Киберлинк

      — И чем же это плохо?       — Это элементальная материя, — говорил Альбедо спокойно, но по его прерывистому дыханию можно было понять, как сильно он взволнован, — Сохраняющая некоторые свойства энергии. Из чего-то подобного состоят слаймы. Ты никак не можешь управлять ею, но она ставит на твою руку элементальный статус крио. Именно поэтому ты можешь наносить урон пиро слаймам, но вместе с тем ты вредишь себе. Однако способностью атаковать твоя рука сама по себе не обладает, исключительно мастерством стихий.       — То есть, я частично слайм. Весело.       — Ты была права в том, что эту особенность твоего тела надо использовать только в самой крайней необходимости. Помимо урона тебе самой, эта материя обладает невыясненными свойствами и происхождением, а сравнение со слизью слаймов было крайне грубым и неточным. Как минимум потому, что слаймы не умеют генерировать барьеры и участвовать с сложных алхимических преобразованиях.       В голосе алхимика мне послышалось не только волнение из-за нестандартной и пугающей ситуации, но и как будто беспокойство за кого-то. Он боится, что я причиню вред?       — Кстати, об алхимии, — продолжил говорить Альбедо уже полностью совладав с собой, — Не могла бы ты показать мне созданный тобой кристалл? Хотя, стоит полагать, что у тебя его изъяли. Удивительно, что ты начала свой путь алхимического познания с такой сложной вещи как камень эха, а не с чего-то простого.       Ага, давай, унизь меня, я же такая глупенькая девочка, которая сама не в курсе, что творит.       — Ты удивительно прав, мой дорогой Ватсон, — язвительно заметила я, желая уколоть идельного мальчика в ответ.       — Прошу прощения?..       — Проси, проси. У меня действительно, как бы это ни было неожиданно, изъяли оружие и этот кристалл.       — Этого следовало ожидать.       — Каков мыслитель! — ядовитым голосом воскликнула я, — Цицерон бы удавился от зависти.       — Отсылки на вашу культуру мне не понятны и не должны быть понятны, — сказал Альбедо совершенно спокойно.       «Ты глупо поступаешь, пытаясь унизить меня моим незнанием того, что я и не должен знать», — вот что он хотел сказать. Я злобно замолчала, понимая его правоту. Алхимик куда-то удалился, оставив меня наедине с невыплеснутой желчью. Как же он меня бесит, всё больше и больше. Я не могла разобраться в своих чувствах. В этом клубке змей, медлено душащих меня, были не только зависть и осознание собственной никчёмности. Что-то ещё, одна особенно вёрткая, но всё ещё ядовитая змея, постоянно ускользающая из моих рук. Или, может быть, даже не одна. Противное шипящее создание заставляло меня совершать глупости, и, будучи частью моей личности, отравляло мне жизнь.       Альбедо вернулся с небольшой бутылью, в которой плескалась жидкость песочного цвета.       — Зелье пыленепроницаемости? — спросила я, почувствовав нехороший холодок, пробежавший по спине.       — Верно. Это для тебя. Выпей, пожалуйста.       — То есть, ты собираешься напоить меня этой ерундой и попробовать выбить кристалл из моего пальца?       — Верно, — сказал он, как мне показалось, со скрытой насмешкой в голосе.       — Да ты… — начала было я, но осеклась, всё-таки не положено называть своих благодетелей «ненормальными», пусть даже они сами, своими же руками, хотят тебя уничтожить.       — Что я?       — Ничего, — буркнула я.       Он привычным, доведённым до автоматизма движением встряхнул бутыль и отлил в мерный стакан вязкой жидкости, постукивая пальцем по донышку. Молча протянул стакан мне. Лицо его не выражало ровным счётом ничего. На какой-то момент мне стало интересно, способен ли он в полной мере испытывать человеческие чувства или эмоции? Страшно ли ему, что я могу откинуться прямо здесь и сейчас, в этом надраенном до блеска кабинете? Я послушно выпила варево. Оно не было отвратительным, чуть кисловатым, отдавало мелом. Руки Альбедо засветитись желтоватым свечением.       — Будет больно, — сообщил он.       — Да-а что ты говоришь!       — Я предупредил.       Раздался странный клацающий звук, на полу появился цветок, и в тот же миг мою руку пронзила резкая боль. Не такая сильная, как при столкновении с пиро слаймом, но в ушах зазвенело, а колени подкосились. Опереться было не на что, поэтому я без тени смущения оперлась на Альбедо. Пусть, наконец, сделает хоть что-то полезное. Тот, как ни странно, не отстранился и не убрал моей руки, а наоборот, придержал меня. Когда я пришла в себя, то помимо огромного цветка обнаружила парящий над полом кристалл голубого цвета.       — Выходит, из меня можно выбивать щиты, — безрадостно заметила я.       — Выходит, что так, — бесцветным голосом отметил Альбедо, наливая мне зелье восстановления здоровья.       — Ага, ценный саппорт, выходит.       — Ты упадешь в обморок в первые минут десять при таком раскладе, так что не очень.       — А кого-то настолько волнует моё благополучие? — огрызнулась я.       Альбедо тяжело вздохнул, как если бы я была проказливым пятилетним ребёнком, который опять набедокурил и отказывается признавать вину. Интересно, к Кли он относится так же?       — Так же очень интересно, почему ты впитала в себя элементальную энергию. Возможно, твоё тело как губка, но тогда интересно, почему ты не впитала пиро и гео.       — Возможно, потому, что я контактировала с элементами уже «заражённой» рукой?       — Это имеет смысл.       Как ни странно, но такая похвала, пусть и весьма завуалированная, пусть и от такого неприятного человека, мне очень польстила. Как будто маленького горностая погладили по головке.       Альбедо дотронулся до моего здорового плеча. Его рука снова загорелась жёлтым светом, он провёл ею по моему плечу, локтю, опустился до кончиков пальцев. Я чувствовала неприятное покалывание, как будто множество маленьких острых камней протыкали кожу. Но никаких нитей не возникло.       — Очень интересно, — сказал Альбедо, задумчиво разглядывая мою руку, — Ты говорила, что упала в обморок рядом с винокурней, на границе вечной мерзлоты. Возможно, воздействие должно быть длительным, или вмешался третий фактор. Мне необходимо взять образец твоих здоровых тканей и тканей с элементальным статусом. Но сначала мне следует дать показания.       Меня снова отвели в ту потрёпанную комнату. Я испытывала смешанные чувства.       «Альбедо с одной стороны помог мне по собственной воле, с другой стороны это взаимовыгодная сделка, никаких искренних эмоций он не испытывает, да и может ли? Хотя, почему меня это волнует? Я же не детей с ним крестить собралась, какая мне разница, в полной мере он человек или нет?»       Я просидела час или чуть меньше, листая старые книжки, повествовавшие о храбрых героях и не имевшие глубокого смысла или высокой культурной ценности. Ветер влетал в распахнутое окно, я поёжилась. Вместе со сквозняком прилетала неприятная смесь запахов железа и пороха, лязгающие звуки скрещивающихся мечей. «Где-то там, на ближайшей ''весёлой вдове'' будет покоиться моя светлая головушка», — продумала я и невесело усмехнулась.       — Мисс, было принято решение об отмене ареста за недостаточностью основания, — раздался за моей спиной голос.       — Разве отмена ареста не через трое суток?       — Указ начальства, мисс. Вы будете выпущены, а все подозрения раз и навсегда сняты с условием: вы должны вступить в Ордо Фавониус в должность рядового алхимика.       — Разве это не превышение полномочий?       — Никак нет, мисс.       — Я соглашаюсь на это условие.       — Прошу пройти со мной.       Я была уверена, что тут подсуетился Альбедо. Выходит, теперь я официально под его начальством, в подчинении у человека, который меня раздражает до такой степени, что я готова разбить пару сковородок об его фарфоровый белый лобик. Отныне Линк, та самая Линк, загадочная и своевольная, абсолютно, целиком и полностью в тени яркого солнышка Мондштадта. С другой стороны, мне не придётся волноваться о жилье и деньгах, а ещё у меня будет больше материалов и средств для экспериментов и изучения мира.       Мы подписали бумаги, мне сказали приступить к работе завтра и пообещали выделить квартиру. Не могу похвастать тем, что хорошо запомнила содержание всех этих бумажек и официозно-дружелюбных диалогов. Никогда не интересовалась юриспруденцией.       «Интересно, почему мания контроля Альбедо не дошла до такой степени, что он возжелал жить со мной в одной комнате?»

***

      — Ты опоздала на полчаса, — заметил Альбедо, не отрываясь от работы.       — Какая жалость: всего лишь на полчаса. А я так не хотела приходить.       — Хочешь чай или кофе? — невозмутимо спросил алхимик, — Твой меч в углу. То, что должно было быть камнем эха анемокула, я заберу, с твоего позволения.       — Кофе, пожалуйста, иначе я просто помру вставать в такую рань! Кстати, в чём заключаются мои обязанности помимо служения подопытной крыской?       — Я подготовил учебники и личный верстак, они вон в том углу. Я буду обучать тебя, как только освобожусь от дел.       — Спасибо, сенсей, — ответила я, отвесив японский поклон.       — Не стоит благодарности, кохай. Скоро у нас будет экспедиция в Ли Юэ, мне необходимы материалы. Можешь пока собрать вещи.       — Это такая шутка, да?       — Вовсе нет. Кстати, скоро придут Сахароза и Тимей, боюсь, я забыл предупредить их, что ты теперь моя ассистентка.       «Я едва ли сомневаюсь в том, что ты это ''забыл'' преднамеренно, мой дорогой. Зуб готова дать за то, что ты, зная мою асоциальность, решил поставить меня в неловкое положение».       Я забрала свой двуручник и села за книги. Первый учебник был самым базовым, на уровне нашего «окружающего мира», только для юных алхимиков. Здесь были основные знания о строении мира, первую половину которых я прекрасно знала из лора игры, а вторая ничем не отличалась от особенностей нашего мира. «Какая забавная шутка, придурок!» — в сердцах подумала я, желая уже отложить книгу, как вдруг увидела вложенную между страниц записку, написанную быстрым неразборчивым почерком.

«Она потеряла [неразборчиво], всё отлично».

      Что-то нехорошее шевельнулось в закоулках моего разума, но я предпочла не слушать пустые опасения. Наверняка это идиот написал записку, чтобы поиздеваться надо мной. Хотя такие шуточки не в его стиле, на войне (и в любви, ха) все средства хороши.       Тихонько прокравшись к Альбедо со спины, я заглянула через плечо и принялась обшаривать взглядом его рабочий стол. Так, раскрытый скетчбук с наброском какой-то девушки, кажется, Эмбер. Не то. Книга, без пометок. Тоже не то. Чертежи. Вот оно! Планшет с педантичными красивыми чертежами. Почерк неразборчивый, но аккуратный, ровный и мелкий, с сильным наклоном вправо и завитушками, в то время как на моей записке буквы крупные, грубые, неровные и с наклоном влево. Альбедо повернулся и как ни в чём не бывало посмотрел мне в лицо.       — Что-то не так? — спросил он спокойно, но я скорее чувствовала, чем слышала недовольство в его голосе. По его безэмоциональной мордашке я никак не могла понять, он гордый автор записки или нет.       — Не мог бы ты написать что-нибудь, крупно и очень быстро, нарочно изменив наклон букв влево, как если бы ты сильно спешил? Мне интересен твой почерк.       — Ты хочешь составить мой психологический портрет?       — Очень может быть, — уклончиво ответила я.       Альбедо всё же исполнил мою просьбу. Стиль написания букв и некоторые детали обоих почерков всё равно отличались. Либо Альбедо не автор загадочной записки, либо доблестный учитель — мастер изменять почерк, прямо как какой-нибудь авантюрист из романов Дюма. В текущей ситуации, исходя из характера моего алхимика и рода его деятельности, я была уверена в правильности первого варианта.       Я спешно подошла к книгам и, отложив подальше пособие для дошколят, принялась их нервно листать. Громкий шорох страниц наполнил тишину лаборатории. Где же ты, где же… Вот оно, нашла! Индикатор, определяющий возраст чернил. Что-то вроде лакмусовой бумажки. Когда у меня был аквариум с рыбками (он и сейчас есть, только в другом мире), я периодически измеряла содержание в воде нитритов и нитратов, смешивая воду из аквариума в специальном кювете с различными химикатами. Наверное, тут делается нечто подобное. В книге был подробно расписан рецепт сложного зелья, которое необходимо нанести на исписанную бумагу при помощи специальной кисти. Этот алхимический опыт явно не для новичков. Если мой дорогой учитель узнает о моих планах, в мою сторону опять полетит очередная завуалированная насмешка. Так, куркума, трава-светяшка, кристалл, крылья бабочки. Выглядело это с высоты химических познаний из моего мира жутко глупо.       Стараясь ступать как можно тише, чтобы не привлечь внимание Альбедо, я прошла к шкафчику с ингридиентами. Тихонько открыла развижной ящик и принялась выгребать нужное.       — Не забудь взять перчатки, очки и респиратор. Не стоит манкировать средствами защиты.       Я вздрогнула. Альбедо подкрался ко мне сзади тихо, как кот. Я бы возмутилась, не поступи я с ним точно так же пару минут назад. Под пристальным взглядом алхимика, я, ссутулившись и пытаясь казаться меньше, приготовилась удалиться в свой угол. Мне почему-то сильно захотелось потрепать его по голове, это было очередное спонтанное необъяснимое желание. Интересно, как бы идеальный мальчик отрегировал, если бы я поддалась этому внезапному порыву? Мысль о его недовольной мордахе грела мне душу.       — Спасибо, милашка, — не без удовольствия прошептала я, пародируя интонацию Лизы, и взъерошила его мягкие, как первый снег, пушистые волосы. Альбедо посмотрел на меня с недоумением и тщательно скрываемым недовольством. Я ликовала: победа на этот раз за мной! На войне (как и в любви, ха-ха-ха. Нет) все способы хороши.       Смешивание зелья у меня заняло больше времени, чем планировалось. Сказывалось практически абсолютное отсутствие опыта или же моя критическая неудачливость, благодаря которой, кстати, ни дня на Тейвате я не проводила без травм. В тот момент, когда я нарезала траву-светяшку вот уже сотый раз, пытаясь добиться ровных по длине кусочков, в дверь постучали. Сахароза тихо вошла в лабораторию, направилась уже было к своему рабочему месту, но встала как вкопанная на полпути, увидев меня. Я оглянулась. Как назло (а может, и не «как») Альбедо куда-то совершенно бесшумно слинял, оставив нас наедине. Архонты, как мне неловко.       — Добрый день, — пробормотала я, почёсывая висок.       — Д-добрый день… — почти шёпотом отозвалась Сахароза. Девушка была обескуражена моим появлением.       — Видите ли, я [без пяти минут зэк] новый алхимик Ордо Фавониус, наверное, Альбедо забыл вас предупредить.       — Да, боюсь, что так.       Больше мы не общались, но и этого неловкого момента мне хватило, чтобы минут на пятнадцать как минимум потерять концентрацию и уныло пялиться в стену, прокручивая этот курьезный диалог. Наверное, другой человек не нашёл бы во всей этой ситуации в целом ничего такого примечательного, но я абсолютно не умею существовать в социуме. Я, как и мой учитель, предпочитаю быть в одиночестве, но, в отличие от него, не умею выстраивать диалоги, особенно с незнакомыми людьми, особенно с теми из незнакомых людей, кто следил за мной на протяжении нескольких дней.       Я вернулась к зелью. По правде говоря, монотонная работа с целой кучей ошибок по невнимательности и незнанию меня нисколько не отягощала, в отличие от, скажем, изучения немецкого языка. Наверное, из меня получился бы прирожденный алхимик, если бы мой пыл каждый раз не убивался блестящими успехами моего учителя.       За моей спиной раздался резкий визжащий скрип стула, которого тащат по паркету. Я обернулась. Сзади стоял бесшумно приструячивший назад в лабораторию Альбедо и Сахароза, которая не то от волнения, не то от испуга вскочила со стула так, что тот с мерзким грохотом прокатился по полу.       — Добрый день, Сахароза. Всё в порядке? — с едва уловимой заботой в голосе спросил Альбедо.       — П-простите… Ой, то есть, добрый день, мастер. Всё в порядке.       — Я рад. Как продвигается твоё исследование?       — Всё хорошо, спасибо. Как твои дела?       Из-за обострившегося звериного слуха я слышала от и до их короткий пустой обмен любезностями, и чувствовала, как моё хорошее настроение улетучивается. Вот обязательно надо так демонстративно показывать, что на меня ему, в отличие от Сахарозы, совсем наплевать? Однако, тонкий писклявый голосок внутри моей головы противно бормотал, что Альбедо не хотел мне ничего доказывать и показывать, а мною руководит исключительно обида и… и что-то ещё, что обычно испытывают люди в этих случаях? Однако, я едва ли верила, что способна на это съедающее изнутри чувство. Я никогда не испытывала его в предыдущем мире, так почему сейчас оно должно пробудиться?       Когда, часа через полтора, я закончила пытать алхимический верстак и наконец создала зелье, Альбедо, Сахароза и присоединившийся к ним чуть позднее Тимей (который показался мне чересчур шумным и восторженным, но расторопным) ушли обедать. Я осталась предоставленной самой себе, и меня это несказанно обрадовало. Теперь можно спокойно испробовать зелье, заодно и узнать, насколько я талантливый алхимик. Осталось достать кисть. Я ещё до начала моих вгрызаний в гранит науки проверила наличие кисти среди моих инструментов и убедилась, что её там нет. Теперь, убирая мусор со своего рабочего места, я обнаружила ту самую кисточку нужной мне формы, скромно лежащую на краю стола, где, как я могла поклясться, до начала эксперимента её не было.       — Альбедо, чтоб тебя в аду черти вые…! — громко и чётко произнесла я и почувствовала почти ощутимое физически облегчение.       Я намочила зельем кисточку и провела по надписи на клочке бумаги. Постепенно бумага стала окрашиваться в жёлтый, а чернила — приобретать багрово-красный цвет. Согласно учебнику это означало, что записка была сделана от одного до трёх дней назад. Как раз тогда, когда началась вся кутерьма с потерей памяти у Мэйлисс. Я вздрогнула, призрачные холодные руки страха впились в моё горло. Мэйлисс, обычная мондштадская девушка без глаза бога, узнала что-то, что ей не следовало знать и поплатилась за это памятью. Что, если я такая же неугодная и следом за несчастной Мэйлисс отдам свою память, а может, даже жизнь? Почему они, кем бы они ни были, не убили девушку, а всего лишь стёрли память, причём таким орочьим способом — какое-то время Мэйлисс страдала от деперсонализации и снижения контроля над своим телом, медленно теряя воспоминания? Как вообще с точки зрения лора игры это возможно? Кто стоит за этим?       За окном сгущались свинцовые тучи, почти не пропускавшие свет. Было темно, как в сумерки, и безлюдно. Свет не горел. На стенах плясали уродливые тени, напоминавшие монстров из кошмаров. Весь мир как будто превратился в сюрреалистичную копию себя самого, этот теневой Тейват был ужасной, насмешливой пародией на тот Тейват, в котором я жила до этого, написанной жестоким безумцем. Неожиданно кисть, лежавшая на столе, дрогнула, покатилась к краю и с невыносимо громким стуком упала на пол. Это было последней каплей. Издав протяжный, глухой стон я то ли от перенапряжения, то ли от страха упала на пол. Звук падения отдался глумливым эхом. Тёмная пелена заслонила глаза.