"Школьники"

Каменаши склонялся над унитазом и его сильно тошнило. Коки стоял рядом и придерживал его за плечи, слегка поглаживая по спине. Сначала Каме был категорически против, чтобы тот присутствовал во время того, как его рвёт, но после того, как однажды Казу не смог подняться и пролежал почти десять минут на кафельном полу ванной, Коки решительно настоял на своем. Он помнил, как внутри у него все похолодело при виде того, как Казу свернулся в позе зародыша возле туалета и тихонько плакал от бессилия. После этого Коки не хотел оставлять его одного даже ненадолго, разве что дома, где за ним ухаживали родители. Вот и сегодня, после того как был закончен сеанс химиотерапии, Танака сразу повел его в их отель. У Казу подкашивались ноги, и вид был такой, словно он вот-вот потеряет сознание. В номере его начало тошнить и только спустя минут пять он, слегка подрагивая, прислонился затылком к плечу Коки и устало прикрыл глаза. - Больше не могу... Танака помог ему подняться и дойти до раковины, где Казу вымыл лицо и прополоскал рот. В это время Коки без умолку болтал о всяких веселых глупостях и рассказывал про свои успехи в "капуэре", чтобы отвлечь любимого. Но Казу неожиданно поднял на него полный слёз взгляд и, срываясь на истерический шёпот, процедил сквозь зубы: - Хватит! Как ты не понимаешь? Когда ты такой добрый, когда говоришь таким милым голосом, мне ещё хуже! В сто раз хуже! Коки мгновенно замолчал. Иногда после сеансов у Казу происходили скачки настроения из-за гормональных сдвигов, и Коки знал, что надо просто подождать пару часов. Он кивнул, подхватив любимого на руки, отнес на кровать и аккуратно опустил на неё, ложась рядом. Через минуту Каменаши забился к нему под бок, уткнувшись носом в шею и тихонько прошептав: - Прости меня. Я совсем невыносим, да? - Ну что ты, не волнуйся, Каме-тян, это все химиотерапия, я понимаю. Потерпи, пожалуйста, ещё чуть-чуть. Осталось всего две недели, потом ты поправишься, и мы снова пойдем в школу. - И у меня снова отрастут волосы? - он провел рукой по шапке, которую стал постоянно носить с недавних пор. Хотя было лето, и ему порой было жарко, но Казу наотрез отказывался снимать её, чтобы Коки не увидел его лысым. Хотя тот не раз стягивал её, когда Каменаши засыпал. Он не знал, что Коки каждый раз безуспешно сдерживал слёзы от этого зрелища. Он сжимал руку любимого, тихонько приговаривая: "Ты поправишься, поправишься, поправишься", - словно надеясь, что если он будет повторять это как можно чаще, кто-то услышит его и поможет. - Конечно, отрастут, Каме-тян. - И я смогу снова быть твоим и заниматься любовью? Казу смотрел на него с отчаянной мольбой, и Коки заставил себя улыбнуться и кивнуть. - Конечно, сможешь. - А ты… ты мне не изменяешь, пока я... - За такие предположения я сейчас тебе по лбу дам! Коки совершенно искренне возмутился, а Казу против воли улыбнулся и поцеловал его в шею. - Прости, я дурак, поэтому и думаю об этом, просто ужасно боюсь. Ужасно боюсь тебя потерять, а как подумаю, что ты с кем-то другим... - Не думай обо всяких глупостях. - Лаадно! Казу заметно повеселел от серьезности Танаки и от того, как крепко тот прижал его к себе, словно доказывая, что хочет обнимать только его. Это было правдой, они уже больше месяца не были близки, и Каме это очень беспокоило, даже больше, чем Танаку. Как бы он хотел снова ощутить его внутри, почувствовать, как он придавливает его к кровати всей тяжестью. Грустно вздохнув, он погладил Коки по груди. - Скажи, что любишь. - Очень люблю. Не могу без тебя, Казу. - Когда ты говоришь так, у меня словно крылья вырастают, и появляются силы бороться дальше. Спасибо тебе, мой Коки. Казу сонно прошептал это, зевнул, устроив голову у него на груди и почти сразу проваливаясь в сон. А Коки стал поглаживать его по плечу, тоже закрыв глаза и наслаждаясь любимым запахом волос Каменаши. - Ты должен бороться, и выживешь...я верю в это. Было уже довольно поздно, когда они шли домой, и в отдалении был слышен грохот, а духота, разлившаяся в воздухе, предвещала грозу. Казу поспал в отеле пару часов, а потом Коки накормил его огромной тарелкой рамэна, так что ему стало значительно лучше. После еды у него даже порозовели щечки, и он озорно поманил Танаку к кровати. Тот подошёл, немало удивленный хитрым взглядом Каме, так как давно уже не видел у него такого выражения лица. А Казу уложил его на кровать и уселся сверху, стянув с Коки кофту и принявшись ласкать поцелуйчиками и кончиком языка, опускаясь все ниже. И хотя он все ещё был не в силах полноценно заняться любовью, такое удовольствие любимому он доставить мог, поэтому, расстегнув ремень на брюках Коки и стянув их, стал ласкать его губами. Тот так давно не был с Казу, что хватило пяти минут, чтобы он изогнулся и застонал от удовольствия. Именно из-за этого они и задержались в отеле чуть дольше и теперь шли к дому Каменаши довольные и счастливые. Коки весело напевал что-то себе под нос, а Казу посматривал на него, и у него внутри все пело от того, что он, наконец, смог хоть как-то доставить любимому наслаждение. Ему и правда было лучше, он почти не чувствовал недомогания и решил представить, что сейчас весна, и они с Коки идут домой после занятия в кружке, словно не было болезни, не было всего этого кошмара в школе. - Коки? - Ммм? - Я тут подумал, что из-за моего лечения ты совсем не развлекаешься летом, а только и делаешь, что беспокоишься обо мне. Ханако-сенсей сказал, что мои анализы уже изменились в положительную сторону и значит, возможно, в скором времени я буду чувствовать себя лучше. Следующий сеанс в больнице в четверг, а потом только в понедельник. Может быть, ты пригласишь меня на свидание? Я обещаю, что буду всю пятницу отдыхать, чтобы в субботу быть полным сил и пойти, куда ты только захочешь. - Ты уверен, что сможешь? В смысле, вдруг тебе станет плохо или... - Но я больше так не могу. Мне тоже надо хоть как-то отвлечься и повеселиться. Помнишь, Ханако-сенсей говорил, как важен позитивный настрой, смех, счастье? А какое может быть счастье, когда я только и вижу, что гостиничный номер, дом и больницу? Я устал, хочу хоть денёк снова побыть прежним Казу. Если же мне вдруг станет плохо... в таком случае пойдем в отель или домой. Но я чувствую, уверен, что мне не должно стать плохо! Ты ведь знаешь, что иногда бывают дни, когда я нормально себя чувствую. Они как раз дошли до дома Каменаши и остановились около двери. Казу почти умоляюще посмотрел на Коки, а тот улыбнулся и взял его за руку. - Каме-тян, не хочешь ли ты сходить со мной на свидание в субботу? Я был бы так счастлив. - Хочу, конечно! Казу захлопал в ладоши от радости и кинулся Коки на шею. Тот крепко обнял его в ответ, ласково посмеиваясь над детским энтузиазмом, которым осветилось лицо Каме. - Ты самый лучший, самый-самый! - горячо прошептал Казу, а потом приник к губам Коки в поцелуе, растворяющем обоих друг в друге, нежном и одновременно чувственном. - Господи... Что… что тут происходит?! Они резко отпрянули друг от друга и увидели, что в дверях стоит Атсуши, держась за сердце и широко раскрыв глаза от ужаса. Дальнейшее показалось Казу ужасным кошмаром. Отец подошёл к ним и с силой ударил Коки по лицу. Каме пытался помешать ему и оттеснить родителя от любимого. - Отец! Отец, что ты делаешь?! Прошу, не надо! - Он же пристает к тебе! Я видел, как он тебя поцеловал! Маньяк! Извращенец! Так вот почему твой папаша сохранил нам стипендию, чтобы ты и дальше мог совращать моего сына против его воли?! - Каменаши-сан, прошу вас, всё не так... - НЕ ТАК, ГОВОРИШЬ?! МОИ ГЛАЗА, ПО-ТВОЕМУ, ОБМАНЫВАЮТ МЕНЯ?! ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С МОИМ СЫНОМ?! Казу раньше никогда не слышал, чтобы он так громко кричал. Отец хотел снова ударить Коки, но он ему помешал. - Отец, перестань! Коки не соблазнял меня! Я люблю его! Мы уже давно друг друга любим! Прошу, успокойся, пожалуйста, папа! Ну, пожалуйста! Атсуши застыл со сжатым кулаком, а потом отступил на шаг, в шоке уставившись на сына. - Что ты сейчас сказал? - Я люблю Коки! Если бы не он, у меня бы не было сил, чтобы бороться, не было бы желания жить! Он так нужен мне, так помогает мне… и… - Казу, я пойду домой, тебе лучше поговорить с отцом одному. - Нет! Нет! Только не это! Коки, не уходи! Казу почувствовал, как слёзы жгут глаза, и бросился к любимому, хватая его за рукав. Но отец успел сжать его плечо и дернул обратно, притягивая к себе. - Пусть этот извращенец немедленно убирается, а ты сейчас же иди в дом! - Но, папа... - Никаких "но", немедленно! Иначе я схвачу тебя за шкирку и отправлю туда пинком! - Казу, мне лучше пойти. Я обязательно позвоню тебе завтра. Коки постарался ободряюще улыбнуться и, развернувшись, быстро зашагал прочь. - Нет, Коки, нет, не уходи! Шепот Казу смешался со всхлипами, и он с отчаянием смотрел, как быстро удаляется от него любимая фигура. - Не смей звонить ему, забудь наш номер и дорогу к этому дому! Прокричал вслед Атсуши, а затем резко дёрнул сына за руку, заводя в дом. В гостиной их ждала взволнованная Аико, которая тут же бросилась к Казу, видя, что он плачет, и прижала к себе. - Что случилось, почему ты так кричал, дорогой? И почему Казу плачет? - Он… он и этот Танака… они… они... Атсуши привалился к стене, тяжело дыша и не в силах вымолвить этого вслух, а Казу неожиданно успокоился и мягко высвободился из объятий матери. Набрав в грудь побольше воздуха, честно посмотрел ей в глаза. - Мама, я люблю Коки. - Как это "люблю"? Он же мальчик. - Но это так. Прошу, умоляю, мамочка, не сердись на меня за это! - Но... но как же твоя девушка? - Нет никакой девушки, всё это время я встречался с Танакой. - Ох, Боже мой...! Аико приложила ладонь ко рту, не в силах поверить сказанному. - Я влюбился в Коки с самого первого взгляда и теперь, когда добился его, не собираюсь отпускать, но и вам не хочу больше врать. Отец видел, как мы целуемся, поэтому так расстроен. Я надеюсь, что со временем вы сможете принять это и принять Коки. Без него я не смогу жить! - Даже ради нас? Голос Аико дрожал от слез, но когда Казу утвердительно кивнул, она судорожно сглотнула и поняла, что сын не шутит, что это не просто развлечение. - Ты ещё подросток, ты ничего не понимаешь в этой жизни, а этот богатей просто задурил тебе мозги! Многие парни в твоем возрасте проходят через это... рано или поздно это пройдет! Атсуши постарался взять себя в руки и успокоиться. Он всегда был мягок с сыном, но то, что увидел сегодня, поразило его до глубины души. Атсуши пока не был готов принять это и надеялся, что все ещё можно исправить, что Казу снова станет его милым мальчиком. Но тот повернулся и покачал головой. - Нет, папа, не пройдет. И если уж быть до конца откровенным, Танака не первый парень с которым… с которым я…- он опустил взгляд в пол и очень тихо закончил фразу, - занимался любовью. Я действительно… словом, мне нравятся мужчины. После этого Атсуши быстро преодолел разделяющее их пространство, схватил сына за плечи и принялся трясти. - Послушай меня внимательно, ты не гей! Ты больше никогда не будешь видеться с этим парнем! - Буду! - Я сказал нет! - Атсуши, Казу! Ради всего святого, перестаньте! Дорогой, ему нельзя волноваться! Аико пыталась разнять их, но у неё не получалось. Атсуши крепко впился пальцами в плечи Казу и затряс его ещё яростней. - ЭТО МОЙ ДОМ И ТУТ МОИ ПРАВИЛА! Я НЕ РАЗРЕШАЮ БОЛЬШЕ ПРИВОДИТЬ СЮДА ЭТОГО МАЛЬЧИШКУ! НЕ РАЗРЕШАЮ ТЕБЕ С НИМ ВИДЕТЬСЯ! Я ТЕБЯ ЗАПРУ! - Не запрешь! Ты не имеешь права! Я люблю его! Люблю! Люблю больше всего на свете, больше себя! - НЕТ! - Я не стану тебя слушать, отец! Не стану! Я лучше уйду из дома! СЛЫШИШЬ, Я НЕ ЖЕЛАЮ ЖИТЬ РЯДОМ С ТАКИМ ОТЦОМ, КОТОРЫЙ МЕШАЕТ МНЕ ЛЮБИТЬ! Казу впервые повысил голос на отца и вдруг ощутил первую в своей жизни пощечину. - Ками-сама! Атсуши, что ты делаешь?! Аико вырвала Казу из его рук и попыталась обнять, но тот увернулся и попятился к входной двери. - Не трогайте меня! Вы оба! Я думал, что у меня самые лучшие родители в мире! Думал, вы любите меня таким, какой я есть, а на самом деле вам нравилось то, что я идеальный сын, во всем прилежный, всегда вежливый и подчиняющийся вам! Вы не любите меня, раз хотите отнять единственное счастье, которое осталось в моей жизни! Да я лучше умру, чем буду жить с вами, но без Коки! СЛЫШИТЕ?! ЛУЧШЕ УМЕРЕТЬ! С этими словами он выбежал из дома прямо так, без обуви, весь в слезах. - СЫНОЧЕК! СЫНОК! - Аико бросилась за ним, но того уже успела скрыть стена дождя, хлеставшего на улице. Она словно в трансе вернулась в дом, вся промокшая и слегка дрожащая. Атсуши сидел на полу, уставившись на свою руку, которой ударил сына, и не мог поверить сам себе. Он никогда не бил его, и теперь совесть, почти впервые в жизни, больно жалила его изнутри. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он был в шоке и ужасе от признания Казу, ему было тяжело осознавать, что его сын, его невинный мальчик, на самом деле совсем не такой уж невинный. Но с другой стороны - слова сына больно ранили, и он ощущал угрызения совести, а ещё боль, усталость и безграничную тоску. - Аико, я был не прав? Я... я все испортил, и наш сын больше нам не доверяет? Не любит нас? Неужели он действительно готов променять нас на этого мальчишку? Аико, я умоляю... Она тяжело вздохнула и села рядом с мужем, а потом вдруг жестко посмотрела ему в глаза. - Если ты не вернешь Казу домой, я никогда тебя не прощу, Атсуши, никогда! После этих слов он уткнулся лицом в раскрытые ладони и разрыдался как маленький ребёнок. Коки только-только вернулся домой и переоделся в домашнюю одежду, после чего устало опустился на кровать. Дотронувшись до того места, куда его ударил отец Казу, он печально вздохнул, подумав про себя: "Наверное, почти все отцы, вне зависимости от их характера, реагируют одинаково. Надеюсь, что это пройдет, и они поймут нас". Но не успела эта мысль прийти ему в голову, как раздался звонок в дверь, а затем послышались восклицания близняшек и суматоха. Коки удивился и, встав с кровати, хотел было уже потянуть за ручку двери, как она сама распахнулась, и на пороге появилась Акеми. - Аники! Аники! Там пришёл Казу! Твой друг! Он весь мокрый и плачет! Коки пулей вылетел из комнаты, бросившись вниз, и действительно увидел там промокшего до нитки Казу, который кинулся к нему и крепко обнял, всхлипывая, не в силах вымолвить и слова. - Тётушка, уведи девочек в детскую. Юки не стала спорить и, понимающе кивнув, взяла упирающихся Азуми и Акеми за руки. - Но мы хотим знаааать! - Что такое с они-тяном? - Ну, братик, не будь таким вредным! - Пойдемте девочки. Братику и его другу надо поговорить, а потом он и вам всё расскажет. Тётя Юки знала, что происходит с Коки. Хидеаки позвонил ей и все рассказал, попросив при этом не быть к сыну слишком строгой. Но Юки и так не собиралась быть строгой с Коки. Она любила его как сына и была человеком довольно широких взглядов. Гомосексуализм не отталкивал её и совсем не пугал, порой она втайне от всех даже читала яойную мангу и смотрела анимэ. Коки всегда помогал ей, обожал девочек и заменял им не только брата, но и отца. Да, Юки, определенно, была на стороне влюбленных мальчишек, к тому же ей и правда казалось это необычайно трогательным, особенно после того, как она узнала про болезнь Казу. Коки был не в курсе насчет её осведомленности, он молчал про свою личную жизнь, а она тактично не расспрашивала. Поднявшись на второй этаж и вручив недовольным дочкам по конфетке, она взяла чистое полотенце, потом прошла в комнату Коки и достала из его шкафа теплую пижаму, оставив все это в ванной на табуретке. - Казу, ты с ума сошёл?! Что ты тут делаешь в таком виде?! Что произошло?! - Они… они… они сказали, что я тебя больше не увижу... они.., - Казу задыхался от слез и ещё оттого, что всю дорогу от станции он проделал бегом. Коки увидел, что тот на грани истерики, а потом обратил внимание на его ноги в одних носках и строго нахмурился. - Так, все потом! Ты же можешь простудиться! О чём ты думал, когда выбежал из дома без обуви, да ещё и под дождь!? Ты разве не помнишь, что говорил Ханако-сенсей про инфекцию?! Она для тебя особенно опасна! И тут Казу обессиленно обмяк у него на руках, проваливаясь в тёмную яму и теряя сознание. Коки успел подхватить его, а потом бережно взял на руки и отправился на второй этаж в ванную комнату. Очнулся Казу лежа в теплой воде, над ним склонился Коки и аккуратно тер мочалкой. Каменаши попытался улыбнуться, но мышцы лица не слушались, а в горле стоял комок, словно он простудился. Спустя пару секунд Казу полностью ощутил свое тело и понял, что все кости ломит и, несмотря на горячую воду, его трясет. - Коки, я… - Как ты себя чувствуешь? - Коки взволнованно посмотрел на него, радуясь, что Казу, наконец, очнулся. - Плохо, все болит. - Какой же ты дуралей! Ну как ты мог уйти из дома в такую погоду босиком? - Они сказали, что запрут меня дома, что я больше никогда не увижу тебя. Отец ударил меня... Коки был шокирован этим известием, но решил ничего не говорить по этому поводу, а лишь молча кивнул, показывая, что понимает, почему Казу так расстроен. Тот неожиданно закашлялся и, застонав, приложил ладонь ко лбу. - Болит. У Коки сердце кровью обливалось от его вида. Он поспешил отогреть его в горячей воде, а потом помог вытереться и одел в свою пижаму, так заботливо оставленную тётей Юки. Ночью Казу стало совсем плохо, его лихорадило, и температура поднялась так высоко, что он начал бредить и метаться на постели. Коки от беспомощности был на грани истерики, в его глазах стояли слёзы, когда он менял любимому холодные компрессы и слышал от него "Макото… Макото, я так тебя любил, а ты меня использовал… так больно…больно...", или " Танака, за что ты так издеваешься надо мной?" Спустя ещё полчаса их зашла проведать тётя Юки и, едва глянув на Казу, строго объявила: - Звони его лечащему врачу! Немедленно! Юки работала медсестрой и разбиралась в медицине. После её слов Коки побледнел и бросился к телефону, набирая номер Ханако-сенсея. Тот ответил довольно быстро, несмотря на поздний час. - Да, слушаю. - Сенсей, это Танака! Я насчет Казу! Он простудился и заболел! У него жар с каждым часом все сильнее и бред… и… доктор, что делать?! - Немедленно вызывай скорую! Скажи адрес моей клиники, я выезжаю сейчас же!