***
Как только они вышли из закусочной, Эндрю закурил сигарету. Натаниэль поймал себя на том, что тянется за ней, прежде чем успел остановиться и подумать о том, что он делает или как его пальцы почти коснулись руки другого подростка. Эндрю вздрогнул от неожиданной кражи, его тело напряглось, а затем он изогнул бровь, наблюдая, как Натаниэль поднёс сигарету к лицу. — Не знал, что ты куришь. — Я... — Натаниэль сглотнул слюну пересохшим горлом, вдыхая дым, запах, возвращающий его на неделю назад, к той ужасной ночи на побережье. Он дрогнул, покачал головой, пытаясь отогнать воспоминание, хотя вдыхал его снова и снова. — Я... Это просто... — Давай, иди уже, — приказал Эндрю, слова были грубыми, но тон странно мягким. — И ты должен мне объяснение, а также ещё одну пачку сигарет. Решив, что нет смысла спорить об абсурдном расчёте, Натаниэль полез в карман и вытащил пятидесятидолларовую купюру. — Они приостанавливают рост, ты знал? — каким-то образом он натянул улыбку перед оскорблённым лицом Эндрю, когда другой подросток всё же выхватил деньги. — Да, как будто я не слышал этого раньше. Натаниэль был уверен, что он слышал, и подумал, что неплохо хоть раз побыть не самым низким. Он унаследовал свой небольшой рост от ма-... От Стюартов. Пока у него не было никакого скачка роста. И всё равно Эндрю был на дюйм ниже его пяти футов. [прим.п.: 5 футов = 152,4 см. дюйм = 2,5 см.] Но другой подросток не был таким тощим, он аж растягивал одежду Натаниэля своими широкими плечами и крепким телосложением. Новый орехово-коричневый цвет волос подходил ему, добавлял немного тепла его лицу, которого не хватало со светлыми волосами, но он всё ещё оставался внушительной фигурой с холодным блеском в карих глазах. — Я жду объяснений. — Ах, да, — Натаниэль поморщился от нетерпения в голосе Эндрю и ещё раз затянулся, прежде чем стряхнуть пепел с кончика сигареты. Затем он огляделся, чтобы убедиться, что никто не сможет услышать их. Он кивнул на небольшой переулок между магазином «Всё за доллар» и китайским рестораном. — Итак, я уже говорил тебе, что моя мама украла немного денег у очень неприятных людей, и с тех пор они преследуют нас, чтобы вернуть их, — он снова вдохнул, чтобы сосредоточиться, прежде чем продолжить. — В конце концов, они добрались до неё, — он подавил боль и бурные эмоции, — и с тех пор я пытаюсь стряхнуть их с хвоста. Несколько ночей назад они появились снова. — Да, да, второй куплет такой же, как и первый, — Эндрю бросил свою сигарету, догоревшую лишь наполовину, на землю и растоптал её. — Скажи мне, почему наших лиц не было в статье, и почему они рискнули провернуть подобное в колонии для несовершеннолетних. — Я ещё не дошёл до этого, — отрезал Натаниэль, а затем вздрогнул и заставил себя успокоиться. Чёрт возьми, неужели Эндрю думал, что ему легко говорить об этом? Если бы его мать была... Но нет, её не было. И единственное, что он узнал за последние несколько дней, это то, что он был ужасен в бегах в одиночку. Он будет принимать помощь Эндрю ещё пару дней, пока не возьмёт себя в руки, а затем они расстанутся, прежде чем что-то плохое может случиться с подростком. — Потому что человек, у которого моя мать украла деньги, был... Ну, у него были связи с организованной преступностью, и я готов поспорить, что федералы каким-то образом установили связь между мной и ним, когда полиция вмешалась в дело в больнице, — он бросил свою сигарету и крепко прижал сумку к животу, несмотря на то, у него болели заживающие раны. — Если это так, то они знают, что с моим лицом в новостях его людям будет намного легче выследить меня, а я не смогу быть их свидетелем, если умру. Эндрю бросил на него свой ровный, оценивающий взгляд, выудил ещё одну сигарету и закурил. Пламя зажигалки на секунду придало ложную искорку жизни его карим глазам. Медленно затянувшись, он вынул сигарету изо рта и выпустил дым в сторону Натаниэля. — Я сам догадался об организованной преступности. Не думал, что у простого члена банды есть ресурсы, чтобы причинить тебе такой вред и напугать тебя, когда ты уже заперт в клетке. Но если тут замешаны федералы, это серьёзно, — он снова затянулся сигаретой и продолжал смотреть на Натаниэля, давая понять, что чего-то ждёт. Натаниэль поспешно отрицательно покачал головой: — Ты и так уже вник в это дело больше, чем мне бы хотелось. Давай поедем в Рино, где я куплю тебе новое удостоверение личности и машину, и мы сможем разойтись. Если по какой-то случайности федералы выследят тебя, я хочу, чтобы ты сказал, что понятия не имеешь, кто я такой и кто меня преследовал. Для тебя так будет лучше. Выражение его лица стало холодным, и Эндрю ткнул сигаретой в лицо Натаниэля, отчего тот вздрогнул. — Ты пытаешься защитить меня или что-то в этом роде? — в голосе другого подростка звучало недоверие. Натаниэль пожал плечами, развернулся и направился обратно к тротуару. — Кто-то же должен, верно? Должна же быть какая-то причина, по которой Эндрю оказался в том заведении, почему у него были шрамы на внутренней стороне запястий, которые он пытался скрыть, почему он, казалось, не любил, когда к нему прикасались, и почему он был таким апатичным большую часть времени. Натаниэль знал, что он сам безнадёжен, что он живёт на одолженное время теперь, когда его мать ушла, так что он мог сделать всё возможное, чтобы ограничить ущерб кому-то ещё. Хотя голос матери в его голове кричал ему, чтобы он убегал от Эндрю, этот подросток был первым человеком, кроме матери Натаниэля, с которым Натаниэль использовал больше десяти слов в течение... слишком долгого времени. Ну, не считая "пошёл ты" и "мне нечего тебе сказать." Поскольку до отъезда из города оставался ещё час, Натаниэль позволил Эндрю поводить их по улицам, чтобы убить время, и наложил вето только на один или два магазина, когда заметил камеры наблюдения. Даже с поднятым капюшоном и надетой на Эндрю кепкой, он не хотел рисковать, оставляя после себя какие-либо записанные кадры. Достаточно того, что федералы могут получить доступ к видеозаписи из больницы в Окленде. Он должен быть благодарен хотя бы за то, что его официально не оформили в «Испорченном Бёрнс» из-за его травм и позднего прибытия. Какое-то время они провели в букинистическом магазине, потом побродили по улице, ведущей к автобусной станции. Примерно за полчаса до того, как они должны были вернуться, Эндрю повёл их в сувенирную лавку. Натаниэль никогда раньше не находил такие вещи интересными, поскольку в прошлом он всегда путешествовал налегке, и такие сувениры, как в этом магазине, могли стать компрометирующими в зависимости от их истории прикрытия. Тем не менее, в магазине было прохладно и можно было хорошо потратить время, поэтому он посмотрел на полки, как будто он был заинтересован. Он заставил себя пройти мимо витрины с товарами бывших команд Сакраменто, следуя за Эндрю, пока старший подросток не остановился перед витриной, заполненной ножами. Они были не профессиональными, с дурацкими фальшивыми костяными ручками и логотипами "Сакраменто", но они были из нержавеющей стали, и некоторые из них обладали приличным остриём. Натаниэль мог только молча наблюдать за тем, как Эндрю жестом попросил показать ему два ножа, а затем провёл пару минут, вертя в правой руке, проверяя их вес и ощущение захвата. В конце концов он остановился на том, что был с менее сложной ручкой, и отдал молодому парню за стойкой пятидесятидолларовую купюру, которую Натаниэль вручил ему ранее. Натаниэль подождал, пока они выйдут наружу, чтобы заговорить, его горло пересохло, влажные ладони он вытер о джинсы. — Зачем? Было больно даже выдавить это единственное слово, когда воспоминания об отце, смотрящем на него с этой ужасной улыбкой, в то время как линии боли расцветали на его груди, выдвинулись на передний план его разума. Эндрю взглянул на него и почему-то нахмурился. — Это? — он поднял пакет и склонил голову набок, когда Натаниэль отпрянул от неё. — Мне кажется, нам нужно что-то ещё, кроме двух сумок и папки, что можно швырнуть в них, если они нас найдут, верно? — В-всегда можно швырнуть в них зажжёнными сигаретами, — с трудом выдавил Натаниэль. — Да, я уверен, что это сработает так же хорошо, как и всё остальное, что ты делал до этого, — фыркнул Эндрю в редком проявлении веселья. — А почему это тебя беспокоит? Почему кажется, что между ними происходит что-то вроде "око за око"? Почему Натаниэль позволил этому происходить? Может быть, потому, что это казалось лёгким способом отдать что-то, если он знал, что Эндрю сделает то же самое? — Я... Я никогда не понимал, почему они ему так нравятся... — в конце концов он остановился, подняв правую руку, чтобы потереть не новые раны, а старый шрам внизу живота. То ли его ответ, то ли действие прогнали лёгкое веселье в стеклянных глазах Эндрю. — Хм, может быть, мы сможем изменить это. Как будто это было легко, и как будто Натаниэль когда-нибудь в этой жизни захочет снова приблизиться к своему отцу. Ему будут сниться кошмары о последней их встрече в течение нескольких месяцев, если не лет. — Удачи тебе в этом. Эндрю ничего не ответил и повёл их в мужской туалет, как только они добрались до автобусной станции. Натаниэль слегка поёжился, когда они вошли, вспомнив, что произошло в Сан-Франциско, но этот туалет закрывался, поэтому он решил, что это безопасно. Тем не менее, он не стал задерживаться и ждал снаружи, пока Эндрю наконец не присоединился к нему. Без пакета из сувенирного магазина. Если бы он хотел, то наверняка смог бы выяснить, где подросток спрятал нож, но у Эндрю была привычка холодно смотреть на него, если он пялился слишком долго, так что это не стоило усилий. К счастью, в Сакраменто были электронные билетные кассы, поэтому, как только он дал Эндрю немного денег, они оба смогли купить себе билеты. Они просто убедились, что их капюшон и кепка достаточно натянуты на лоб. Как только они закончили с этим, Эндрю направился к маленькому магазинчику, где, похоже, снова началась сахарная лихорадка. Натаниэль не понимал, как человек, который большую часть времени был таким апатичным, мог проглотить столько сахара и кофеина без какой-либо реакции. Однако им предстояло застрять в автобусе на несколько часов, так что нужно было бы перекусить, пока есть такая возможность – и он не помнил, чтобы парень в сувенирном магазине дал Эндрю много сдачи. Натаниэль взял пару бутылок воды и несколько энергетических батончиков... и не смог устоять перед желанием схватить журнал экси, когда мельком увидел Кевина Дэя и Рико Морияму на обложке. Когда он подошёл к кассе, то не удивился, обнаружив Эндрю, ожидающего его с охапкой сладких снэков и напитков, а также с нетерпеливым выражением на лице, которое сначала было брошено на стойку, а потом сменилось чем-то похожим на отвращение, когда он заметил журнал. Натаниэль подождал и ничего не сказал, пока они не вышли на улицу, чтобы дождаться автобуса. Эндрю молчал, пока они не нашли место в тени, подальше от всех остальных, чтобы прислониться к стене и ждать автобус. Оказавшись там, он выхватил пакет у Натаниэля и выудил один из своих энергетических напитков и шоколадный батончик. — Так что у тебя с этими ребятами? — он сунул пакет обратно Натаниэлю, одновременно открывая крышку банки. — У тебя что, стояк на них, что ли? Что-то холодное пробежало по спине Натаниэля, несмотря на усиливающуюся дневную жару. — Ты просмотрел папку. Эндрю прищёлкнул языком, прежде чем сделать глоток сладкого напитка. — Конечно. Я хотел узнать, сможешь ли ты выполнить свои обещания, — он сделал ещё глоток и закатил глаза, увидев разъярённое выражение лица Натаниэля. — Ты сказал, чтобы я ничего не брал, я и не брал. — Это пустые слова, — прошипел Натаниэль, прежде чем взять себя в руки. Он постарался досчитать до десяти, сначала по-английски, потом по-немецки, и, медленно выдохнув, потянулся за бутылкой воды. — Нет, у меня нет на них никакого "стояка". — Ага. — У меня его нет! — Натаниэль также считал по-французски. — Я не… Я не интересуюсь этим, ясно? — Так ты по ту сторону? — Меня никто не интересует. Совсем! — настаивал он. Эндрю не был сконфужен его ответами – у него было то же пустое выражение лица, что и всегда, так почему он тратил время на эти вопросы? Почему Натаниэль ему отвечает? — Мне нравится экси, ясно? И они лучшие в этом. Это признание заставило Эндрю ещё раз закатить глаза, когда он допил свой напиток, смял банку и бросил её на землю. — Есть "нравится" и есть "одержимость", и то, что я вижу – "одержимость". Я играл в экси в моей любимой резиденции, и я не расклеивал фотографии этих придурков Воронов. Услышав это, Натаниэль оживился, несмотря на усталость и постоянную боль от ран. — Ты играл в экси? На какой позиции? Взгляд, который Эндрю бросил на него в этот момент, был ни каким иным, как испепеляющим. — Моя точка зрения доказана, — он ткнул Натаниэля в рёбра шоколадкой, как мудак, которым он и был, прежде чем развернуть её. — Это была не моя идея, они рассматривали спорт как своего рода терапию – контролируемую выработку агрессии и энергии и тому подобное, и мне сказали, что я должен играть в экси, — Натаниэль поморщился, услышав это, уже хорошо зная, как сильно Эндрю ненавидел выполнять приказы. — Я был вратарём. — Ты что-нибудь умеешь? — Натаниэль вздохнул, когда Эндрю поднял левую руку с вытянутым указательным пальцем, жуя шоколадный батончик, уже знакомый со странной системой баллов подростка. — Я играл в младшей лиге, когда был ребёнком, в те времена, когда всё было по-другому... Ну, раньше, — объяснил он, его правая рука сжимала ручку сумки, а левая, всё ещё держа пакет из магазина, прижималась к больным рёбрам. — Я был защитником и справлялся довольно хорошо. С тех пор у меня не было возможности играть из-за... Ну, ты знаешь. И я думаю, что я смотрю на Кевина и Рико как на "вот, если бы"... — он фантазировал, отказываясь думать о том кровавом, адском дне, до того как всё превратилось в один бесконечный кошмар. Покончив со своим шоколадным батончиком, Эндрю демонстративно дал обёртке упасть на землю. — Бедный маленький Алекс, — ударение, которое он сделал на последнем псевдониме Натаниэля, ясно давало понять, что он знал, что это была фальшивая личность. — Всё ещё мечтатель после стольких лет. — Это лучше, чем быть мудаком, — отрезал Натаниэль. — Думаю, в этом вопросе мы согласимся не согласиться. Так почему же Рино? Разве Лас-Вегас не лучше? Он быстро проверил, чтобы убедиться, что вокруг них никто не слоняется, и решил ответить, так как Эндрю, казалось, был в разговорчивом для себя настроении, и он был готов уйти от темы экси. Отвлечься от темы Кевина и Рико. — Иногда менее очевидный выбор оказывается лучшим, а Рино был основан ещё до Лас-Вегаса. Он также расположен ближе к Сан-Франциско и верхнему западному побережью, — он пожал плечами, когда его... когда другой подросток продолжал смотреть на него пустым взглядом. — У меня нет ответов на все вопросы, но я знаю, что местоположение является важным для этих ребят, так как они не любят выделяться. Да, наверняка в Лас-Вегасе есть люди, которые тоже занимаются документами, но не те, кому я могу доверять, и не те, с кем я могу связаться. Эндрю, казалось, обдумывал это, закуривая сигарету и делая несколько медленных затяжек. — Эх. Когда он собрался уходить, возможно, чтобы снова воспользоваться уборной, Натаниэль поднял левую руку с вытянутым указательным пальцем. — Не так быстро, — когда он получил холодный взгляд в ответ, он обнаружил, что забыл, что хотел сказать. Это было на кончике его языка – спросить, что Эндрю делал в центре заключения. Но чем дольше он смотрел на другого подростка, тем больше он думал о скрытых шрамах, о том, что Эндрю всегда оставался вне досягаемости, как и сам Натаниэль... — Э-э-э, а ты не думал о том, что будешь делать, когда мы доберёмся до Рино? Улыбка, которую он получил в ответ, была немного насмешливой. — Оставаться в живых. Можешь ли ты сказать то же самое? — он протянул руку медленным жестом и нажал кончиками пальцев на давно заживший шрам, что пробивался через живот Натаниэля. Просто лёгкое прикосновение. — Хоть раз побеспокойся о себе. Затем он отошёл от Натаниэля, прежде чем могло быть сказано что-то ещё.***
Эндрю закончил с одним из своих романов в мягкой обложке, приличным детективным романом, и положил его на колени. Затем он порылся в рюкзаке за другой книгой и перекусом. Рядом, отделённый от него вездесущей сумкой, Алекс наконец-то последовал его совету (скорее, прошёптанной угрозе) и немного поспал. Не то чтобы у парня был большой выбор, так как вчера он бежал на дыму и бодрствовал только из-за кофе и чистой решимости. "Ребёнок, может, и не самый умный, но чертовски упрямый," — признал Эндрю, подвинувшись поближе к углу своего сиденья, чтобы лучше видеть "Алекса" и сидения вокруг них. Глаза Алекса были настолько потемневшими от усталости, что казалось, будто его ударили несколько дней назад. Остальная часть его лица, которая не была скрыта золотисто-каштановыми волосами или тенью, отбрасываемой капюшоном, была измождённой от усталости и боли. Он был зажат между своим местом и спинкой переднего сиденья, правая рука вцепилась в ручки сумки, а тело свернулось калачиком, как будто представляя собой как можно меньшую мишень. У Эндрю сложилось впечатление, что он привык к долгим поездкам в автобусе, что он часто проводит время в окружении потенциальных врагов и поэтому редко теряет бдительность. Один из этих бесчисленных шрамов был пулевым ранением, а многие другие, казалось, зажили много лет назад. Эндрю достаточно хорошо знал, что шрамы могут быть больше, чем просто физические, и готов был поспорить, что у "Алекса" их тоже немало. Алекс почти ничего не говорил о своей матери за последний день или около того, кроме того, что она втянула его в эту историю, живя в бегах, и оставила его барахтаться в одиночестве, умерев. Эндрю был невысокого мнения о женщине, которая позволила своему сыну выглядеть ходячим Франкенштейном, по крайней мере, ниже шеи, поэтому решил, что ей лучше быть мёртвой. А теперь, что делать с отчаявшимся беглецом, у которого было больше полумиллиона долларов из быстрого подсчёта Эндрю, восемь потрёпанных одёжек и две пары ещё более потрёпанных ботинок, мобильный храм двух подростков-игроков экси, список криминальных контактов и номер "выйти из тюрьмы бесплатно", по которому он был слишком напуган или не хотел звонить, даже когда давно должен был? Часть Эндрю начинал раздражать "Алекс", потому что чем дольше он был с ребёнком, тем меньше складывалось кусочков. Кто может быть настолько слаб, имея так много денег? От чего он на самом деле бежит? Почему он упорно отказывался смотреть на своё отражение не только в зеркалах, но и на любой другой отражающей поверхности? Эндрю не ожидал, что кто-то скажет ему правду, учитывая, кого он только что встретил, но у него было чувство, что он слышал только малую часть информации в отношении своего спутника. Что "Алекс" убегает от кого-то опасного? Да. Его мать умерла? Да. Он может быть полезен федералам? Вероятнее всего. Но сложить всё это? Что-то было не так, и он хотел знать, а что хуже всего... он не привык "хотеть", чёрт возьми. То, что начиналось как отвлечение от скуки и нежелательных проблем, перерастало в... во что-то, чего он не мог понять, и это беспокоило его. Ему не нравились вещи, в которых он не мог разобраться. Алекс должен был быть просто ещё одним несчастным беглецом, хоть и немного более странным, чем другие. И потакание ему в течение дня или двух избавило бы Эндрю от некоторых шумных сеансов терапии и криков "покажите своё желание" на практике экси. Это также гарантировало бы, что по возвращении он будет заблокирован от любых посетителей в качестве наказания по крайней мере на пару месяцев. О, какой позор. Так почему же, когда по пути в туалет один из пассажиров слишком долго задержался в узком проходе, окидывая спящего Алекса оценивающим взглядом, Эндрю напряжённо двинулся вперёд, чтобы мужчина понял намёк и поспешил дальше? Прошлой ночью он тоже почти не спал. Тем не менее, он забился в угол, достал ещё один энергетический напиток вместе с новой книгой и потягивал его, следя одним глазом за тем, что происходит вокруг, и позволил ребёнку поспать.***
******* Натаниэль вздохнул, глядя на темнеющее небо, когда они покидали автобусную станцию, поднял сумку повыше на левое плечо и прикусил потрескавшиеся губы от резкого приступа боли, вызванного движением. — Нам нужно найти место для ночлега, так как парень, которого я хочу увидеть, будет свободен только утром. Эндрю пожал плечами, засунув руки в карманы и глядя на улицу перед собой: — Это твои деньги. Да, Натаниэль предполагал, что он скажет что-то подобное. Выйдя чуть дальше на тротуар, он сориентировался и мысленно сверился с картой города, которую запомнил, когда автобус делал остановку на одной станции. Они находились у станции Амтрак рядом с Коммершиал-Роу, так что район Восточной четвёртой улицы должен был быть не слишком далеко. Расстояние можно было пройти пешком, и они должны были найти дешёвый отель на окраине, где никто не задавал бы вопросов о двух подростках, проводящих ночь в отеле – тем более, что Натаниэль не был уверен, насколько его нынешнее удостоверение выдержит проверку. Идя близко друг к другу, но стараясь не касаться друг друга, они направились в нужном направлении, причём он то тут, то там жестикулировал Эндрю, указывая, когда поворачивать. Пару раз они останавливались, один раз, когда Эндрю хотел купить журнал с рекламой автомобилей для продажи, а другой раз в небольшом магазине электроники. Натаниэль с некоторым трепетом последовал за Эндрю внутрь и обнаружил, что впивается пальцами правой руки в заживающие порезы на груди, пока подросток покупал одноразовый телефон и карточку с предоплаченными минутами. Он всё ещё помнил, как держал свой телефон, стоя у океана, эту последнюю связь с ней, прежде чем он выбросил его вместе со всем остальным, что связывало его с матерью, всё, кроме того, что было в переплёте и связано с кровью и костями – шрамы, воспоминания, неизбежная смерть, медленно приближающаяся с каждым ударом его сердца. Ощущение чего-то легкого, прижатого к его затылку, заставило его ахнуть и отпрянуть, только чтобы увидеть Эндрю, стоящего там с ярко-жёлтым пакетом в левой руке. — Неприлично впадать в панику в общественном месте, — пробормотал он, мотнув головой в сторону двери, ведущей из магазина. — Я ... — было трудно отрицать, поэтому Натаниэль ограничился слабым взглядом и поспешил наружу. — А зачем телефон? — Эндрю был не самым разговорчивым человеком, если не считать того, что он поддразнивал Натаниэля, и до сих пор он не упоминал ни о ком из друзей или семьи. — Потому что мне нужно позвонить насчёт машин, — только и сказал Эндрю, когда они возобновили поиски места для ночлега. Добравшись до района Восточной четвёртой улицы с барами и ресторанами, они стали искать, где бы перекусить и остаться на ночь. Натаниэля так и подмывало завалиться в приют для бездомных, но что-то в напряжении, охватившем плечи Эндрю, когда он смотрел на это место, заставило его вздохнуть и уйти. Нет, что бы это ни было, проблемы Эндрю не очень-то подходили для того, чтобы делить комнату с незнакомыми людьми. Это было бы не идеально и для Натаниэля, но это сэкономило бы деньги и обеспечило бы место с большим количеством свидетелей, а это означало, что люди его отца не могли ничего сделать с ними во время их пребывания там. Чувствуя себя до мозга костей измотанным, несмотря на пару часов сна, которые он успел использовать в автобусе, Натаниэль заставил своё избитое тело двигаться вперёд. Они перекусили в мексиканском ресторанчике быстрого питания, а потом, к счастью, через пару кварталов наткнулись на мотель. Мотель «Хай-Лайф» [прим.п.: "Привет, жизнь".] был очень похож на те, в которых Натаниэль останавливался со своей матерью, пересекая США – неприметный, два этажа, входные двери и бассейн, который выглядел так, как будто в нём обитали какие-то водоросли. Всё, что имело значение – это то, что на стоянке горела табличка "свободные места" и не было припарковано много машин. Он готов был поспорить, что здесь брали плату не только за ночь, но и за час, но пока он не видел клопов, ему было всё равно. За стойкой стоял парень лет двадцати-тридцати, загорелый, апатичный, едва способный оторвать взгляд от экрана телевизора, который смотрел, пока Натаниэль расплачивался за две ночи вперёд. Через стойку к нему пододвинули две карточки-ключа с надписью: "номер 125, не шуметь", а затем парень прибавил громкость на своём телевизоре, где, похоже, шёл боксёрский поединок. Натаниэль пожал плечами, протягивая запасной ключ Эндрю, который принял его кончиками пальцев, как будто тот мог укусить его. "125" означало, что они их номер в дальнем конце мотеля. — Меня так и подмывает устроить отвратительную вечеринку просто так. Комментарий Эндрю вызвал у Натаниэля усталую улыбку. — Почему я не удивлен? — К этому времени он уже понял, что подросток может быть очень противным. — По крайней мере, это всего лишь одна ночь, верно? Завтра ты получишь то, что тебе нужно, и отправишься в путь. Эндрю издал неопределённый звук и открыл ключом дверь в их комнату, которая оказалась именно такой, как и ожидал Натаниэль: две большие кровати с ужасными полиэстровыми покрывалами, которые будут сняты, по крайней мере, с его кровати, потёртый оранжевый ковёр, бежевые стены с подгоревшим кондиционером, письменный стол у одной стены вместе с комодом, на который был прикреплён старый телевизор, тумбочка между кроватями с телефоном и часами, ванная и шкаф. — Столько денег, и это всё, что ты можешь взять? — У меня всё ещё есть немного денег, потому что это то, что я беру, — Натаниэль подошёл, чтобы сдёрнуть покрывало с ближайшей кровати, а затем откинул простыни, чтобы осмотреть матрас, в то время как Эндрю убедился, что дверь закрыта и заперта на засов. — Большая часть денег уходит на более важные вещи, такие как новые водительские права, которые ты получишь завтра и которые позволят тебе купить машину, — он не заметил никаких признаков клопов, поэтому проверил другую кровать, которая тоже была чистой. — Хорошо, с нами здесь должно быть всё в порядке, — он поморщился, задвигая покрывало под кровать. — Ну что ж, сойдёт, — это должно было сойти, потому что если он пойдёт искать новое место, он упадёт, не пройдя и двух кварталов. Так как он провёл кучу времени в движущемся автобусе… Он сделал всё возможное, чтобы не поморщиться, когда опустился на кровать и отложил в сторону свою спортивную сумку, а затем понял, что Эндрю пристально смотрит на него. — Что? — Почему две ночи? Я думал, ты захочешь уехать, как только получишь новое удостоверение. Натаниэль проверил подушки, прежде чем сложить их за спиной, чтобы можно было отдохнуть. — Потому что я уже пару дней не принимал нормального душа и не спал на настоящей кровати ещё дольше, — признался он, заставляя себя не обнимать ноющие ребра. — Я получу удостоверение личности, а завтра вечером подумаю, куда с ним пойти, — он дал себе время, чтобы оправиться от Сиэтла, от Калифорнии, забыть о смерти матери и надеялся, что отдохнёт достаточно, чтобы взяться за дело. Он думал, что его лицо ничего не выражало, а его мысли были скрыты, но верхняя губа Эндрю скривилась от отвращения, когда он клал свой рюкзак на другую кровать. — Ты думаешь, двух ночей будет достаточно? Ты выглядишь так, будто вот-вот упадёшь в обморок, и сегодня ты почти ничего не ел, наверное, из-за боли. Нет, они не будут заходить на эту территорию... Послезавтра, после того как Эндрю получит деньги на машину и новое удостоверение личности, он исчезнет из жизни Натаниэля. — Нет, ты уже получил ответы, теперь моя очередь, — отрезал он. — Что ты собираешься делать, когда я завершу нашу сделку? Это всё, что тебя сейчас должно волновать, — потому что Эндрю не стоит беспокоиться об остальном. Натаниэль уже и так рисковал, вовлекая другого подростка, он не стал бы подвергать Эндрю большей опасности, чем уже подвёрг. Эндрю сжал кулаки, глядя на Натаниэля в течение нескольких секунд, редкое проявление гнева вспыхнуло в его карих глазах и заставило покраснеть его лицо. Потом он вздохнул и покачал головой, хватая свой рюкзак. — У меня есть пара идей, одно или два места, куда я мог бы пойти, но я не... Бля... — он повернулся и зашагал в ванную, захлопнув за собой дверь. Мгновение спустя Натаниэль услышал щелчок замка и не принял этот знак недоверия на свой счет – он сделает то же самое, когда придёт его очередь принимать душ. Он посидел так несколько минут, пока не послышался звук льющейся воды, затем заставил себя пошевелиться, всё время кряхтя, чтобы включить будильник. Как только Эндрю закончит, настанет его очередь принять душ или просто промыть как можно больше швов и больные ребра, а затем немного отдохнуть. Спать в постели одному, без матери, прижатой к его спине, как это было последние пять лет, её способ убедиться, что он всё ещё там и в безопасности... Как только наступит утро, они пойдут к её контакту, Моррису, и тогда... Ну, во-первых, ему не следовало втягивать Эндрю в эту историю. Эндрю помог ему выбраться из трудного положения, и он должен был покинуть его сразу после, но... Он не хотел говорить о "доброте", потому что, казалось, подобное не нравилось Эндрю. Реальность всего этого заключалась в том, что в течение последних пяти лет это были только Натаниэль и его мать, а теперь, когда она ушла, только он двигался вперед. Ему не на кого было рассчитывать, кроме себя, так что лучше прекратить отрицать этот факт раньше, а не позже.***
Почувствовав себя лучше от того, что он впервые за день был чистым, Эндрю вышел из ванной и не удивился, обнаружив Алекса в отключке на кровати. Ребёнок лежал, прислонившись к изголовью кровати, как будто он ждал там, пока Эндрю закончит принимать душ, левая рука держалась за ручки этой проклятой сумки, а другая покоилась у него на груди, словно баюкая больные рёбра. В тусклом свете комнаты мотеля он выглядел таким чертовски молодым, его лицо было затенено длинной челкой и усталостью. Кулаки Эндрю сжались от злости и... и... Блять, почему этот человек заставлял его хотеть... заставлял его хотеть ? Хотеть ударить его, ударить за то, что он был таким глупым, таким забывчивым, таким глупым, что беспокоился о ком-то ещё, когда было ясно, что он вообще не имеет ни малейшего понятия, как о себе позаботиться. Как он посмел беспокоиться об Эндрю, когда сам был избит и терял почву под своими грёбаными ногами от того, кто преследовал его? Эндрю было достаточно сложно заботиться о себе. Тот раз, когда он сделал что-то для другого человека... Он провёл пальцами по шрамам на внутренней стороне левой руки, и ему пришлось подавить ярость, пылающую внутри него, прежде чем он мог ударить кулаком в стену, прежде чем он мог начать крушить вещи и не остановиться, пока всё вокруг не превратится в осколки. Это было не что иное, как согласованная сделка, простая сделка между двумя людьми, которым что-то было нужно друг от друга, и он выполнил свою часть. "Алекс" тоже был близок к успеху, а что, если ребёнок делал большее по сравнению с Эндрю? Жизнь несправедлива, это они оба прекрасно знали. Парень, казалось, был более чем счастлив позволить Эндрю уйти со всем дерьмом, которое он оплатит, и разойтись, как в море корабли. Когда Эндрю подошёл к свободной кровати, стараясь вести себя тихо, чтобы не потревожить Алекса, он всё ещё пытался понять, почему он так расстроен. Повернувшись на правый бок с ножом в руке, спиной к стене, лицом к парню, он мог предполагать только, что его беспокоит несбалансированная часть их сделки. Ему не нравилось чувствовать, что он кому-то что-то должен, и Алекс платил больше, чем первоначально было оговорено (хотя и за вещи, которые были нужны Эндрю), а также явно был полон решимости убедиться, что Эндрю уйдёт, прежде чем какие-либо неприятности найдут их... Казалось, всё именно так. Казалось, что Алекс помогает Эндрю. Эндрю не хотел, чтобы с ним обращались как с безнадёжным случаем, чёрт подери. Если кто-то и нуждался в помощи, то это был Алекс или как там его настоящее имя, если парень вообще его помнил. Пока он лежал, не сводя глаз со спящей фигуры в нескольких метрах от него, Эндрю перебирал планы на следующий день, пока усталость, наконец, не заставила его заснуть.