Счастье (Hapiness)

      Энакин умело приземлил корабль и мягкими шагами направился к двери своего дома. Время было не слишком позднее, поэтому его жена, вероятно, ещё не спала. Но когда он увидел тень сквозь полутемные окна, он почувствовал себя виноватым, ведь он заставил её ждать. Она открыла дверь, и Энакин смог лицезреть сияющее лицо любимой. Нежной рукой она притянула его к стулу, и его сердце забилось так быстро, что на мгновение он побоялся, что оно вырвется из груди. - Как результаты? - спросил он, как всегда нетерпеливо. Она ответила загадочной улыбкой, которую он слишком хорошо знал. - Сначала тебе придется рассказать мне, как прошел твой день, рыцарь-джедай, - тихо сказала она, в то время как он смотрел на нее, не в силах поверить, что она поставила ему условие. -Это нечестно, - пожаловался он, как капризный и нетерпеливый малыш. Но она весело посмотрела на него, запоминая это выражение на лице мужа. Ей понравилось, как его брови приподнялись, выдавая расстроенные чувства, и горящие голубые глаза, смотрящие так умоляюще, что трудно игнорировать. Но она всегда получала то, что хотела, и на этот раз не станет исключением. - Это мое единственное условие, кроме того, ты знаешь, что мои мысли довольно трудно читать, - вызывающе проговорила она, заставив Энакина заколебаться.       Джедай знал, что она права, и принялся за рассказ, думая о том, что его жена не может быть глупее его. Энакин поведал о несчастьях своего дня ободряющим тоном, пытаясь сделать так, чтобы это звучало лучше, чем было на самом деле. Он явно опускал неудобные подробности разговора с Падме и старался как можно меньше упоминать о сенаторе, опасаясь, что его жесты выдадут истиные чувства, которые он ещё не знает, как контролировать, потому что на самом деле он считал, что их очень не хватало. Но он не мог и не хотел думать о Падме сейчас, когда он так близок со своей женой, зная, что мысли о другой неправильны. - Достаточно? - закончил рассказ Энакин, чувствуя, что находился на грани сердечного приступа, потому что пульс только учащался с каждой минутой. Дорме наконец, кажется, сдалась и принялась ласкать его лицо, обводя линии челюсти и ключицы, в то время как он с тревогой выжидающе смотрел на неё. - Врач говорит, что все отлично, хотя такого активного малыша она ещё не видела. Я сказала ей, что он очень похож на отца. - Он? - спросил Энакин, хотя и так знал, что всё правильно расслышал. Как будто весь мир остановился, и умиротворяющий ветерок Силы коснулся его, успокаивая. Это мальчик, его мальчик. И он тут же представил, как научит его пилотировать, применять Силу и сотням других вещей.       Дорме заметила мечтательность в глазах супруга и её сердце наполнилось теплым чувством нежности. Её муж сам ещё похож на ребенка: импульсивный и непокорный. Она смотрела на него и чувствовала себя самой удачливой женщиной в галактике. - Думаю, мы могли бы выбрать имя...       Энакин тут же припомнил маленькую шутку, которую он сыграл над Асокой, и не смог не посмеяться от души, тем самым избавляясь от последних остатков нервов, остававшихся в нем. Он положил руку за спину Дорме и обнял её. На мгновение он забыл обо всех проблемах и просто наслаждается только тем огромным счастьем, которое он испытывал в ту секунду.       «Думаю, что это действительно отличная идея».

***

      Падме в тревоге ходила по квартире и увидела сварливого падавана, шагающего по одному из балконов, отчаянно ищущего способ отвлечься. Она заметила её плохо замаскированные жесты, и знала, что совсем тогруте не нравится, и вполне могла догадаться, почему. Но независимо от того, сколько неудовольствия сенатор видела в её глазах, падаван была единственной, кто мог дать ответы, нужные Падме. Поэтому неуверенными, но твердыми шагами она двинулась ей навстречу. - Значит, вы с Энакином... близки, - начала Падме, стараясь говорить как можно более непринужденно. Но даже в этом случае она всё равно использовала фальшивый тон, который не остается незамеченным Асокой. - Да, вполне... - без энтузиазма ответила она. Ей было неинтересно разговаривать с бывшей возлюбленной своего учителя. Падме чувствовала барьер, который тогрута поставила между ними, но это не был первый раз, когда она сталкивалась с чем-то подобным, и сенатор с успехом сумела пробиться. - Я помню Энакина в твоём возрасте, и вы, действительно, очень похожи. Полагаю, поэтому то и поладили, - продолжила Падме, занимая стратегическую позицию рядом с ней. Асока заёрзала, и, вероятно, именно из-за этого небольшого отвлечения она совершила первую ошибку. - Скайрокер - лучший учитель, которого я могла бы попросить, - выпалила она, не в силах ясно мыслить под давлением. Замешательство сенатора было очевидно, а Асока принялась проклинать себя за этот просчёт. - Скайрокер? - переспросила Падме, почти умоляя дать объяснение. Асока раскраснелась из-за стыда, и она не смогла скрыть свой уязвимый вид. - Это прозвище, которое я дала ему, - пробормотала она, зная, что это плохое оправдание. А для Падме это только ухудшает положение. Эти отношения между Энакином и его ученицей вызывали в ней одни только худшие подозрения. - Есть ещё что-то, не так ли? - спросила она с настойчивостью детектива, но тогрута знала, что её нужно остановить сейчас, пока они обе не наломали дров. - Честно говоря, сенатор, мне неудобно говорить об этих вещах с вами, - сообщила Асока, пытаясь закончить разговор, у которого явно не будет хорошего завершения. Но Падме держалась крепко, не упуская свой единственный шанс получить то, чего она желала. - Вы с Энакином мои телохранители. Я просто хочу убедиться, что нет... отвлекающих факторов между всеми нами, - сказала она так высокомерно и презрительно, что Асока уже готова взорваться ведь то её немногое терпение вот-вот лопнет, как мыльный пузырь. - Не волнуйтесь, сенатор. Скорее, это вы должны быть осторожны, чтобы не расстроить моего учителя своими неудобными комментариями, - ответила Асока, на этот раз чувствуя, как раздражение переплавлялось в гнев. "Как посмела эта женщина задаться вопросом, что она может или не может делать со своим учителем? Даже Совет не подвергал ее такому допросу". - Тебе есть что скрывать, падаван Тано? - (такую оборонительную позицию обычно всегда занимали люди, которые чувствовали себя загнанными в угол) парировала Падме с лёгкостью, которую она выработала годами в политике. Асока такими способностями не обладала, но и не отставала. Не в её принципах было так быстро сдаваться - этому тогруту тоже научил Энакин. - А у вас большой опыт в этой сфере!? - выкрикнула она с яростью, обжигающей всё нутро. Гнев - идеальная приправа для получения искреннего признания, чего Падме и искала всё это время. И в этот момент Асока переполнилась гневом, злоба буквально истекала из каждой поры её кожи. - У тебя роман со своим учителем, падаван? - наконец-то поставила вопрос ребром Падме, спросив просто и напрямую, но сорванным голосом. На лице Асоки возникает выражение полного замешательства, которое даже дезориентирует её на несколько секунд. Она действительно это слышала или же ей показалось?.. - Энакин и я? - переспросила она, чувствуя, что в этом нет никакого смысла. Как вообще можно было о таком подумать? Энакин наставник и друг, но любовник? Асока впервые с лёгкой руки Падме задалась этим вопросом, но даже в её мыслях это предположение звучит абсурдно и кажется самым неправильным в мире. - Он моя семья, он мне как отец, к тому же у него уже есть кое-кто... - последние слова сами собой вылетели из её уст, и быстро попыталась их скрыть, умоляя Силу, чтобы не оказалось слишком поздно. - Обязательства. Много обязательств, - повторила она громко и отчетливо, убедившись, что сенатор расслышала и поняла последние слова. Но она смотрит ей в глаза, взгляд темных глаз непостижим, как лабиринт, а разум защищен столько же хорошо, как и у любого джедая. Тогрута раздраженно вздохнула и удалилась, уверенная, что Совет сделает ей выговор за такое опоздание и поведение.       Падме наблюдала за ней, когда она входит в лифт, и, убедившись, что она вышла, наконец, позволила всем эмоциям, которые она испытывала в течение дня, излиться. Размеренной походкой она вошла в свою спальню и взяла одну из своих самых ценных вещей - ожерелье, которое Энакин вырезал для неё много лет назад. Она скидывает тяжелые одеяния с плеч и ложится на кровать, цепляясь за кольцо, ожерелье и воспоминания, которые они приносят с собой. Эти вещи знали, что всей жизни не хватит, чтобы достойно оплакать или исправить свои ошибки, но не все было напрасно...       Разговор с Асокой дал ей больше информации, чем она ожидала получить, и теперь она спокойно обдумывала те слова. Она явно ошибалась насчет отношений между Энакином и его падаваном. Она заметила огромное негодование Асоки по поводу инсинуации, и это не было поведением влюбленной. Внимание сенатора больше всего привлекли последние слова Асоки, сказанные в момент максимального напряжения, что делало их самыми искренними.       «У него уже есть кое-кто».       Падме знала, что, если бы это не было важно, Асока не стала бы пытаться скрыть их. И именно дополнительное усилие, которое приложила тогрута, придает истинность этому утверждению.       Что могла иметь в виду падаван? Любовник? Семья? Существовало слишком много возможностей, и сенатор в глубине души знала, что единственный способ узнать правду - это спросить напрямик.       Так что теперь у неё запланирован разговор с Энакином Скайуокером, и она не позволит ему уйти. Только не в этот раз.