Дочь рода Линь

      Меня разбудил солнечный луч, скользнувший в окно, отразившийся от зеркала в углу и попавший мне точно в глаза. Ещё не окончательно проснувшись, я попыталась отодвинуться от раздражителя, потом перевернулась на другой бок, но процесс уже пошёл, и вскоре сознание прояснилось. Я полежала ещё чуть-чуть, восстанавливая в памяти события вчерашнего дня. Ведь это же мне не приснилось: воскресший Не Фэн и его история? И… Чёртова болезнь, чёртово сердце, снова они меня подвели.       Доктор Янь опять будет зудеть. А скоро приедет Линь Чэнь и ещё добавит.       Тем не менее, чувствовала я себя вполне сносно. Сжимающая сердечную мышцу лапа разжалась, и даже теперь, хотя я лежала, а не сидела, напоминала о себе лишь колющим чувством под лопаткой. Дышалось легко, и лишь слабость и лёгкая ломота в теле свидетельствовали о вчерашнем приступе. Нет никакой гарантии, что к вечеру всё не повторится, но утро определённо радовало.       И ещё кто-то уложил меня в постель, а перед этим раздел до белья. Надеюсь, это был не Чжэнь Пин – всё же не настолько мы близки.       В дверь постучали.       – Войдите! – крикнула я, рассудив, что раннего гостя можно принять и в постели. Дверь приоткрылась, явив взору усатую физиономию моего шофёра и телохранителя.       – Как вы себя чувствуете, глава?       – Лучше, чем вчера.       – Вы меня напугали, – вздохнул Чжэнь Пин, закрывая за собой дверь. – Я нашёл вас, лежащей на полу. Ну и… наверное, не нужно было этого делать… Но я позвал госпожу Цзин.       – Почему такой покаянный тон?       – У неё был принц Цзинъянь. И он увязался следом.       – И?..       – Вы бредили, глава. А он в это время стоял рядом.       – Так, – после паузы сказала я. – Что именно он услышал?       – Вы говорили тихо, – Чжэнь Пин развёл руками. – Я сам почти ничего не разобрал. Но, кажется… вы обратились к нему по имени.       Час от часу не легче. Я открыла рот, чтобы уточнить, и тут в дверь снова постучали.       – Теперь его высочество пришёл ещё раз и всё это время ждал вашего пробуждения, – торопливо закончил шофёр, когда створка уже открывалась.       – Доброе утро.       – Доброе утро, ваше высочество, – обречённо поздоровалась я. Цзинъянь улыбнулся и уверенно вошёл в спальню. Чжэнь Пин, поклонился ему, нацепив на лицо нейтральное выражение, и вышел, оставляя нас наедине.       – Я вижу, вам уже лучше, – констатировал принц, когда я села, прижимая одеяло к груди.       – Да, лучше, – я поправила подушку и оперлась о неё спиной. Он тоже сел на стул рядом с кроватью.       – Мама сказала, что к утру всё должно быть в порядке, но я решил убедиться в этом сам.       – Госпожа Цзин была здесь? Мне неловко тревожить её ещё раз.       – Ничего страшного, мама любит свою работу. Раз уж вам стало лучше, вы позволите задать вам один вопрос?       – Да, конечно, спрашивайте.       – Как звали вашего отца?       – Моего отца? – уже второй раз за сутки ему удалось меня удивить.       – Да, университетского друга моей матери. Который, очевидно, был ей дорог, а я о нём даже и не слышал.       – Так почему бы вам не спросить у неё самой?       – Обязательно спрошу… после того, как услышу ваш ответ.       Я молча разглядывала его лицо. Цзинъянь всё так же улыбался и выглядел совершенно спокойным, даже расслабленным. Но я-то знала, что прячется за этой расслабленностью. Если бы он прямо спросил, кто я, я могла бы солгать, и я готовилась лгать, но это…       – Что такое? – Цзинъянь приподнял бровь. – Неужели вы забыли имя собственного отца?       – Разумеется, нет, – ответ был у меня был, беда заключалась в том, что Цзинъяню он тоже мог оказаться известен. Но отступать было некуда, и я твёрдо взглянула ему в глаза: – Мэй Шинань.       – Что за «ши», за что «нань»?       – Ши – как «камень» и нань – как «дерево нань».       – Благодарю вас, – Цзинъянь упруго поднялся. – Мы задержимся здесь ещё на день, так что отдыхайте.       Дверь закрылась, и я перевела дух. Всё-таки не знает. Всё-таки мать ему не рассказывала. Да здравствует сдержанность госпожи Цзин!              Цзин Миньтао проверяла какие-то бумаги – скорее всего, просматривала медицинские назначения для раненных из лазарета. Дверь была не закрыта, и остановившийся на пороге Цзинъянь несколько секунд наблюдал за ней, прежде чем окликнуть:       – Мама?       – А, это ты? – она с улыбкой обернулась. – Как себя чувствует госпожа Су?       – Ты была права, ей гораздо лучше.       – Хорошо, – Миньтао кивнула и вновь склонилась над столом.       – Мама, – Цзинъянь обошёл стол и сел напротив, – ты сказала, что госпожа Су – дочь твоего старого друга.       – Да, – не отрываясь от бумаг подтвердила Миньтао.       – Как его звали?       – Кого? – теперь она подняла глаза.       – Твоего друга университетских лет.       – Зачем тебе это?       – Мама, ты можешь просто ответить на вопрос?       – Ты можешь спросить у госпожи Су.       – Я уже спросил.       – Тогда зачем спрашивать меня?       – Хочу убедиться, что названные вами имена совпадут.       Мать медленно откинулась на спинку стула, отложив листы. Потом отвела взгляд.       – Ну, что ж, раз ты так хочешь… – произнесла она. – Его звали Мэй Шинань.       – Что за «ши», что за «нань»?!       – Ши как «камень» и нань как «дерево нань».       Настал черёд Цзинъяня надолго замолчать. Потом он опустил голову и с силой потёр лицо ладонями.       – Цзинъянь, что случилось?       – Мне кажется, что я схожу с ума.       – Сходишь с ума?       – Да. Мне показалось на мгновение… что Мэй Чансу – это может быть Линь Шу. Что она выжила и сменила лицо. Глупо, да?       Госпожа Цзин с жалостью посмотрела на него. Потом поднялась, подошла и обняла, прижав голову сына к груди.       – Можешь не говорить, я сам знаю, что глупо. Линь Шу умерла, а я всё хочу разглядеть её в ком-то другом. Хотя нет двух более непохожих женщин. Сяо Шу была весёлой и вспыльчивой, всегда говорила что думала, не считаясь ни с кем. Не терпела ни малейшей несправедливости, никогда не сидела на месте. А Мэй Чансу хитра, скрытна и терпелива. Лицо можно сменить операцией, но характер? Да и не было у Сяо Шу никаких проблем со здоровьем, правда, мама? Не может же сердце взять и заболеть на пустом месте в таком молодом возрасте?       Он оторвался от матери и поднял взгляд на её лицо, сам не зная, чего больше ждёт, подтверждения или опровержения.       – Ты прав, – негромко подтвердила Миньтао. – У Сяо Шу сердце было совершенно здоровым. Не было никаких предпосылок для развития заболевания.       – Вот. Сам не знаю, почему мне иногда мерещится бес знает что.       – Просто Вэй Чжэн, которого ты считал мёртвым, вдруг оказался жив, – предположила госпожа Цзин. – Ты постоянно думаешь о прошлом, надеешься, что чудо может повторится.       – Ты права, мама. Когда казнили Цзинъюя и Сяо Шу умерла, я тоже, бывало, узнавал их в случайных прохожих, хотя и знал, что это невозможно. Кажется, вот кто-то из них идёт! А присмотришься – другой человек, и не похож даже. Порой с потерями трудно смириться.       В открытую дверь деликатно постучали.       – Ваше высочество. Госпожа Цзин, – заглянувший в комнату Ле Чжанъин поклонился. Цзинъянь высвободился из материнских рук и встал.       – Что такое?       – Прошу прощения, но вас зовёт его величество.          Адъютант распахнул перед принцем дверцу автомобиля. В последний момент Цзинъянь обернулся и, увидев, что дядя наблюдает за ним с галереи, махнул рукой. Князь Цзи помахал в ответ, и племянник исчез в недрах джипа. Император засиделся в Охотничьем дворце, пора уже возвращаться во вновь приведённую к покорности столицу. Неудивительно, что брат отправил впереди себя сына, чтобы тот немного разгрёб весь этот бардак. Великий князь вздохнул. Удивительно, и в то же время закономерно, что упрямец и бунтарь Цзинъянь оказался самым верным из императорских сыновей.       Цзинхуаня было жаль. Но он честно нарвался сам, в отличие от… Князь Цзи оборвал свою мысль. Что сожалеть о том, что не изменить.         – Ваше высочество, – попавшийся навстречу хоу Янь с улыбкой наклонил голову. – Куда-то спешите?       – Его величество зачем-то пригласил меня к себе.       – А, – усмешка хоу Яня стала явственней. – Его величеству есть о чём подумать. Неудивительно, что он решил посоветоваться с вами.       – Хм?       – О, это всего лишь догадка. Не берите в голову.       Сяо Сюань был один – расхаживал взад-вперёд по комнате, заложив руки за спину, что у него всегда было признаком серьёзного раздумья и лёгкого волнения. В центре гостиной был накрыт небольшой столик: пирожные, печенье и две чайные чашки.       – А вот и ты, – не дав младшему брату открыть рта махнул рукой император, едва Великий князь переступил порог. – Давай, садись, нам надо кое-что обсудить.       – Хорошо, что повар уцелел, – со смешком заметил князь Цзи, выдвигая себе стул.       – Повар? А, нет, это приготовила Миньтао. Своими собственными ручками.       – Госпожа Цзин?       – Она самая. Попробуй.       Пирожные выглядели аппетитно. Князь откусил кусочек от одного и блаженно зажмурился – воздушное тесто с кремом просто таяли во рту.       – Вкусно, правда? – император с улыбкой наблюдал за ним. – У Миньтао золотые руки, за что не возьмётся, всё спорится.          – Угу, – с готовностью согласился князь, набивая рот угощением.       – И даже сын, которого она родила, в конечном счёте оказался самым лучшим. Эх… Не ждал от Цзинхуаня, вот уж не ждал. Он всегда казался разумнее всех остальных. Жаждал власти, разумеется, а кто не жаждет? Но я думал, что у него достаточно здравомыслия. Такие надежды на него возлагал… И вот к чему это меня привело – чудом жив остался.        – Ну, кто ж мог знать, что он на такое решиться? – прожевав очередной кусок, риторически спросил князь.            – Верно, никто. Предательство всегда неожиданно, иначе никто не смог бы предавать. Хм… И всё же он мой сын, как ни крути. Родная плоть и кровь. Я бы помиловал Цзинъюя, если б он признал свою вину, но он упирался до конца. Цзинхуань же ничего не скрывает. И вот что мне с ним делать?       – Тебе не обязательно решать это прямо сейчас, – осторожно сказал князь Цзи. Аппетит несколько испортился, но пирожные выглядели слишком привлекательно, чтобы ими пренебречь.       – И то верно. Вообще-то, я хотел поговорить с тобой о другом деле.       – Да?       – У меня было четверо сыновей, осталось трое. Цзинхуань себя из списков наследников вычеркнул. Цзинсюаня я сослал. Остаётся Цзинъянь.       – Ну… да.       – Так как ты думаешь – он подходит для трона?       – Эм… – князь торопливо сглотнул. – Ты же знаешь, что я не разбираюсь в делах государственных. Он хороший мальчик, но трон – это же трон.       – Да, хороший человек не профессия, а для того, чтобы править страной, просто хорошим быть мало. Он прямолинеен и упрям. Честный, благородный где-то даже… Но вот по уму тому же Цзинхуаню и в подмётки не годится. Про Цзинъюя я и вовсе молчу.       Князь Цзи на всякий случай кивнул.       – И всё же у него есть свои достоинства. Он знает, где нужно остановиться, в отличие от своих братьев. Для него действительно страна на первом месте, он не станет подвергать её риску из-за своих амбиций. Мать привила ему неплохие ценности.       – Госпожа Цзин – умная женщина, – вставил князь, и император рассеянно кивнул.       – Когда он прибыл к нам на помощь, то был полным хозяином положения. С ним были вэйлинцы, полк Чжаня сразу же признал его командование, и Мэн Чжи со своей горсткой гвардейцев ничего не смог бы с ними поделать. Цзинъянь мог продиктовать мне любые условия, и мне б ничего не оставалось, кроме как их принять. И что? И ничего! Он даже не попытался.       Князь Цзи промолчал, но не похоже было, чтобы император нуждался в собеседнике.       – Я всё ждал, что он чего-нибудь попросит, намекнёт хотя бы. Пытался его прощупать. Но он и не думал оттягивать возвращение в Цзиньлин. Так как ты думаешь, – император внезапно подался к своему брату, – он заинтересован в Восточном дворце?       – А кто же из императорских сыновей в нём не заинтересован?       – Даже ты?       – Я?! – князь поперхнулся и торопливо отпил из чашки. – Я не сын императора, я брат. Это вещи разные!       – Да ешь ты, ешь! – усмехнулся его величество. – Я ни на что не намекаю. Просто не удержался от искушения тебя подразнить.                    Выйдя наконец за порог, его высочество перевёл дух. Галерея вдоль второго этажа предохраняла от солнца, но не от ветра, так что дышалось на ней легко.       – М-да, – задумчиво сказал сам себе князь Цзи. – Кто б мог предположить, что в конечном счёте всё достанется ему.        – Ваше высочество полагает, что это хорошо или плохо?       Около перил стояла женщина в отделанном мехом жакете. Дымчатые очки надёжно скрывали выражение глаз, а лёгкая улыбка на губах подошла бы какому-нибудь Будде.       – А какая разница, что я думаю? – хмыкнул князь, подходя и останавливаясь рядом. – Решения принимает его величество. Кстати, вас можно поздравить.       – Меня?       – Да, госпожа Мэй. Триумф Цзинъяня ведь и ваш триумф, не так ли?       – О, я просто дала его высочеству пару советов, не более.       Князь Цзи усмехнулся. Стояла отличная погода, воздух казался хрустальным, и солнце золотило горбы дальних гор на фоне голубого неба. Окружающая дворец стена скрывала дорогу и долину внизу, но на зелёной шкуре гор можно было разглядеть отдельные веточки. На зрение князь Цзи никогда не жаловался, а едва начавшая возрастная дальнозоркость его только обострила.       – Когда мы вернёмся в Цзиньлин, вы уедете к себе? – вежливо спросила госпожа Мэй.       – Да, и едва ли часто буду бывать в столице, – князь облокотился о перила. – Надо же, ведь каждый год мы приезжаем сюда, на гору Цзюань. Этот визит вышел особенно запоминающимся.       – Да уж.       – Скоро всё закончится. Беспокоиться не о чем.       – Я не беспокоюсь. Его высочество Цзинъянь доказал, что на него можно положиться.       – Кстати, а как поживает тот мальчик, Тиншэн? Я его не видел последнее время, с ним всё в порядке?       – И с ним, и с его матерью. Когда весенние каникулы закончатся, он вернётся в свою школу.       – И замечательно. Детям лучше держаться подальше от двора. Ничему хорошему их тут не научат.       Госпожа Мэй задумчиво кивнула.