Все любят Дина

Бенни о помощи ненавидит просить. Ведь он на самом деле — не слабый. Когда-то и не такое терпел. А годы в Чистилище — вообще боевое крещение. Особенно тот, последний, рука об руку с Дином. Бенни о помощи ненавидит просить. Вот только этот мир его изживает. Откусывает по куску и глотает, кажется, не жуя. И ведь не подавится. Сука. Бенни о помощи ненавидит просить, но слишком много лет минуло здесь, на Земле. Шутка ли — половину века как языком корова слизала. Здесь все ему чуждо, и не осталось совсем никого, у кого он спросил бы совета, с кем выпил бы по кружечке пива в пятницу вечером и вел бы нехитрый простой разговор о неурожае в Небраске и странном вирусе в Южной Дакоте, о ценах на кукурузный сироп и дикую моду современной молодежи. Все умерли, остальных он убил. Все сгинули. Кроме Дина. Бенни крутит в руках телефон — современная штука, которую положил в карман и иди — куда глаза приведут или ноги. Только проследи, чтобы был сигнал да батарейка не сдохла. Удобно. Он смотрит на него трое суток подряд и вновь толкает в карман. Пятерней чешет затылок под кепкой. Телефон не звонит, а он ждет звонка. Как когда-то, еще в своем человеческом прошлом, ждал свиданки с девчонкой. Потели ладони и странно дергалось веко. Сейчас, конечно, этого нет. Сейчас он просто чаще ходит к фургону, где в переносном холодильнике припрятана донорская кровь. Четвертая отрицательная и первая — он сильнее их любит. Дни проходят, телефон все так же молчит. Дин Винчестер до сих пор не звонит. Бенни отправляется в бар, а приходит на пристань. Слушать, как гудят катера и небольшие прогулочные суда, выходя в открытое море. Может быть и ему взять такое и уплыть далеко-далеко? Подальше от разросшихся муравейников-городов, от забивающей легкие гари и суматохи. Люди этого времени разучились даже на месте стоять. Все время куда-то бегут, тараторят. На крошечном острове построить бунгало, рыбачить, ловить черепах и акул. Впрочем, без человеческой крови, хотя бы донорской, он не протянет. Как бы не убеждал себя в чем-то ином. Когда в кармане, наконец, звонит "раскладушка", несколько долгих секунд он принимает это за игру воображения. Но нет. Отвечает на четвертом сигнале, даже не посмотрев на экран. Во всем огромном, давящем мире этот номер есть только у одного. — Дин, — облегчение в собственном голосе кажется жалким. Но к черту. Они больше, чем просто друзья. Там, в Чистилище, Дин назвал его братом. — Старик, спасибо, что позвонил. Мне тут совсем хреново. Ты далеко? Пауза тянется. За спиной орут чайки, выклевывающие друг другу глаза за остатки протухшей рыбы. Пауза тянется, петлей закручиваясь на шее. Дин в конце концов отвечает. В его чувстве вины, кажется, можно утопить все западное побережье. — Прости, старик, я не приеду. — Сейчас? — На самом деле, Бенни знает ответ. Но ему почему-то так нужно услышать. Забить последний гвоздь в этот гроб. — Или?.. — Слушай, Бенни. Я никогда не забуду, что ты для меня сделал. Но... на этом все. Он мог бы спросить у него: "Дин, это Сэм? Он все же решился и порвал с той девчонкой? Снова выбрал тебя?" Но зачем? Бенни (как любой, кто знаком с Винчестерами дольше минуты) знает, что Сэм всегда выбирает своего старшего брата. Из всех предложенных судьбой вариантов, раздаваемых щедрой рукой. Он мог бы спросить у него очень много, но лишь выдавливает коротко: — Завязываем, значит? — Завязываем. Лафит как наяву представляет — Дин Винчестер прикусывает немного губу и закрывает глаза. Он даже может слышать через половину долбаных штатов ультиматум младшего брата: "Все зависит от тебя, Дин. Порвешь ли ты с ним". Сэм Винчестер бросит всех амелий и джессик планеты, если брат будет рядом с ним. Только с ним. Сэм Винчестер — не из тех, кто согласен делиться. Смешно. Ведь Бенни и без того доставались лишь жалкие крохи — короткое объятие, хлопок по плечу. А еще — неоценимая дружба Дина. Вот только родная кровь — превыше всего. Хотя, нет. Все определяется глубже. Все дело в том, что Дин Винчестер всю свою жизнь нуждается лишь в одном человек. Весь остальной мир — не больше, чем его инструмент. В борьбе ли с монстрами или в спасении брата. — Бенни, мне жаль, — он не читает мысли, конечно. Но Бенджамина Лафита успел узнать хорошо. — Знаю, Дин. Как и то, что ты _в с е г д а_ его выбираешь. Мне жаль, что тебе вообще пришлось выбирать. Дин молчит. Не знает, что на это ответить. Или все проще в разы, и сожаление — не то, что Винчестер ощущает в эту минуту. Возможно, легкое чувство вины, как щекотка перышком по опущенным векам. А еще — безграничное облегчение от того, что между ним и Сэмом вновь не остается преград. — Ладно тебе. Мне все равно не нравится общаться по телефону. Дин... кажется, глотает в горле комок: — Ты... будь паинькой, ладно? — Ты тоже. Спасибо, что подвез. — Не за что. Adios И вешает трубку. Чайка — почему-то осталась только одна — все так же истошно орет. Как будто молит о помощи. Вот только здесь ее никто не услышит. Бенни складывает телефон аккуратно в карман. В целом мире не осталось никого, кто когда-нибудь наберет этот номер. Но пусть лучше будет при нем. Мало ли что.