Дочь рода Линь

      К костру я всё-таки пошла.       Уже стемнело, и огонь выхватывал из темноты разгорячённые вином и не уснувшим азартом лица, бросал в высоту снопы искр, зажигал огоньки в гранях стаканов. Меня окружили трогательной заботой, подставили стул, принесли плед, чтобы я не мёрзла. Пахло дымом, жаренным на углях мясом, пивом, лесной свежестью, в чьих-то руках звенела гитара. Цзинъянь сел прямо на траву рядом со мной, и, хотя я давно должна была привыкнуть, его присутствие рядом было как удар тока. Волоски поднялись дыбом, и побежали мурашки по коже.       – Вам не холодно? – спросил он меня. В его глазах тоже плясали отражения огня, словно в драгоценных камнях.       – Нет, – честно сказала я. Мне было скорее жарко.       – Ваше высочество! – позвал Мэй Чжи. – Пьём за вас!       – И за вас, – Цзинъянь поднял стакан. – За моих друзей и соратников!       У меня была минералка – я тянула её по глоточку. Бутылки гуляли по кругу, смех становился громче, рассказы и анекдоты – непринуждённее, хотя до откровенной пошлости всё же не доходило. Не то все эти вояки были такими деликатными, не то его высочество строго-настрого запретил вести себя неприлично в моём присутствии.       – А где Ци Мэнь? – спросила я, вспомнив о круглолицем майоре. – Ещё не вернулся?       – Представьте себе, нет. Должно быть, тот бродяга оказался на диво шустрым.       – А давайте ещё споём, что ли! – предложил командующий императорской гвардией.       – Ле Чжанъин! Спой нам что-нибудь душевное.       – Он поёт? – удивилась я, наблюдая, как гитару суют слегка смутившемуся адъютанту.       – И, поверьте мне, весьма неплохо, – кивнул Цзинъянь. – Только редко. Давайте послушаем.       Он наклонился в мою сторону, словно невзначай прислонившись плечом к ножке моего стула. Между тем Ле Чжанъин тронул струны, подкрутил колок, проиграл короткое вступление. У него оказался небольшой, но приятный тенор.         Грады, троны и славы       Этой Земли,       Как полевые травы,       На день взросли.       Вновь цветы расцветают,       Радуя глаз,       Вновь города из руин возникают       На миг, на час.         И цветок чуть расцветший       Слышал едва ль       Про годины прошедшей       Свет и печаль,       Но в блаженстве незнанья       Гордый цветок       Мнит в семидневное существованье       Вечным свой срок.         Все примолкли, внимая голосу и звону струн. Даже костёр, казалось, стал трещать тише и языки пламени осели, таясь и давая меньше света. Хотя это, наверное, просто прогорели дрова, и над поляной сгустилась тень. В этой тени Цзинъянь вдруг нашёл мою руку, и я вздрогнула от горячего прикосновения, но отнимать не стала. Не было ни сил, ни желания.         Смертным велит, жалея,       Вечный закон       Быть цветка не умнее,       Верить, как он.       В самый час погребенья,       Идя на суд,       Тень скажет, прощаясь с тенью:       «Гляди, продолжен наш труд!»         Певца вознаградили возгласами и одобрительными похлопываниями по плечу. Следующая песня оказалась веселей, потом гитарой опять завладел один из гвардейцев. Попытались уговорить спеть даже самого генерала, но Мэн Чжи со смехом отнекивался и говорил, что ему ещё в детстве кит на ухо прилёг, так что петь ему противопоказано. Разве что врагам, чтобы уморить их хохотом.       – Вы устали? – проницательно спросил Цзинъянь.       – Признаться, да. Сегодня был долгий день.       Конечно, стоило предвидеть, что он пойдёт меня провожать. Шагая совсем близко, почти касаясь своей рукой моей, и я опять чувствовала исходящий от неё жар. Костёр, у которого остались пить гвардейцы, был не единственным, пламя плясало между шатров то тут, то там, были слышны голоса, где-то из колонок звучала музыка… Но мне казалось, что вокруг никого нет. Что мы с ним – единственные в целом мире. Вокруг сгустился хрустальный купол, отрезая нас от всех, оставляя нам только звёзды, тени, шелест ветра в листве огромного дерева, под которым мы, не сговариваясь, остановились…       Боги, лучше бы госпожа Цзин ничего мне не говорила. Пока я ничего не знала, мне хватало сил держать себя в руках.       – Наверно, сейчас не подходящий момент, – хрипло произнёс Цзинъянь. – Но я так боюсь, что другого ещё долго не представится…       Можно было вырваться, когда он снова взял меня за руку, он медлил, словно нарочно, но я тоже промедлила, чувствуя, как в груди сжимается узел, болезненный и сладкий одновременно. А потом стало поздно. Напрасны оказались все размышления, как повести себя, когда он заговорит – Цзинъянь обошёлся без слов. Тьма сгустилась вокруг, тьма пульсировала внутри меня, жаркая и требовательная, мужские губы обжигали, и клянусь, древесный ствол, к которому он прижал меня, вдруг стал мягким, прогибаясь за спиной, и уже не мог служить надёжной опорой. Только мужское тело, которое я чувствовала каждой своей клеточкой, и цеплялась за него как утопающий за свою последнюю надежду.       «Один раз! – шептало искушение. – Только один раз! Здесь темно, он не заметит следов от взятой для пластики кожи, а если и найдёт на ощупь, можно соврать что-нибудь. Цзинъянь не его мать, откуда ему знать, как выглядят такие шрамы? Потом вы снова превратитесь в принца и его консультанта, а сегодня особенная ночь, сегодня можно всё!»       Но даже этот голосок слабел, растворяясь за шумом в ушах и стуком сердца. Губы Цзинъяня спустились ниже, на мою шею, и руки пустились в путешествие по всему телу, пронизанному дрожью, а мои пальцы каким-то образом запутались в его волосах…       А потом рядом раздалось деликатное покашливание, и наваждение разбилось.       Тяжело дышащий Цзинъянь отодвинулся от меня и всем телом развернулся в сторону непрошенного визитёра – ни дать, ни взять и впрямь потревоженный буйвол, готовящийся поднять на рога нарушителя его территории. Разом стало холоднее, ночной ветерок проскользнул между нами, тут же нащупав брешь в когда-то успевшей расстегнуться курточке.        – Прошу прощения, – произнёс смущённый голос Ле Чжанъина. – Ваше высочество, ваша палатка – там.       – Да, – глухо отозвался Цзинъянь. Я молчала, прислонясь к вновь отвердевшей коре и чувствуя слабость в ногах. В первый миг мне захотелось убить адъютанта. Во второй – расцеловать.       – И, ваше высочество, ещё раз прошу прощения, но… у вас ловит телефон? Я пытался позвонить в Цзиньлин, а связи нет.       Мы дружно полезли в карманы за смартфонами. Действительно, в углу экрана вместо значка сети светился красный крестик.       – Странно, – сказал Цзинъянь. – Обычно здесь нет проблем с сетью. Не могла же она вся вырубиться?       – Быть может, что-то с вышкой? – предположила я. Голос подвёл, пришлось откашляться. Временная глухота, поразившая меня, прошла, и я вновь услышала доносящиеся ото всюду голоса, музыку, шаги… Да, нашли мы место и время. Хорошо, что нас заметил Ле Чжанъин, а не кто-нибудь другой.       – Скорее всего, – Цзинъянь зачем-то посмотрел на небо. – Ладно, подождём до утра. Если связь не восстановится, пошлю кого-нибудь проверить.       – Спокойной ночи, ваше высочество, госпожа Су, – попрощался Ле Чжанъин и быстро ушёл.       – Я тоже пойду, – сказала я.       – Вы уверены?       – Да, я… Простите, ваше высочество, – я выдернула руку и позорно сбежала, спиной чувствуя взгляд Цзинъяня. Почти бегом добралась до центра лагеря, умудрившись заблудиться среди шатров, потом мне махнул рукой Чжэнь Пин, которого я с трудом узнала в свете костра. Должно быть, следовал в отдалении за мной и всё видел. И бесы и ним, мои люди не болтливые.       А на утро меня разбудил всё тот же Чжэнь Пин:       – Вставайте, глава. Принц Цзинхуань поднял мятеж.         Люди в лагере уже явно знали, что что-то происходит, но явно пока ещё не понимали, что именно. Когда я, наспех одевшись, шагала к императорскому шатру, меня не менее трёх раз спросили, что случилось. Я в ответ лишь молча качала головой. Причина тревоги стала видна сразу: вооружённые люди в армейской полевой форме толпились на краю лагеря, рядом с джипами и грузовиками, а дальше, у дороги, виднелись БТРы и даже торчащие стволы каких-то орудий. Никакой враждебности солдаты не проявляли, да и будь лагерь уже захвачен мятежниками, Чжэнь Пин бы с этого и начал. Похоже, у нас откуда-то образовались защитники.       Шатёр императора был велик и разделён на несколько отсеков: целый переносной дом. Сейчас в центральном отсеке случилось столпотворение: все, кто могли находиться рядом с августейшей персоной, набились внутрь. Среди них я увидела Цзинъяня, госпожу Цзин, Мэн Чжи, Гао Чжана, хоу Яня с сыном. Гвардеец у входа попытался нас остановить, но, к счастью, Юйцзинь вовремя обернулся, махнул рукой Цзинъяню, тот просигнализировал Мэн Чжи, и вопрос был решён. Чжэнь Пина внутрь всё-таки не пустили, а я постаралась протолкаться к принцу, шёпотом прося прощения у тех, кого пришлось потеснить.       – …И вы просто поверили какому-то неизвестному проходимцу?! – голос его величества звучал на повышенных тонах. Но вытянувшийся в струнку полковник, к которому был обращён вопрос, сохранял ледяное спокойствие.       – Ваше величество, я счёл сообщение слишком серьёзным, чтобы его игнорировать, и сразу же отдал приказ выдвигаться к горе Цзюань. Разумеется, я попытался послать запрос в Цзиньлин, но связи больше не было, похоже, её глушат. Тогда я отправил людей проверить состояние дел по дороге к столице. Полчаса назад мне сообщили, что мой разъезд был обстрелян приближающимся мотострелковым отрядом на границе охотничьего заказника. Ваше величество, дорога от Цзюань до Цзиньлина перекрыта. Мы успели к вам только потому, что выдвинулись ночью.       Побелевший император с размаху сел на пошатнувшийся складной стул. Стало тихо, потом стоявшая рядом госпожа Цзин наклонилась к его уху и что-то прошептала. Император заторможенно кивнул с видом человека, с трудом соображающего, на каком он свете. Ну, ещё бы. Сколько лет он жил в страхе за свою власть и жизнь? Когда-то этот страх заставил его рубануть сплеча, не слушая ничьих возражений – а ведь они были, я знаю, многие пытались заступиться за отца и принца Цзинъюя, и поплатились карьерой, а то и головой, будучи обвинёнными в пособничестве. И вот теперь этот страх догнал императора и начал сбываться прямо на глазах.       Но злорадствовать не приходилось. Как раз у Сяо Сюаня был, хоть и призрачный, шанс отделаться отречением и почётным заключением. А вот нам с Цзинъянем точно не поздоровится. Цзинхуань не упустит случая свести счёты.       – Отец, я полагаю, что вам лучше перебраться в Охотничий дворец, – с тем же ледяным спокойствием посоветовал Цзинъянь. – Там всё же больше шансов защититься, чем в чистом поле.       – Да… Да, конечно, – закивал император. – Цзинъянь, мятежники идут сюда. Что ты будешь делать?       – Отправлюсь в Цзи, на станцию связи, оттуда вызову подмогу. Мятежники не могут заглушить всё.       – Хорошо, хорошо! – на глазах оживающий император оглянулся на Гао Чжана, и тот тут же вытащил откуда-то стопку бумаги и ручку. – Сейчас напишу указ для тебя.       – Отец, до прибытия подмоги может пройти около суток, возможно, даже больше. Благодаря полковнику Чжаню, у вас есть возможность продержаться до прихода верных нам частей. Но вам придётся нелегко.       – Суток? – уже начавший писать император вскинул глаза. – До Цзиньлина не больше четырёх часов пути. Пусть даже войска двигаются медленнее автомобиля… но сутки?       – Отец, вы не заметили, что у нас нет мобильной связи? Ни у кого, и дело тут не в порче оборудования. Все операторы могли разом отключить связь только по высочайшему указу. Да и сообщение было получено как раз из Цзиньлина. Боюсь, что там просить помощи бессмысленно.       Его величество медленно опустил ручку и так же медленно поднялся.       – Значит… Цзинълин им уже подчинился? Так?       – Выходит, что так.       Император снова сел. Оглушённым он теперь не выглядел, но как-то враз осунулся.       – Что ж… Хорошо, – он несколько раз сжал и разжал кулаки. – Поднимай, кого сможешь.       В палатке стало так тихо, что слышно было, как поскрипывает по бумаге перо императорского «паркера». Потом Гао Чжан подал печать.         – Помни, Цзинъянь, – его величество протянул исписанный лист. – Страна и престол зависят от тебя одного.            – Да, отец. Я вас не подведу. Мама… Вы, главное, дождитесь.       Он подошёл к госпоже Цзин, и та с обычно не свойственной ей пылкостью обняла сына. Потом Цзинъянь обернулся и впервые посмотрел на меня.       – Полковник Чжань, генерал Мэн, нам нужно обсудить план обороны. Дорога каждая минута, так что поговорим на ходу.       Обо мне не было сказано ни слова, но этот взгляд иначе чем приглашение истолковать было невозможно. Мужчины шагали стремительно, так что догонять их мне пришлось бегом.       – Ваше высочество… Кто и когда передал сообщение?       – Да мы сами толком не знаем, – отозвался Цзинъянь. – Мне самому всё известно лишь в самых общих чертах. Полковник?       – Э… Ваше высочество… – полковник Чжань глянул на меня с явным сомнением.       – Говорите. Госпожа Су – мой доверенный и очень ценный сотрудник.       – Сообщение пришло в два часа ночи, – доложил полковник. – По словам радиста, человек, который с ним связался, назвался Тун Лу. Он сказал, что работает на его высочество принца Цзинъяня, но, насколько я понял, его высочеству это имя незнакомо…       – Тун Лу?       – Вы его знаете? – спросил Цзинъянь.       – Да, это мой подчинённый. Он исчез несколько месяцев назад, как раз перед арестом Вэй Чжэна. Мы подозревали, что к исчезновению причастен принц Цзинхуань, но доказательств не было.       – Что ж, вероятно, теперь это можно считать доказанным.       – К сожалению, связь быстро прервалась, – добавил полковник. – Связник говорит, что услышал звуки, похожие на выстрелы, вероятно, вашего подчинённого уже нет в живых. Но главное этот Тун Лу передать успел. Остальное вы знаете.       – Ваша предусмотрительность, полковник Чжань, спасает его величеству жизнь, – мы свернули к шатру Цзинъяня. – Кто участвует в мятеже, известно?       – Армия Цинли. Вероятно, так же столичный гарнизон, или гвардия, коль скоро Цзиньлин уже захвачен. Или и те, и другие.       – Гвардия никогда не выступит против его величества! – горячо возразил Мэн Чжи.       – В данном случае хватит нейтралитета и удержания дворца под контролем, – заметил Цзинъянь.       – Но когда они узнают…       – В отсутствие его величества во дворце распоряжается императрица, – напомнила я. – Скорее всего, она тоже участвует в заговоре. Вы готовы поручиться за всех своих подчинённых?       – За большую часть – да, но… – Мэн нахмурился. – В прошлом году после убийства лакея были перестановки. На два ключевых поста назначили новых людей, и вот о них я мало что могу сказать.       У шатра маялся Ле Чжанъин, вопросительно уставившийся на приближающееся начальство. Начальство кивнуло ему, бросило приказ привести несколько осёдланных скаковых лошадей и, ни снижая шага, нырнуло внутрь, под полог. Мы последовали за ним, оставив адъютанта снаружи.       – Армия Цинли – это же Сюй Аньмо, – Мэн Чжи всё так же хмурился. – Помнится, ваше высочество, вы добивались его отставки и суда после цинминского инцидента. Но Сюй Аньмо – двоюродный брат принца Цзинсюаня! Тот его и защитил тогда. Зачем генералу Сюю теперь поддерживать принца Цзинхуаня?       – Затем, что родство с бывшим наследным принцем никаких дивидендов больше не приносит, – напомнила я. – А вот участие в мятеже в случае успеха может стать очень выгодным предприятием.       – Именно, – Цзинъянь взял с небольшого стола планшет и вывел на него карту местности. – Итак, господа, давайте прикинем, на что мы можем рассчитывать. Хорошо, что здесь горы – на равнине положение, боюсь, было бы безнадёжным.          Мужчины наклонились над планшетом. Я отступила к пологу и выглянула наружу. В лагере кипела бурная деятельность – все участники охоты лихорадочно собирались и грузились в машины, конюхи вели фыркающих, взбрыкивающих лошадей, которым передалась людская нервозность.          – …Идти в обход Бамбукового ручья…       – …Лучше через перевал Сяньлань – погода хорошая, можно пройти без задержек…       – Десантные части…         – Постойте, – вдруг сказал Мэн Чжи, – но ведь дорога уже перекрыта. Как ваше высочество намерены добраться до Цзи?       – Спущусь по северному склону, – отмахнулся Цзинъянь.       – Но там же сплошные кручи, там нет дороги!       – На самом деле есть, – Цзинъянь выпрямился и потёр шею ладонью. – Скорее тропа, чем дорога, старая и заросшая, но проехать можно.       – Правда, только верхом, – уточнила я. – Машина не пройдёт, даже джип. Потому его высочество и приказал привести лошадей.       – А я думал – чтобы отправить в Охотничий дворец.       – Верно, там можно проехать верхом, – Цзинъянь задумчиво посмотрел на меня, чуть сузив глаза. – Я возьму заводных и пересяду на машину, как только мы сможем её раздобыть. Когда-то мы с Сяо Шу исследовали окрестности и нашли в том числе и эту тропу. Позвольте спросить, госпожа Су, а откуда вам о ней известно?       Ах, ты, бесы преисподней, это ж надо было так проколоться. Похоже, я выбита из колеи куда больше, чем мне самой казалось.       – О… Мне рассказала о ней княжна Му. Я расспрашивала её о вашем прошлом… Надеюсь, вы простите мне моё любопытство.       – Да, княжна Му была очень близка с Линь Шу, – немного слишком поспешно напомнил Мэн Чжи. Цзинъянь кивнул, но его взгляд оставался всё таким же задумчивым. И тут снаружи раздался голос Ле Чжанъина:       – Ваше высочество, лошади готовы!       – У меня больше нет времени, – Цзинъянь подхватил перчатки и хлыст. – Генерал Мэн, полковник Чжань, оборона дворца остаётся на вас. Чтобы ни случилось, его величество и госпожа Цзин пострадать не должны.       – Да ваше высочество, – подтвердил Мэн Чжи, и полковник согласно наклонил голову. Цзинъянь шагнул к выходу, но приостановился.       – Госпожи Су это тоже касается, – добавил он, и только тогда вышел.       Лагерь уже почти был свёрнут, из всех шатров оставался только наш. Рядом с ним потряхивали гривами и звенели удилами четыре скакуна. В стороне переминались пара служащих, не решавшихся поторопить его высочество, чтобы убрать и его обиталище.       – Мы с вами не договорили прошлым вечером, – сказал принц, обернувшись ко мне.       – Да, – согласилась я. Хорошенький был разговор.       – Я вернусь, чего бы мне это не стоило. Всё, что меня беспокоит – это сможете ли вы меня дождаться. Цзинхуаню и Сюй Аньмо некуда отступать. Если они захватят отца, партия будет проиграна. Слова брата станут законом, меня объявят изменником. Я-то ещё смогу бежать, а вот мама и вы…       – Партия ещё не будет проиграна, – как можно жёстче возразила я. – Шах ещё не мат. Если мы вас не дождёмся, поднимайте верные вам войска и идите на Цзиньлин. Мятеж должен быть подавлен даже ценой наших жизней, так что не рискуйте, не тратьте время и силы на попытку нас освободить. Ваше высочество, думайте о стране, а не о своих привязанностях. Госпожи Цзин здесь нет, но, уверена, она скажет то же самое. Ради Великой Лян, ради армии Чиянь – вы не должны позволить Цзинхуаню победить.       Цзинъянь посмотрел мне в глаза. Потом отрывисто кивнул, а после вдруг обнял меня и крепко поцеловал, не смущаясь присутствием посторонних.       – Вы только дождитесь, – сказал он. – Я вернусь.       – Мы дождёмся, ваше высочество, – сказал Мэн позади меня. – Будьте уверены.       Цзинъянь ещё раз кивнул и вместе с Ле Чжанъином вскочил в седло.