тона, так как он даже отпрянул, кнувшись в спинку стула. Возможно, он переживает не только за меня, но и за свою семью – не будет меня, не будет искуса и у Се Юя. Ах, мальчик мой, если бы только я была его искусом!       – Когда я перееду, я всегда буду рада видеть тебя у себя в гостях, – уже мягче произнесла я. – И тебя, и Юйцзиня, если вы того захотите.       – Я… – Цзинжуй вздохнул, опустил голову и с силой потёр лицо ладонями. – Я всегда старался держаться в стороне от интриг. Мне казалось, что этого достаточно. Но теперь… когда в моём собственном доме творятся такие вещи… Что же теперь будет?       – То же, что было всегда. То, что ты ничего не знал, не значит, что ничего не было. Но если у тебя есть голова на плечах, и совесть не до конца атрофировалась, ты в любых обстоятельствах можешь остаться человеком. Просто поступай так, как считаешь правильным. Множество людей решают этот ребус, выбирая между хорошим, плохим и очень плохим, ты не уникален. Но большинство справляются как-то.       – Да, – кивнул Цзинжуй и поднялся, оставив нетронутую чашку. – Я… пойду, пожалуй.       – Спокойной ночи, – пожелала я, отлично понимая, что в данных обстоятельствах вежливая фраза звучит почти издевательски. Но что ещё ему можно было сказать?       Стукнулась, закрываясь, дверь, и во флигеле на какое-то время стало тихо. Я задумчиво повертела чашку, прикидывая, выпить чай самой или вылить. Потом дверь открылась и вошёл Ли Ган.       – Глава, он ушёл, – доложил мой помощник. – Тринадцатый господин сидит в машине у калитки. Я сказал ему, что у вас гость и придётся подождать. Теперь он может войти?       – А, да, конечно, – я оставила чашку в покое и поднялась. Старших надо встречать стоя, даже если они у тебя в подчинении, мама не зря вбивала в меня азы этикета.       Старый музыкальный продюсер, совладелец клуба «Мяоинь» и мамин добрый друг, о чём сейчас редко вспоминают, чуть задержался на крыльце, отряхивая от снега шляпу и меховой воротник пальто. Когда-то моя мама, принцесса Цзиньян, позволила ему сделать неплохой карьерный рывок, приняв участие в организации нескольких его проектов. На моё счастье, и акулы шоу-бизнеса, случается, не забывают добра, особенно если как следует подкрепить их память наличными. Возможно, впрочем, дело тут было не только в жажде наживы, но и в авантюрном складе характера, который и не заподозришь, глядя на этого благообразного старичка, чьего настоящего имени не помнил уже, возможно, он сам, а псевдоним печатался и в прессе, и на афишах. Хотя, когда ты буквально с нуля идёшь штурмовать вершины большого бизнеса, шоу или какого-либо ещё, сама постановка вопроса намекает, что ты тот ещё авантюрист.       К счастью, какие бы причины не толкнули его когда-то начать помогать мне, теперь мы с ним связаны достаточно крепко, чтобы можно было не бояться предательства. Разве что уже совсем вода к горлу подступит, но до такого, будем надеяться, не дойдёт.       Войдя, Тринадцатый господин некоторое время молчал, пристально меня разглядывая. Я не торопила его – пусть мы достаточно тесно общались по переписке и иногда телефону, но в живую виделись в последний раз, когда я была ещё подростком.       – Да, когда бы я точно не знал, что это вы… – произнёс он наконец. – Ваши хирурги отлично сделали своё дело. Вас буквально не узнала бы родная мать, да покоиться её высочество с миром.       – Ради того, чтобы моя мать и мой отец упокоились с миром, я как раз и приехала в Цзиньлин. И вы оказываете мне неоценимую помощь в этом деле. Садитесь же, прошу вас.       – После вас, глава, – учтиво поклонился Тринадцатый господин, и действительно чинно сел только после того, как я заняла своё место. Ли Ган убрал чашку Цзинжуя и расставил перед нами свежий чай и тарелочки с закусками.       – Кстати, о помощи, – начал Тринадцатый господин, отпив глоток. – У меня есть новости настолько важные, что я решил сообщить их вам лично. Вы ведь знаете, что у принца Цзинхуаня есть секретарь – некая Цинь Баньжо?       – Знаю, разумеется.       – Так же мы знали, что с ней не всё так просто. Она не только секретарь, она так же владелица модельного агентства «Хунсю-Чжао». И мы предполагали, что она использует возможности своего агентства на пользу своему патрону. Её девушки участвуют не только в показах мод и фотосессиях, но и частенько составляют компанию видным людям. Иным даже повезло хорошо выйти замуж. Но совсем недавно выяснились и другие очень интересные подробности. Как вы знаете, Гун Юй сумела внедрить в «Хунсю-Чжао» своих девиц. И новости, которые они принесли, возможно, многое меняют.       Он сделал театральную паузу, и я не преминула подыграть:       – И что же это за новости?       Что ж, Тринадцатый господин меня не разочаровал.       – Судя по всему, это не просто агентство. Оно – лишь прикрытие для штаб-квартиры Фронта освобождения хуа.       – Вот как, – только и смогла произнести я.       Фронт освобождения хуа. Возможно, единственное настоящее пятно на репутации моего отца. Нет, маршал Линь не жалел о роли, которую сыграл в тех событиях – в конце концов, он присягнул Великой Лян, и просто выполнял свой долг перед ней. Чья вина, что благо государства иногда требует подавления какой-то части граждан этого самого государства вплоть до физического уничтожения? Их, в конце концов, никто не заставлял бунтовать.       Так что отец не сожалел о том, что помог подавить сепаратистские выступления. Но и не гордился. Нечем там было гордиться, на самом деле.       Хуа были народом, проживавшим, так исторически сложилось, точнёхонько на стыке трёх государств – Великой Лян, Великой Юй и Северной Янь. Когда-то они даже ухитрились создать своё собственное государство, но непрочное, то обретавшее относительную независимость, то растаскивавшееся на куски более сильными соседями. Примерно двести лет назад большая часть земель, на которых жили хуа, вошла в состав Северной Янь, но потом, по итогам очередной войны, значительный кусок этой земли отошёл Великой Лян. Вроде бы хуа этому даже радовались – с детства помню картину в дворцовой галерее, где они торжественно встречают тогдашнего лянского императора. А чего ж им не встретить, если в Янь их, пусть и по мелочам, дискриминировали, а в Лян они получили все права гражданства?       Так и жили хуа, не тужили, мешаясь с коренным населением нашей страны, и, казалось бы, уже совсем перестало иметь значение, кто откуда изначально был родом. Но вот закавыка – даже в наш век глобализации, когда границы становятся всё проницаемее, возможности для общения всё шире, а люди, казалось бы, имеют все предпосылки, чтобы осознать себя братьями, по всем углам, как грибы после дождя лезут националистские настроения. Не миновала чаша сия и хуа. Гордость за свои корни и малореальные воспоминания, как сказочно хорошо жилось в своей стране, начали выливаться в движение за независимость, захватившее в основном молодёжь. Сначала это не казалось чем-то опасным. Фронт освобождения был в шаге от легализации, и помешала этому лишь воля отца нашего нынешнего императора. Был ли он прав, запретив Фронт, сказать теперь трудно. Конечно, правитель не может одобрить движение за отчуждение части подконтрольной ему территории. Но, останься жаждущие независимости хуа в правовом поле, быть может, и не дошло бы до того, до чего дошло.       В любом случае, переход на нелегальное положение, кажется, лишь подхлестнул их энтузиазм. Юные националисты продолжали вести агитацию, устраивать акции, заниматься мелким вредительством в знак протеста. Их арестовывали, а они устраивали драки, их выявляли и принимали меры, а они учились конспирации, организовывали тайные ячейки и общества. Страсти накалялись, мелкое вредительство постепенно перерастало в крупное, акции протеста становились всё отчаяннее, в конце концов дошло до крови. Однажды разозлённые полицейские не проявили должной аккуратности при задержании, и один из задержанных погиб. В ответ Фронт освобождения объявил, что раз полиция их убивает, то и они считают себя в состоянии войны с полицией. Ну а на войне как на войне.       Власти явно оказались не готовы к стремительности, с которой развивались события. Казалось бы, ещё только вчера юные мальчики и девочки с горящими глазами всего лишь просто устраивали костюмированные вечеринки с национальными танцами и блюдами, на которых рассказывали о великом, но вечно притесняемом народе хуа – и вот уже банды с ножами и цепями, а то и с огнестрелом подкарауливают полицейские патрули, забрасывают бутылками полицейские участки и административные здания, срывают государственные флаги и бьют тех, кто не может на улице ответить им на языке хуа. И если исполнители регулярно попадались, то руководящий центр прятался достаточно надёжно. Во главе всего стояла таинственная личность, чей псевдоним «Принцесса» был на слуху у многих, но кто за ним прячется, оставалось только гадать.       Но и тогда ещё, вероятно, можно было бы поправить дело, прояви власти достаточную твёрдость. А может быть и нет, но в любом случае, столица на брожение окраины смотрела сквозь пальцы. Уж не знаю, о чём думали в том же Управлении Сюаньцзин, возможно, лишь выполняли инструкции сверху, но Принцессу и её соратников толком и не искали. Свою роль сыграло и то, что старый император, мой дед, как раз в то время отправился на Небеса, а унаследовавший ему старший сын, брат нынешнего императора Сюаня, в отношении сепаратистов занял позицию «перебесятся – успокоятся». Ни к чему проявлять жесткость и навлекать на себя возмущение международной общественности, которая не преминет завопить о свободе слова и правах человека; лучше уж подождать, пока движение выдохнется само собой. Интересно, понимал ли он, что тем самым льёт воду на мельницу врагов Великой Лян? Которые не замедлили воспользоваться открывающимися возможностями. Было ли это условием, которое поставили Фронту, или Принцесса, получив помощь из-за рубежа, сама обнаглела и решила, что пришла пора сыграть по-крупному, теперь знают лишь следователи Управления, занимавшиеся этим делом. А у них всё проходит под грифом «секретно».       Так или иначе, но терракт на открытии спортивных игр, унёсший жизнь молодого императора, императрицы и их дочери, перевернул всё. Младший брат, унаследовавший корону, больше миндальничать не собирался. Иногда я, глядя на фокусы нашего императора, начиная с дела армии Чиянь, и кончая гадюшником, который он развёл при дворе, поощряя соперничество сыновей, думаю, что паранойя дядюшки Сюаня родом оттуда, из того страшного года. Уж если какие-то юнцы, вооружившись взрывчаткой, смогли убить императора, то что будет, если за дело возьмутся более серьёзные люди?!       Управление Сюаньцзин сработало чётко и быстро, подтверждая подозрения, что все материалы у них уже имелись, и единственным, что не давало безопасникам устранить угрозу в зародыше, был запрет сверху. Замели не только исполнителей, но и штаб Фронта, включая пресловутую Принцессу. Это действительно оказалась молодая женщина по имени Ван Линлун, студентка последнего курса университета, из хорошей семьи – казалось бы, жить девочке да радоваться, но вот понесло её в политику. Что ж, смертный приговор стал ожидаемым и справедливым наказанием за цареубийство, и на том бы история могла кончиться… если бы не выяснилось, что Фронт имеет куда более широкую поддержку населения, чем казалось даже Управлению Сюаньцзин.       В самом крупном городе хуаского края Бадияньчэне* начались демонстрации, быстро охватившие всю провинцию. На главной площади города организовался палаточный городок, люди отказывались уходить до тех пор, пока их кумира Принцессу Линлун не освободят. Попытка разогнать протестующих силой вылилась в стычки с полицией. Беспорядки нарастали, в хуасских городах начали строиться баррикады, началась стрельба… Всё произошло молниеносно, и буквально неделю спустя по Великой Лян пронеслась новость, что хуа осуществили свою мечту и объявили о создании независимого государства.       Что было дальше, догадаться не сложно. Взбунтовавшуюся провинцию задавили жёстко и эффективно, сепаратистам не помогла даже спешно присланная военная помощь из Юй и Янь – её было слишком мало, а наспех вооружённые повстанцы противопоставить элитным войскам Лян ничего не смогли. Именно тогда мой отец из полковника стал генералом. Сама я тех событий не могу помнить, они случились за пару месяцев до моего рождения, и в семье о них говорили мало. Но позже я прочитала, послушала и посмотрела все материалы, которые смогла найти. История не красила никого, в неё вовлечённого, начиная с доблестных бойцов Фронта, превратившихся в террористов, и кончая нашу армию и власти, случалось, стрелявших и хватавших людей только потому, что они хуа. Историю, которую все рады были бы забыть, как страшный сон, если бы не…       Если бы Фронт освобождения хуа спустя несколько лет не воскрес со своей Принцессой во главе. Нет, конечно, Ван Линлун не восстала из гроба и не спаслась чудом, чтобы потом явиться столь же чудесным образом уцелевшим соратникам. Кто-то другой подхватил выпавшее у неё знамя, кто-то другой объявил о продолжении борьбы, взяв себе тот же псевдоним. Правда, теперь руководство Фронта стало то ли трусливее, то ли осторожнее – больше столь масштабных террористических акций не случилось, и слухов о них ходило больше, чем реальных дел. Иногда я даже задумывалась вслед за иными конспирологами, а не само ли Управление Сюаньцзин распускает эти слухи – как раз чтобы поддержать нужный градус напряжения в обществе и доказать императору свою полезность и незаменимость.       И вот теперь у меня в руках были факты, доказывавшие: само ли по себе, или под контролем Управления, но организованное движение за независимость хуа реально существует. И не только существует, но и предпринимает попытки повлиять на политику и жизнь нашей империи. Чисто женским способом.       – Лоу Чжицзина арестовали, – Цзинхуань поморщился и потёр висок. – А Восточный дворец всё не реагирует. Честно говоря, мне от этого даже тревожнее, чем от их сопротивления.       Баньжо молча подошла к нему и принялась осторожно массировать принцу кожу головы. Цзинхуань с облегчённым и благодарным вздохом откинулся на спинку кресла.       – Погода проклятая… Знаешь, я всё вспоминаю твои слова. Ну, о том, что Мэй Чансу свалила министра Лоу не ради меня. Сама-то ты как думаешь… она на моей стороне?       Баньжо помолчала, скрывая удовлетворение от того факта, что всё же кой-какие сомнения в голову его высочества заронить удалось.       – Трудно сказать наверняка, – наконец заговорила секретарь. – С одной стороны, она с вашей помощью удалила от двора госпожу Юэ, а теперь принц Цзинсюань вот-вот лишится министра финансов. С другой – в деле гуна Цина она прямо оказала помощь вашим противникам. И при этом она так и не приняла ни одного подарка ни от вас, ни от вашего брата – я узнавала.       – Считаешь, что она всё ещё колеблется? – Цзинхуань запрокинул голову, пытаясь посмотреть ей в лицо.       – Возможно. И тогда то, что происходит сейчас, может быть своего рода тестом. Если ваш брат поступит со своим сторонником так, как он того заслуживает, то, возможно, госпожа Мэй отнесётся к нему благосклоннее.       – Я не могу позволить себе её потерять! – принц резко вырвался из её рук и вскочил.       – Ваше высочество, а вы её приобретали?       – А?       – Её вмешательство и в деле гуна Цина, и в деле министра Лоу продиктовано её собственными интересами. Так что эти два случая могут ничего не значить. Единственное, что можно положить в вашу копилку – дело княжны Му. Но это мелочь на самом деле. Единственная потеря наследного принца – его мать не в столице. Единственное ваше приобретение – похвала и подарок от императора. Это несерьёзно, ваше высочество. Так что, может статься, Мэй Чансу вообще не хочет вмешиваться в столичные интриги. Она не может не понимать, что и вы, и наследник так просто её в покое не оставите, и теперь маневрирует, кидая вам крошки, и попутно решая свои проблемы.       – Зачем же она тогда вообще приехала в Цзиньлин?!       – На той неделе госпожа Мэй посетила врача. Профессор Янь, известный кардиолог, медицинское светило, даже самым видным людям приходится ждать у него приёма месяцами. Она ещё очень быстро к нему пробилась, на самом деле.       – Считаешь, что она говорила правду, когда утверждала, будто приехала из-за своей болезни, а мы, дураки, не верили? – Цзинхуань передёрнул плечами. – Нет. Не может быть. С её-то деньгами и возможностями – что ей, на этом профессоре свет клином сошёлся? Да она могла бы заставить его приехать к ней, а то и вовсе похитить и привезти к себе в Ланчжоу, запросто. Нет, не из-за него она приехала. А вот в то, что она проверяет нас обоих – вот в это я могу поверить!       Он нахмурился и снова сел в кресло, что-то сосредоточенно обдумывая.       – Дело Лоу Чжицзина уже может быть передано в суд? Там хватает доказательств?       – Оно уже было бы передано, если бы министр Лоу не затягивал следствие, как мог.       – Так поторопи Ци Миня! Сколько можно, в конце концов, цацкаться, пора разрешить это всё так или иначе… И если Лоу Чжицзин получит меньше пожизненного, я на Ци Миня очень-очень обижусь!       – Слушаюсь, ваше высочество, – Баньжо наклонила голову, но не ушла.       – Что-то ещё?       – Просто я думаю… Даже если вы привлечёте на свою сторону Мэй Чансу, сможете ли вы ей доверять?       – Если я окажусь не в состоянии справиться с какой-то хитрожопой дамочкой, стоит ли вообще замахиваться на управление империей? – всё так же хмуро отмахнулся принц. – Всё, иди.