Дочь рода Линь

      – Не надо было тогда отпускать его так просто! – Цзинхуань со злостью швырнул перчатки на стол и плюхнулся в кресло.       – Что случилось, ваше высочество?       – Цзинъяню вручают «Рубиновый пион» за заслуги! Приказ подписан, послезавтра я должен быть во дворце, принять участие в церемонии, – принц от души стукнул кулаком по столу. – Вот знал же, что надо было его ещё подёргать тогда, а Ся Цзян меня остановил! И что в результате? Отец поорал, да и смягчился, больше о Вэй Чжэне ни словом не упоминает, Цзинъянь ходит гоголем, а его матушка – представляешь? – не просто приглашена во дворец, а сядет за один стол с нами! Как мать, бля, любимого сына!       – Ваше высочество, не кипятитесь, – примирительно сказала Баньжо. – Ещё большой вопрос, как долго продлится расположение его величества.       – Сколько бы не продлилось, оно уже превышает все мыслимые пределы. Его содержание повышено, ему доверен патронаж над Военной академией, ходят слухи, что скоро его сделают почётным шефом гвардии. Мэн Чжи наверняка в восторге, эти двое так трогательно спелись. Ясно же, что отец не принял всерьёз его выступление в защиту мятежника. Если бы тогда Ся Цзян… А, что теперь говорить!       – Ся Цзян очень хорошо знает и понимает его величество. Если он тогда вас остановил, то потому, что понял – если вы продолжите нагнетать, то мишенью для отцовского гнева станете уже вы, а не ваш брат.       Цзинхуань скривил губы, но всё же неохотно кивнул:       – Может, и так.       – Всё не так плохо, ваше высочество. Если бы никакого Вэй Чжэна не было, подобная благосклонность и в самом деле была бы поводом для тревоги. Но он есть, принц Цзинъянь уже наглядно продемонстрировал отношение к его аресту, а его величество всё равно его награждает. Даже несколько чрезмерно. Как вы думаете, почему?       – Потому что… предостерегает? Даёт ему понять, чего Цзинъянь лишится, если продолжит упрямиться?       – Именно так, ваше высочество.          Цзинхуань задумчиво улыбнулся – мысль ему определённо понравилась.       – Да, ты права. Отец надеется купить его. Ха-ха, он недооценивает собственного сына.       – Чем выше взлетаешь, тем больнее падать, – философски заключила Баньжо. – Разве принц Цзинъянь поменяет друга на какой-то там орден?             То ли сделала своё дело серия заказных статей, в которых поминались все грехи принца Цзинсюаня за последние два года, то ли император всё же решил, подбивая итоги перед праздником, завершить и этот кейс, но фактически состоявшееся низложение наследного принца наконец-то было оформлено юридически. Теперь уже не наследный, а просто принц Цзинсюань был выслан из столицы в Сяньчжоу с глаз долой, и о нём, если не случиться чего-нибудь экстраординарного, с чистой совестью можно было забыть.       Стоило бы порадоваться, но у меня, если честно, не осталось на это сил. Часовое стояние под воротами Цзинъяня и в самом деле подкосило меня, вылившись в полноценную простуду. Но дела не ждали, приходилось жрать жаропонижающее и обезболивающее, и планировать, готовиться, изыскивая возможности выловить рыбку так, чтобы не замочить в воде Цзинъяня. Который, к счастью, на пару дней улетел на побережье поздравлять с наступающим Новым годом наших военных моряков. Незачем ему видеть мой бледный вид. С своём последнем сообщении Цзинъянь обрадовал меня известием, что император после праздников обещал рассмотреть представленный ему пакет предложений по реформированию армейского снабжения, которые мы обсуждали ещё до отъезда Цзинъяня и нашей размолвки.       Император вообще усиленно демонстрировал расположение старшему сыну. Любовь народная тоже возрастала: параллельно с ругательными статьями про принца Цзинсюаня, вышла серия хвалебных статей про принца Цзинъяня. И, что самое приятное, далеко не все из них были оплачены мной.       Так будь я проклята, если дам Ся Цзяну всё это похерить!       К счастью, в затеянном нами деле у нас появился ещё один сильный союзник. Не далее, как вчера утром меня разбудил телефонный звонок.       – Госпожа Су? – спросил в трубке по-старчески надтреснутый, но бодрый голос.       – Э… Господин Су? – переспросила я, не сразу сообразив, с кем говорю.       – Да, это я, – подтвердил Су Тяньшу. – Мой самолёт только что сел в Цзиньлине. Какой у вас тут адрес?       Спустя час Су Тяньшу уже сидел напротив меня.       – Вы плохо выглядите. Вы больны?       – Это просто простуда.       – Может, мне приехать через пару дней, чтобы вы могли оправиться?       – У нас нет времени, – угрюмо сказала я. – Нам нужно всё согласовать перед тем, как вы встретитесь со следователями.       Увы, мои дела не ограничивались помощью Цзинъяню. Хотя Вэй Чжэн покинул ряды Союза Цзянцзо уже давно, но знал он всё равно много. И пусть его основное предназначение – послужить приманкой, рассчитывать на то, что это избавит его от допросов со всем многообразием методов Управления Сюаньцзин, не приходилось. А значит, нужно было прятать и рубить концы. Все наши, кто оставался в Ланьчжоу, разъехались и залегли на дно, остальные так или иначе связанные с Вэй Чжэном, тоже обживали давно подготовленные убежища. Все, кто мог, выезжали за границу, кому-то срочно понадобились деньги, кому-то виза. Семьям моих людей тоже организовывались переезды. К счастью, это дело взял на себя Ли Ган. Поколебавшись, я всё же решила рискнуть и оставить их с Чжэнь Пином при себе, как они оба и просили. У Ся Цзяна пока нет причин связывать меня с армией Чиянь, и едва ли он будет интересоваться судьбой каждого известного бывшему полковнику солдата или сержанта. На худой конец, у них есть куда забиться и где переждать и в самом Цзиньлине, а там как Небо решит.       Ну и согласовать, что господин Су будет врать на своих допросах, тоже было необходимо. Не то, чтобы мы совсем не продумывали этот момент заранее, но лишняя предосторожность не помешает.       – Вы правы, – согласился Су Тяньшу. – Признаться, я впечатлён, госпожа Су. Не думал, что вы примете такое горячее участие в судьбе моего сына.       Мне понадобилась вся моя выдержка, чтобы не скривиться.       – Я очень на вас рассчитываю, господин Су. Мне будут нужны люди и деньги, мои расходы несколько превысили запланированные. А у вас, я знаю, есть связи…       – О, об этом не беспокойтесь, вы получите всё, что нужно. Управление Сюаньцзин ещё пожалеет, что связалось с нами.       – С вас наверняка возьмут подписку о невыезде. Может, и арестуют, для профилактики.         – Пусть попробуют, – с усмешкой сказал господин Су. – Я старый, больной человек, меня подкосили новости, что мой приёмный сын, оказывается, государственный преступник, и теперь я передвигаюсь в инвалидном кресле. Мне трудно ездить в Управление Сюаньцзин, пусть следователи едут ко мне сами. А если они думают, что, приехав в Цзиньлин, я не смогу его покинуть когда захочу, они глубоко заблуждаются. И что-то меня в последнее время потянуло на родину. Если Управление пожелает там меня преследовать, то милости просим.         Я покивала. Родиной Су Тяньшу была Сиюэ – южная провинция, покрытая горами и тропическим лесом, рай для контрабандистов, ад для местных жителей и кошмар для властей. Горные отроги, в которых не нашлось места для сколько-нибудь значительных залежей полезных ископаемых, перемежались ядовитыми болотами, делая почти невозможным нормальное сельское хозяйство, и даже вырубка местного леса особой прибыли не приносила. А потому практически единственным способом хоть как-то преуспеть для местных жителей стало нарушение закона. Близость границ, и особенности рельефа с его многочисленными неконтролируемыми тропками, сделали Сиюэ местом, где можно добыть всё, если есть чем заплатить. Местные не станут спрашивать об источниках вашего дохода, они не донесут на вас властям, и ещё – они до сих пор живут крепко спаянными кланами и общинами, в которые очень трудно попасть чужаку, зато своим они помогут всегда и везде. Даже если эти свои уже давно покинули родные края, выбились в люди и обзавелись всеми атрибутами цивилизации. Всё равно где-то в глубине души у каждого сиюэсца живёт дикарь, для которого есть своё племя – и весь остальной мир.       Вот так когда-то и познакомились миллиардер Су Тяньшу и курсант Вэй Чжэн, отец которого служил в гарнизоне на южной границе и привёз оттуда жену – и весь тянущийся за ней шлейф родственных и общинных связей. Я не вникала, дочерью какой пятнадцатой наложницы прабабка Вэй Чжэна приходилась прадеду господина Су, в любом случае, этого хватило, чтобы владелец «Царя лекарств» взял шефство над подающим надежды юношей. Ну а дальнейшее их сближение было уже заслугой самого Вэй Чжэна.       В общем, не удивительно, что Су Тяньшу не особо-то и боялся Управления Сюаньцзин. Помимо больших денег и международных связей у него всегда имелась возможность уехать в родные края, и раствориться под сводами поливаемого дождями леса. А там – хочешь, перебирайся в соседнюю страну, хочешь, скрывайся в каком-нибудь горном убежище, а хочешь – набери отряд крепких, решительных парней, знающих эти горы как свои пять пальцев, вооружи их и устрой своим преследователям весёлую жизнь. Конечно, это крайняя мера, всё-таки, концерн так с собой не утащишь. Но филиалы во множестве стран наверняка продолжат работать и в случае закрытия лянской штаб-квартиры, так что ни с чем старый лис в любом случае не останется.           – Глава, только что позвонили, – вырвал меня из воспоминаний о вчерашнем дне голос Ли Гана. – Ся Дун вернулась в свою цзиньлинскую квартиру.       – Хорошо, – теперь можно выдохнуть. Как бы я не уверяла Цзинъяня, что Ся Дун обязательно вернётся, червячок сомнения всё равно в душе шевелился. Ся Цзян мог всё-таки от неё избавиться. Ся Дун могла заподозрить приёмного папашу в таком желании, и решить, что возвращаться будет слишком опасно. Или просто в кои-то веки изменить своей привычке.       – Глава, вас что-то тревожит?       – Меня всё тревожит, – я невольно кинула взгляд на стопку журналов на столе. С обложки верхнего на меня смотрел Цзинъянь.       – Вы всё правильно делаете, глава, – вдруг сказал мой старшина. – Ваш отец бы одобрил.       – Я уже давно стараюсь не думать, что одобрил бы, а что не одобрил мой отец. У него теперь всё равно не спросишь. Но… если я проиграю… для Цзинъяня это станет концом.       – Вы так говорите, словно он полностью зависит от вас. А ведь это он сам так решил. И вас заставил.       – Думаешь, мне от этого легче? Ведь это я побудила его бороться за трон. Если бы не я, он бы до сих пор оставался в Западном округе – в безвестности, но и в безопасности.       – И рано или поздно там бы спился. Или однажды не выдержал, громко выступил против отца или брата, и всё равно был бы зачищен Управлением Сюаньцзин.       – А ты осмелел, – я глянула на Ли Гана с интересом.       – Прошу прощения, глава. Но смею думать, что я понимаю его высочество. Встречал таких – и в армии, и позже. Поверьте, для него бороться и погибнуть сто крат лучше, чем сидеть и бессильно смотреть, как всё рушится. Или даже просто – сидеть и ничего не делать.       – Умеешь ты утешить. Ладно, ступай.       Дверь закрылась, и я снова осталась наедине со своими мыслями. Да, Ся Цзян, ты действительно хорошо разбираешься в людях. И эту черту Цзинъяня ты, конечно, тоже подметил, как и его преданность друзьям, как и его несгибаемую принципиальность. А ещё ты хорошо знаешь его отца. Его паранойю, его неизменную готовность верить в худшее. От скольких своих врагов ты избавился, играя на этих струнах императорской души? Но ты всегда находился по другую сторону подозрительности его величества, тебе не приходит в голову, что её точно так же можно развернуть и против тебя самого. Ну так я досыта накормлю тебя твоим же блюдом, кушай, не обляпайся!       Это был риск, я собиралась сунуться в самую пасть тигра, но отступать некуда. Что ж, начиная, я была готова и к самому худшему. Если ценой исполнения моего плана станет моя жизнь – да будет так. Избавив Цзинъяня от главного врага, я облегчу ему задачу во много раз. У него есть мать, у него есть подобранная нами команда. И я напишу Линь Чэню, попрошу его помочь Цзинъяню, оставлю инструкции. Мою последнюю просьбу доктор Линь выполнить не откажется.       Я улыбнулась, вспомнив, как вчера всё-таки смогла удивить моего, вроде бы всё повидавшего гостя. Когда мы уже прощались, я спросила:       – Господин Су, время поджимает, а я до сих пор этим бизнесом не занималась, и готового специалиста под рукой у меня нет. Так что рискну обременить вас просьбой – быть может, у вас или ваших знакомых имеется на примете человек, обладающий требуемыми навыками.       – Если имеется, он у вас будет. А в какой области вам нужен специалист? Взломщик, хакер, медик?       – Не угадали. Мне нужен хороший угонщик. А лучше – несколько.           Над головой бахнуло и рассыпалось искрами. Цзиньлин празднует Новый год с размахом, уличное освещение в эту ночь можно было бы вообще не включать: всё равно непрерывно вспыхивающие фейерверки не давали отдохнуть глазам, и это не говоря о повсеместно свисающих гроздьями красных фонарях. И разнообразных световых инсталляциях. Всё вокруг было красно, весёлая толпа не давала прохода, и Сяо Синь пришлось свернуть, потому что проталкиваться сквозь плотную стену зрителей, любующихся на танец дракона на перекрёстке, показалось слишком сложным. Девушка раздражённо поправила воротник курточки. А ещё говорят, что Новый год – семейный праздник, и все, кто могут, разъезжаются по домам. Вон, в больнице разъехалась половина персонала, и это не смотря на готовящийся наплыв пациентов: всегда найдутся какие-нибудь дураки, которые оторвут себе что-нибудь фейерверком, подавятся новогодним пельменем или просто упьются до полного изумления, а врачам откачивай.       Сяо Синь и сама бы с удовольствием уехала, вот только у неё не было семьи, которая ждала бы её на праздники. Своих родителей девушка едва помнила. От матери в памяти остались только ласковые руки и голос, напевающий детскую песенку. От отца воспоминаний было больше, но они по большей части отнюдь не радовали. Мать, как говорили Сяо Синь, никогда не отличалась крепким здоровьем, а ссылка на юг, в малярийный край, подкосила её окончательно. Отец после её смерти запил в чёрную и за несколько лет допился до смерти. Сяо Синь попала в детдом в возрасте шести лет, и если бы не Наставница…       Девушка точно знала, кто виноват в том, что она лишилась семьи. Кто отправил в ссылку её родителей безо всякой вины, только за то, что они были хуа.       Именно её происхождение отделяло её от всех остальных невидимой, незаметной другим, но непроницаемой стеной. Благополучие нынешней Великой Лян стоит на костях других народов – в том числе на костях народа хуа. Сяо Синь поддерживала видимость нормальной жизни, приятельствовала с персоналом клиники, добросовестно выполняла свои служебные обязанности. Два дня назад она честно сходила на новогодний корпоратив пила и смеялась со всеми, выслушивая здравицы и пожелания. Ей нравилось, что никто и не подозревает, что она такое на самом деле. Но она никогда, никогда не забывала, ради чего действительно живёт!       А сейчас она спешила на встречу с одной из своей истинных сестёр.       Особняк принца Цзинхуаня был тёмен и тих – хозяин сейчас находился во дворце, слуги либо тоже разбежалась, либо затаились где-то в задних комнатах. Но Сяо Синь решительно направилась к прячущейся в тени сторожке и надавила кнопку звонка у неприметной двери. Спустя пять секунд дверь приоткрылась.       – Это ты? – спросила Четвёртая сестра из полумрака. – Заходи скорее.       Сяо Синь юркнула внутрь. Скоро женщины уже сидели друг напротив друга за накрытым столом в маленькой комнатке внутри сторожки.       – Ну, чтобы сразу покончить с делами, – сказала Четвёртая сестра, разливая вино на два бокала, – глава Ся хочет знать, выполнила ли ты уже его поручение, и как всё прошло.       – Конечно, выполнила! В тот же день, когда принц Цзинъянь вернулся в Цзиньлин, я подкараулила его на Четвёртой улице.       – И что?       – Это было просто, – Сяо Синь пренебрежительно хмыкнула. – Я повторила ему то, что мне велели заучить. Ну и немножко добавила от себя. Вы бы этого принца видели! У него всё лицо перекосилось. А тут и та самая госпожа Су подрулила. Я думала, он её прямо там задушит!       Она хихикнула.       – Хорошо, – кивнула Четвёртая сестра. – Тогда продолжай наблюдать за госпожой Цзин. Если увидишь что-нибудь интересное, ты знаешь, куда обратиться.       – Угу. Четвёртая сестра, мне точно больше ничего не нужно сделать?       – Нет. У меня больше нет для тебя поручений.       – Жаль… Понимаете, я ведь первый раз что-то сделала для наших. А так только сижу рядом с этой Цзин – бумаги, пациенты, подай-принеси. Не то, что у вас. Вы расскажете мне, как там остальные сёстры? Я ведь никого из вас не вижу.       – Расскажу, – со вздохом пообещала Четвёртая сестра. – Но ты же понимаешь, тебе не стоит знать слишком много.       – Я понимаю, – важно кивнула Сяо Синь.       – Но сначала давай выпьем, что ли.       – За нашу победу! – Сяо Синь схватилась за бокал. – За государство хуа, и чтоб все наши враги сдохли!       Она отважно опрокинула вино одним глотком, а потому не заметила, как поморщилась её собеседница.       – Сяо Синь.       – А?       – Я сейчас скажу тебе одну вещь. Постарайся, пожалуйста, меня понять.       – Я слушаю, – удивилась Сяо Синь.       – Ты – самая последняя, кто пришёл в наше сестринство, ты моложе всех нас. Во всяком случае, я не знаю тех, кто пришёл бы позже тебя, разве что Баньжо ещё кого-то завербовала…       – Я тоже не знаю.       – Ты ещё не успела во всём этом увязнуть. Не совершила ничего, о чём придется в последствии жалеть. Или за что придётся горько расплачиваться.       – Я не боюсь, – уверила Сяо Синь. – И не собираюсь ни о чём жалеть.       – Ты не боишься лишь потому, что не представляешь, с чем можешь столкнуться. Мы все ходим по краю, и то, что мы делаем, называется государственная измена. А это вышка, или пожизненное.       – Я знаю! Но Принцесса пошла на смерть за свои убеждения, и это пример всем нам.       – Принцесса не собиралась идти на смерть, можешь мне поверить. Просто её выдали, а она сама отнюдь не рвалась ни в тюрьму, ни на эшафот. Сяо Синь, у тебя ещё вся жизнь впереди, так подумай, стоит ли её губить?       – О чём это вы? – девушка изумлённо посмотрела на Четвёртую сестру.       – О том, что ты, возможно, единственная, у кого ещё есть шанс соскочить.       – Но я не собираюсь соскакивать! Наставница научила нас, что значит быть хуа – это жить и умереть ради нашей свободы. Император и его присные должны заплатить за то, что сделали с нами. Мои родные, твои родные – они все погибли от террора, разве мы можем предать их память?!       – Сяо Синь. А если тебе прикажут кого-нибудь убить?       – Ради нашей страны…       – О, перестань, – Четвёртая сестра махнула рукой. – Когда ты вбивала клин между принцем Цзинъянем и этой госпожой Су, ты работала не ради нашей страны, а ради принца Цзинхуаня. Не припомню, чтобы он что-то сделал ради государства и народа хуа.       – Наставница завещала руководство Фронтом Цинь Баньжо и главе Ся. Наверное, она знала, что делала?       – Как же ты ещё молода и наивна, – Четвёртая сестра покачала головой. – Ну, хотя бы пообещай мне, что будешь осторожна. Не пытайся проявить инициативу. Знаю, после первого успеха хочется рваться вперёд. Прояви терпение, именно оно – основа нашей работы. Ты не знаешь, что там происходит, – она ткнула пальцем в потолок, – не знаешь, какими делами занимаются другие сёстры. Если напортачишь по незнанию, подставишь и себя, и всех остальных.       Сяо Синь молчала, не зная, как расценивать услышанное. Четвёртая сестра… усомнилась? Отчаялась? Или даже предала? Нет, не может быть, она же доверенное лицо Цинь Баньжо и главы Ся! А может, это проверка? В конце концов, в тайных играх то и дело проверяют участников, вот и её, Сяо Синь, провоцируют и смотрят, как она себя поведёт. Если так, то не надо обижаться, надо сохранить спокойствие и продолжать делать своё дело.       – Попробуй блинчики, – сказала Четвёртая сестра. – Они вкусные.