Дни: Таинственный свет

Линнер открыла глаза. Несмотря на кромешную тьму в ванной за заколоченными ставнями, она чувствовала, что начинается новый день. Осторожно выбравшись из-под одеяла, она мельком взглянула на Нору — та спала носом в подушку. Линнер вышла из ванной, прихватив с собой кусок мыла. У нее были по крайней мере пара часов превосходного покоя и одиночества, пока землянка спит, и она не собиралась сократить их одним неосторожным движением. Переодевшись в подобранную еще вчера одежду, она попробовала примерить и высокие сапоги — но те оказались безнадежно велики. Подходящая обувь нашлась в комнате для прислуги: изрядно поношенные, но все еще крепкие ботинки. Правда, без шнурков — пришлось разрезать шелковые ленты, обнаруженные в шкатулке для шитья, на тонкие изумрудные полосы, и завязать ботинки ими. Теми же лентами она небрежно перевязала волосы. А затем она распахнула ставни в кабинете хозяина дома и уселась за огромный письменный стол. Обитатели, разумеется, забрали с собой мало-мальски ценные бумаги, но ее интересовали не деньги и не счета. Она искала имена, фамилии, обрывки истории. Мало-помалу светало; перед Линнер на столе аккуратными стопками были разложены соответствующие документы, выстраивающие таймлайн семейства Уиттеров: обрывки писем, именные счета, погашенные вексели, записки от торговцев и прочие крошечные частицы человеческих жизней. Жизнь Уиттеров окружала ее, информация — письменная, документированная — занимала правильные места в смутном ощущении их временных линий, настолько, по всей видимости, незначительных, несмотря на накопленное богатство, что они казались мутными, зыбкими, уязвимыми. И все же кое-где попадались пробелы — не те, которые можно заполнить на уровне восприятия, а настоящие лакуны истории, любопытные и тревожные, манящие и опасные. Была бы здесь Джой… Линнер склонилась над бумагами, будто пытаясь разглядеть получше чернила. В завитках чужих подписей крылись прекрасные образцы жизней. Их хотелось как-то зафиксировать, перенести из прошлого в настоящее. Короткие мгновения существования — людей, предметов их, расписок. Линнер подумала о Норе: если бы этим аномальным свойством обладал не человек, а таймлорд, это было бы… Чудесно. Восхитительно. Необыкновенно. Увлекательно. Опасно. Линнер вздрогнула: ее мысли снова пощекотало нечто — чужое, неправильное, ненужное. Она тряхнула головой, проклиная Нору и ее воздействие на восприятие обыкновенных веток установленной реальности, и взяла в руки очередной конверт из стопки на краю стола. *** Нора проснулась — и первым ее чувством был испуг. Потом она вспомнила, что это за темная комната и что вчера произошло. Нора повернула голову влево и обнаружила, что Линнер рядом уже нет. Девушка поднялась с импровизированной постели, морщась от боли: мышцы затекли, да еще и вчерашние царапины саднило. Нора вдруг задумавшись, сколько же сна требуется разным инопланетянам: Ран, к примеру, любил поспать, особенно после сытной еды, а вот спящую Линнер она видела буквально один раз. Голову тут же заполнили воспоминания о вчерашнем дне: чай с печеньем, кино, прощание с Раном, драка и падение в реку, улетевшая Джой, чужой дом в далеком прошлом, ванна с Линнер, жутковатое письмо… Все это не было сном. А ведь она только-только привыкла к мысли, что живет на космическом корабле. И вот. Опять крутая перемена. Умывшись водой из крана, Нора вышла в коридор. В доме было тихо, и на секунду у нее мелькнула нелепая мысль, что Линнер могла сбежать и бросить ее здесь. Но потом Нора спустилась на первый этаж по слегка скрипящей лестнице и обнаружила таймледи в комнате, соседней с гостиной. Широкий дубовый письменный стол, множество книжных шкафов, красивый глобус на золоченой подставке — кажется, это был кабинет. Линнер сидела за столом спиной к двери и увлеченно разбирала какие-то бумаги: одни аккуратно клала в стопку, другие небрежно кидала за плечо. Ее волосы со спины напоминали пшеничного цвета взрыв, кое-как сдерживаемый лентой. Успокоившись, Нора не стала мешать и тихонько прошла дальше, на кухню. Именно там стоило искать вход в кладовую — это она знала благодаря посещению особняка-музея. Так и оказалось. Нора без особого труда обнаружила и маленькую деревянную дверь, и ключ. Однако внутри ее встретили разочаровывающе пустые полки. И только под самым потолком она заметила что-то темное, сморщенное. Две длинные нити оказались засушенными грибами. Зато на третьей были яблоки, и Нора радостно впилась в них зубами. А потом налила себе в чашку остатки вчерашней кипяченой воды, чтобы запить сухое лакомство. Она никогда не была любительницей фруктов и овощей, но чего только не съешь с голоду. С ниткой яблок в одной руке и фарфоровой чашкой в другой Нора вернулась к Линнер. — Твои волосы пугают, с ними нужно что-то сделать. — Ну так сделай, — лениво бросила таймледи, полуобернувшись. — Пока ты спала, я просмотрела весь архив бумаг семейства Уиттеров. — Кого? А-а-а, так зовут людей, которым принадлежит дом. Понятно… — Нора вернулась к своим сушеным яблокам. — Ты, я смотрю, тоже не теряла зря времени. Еду нашла, — Линнер не удержалась и хмыкнула. Кажется, вчерашнее внушение о том, чтобы проявлять разумную самостоятельность, пошло впрок. Нора грустно поглядела на оставшиеся яблоки, но все же протянула связку Линнер: — Хочешь? — Нет, спасибо. Мне пока не требуется восстановление питательных веществ, а когда потребуется, я найду нечто более эффективное, чем засушенный источник углеводов. — Опять съешь свою таблетку? Линнер рассеянно кивнула, хотя прекрасно знала, что упаковка питательных капсул сгорела вчера в камине вместе с брюками — впрочем, там и оставалось немного, нечего жалеть. Она потом с этим разберется, а в ближайшие дни еда ей не понадобится. Чего нельзя было сказать про Нору: та уже догрызла остававшиеся на нитке яблоки, запила их водой, но все равно не выглядела достаточно довольной. — В кладовой еще были сушеные грибы. Много, две нити. Можно будет потом с ними что-то сделать. В ванной есть разные масла в бутылочках, даже оливковое — наверное, они его использовали иногда как маску для укрепления волос. Можно взять сковороду и пожарить гри… — глаза Норы зажглись от предвкушения. — Нет, сначала ты расчешешь мои волосы и сделаешь их снова мягкими. Твои, кстати, тоже во все стороны торчат. — И правда, — Нора ощупала голову руками. — Ладно, я за маслом и расческами, а ты пока открой ставни в одной из спален. Я думаю, с твоими волосами будет удобнее управляться, сидя на кровати. *** Утренний свет, яркий и слегка рассеянный, заливал комнату хозяина дома — как теперь им было известно, его зовут Элберт Уиттер. Приятно знать имя того, в чей дом влез и живешь. Перина на постели все еще была влажной от сырости, так что пришлось набросить сверху покрывало. Линнер забралась на кровать с ногами. Нора села у нее за спиной, скрестив ноги. Таймледи сняла ленту, и волосы рассыпались в разные стороны. Нора не смогла удержаться от восхищенного восклицания. — Вот это да! Длинные, густые, да еще цвет красивый… Она попыталась на глаз определить длину: получалось не меньше метра. Нора пребывала в восхищении и легком благоговении — даже несмотря на то, что локоны сейчас были жесткими от мыла, спутавшимися и похожими на огромную вязанку сухой травы. За расчесыванием они неожиданно заговорили — не о несчастных Уиттерах, не о своей маскировке в чужой эпохе и даже не об «опытах» на Галлифрее. Мягкий солнечный свет из окна и плавные движения костяного гребня в руках Норы создавали лениво-расслабленное настроение, в котором тянуло просто болтать. Терпкий приятный запах сандалового масла медленно распространялся по комнате. — У вас там все женщины носят такие длинные волосы? А мужчины? — Какие пожелают, такие и носят. Можно контролировать длину сознательно. Независимо от пола. Я предпочитаю длинные потому, что… по многим причинам, — Линнер осеклась и тряхнула головой, ощущая тяжесть волос и непривычную свободу. — Ну вот, например, я здесь могу с легкостью сойти за местную. Хотя, конечно, если вдруг придется оказаться на планете, где принято брить голову налысо, ситуация тут же обернется не в мою пользу. С другой стороны… Она продолжила что-то бормотать себе под нос о возможных вариантах решения такой проблемы, а также о многообразии и различиях гуманоидных форм. Нора слушала и занималась своим делом: аккуратно расчесывала и распутывала непослушные длинные пряди, равномерно распределяя по ним масло. От мини-лекции о галлифрейских прическах и видовом многообразии Вселенной «расчесывательная» беседа плавно перешла на генетическую этику разных планет. — Ты упоминала, что твой народ отказался от… генетически случайного размножения. Это значит, что таймлорды — раса клонов, и где-то есть еще десяток таких Линнер? — Что?! — Линнер даже передернула плечами: копна волос взметнулась плавной волной, источая запах сандала. — Нет, конечно, мы не клоны — каждый уникален и неповторим. Да, мы пользуемся искусственным размножением, имея возможность задать точную комбинацию генов, но каждая из них содержит в себе элемент случайности. — И хорошо, что не клоны! Вторую Линнер я бы не выдержала, не говоря уж про десять или еще больше. Нора умолкла и задумалась о чем-то. Линнер тоже замолчала; теперь она сидела с закрытыми глазами и явно получала удовольствие от процесса. Через несколько минут работы волосы стали принимать более приятный глазу вид, и Нора мысленно вздохнула с облегчением. Лучи солнца красиво переливались на медово-пшеничных волосах, чуть блестящих от масла. Потребуется еще немало времени, чтобы распределить его по всем прядям и вычесать излишки. — А наверное, это здорово, — снова заговорила Нора, — искусственное размножение. Нет необходимости в скучном физиологическом взаимодействии с обладателем второго набора хромосом. Можно создать живое существо без болезней, с определенными свойствами личности и способностями к чему-либо… Нет, нехорошо. Как-то неэтично. У нас на Земле одно время была такая доктрина — создать идеальную расу и уничтожить все «неидеальное», то есть живых людей, которые не отвечали неким критериям. В итоге это привело к мировой войне. — Многие прочие расы во Вселенной пользуются именно такой доктриной: полагая себя высшими существами, стремятся либо искоренить прочие, либо превратить их в себе подобных. Но что неэтичного в искусственном размножении? — Ну, в принципе, ничего, если для этого никто не уничтожается. А я хотела бы себе в будущем такого ребенка, которого не надо девять месяцев вынашивать, потом мучительно рожать. Ну, наверное, однажды я усыновлю или удочерю кого-то. Но сначала добьюсь высот в моей карьере, то есть стану ученым в крупной лаборатории, получу докторскую степень… Нора продолжала болтать за методичным расчесыванием, а Линнер прикрыла глаза. Она погрузилась в приятное состояние полудремы, в которой, однако, ощущался эмоциональный фон слов девушки — мечтательный, расслабленный, откровенный. Утреннее солнце лениво растекалось по полу и по стенам, касалось каждого предмета в комнате, делало каждое движение расчески неспешным, вплеталось золотистыми ниточками в каждую прядь. Нора подумала, что это, пожалуй, хорошее утро — на фоне прошедшего дня так и вовсе просто великолепное. Пусть даже Линнер и заплела свои роскошные волосы в неизменную тугую косу, пусть даже они находятся непонятно где и неизвестно как будут отсюда выбираться. Это все — будущее, а находиться в настоящем оказалось неожиданно тепло и приятно. И даже чувство голода как будто отступило, стоило Линнер только коснуться гребнем ее волос — несмотря на то, что на завтрак Норе перепало только немного сушеных яблок. *** Когда солнце поднялось достаточно высоко, Линнер и Нора вместе вынесли на солнышко две перины из обеих спален, а также все найденные подушки и одеяла, и пристроили все это на садовых столах и стульях. Сами же они устроились на террасе. Линнер достала из кармана уже порядком обветшавший газетный лист, осторожно развернула и немного склонила голову, читая статью о погибшей Элеоноре Уиттер. Смерть Элеоноры была конечной точкой в выстроенной ей истории семьи — если начало разветвлялось и уходило корнями куда-то, то конец был резким и неприятным, безвариантным. Элеонора погибла, Уиттеры уехали — и все. Поэтому она пыталась как будто размазать эту жирную точку, облепить возможным будущим. — Тело мисс Уиттер, наследницы состояния Уиттеров (как ни удивительно!), девицы девятнадцати лет от роду, было обнаружено в пролеске в крайне оригинальном состоянии, — резюмировала прочитанное Линнер, сложив газету веером и обмахиваясь. — Голая, внутренности извлечены, однако тело сшито и привязано к стволу дерева. Лицо разбито тяжелым предметом. Нора невольно вздрогнула, вспомнив, как вчера хваталась за мощные древесные корни, чтобы встать на ноги. А что если это было то самое дерево? — «Труп необычным образом обезображен», — невозмутимо процитировала Линнер. — Любопытно, что они считают «обычным образом»?.. Это явно не животные постарались. Там на последней полосе печатают список беглых рабов и их особые приметы… Как думаешь, это мог быть кто-то из них? Например, из мести бывшей хозяйке? Нора нервно повела плечами и нахмурилась. — Не знаю… честно. Конечно, мне жалко рабов, но я понимаю, что не все они были бедными жертвами. Кто-то имел вполне даже преступные, жестокие наклонности, всю жизнь жил как животное под палкой. Вот поэтому мне неприятна эта эпоха — много всего такого. Нам точно нужно во всем этом разбираться? Давай просто приведем дом в более-менее жилой вид, найдем еду и будем ждать возвращения Джой. — Это было всего пять лет назад. Либо преступника нашли, и тогда мы в полной безопасности, либо нет — и тогда, возможно, оставаться в этом доме не лучшая идея. Я посмотрела карты: до ближайшей плантации можно дойти пешком за пару часов, — Линнер оторвала взгляд от газеты и оценивающе посмотрела на Нору. — Или чуть дольше. Оттуда можно добраться до города, если, конечно, кто-нибудь нас подвезет. Можно пойти до города пешком, но идти придется долго. А можно поймать здесь какого-нибудь… не знаю, зайца, и зажарить его тебе на обед. Выбирай. Мысль о зайце звучала очень соблазнительно. Нора, правда, никогда не ела зайчатины, но слышала, что та на вкус очень напоминает курицу. А курицу девушка любила. — Ты правда можешь подстрелить зайца? В принципе, это неплохая идея на первое время… Вот что, надо поискать ружье или еще какое-то оружие. Тут точно должно было остаться хоть что-то, в то время каждый плантатор имел небольшой оружейный склад на случай восстания рабов или нападения беглых. Пойдем посмотрим в кабинете! Там действительно обнаружился сейф с оружием — незапертый, только прикрытый гобеленом с изображением сцен охоты. Должно быть, хозяин забыл закрыть замок в задумчивости или спешке. В сейфе вместе с набором патронов лежали длинный коричневый револьвер и охотничье ружье; последнее галлифрейка и взяла. — Теперь ты можешь идти за зайцем, — воодушевленно сообщила Нора. — А я посмотрю, что еще можно найти в доме. *** Оставив Нору на плантации, Линнер отправилась подальше в лес, пристально прислушиваясь к нему. В траве без единой тропинки путались белоснежные вьюнки и чертополох. Ни малейшего дуновения ветерка; солнце нещадно пекло спину, прогревая тело будто бы до самых костей. Это было приятно; это напоминало чем-то редкие вылазки за пределы Капитолия — только та пустыня была мертвой, выжженной до кирпичной красноты, а здесь кругом кишела жизнь: в воздухе носились разнообразные насекомые, под ногами то и дело попадались чьи-то норы, с ветки на ветку лениво перепрыгивали толстые черные птицы, а более мелкие и проворные носились между кронами, возмущенно крича. Линнер пригляделась к черным птицам, но решила, что все же мяса на них немного — пожалуй, идея с зайцем, и впрямь, лучше прочих. Оставалось надеяться, что зайцы в этих краях водятся. Жалея о невозможности приманить жертву телепатически, Линнер попыталась приметить следы: где-то примятая трава, где-то отпечатки зубов на коре. Удобно устроившись в засаде между ветвей низкого дерева, галлифрейка сосредоточилась на окружающем мире: каждое живое существо обладает своего рода аурой, и вычислить изменения состояния мира можно и таким образом. Каждое существо способно испытывать эмоции. И все же объект охоты — жирного, отъевшегося зайца — она сначала увидела, а потом уже ощутила едва заметную ауру присутствия живого существа. Заяц был беспечен. И обречен. Линнер прицелилась. Громкий звук выстрела встревожил птиц, которые заметались в небе, перекрикивая друг друга. Линнер горестно вздохнула — «прости, заяц, ты стал жертвой аппетита Норы» — и положила добычу в заранее припасенный мешок. — Нора, я принесла тебе зайца! — закричала она, вернувшись на плантацию. Той не было нигде видно. — Нора, еда! Вытащив зайца из сумки и держа его за уши, Линнер поднялась на второй этаж. Из ванной комнаты выглянула голова Норы. — О, ты уже вернулась? Это заяц? — Что, не похож? — Линнер подняла его повыше: с тушки на пол капала темная кровь. — Ну, уши длинные… — Нора вышла в коридор, вытирая мокрые руки о брючины. — А ты что там делала? — Стирала свою одежду. Так… заяц. Ну и … как его есть? — Предполагаю, с него нужно содрать шкуру, выпотрошить внутренности, затем срезать мясо с костей и, допустим, потушить, — Линнер протянула зайца Норе. — Хотя, может быть, внутренности вы тоже едите. Да бери уже! Нора с содроганием и отвращением разглядывала зайца. Открытые остекленевшие глаза, след крови на пушистом сером боку — зверек выглядел слишком… мертвым. И абсолютно несъедобным, нисколечко. Девушка ощутила, как сушеные яблоки зашевелились в желудке, и нервно сглотнула. — Линнер, а ты умеешь… ну это, потрошить и разделывать? — Да я вообще это существо, — закатила глаза Линнер, — зайца твоего, впервые в жизни в руках держу! Ты предлагаешь мне и охотиться для тебя, и готовить? Нет уж. Кто хочет зайца есть, тот его и потрошит…. И разделывает. — Я не могу, — Нора скривилась. — И не умею. И наверняка ножи ржавые тут все… — Ну, раз не можешь и не умеешь, то зайца есть не будешь, — Линнер убрала добычу обратно в мешок. — Пойду суну его в подвал — может, завтра передумаешь. — Ты идешь в подвал? — Нора заметно оживилась и даже засуетилась. — Я схожу с тобой. Мы его еще не осматривали, наверняка там есть что-то интересное. Только надо взять свечи и спички… Она ни за что не стала бы признаваться Линнер, что ужасно боится спускаться в подвал одна. Дверь в подвальное помещение вела из коридора и находилась рядом с кухней. Спустившись туда по каменной лестнице и освещая себе путь свечами, Линнер и Нора были приятно удивлены прохладой и сухостью, царящими внутри. А еще они нашли в подвале два плотно завязанных мешка: один с пшеницей, другой с рисом. Линнер поставила сумку с убиенным зайцем на холодный земляной пол — возможно, мясо сохранится тут до завтра; если же нет, то станет заяц несчастной жертвой не только аппетита Норы, но и ее лени. — Эх, почему тут нет Рана… — вздыхала девушка, поднимаясь по лестнице наверх. — Он всегда приносил мне вкусную еду! И такую, как я люблю. Хотя… я вот сейчас думаю… А что, если он все время читал мои мысли… Брр! Линнер остановилась и прислонилась спиной к прохладной, немного влажной стене подвала. — Нора, телепатия не означает непрерывного чтения мыслей. Прочитать мысли иного существа вообще довольно сложно: ты думаешь образами, которые связаны между собой ассоциациями, понятными тебе одной. Каждую из них можно, разумеется, разобрать и проанализировать, но это крайне неэффективно. С другой стороны, я не могу не знать о том, что сейчас тебе некомфортно: ты боялась идти в подвал, причем этот страх не имеет под собой рациональной основы — однако тебе любопытно, и поэтому ты увязалась за мной. Я придаю тебе уверенности. Тебе некомфортно находиться рядом с мертвым существом, хотя не так давно ты была готова его съесть. Ты пытаешься заставить себя поверить в то, что очень скоро все изменится: вернется Джой, а потом еще что-нибудь случится, а потом еще что-нибудь, и не нужно думать, что именно, потому что это слишком сложно и небезопасно. Слушая Линнер, Нора тоже остановилась. Обернулась к ней, глядя расширенными глазами. — Слушай, ты меня пугаешь. Не то чтобы это впервые, но… То есть ты вообще не можешь не заглядывать в мою голову? — Если считывание твоего эмоционального фона ты считаешь заглядыванием тебе в голову, то да — не могу не считывать его. — Ты смотришь на меня и знаешь, чего я боюсь и прочее? — Я не могу этого не знать — я это вижу и ощущаю точно так же, как вижу, какого цвета твои глаза или ощущаю, чем ты пахнешь. Но ведь ты делаешь то же самое каждый раз, общаясь с кем бы то ни было — твой мозг анализирует жесты, взгляды, интонацию, тем самым позволяя тебе «заглядывать в голову» другого. И ты получаешь эту информацию точно так же, как чувствуешь запах. — И. и чем это я пахну, интересно? — Нора нахмурилась и сварливо сложила руки на груди. — Сейчас? В основном мылом. Еще немного потом, яблоками… Сандалом и еще чем-то таким… Пылью? Темной такой пылью. Как в библиотеке. Нора открыла рот, но не нашла, что сказать, и закрыла его. Снова нахмурилась, надула губы, потом махнула рукой, развернулась и решительно преодолела последние ступеньки наверх. «Что еще за темная пыль! И не была я ни в какой библиотеке!..» На кухне Нора нашла в шкафу металлическую миску, пересыпала в нее рис и поставила в раковину, чтобы потом промыть и сварить. Затем она вернулась в ванную, забрала постиранное и аккуратно повесила на перилах крыльца. — Ну так какой способ добраться до города ты выбираешь? — раздался голос Линнер. — Два часа до соседней плантации и там просить подвезти или идти весь путь самим? Кстати, мы не можем показаться на людях без убедительной легенды: кто такие, откуда, где живем, что делаем. — Ну, примени свои способности для пользы дела, — Нора обернулась и загородила спиной висящие на перилах трусы. — Загипнотизируй горожан, убеди их, что мы родственники Уиттеров. — Именно это я и собираюсь сделать. Однако будет излишним убеждать их, а также каждого, кто нам встретится, в том, что подобный внешний вид свойственен родственникам Уиттеров. И, между прочим, у тебя имеется проблема с волосами. И — ты же понимаешь, что я чувствую твое смущение, что лишь привлекает мое внимание к тому, что в данный момент ты по совершенно неясной причине пытаешься скрыть от меня свое белье? Линнер осознавала, что вряд ли это каким-то образом поможет Норе прекратить смущаться — однако ничего не могла с собой поделать. Нора за прошедшие два дня обрела характер. Личность. Она стала гораздо более настоящей, словно прорисовались контуры едва намеченного рисунка, и теперь очень хотелось увидеть картинку целиком, яркой и полной красок. Так что она то и дело подталкивала Нору к каким-то новым реакциям и действиям, попутно скрупулезно собирая увиденное в паззл под названием «Нора Джабара, человек». — Ничего я от тебя не скрываю! Вот еще! — Нора картинно отступила в сторону. — Если тебя так интересует цвет моих трусов, можешь рассмотреть поближе! С этими словами она развернулась, сбежала по узким ступенькам и скрылась в запущенном саду. Линнер озадаченно свела брови к переносице. Она подошла к трусам — бежевым, в розовый горошек — и присмотрелась внимательнее. Ничего необычного — цвет как цвет. — Нора! Я не понимаю! — закричала Линнер вслед девушке, однако та скрылась где-то за деревьями. Не дождавшись ответа, она пожала плечами и вернулась в дом: если Норе угодно бегать по плантации, то пусть бегает. Это лишь даст немного времени спокойно подумать над легендой: как бы то ни было, лучше иметь ее заранее готовой, чем импровизировать на ходу, а потом неловко склеивать нестыковки. Да, конечно, всегда можно воспользоваться гипнозом — однако это должно быть лишь крайней мерой. Любое действие рождает противодействие. Любое вмешательство оставляет свой след. Линнер поморщилась: иногда ей казалось, что уроки в Академии — а позднее и в АНВ — въелись куда-то очень глубоко в ее разум, встроились в ее ДНК. С этим даже хотелось бороться. Иногда. *** Поднявшись на второй этаж по поскрипывающим ступенькам, Линнер взялась методично перебирать одежду, оставленную бывшими жильцами. Ей нужно было платье — желательно, два платья; подходящая обувь — она с сожалением взглянула на довольно удобные ботинки, зашнурованные атласной лентой. Шляпы — и от солнца защитят, и образ дополнят, и лицо скроют. Разумеется, все лучшее хозяева забрали с собой — осталось то, что необходимо было чинить. Возможно, то, что безнадежно вышло из моды. Кружева, шелк, атлас; разнообразные корсеты — на тесьме, на шнурках. Запах и шорох ткани — платьев оказалось неожиданно много, и Линнер вновь вспомнила о том, что Уиттеры жили довольно состоятельно — тем страннее, впрочем, что в доме не осталось никого. Ни прислуги, ни каких-нибудь дальних родственников, способных присмотреть за оставленным имуществом. Она могла лишь смутно догадываться о стоимости брошенного здесь добра — но если уж им с Норой удалось с легкостью проникнуть в дом, то почему бы не удалось это тем же беглым рабам? Дальние родственники. На фоне тщательного разглядывания предметов женского туалета девятнадцатого земного века (некоторые из которых по удобству напоминали церемониальные одежды древних эпох) Линнер строила легенду. Они вполне могут представиться дальними родственниками — Уиттеры происходили из Старого Света, так что можно, например, сказаться гостьями оттуда. Объяснит вероятное незнание местных реалий. Возможно, они странствовали по колониям. Давно не были дома. Решили вернуться, ничего не зная о трагедии Уиттеров. Выходит достаточно складно — немного гипноза, чтобы закрепить веру в легенду, и все будет отлично. Случившееся с Элеонорой почему-то не давало Линнер покоя. Что-то в этой истории было неправильным. Что-то как будто не сходилось. Она восстановила в памяти все, что удалось узнать из пары писем, скудного некролога и заметки в газете. Элеонора Уиттер сначала пропала — отправилась к соседям в гости в сопровождении служанки, но так и не добралась. Поначалу никто не волновался: этой дорогой Элеонора прогуливалась часто, а кроме того, любила оставаться на ночь у подруги детства. Однако, когда она не вернулась на следующий день, к соседям отправили гонца разузнать, что случилось. Выяснилось, что Элли никто не видел. Организовали поиски — и нашли в итоге тело. Чего-то не хватало. Линнер пропустила между пальцев мягкий блестящий атлас, наслаждаясь ощущениями. Поиски организовал, разумеется, отец. На сутки все рабы были освобождены от работы в поле. Для верности поисковые группы сопровождала пара надсмотрщиков. Процесс был описан крайне подробно, с перечислением имен участников: вероятно, это имело какое-то значение для местных. И все же чего-то в нем не хватало: среди длинных цветистых описаний зияла дыра, а Линнер никак не могла толком сосредоточиться. Возможно, ей слишком сильно не хватало Джой. Возможно, вокруг просто было слишком много всего — запахов, цветов, красок, эмоций. А возможно, так на нее влияла аномальность Норы. Элеонору Уиттер нашли в лесу со вскрытым животом. Детально, разумеется, никто ничего не описывал — а ей требовались именно детали! Как именно? Чем именно? Сохранились ли внутренние органы? В смерти мисс Уиттер что-то крылось. Зачем убийца разбил лицо? Хотел скрыть личность? Потянуть время? Означает ли это, что убийца давно сбежал отсюда — или же Элеонора стала жертвой маньяка? Линнер не отказалась бы сейчас взглянуть на тело: между строк в статьях читался ужас, а она смогла бы составить какой-то портрет потенциального убийцы, оценив раны. Были ли они просчитаны? Или же убийца кромсал тело жертвы в ярости? Как именно разбито лицо? Составив портрет, она гораздо лучше представляла бы себе, кого искать… Линнер тряхнула головой. Ей вообще не требовалось никого искать. Возможно, она просто не могла бездействовать. Если Норе жизнь на плантации, похоже, не нравилась лишь отсутствием привычного комфорта, то Линнер понимала, что через несколько дней начнет сходить здесь с ума. И дело не только в отсутствии цели. Отсутствие Джой также ощущалось все сильнее и сильнее: ей физически не хватало привычного уже сплетения разумов. Впрочем, и это можно контролировать. Скорее всего, можно. Линнер продолжала перебирать платья, пока не остановилась на паре нарядов нежно-голубого цвета, к каждому из которых удалось подобрать достаточно подходящих аксессуаров. Довольная результатом, она высунулась в окно и позвала Нору. Каждое из платьев было относительно целым: стоило бы постирать и залатать кое-где, но… Линнер схватилась за голову. Она увлеклась сложным и не подумала о самом простом! Ступив в одно из платьев, она попыталась затянуть завязки на спине максимально туго — и поняла, что все напрасно. Платья пошиты на женщину значительно полнее ее и Норы вместе взятых. Можно, конечно, попробовать как-то подогнать, но в этой области навыки Линнер были весьма скудны, а уж на землянку после истории с зайцем точно нельзя было рассчитывать. *** Нора вернулась с яблоками-падалицей в карманах; одно из них она грызла. Девушка услышала, как таймледи зовет ее, и поднялась наверх. — У нас проблема, — сообщила Линнер, стоя в середине падающего с нее темно-зеленого одеяния и держа в руках охапку подъюбников. — Эти платья не подойдут ни тебе, ни мне — если, конечно, среди твоих скрытых талантов нет умения шить. Или умения самопроизвольно увеличиваться в размерах. — В размерах я точно не увеличусь, на таком-то рационе, — фыркнула Нора и взглянула на полусъеденное яблоко в собственной руке. — Ну… шить я немного умею, в детстве куклам сама одежду делала. Но хватит ли этого, чтобы ушить большие, настоящие платья, даже если мы найдем тут где-нибудь иголки и нитки… Сомневаюсь, в общем. Нора присела на кровать, рассеянно перебирая одной рукой складки немного пыльных платьев. — Слушай, Линнер! Раз тут только платья на взрослую женщину, то где-то отдельно должна быть одежда ее дочери! Ну, этой… Элеоноры. Конечно, мы не знаем, какая у нее фигура… была. Может, она тоже толстая, как бочка, но проверить стоит! Я вот теперь уверена, что закрытая комната в конце этого коридора — ее. А значит, там наверняка стоит такой же платяной шкаф со всей одеждой. Да… Нора перестала жевать и опустила взгляд. Ей неожиданно вспомнилось вчерашнее письмо: несчастная мать писала, что хотела пожертвовать одежду дочери на благотворительность, но не смогла. «А что мама и папа сделают с моими вещами, когда поймут, что я не вернусь домой?..» Нора поспешно вскочила, бросая недоеденное яблоко на кровать. — Так! Нам надо открыть заколоченную дверь. Есть идеи? Может… топором прорубить вход? — Иди, руби, — согласилась Линнер. Она наконец выпуталась из платья и теперь стряхивала с рубашки россыпь разноцветных ниток. — Как думаешь, хозяева дома сильно удивятся, обнаружив, что таинственные незнакомцы прорубили дверь в комнату их погибшей дочери? С другой стороны, мы тут и без того достаточно наследили… — Да, ты права, пожалуй, — Нора сокрушенно кусала губы. — Мне тоже не нравится идея искать во дворе топор и что-то там рубить. Просто очень хочется попасть в комнату, не знаю, почему. Наверное, не только из-за платьев. Я весь день время от времени думаю про эту девушку, мне ночью даже что-то такое снилось. Наверное, это нездоровое любопытство… А может, все потому, что мы живем в их доме. Кстати, нужно заняться уборкой этого дома, раз уж нам придется пробыть здесь какое-то время. Линнер согласилась с предложением, и следующие несколько часов они провели в монотонных, но полезных действиях по наведению чистоты и жилого уюта. Заодно проверили все шкафы и ящики столов — искали парик для Норы. Идея показалась девушке отвратительной, но опровергнуть аргументы Линнер было невозможно: слишком короткие для этой эпохи волосы привлекут ненужное внимание, снова надеть платок и изобразить арабскую гостью вряд ли получится, а легенда о пережитой тяжелой болезни превратит Нору в изгоя. Последнее ее нисколько не привлекало: она уже начала свыкаться с мыслью, что придется съездить в город, и ей хотелось произвести благоприятное впечатление на местное общество. За однообразной работой хорошо шел разговор, и Линнер поведала Норе свой план — прикинуться странствующими английскими аристократками и дальними родственницами Уиттеров — а также пересказала все то, что прочитала в газетах о поисках Элеоноры. — Ужасно… Все искали белую девушку, а на чернокожую служанку было наплевать. Никто даже не задумался, что с ней стало. А ведь наверняка ее тоже убили, и где-то лежат ее останки, никому не нужные. Нора отжала тряпку и продолжила мыть пол, оставляя впереди себя чистую дорожку. Линнер занималась тем же на другом конце комнаты. — Линнер, мне кажется, я не смогу общаться с этими людьми! Если они при мне будут обращаться с рабами как с вещами или домашним скотом, боюсь, я не смогу скрыть свои чувства. — Будешь общаться так, словно всю жизнь обращалась с людьми как с вещами или скотом. Словно для тебя это нормально. А если никак не будет получаться, представь, что ты — это не ты. Представь, что ты играешь чужую роль. Но ты будешь, — Линнер выделила слово, — будешь скрывать свои чувства, иначе мы обе можем оказаться в большой беде. Постой. Что ты сказала про служанку?! Точно, вот в чем дело: была служанка, но ее не нашли — поиски прекратили, как только обнаружили тело Элеоноры! Вот в чем дело. Итак, у нас имеется пропавшая служанка. И списки беглых рабов. Пропавшая или не найденная, вот в чем вопрос… Линнер отбросила тряпку в сторону и закусила губу. Упущенный кусочек встал на место, но картина все еще не казалась целой. Она не видела временной линии Элеоноры, она не видела временной линии Норы, и ей было очень сложно выделить из многообразия вероятностей сейчас приоритетные линии Уиттеров — но одно она знала наверняка: здесь что-то было не так. Нора тяжело вздохнула: Линнер была чертовски права, хоть и признавать это не хотелось. «Одна ошибка — и мы обе мертвы», — вспомнилось ей. — Представить, что я — не я? Как будто на сцене играю роль? И как, это работает? В смысле, ты так делаешь тоже? — Я мимикрирую под среду. Если вынуждена делать так, чтобы меня заметили. Не каждый раз это требуется: существуют определенные способы ограничить степени воздействия. Можно, например, только наблюдать за чем-то и не становиться частью событий. Но это — не моя работа, я как раз обычно присутствую. Нужно очень быстро ориентироваться по обстановке: понимать, с кем или чем ты столкнулась, что и кому нужно и можно сказать, как это использовать. И желательно, конечно, знать хотя бы немного эпоху, планету, цивилизацию. Впрочем, в твоем случае у нас отличные условия: планета — твоя, эпоха — близкая, цивилизация — тот же уровень. Ты справишься. — Близкая эпоха? — Нора выползла на коленках и обогнула широкую кровать, чтобы взглянуть на Линнер, которая у противоположной стены снова взялась за тряпку. — Тот же уровень цивилизации? Ты сейчас серьезно, или это какой-то особенный таймлордный сарказм? Потому что ничего близкого тут нет! У этих людей есть рабы, зато нет нормального отопления и водоснабжения, еды, транспорта, домашней техники, интернета! Я, знаешь ли, непритязательна в быту и равнодушна к высоким технологиям, иногда знакомые даже шутят, будто я технофобка и ретроградка … Но это… Это уже слишком! — Тебе некомфортен уровень технического развития в 2013-м году? — с любопытством переспросила Линнер, снова откладывая тряпку. — Ну что ж, тогда в 1859-м ты должна ощущать себя как дома. — Очень смешно, да. У них ничего нет, кроме стен и тканей! Может, еще скажешь, что пещерные люди мне близкая эпоха? У них там тоже стены, шкуры… — Когда на Галлифрее был расцвет межгалактической империи, у нас все еще было рабство — не скажу, что это хорошо, но на технический прогресс явно не влияет. — О-о-о, я нисколько не удивлюсь, если оно у вас и сейчас есть! «Вот как только заканчиваете с кем-то опыты, так сразу…» — чуть не вырвалось у Норы, однако она вовремя себя остановила. Нужно помнить о том, что важнее всего сейчас. И не ссориться. По возможности. Нора вернулась к оставленному месту и почти яростно продолжила мыть пол. — Ладно. Расскажи, как ты видишь наше появление в городе. Я думаю, нам надо познакомиться с парочкой уважаемых семей, чтобы ты их загипнотизировала, а они уже подтверждали, что мы и правда дальняя родня Уиттеров… Они еще немного пообсуждали свой план и закончили уборку комнаты. Ничего похожего на парик не нашлось среди вещей миссис Уиттер, и это разочаровывало. *** Наступили сумерки. Линнер и Нора как раз успели занести в дом одеяла, перины и подушки. Высушенная и проветренная постель слегка пахла летом: теплым ветром, травой, дикими цветами. Спать на ней сегодня должно быть приятнее, чем вчера. Нора, успевшая доесть все яблоки из карманов, ушла на кухню промывать и варить рис. Линнер посмотрела на зажженные девушкой свечи и вспомнила, что хотела сегодня заняться газовым освещением и плитой. Махнув рукой, она разожгла печь — придется газу подождать опять до завтра. Через несколько минут Нора поставила котелок с рисом на печку и открыла рот, чтобы спросить Линнер, собирается ли она есть, но та вдруг махнула рукой — помолчи — а сама изменилась в лице, напряглась и стала как будто усиленно вслушиваться во что-то. Однако Нора ничего не слышала. И от этого ей вспомнился игг. По спине пробежал холодок. Линнер подметила, как во дворе треснула веточка — обычное дело, казалось бы, но в тот же момент в структуре реальности вокруг случился сдвиг: что-то вошло в нее, встроилось. Органично — словно бывало тут много раз, словно являлось частью среды. Человек, местный — не просто местный… Линнер на мгновение полностью открылась, вбирая в себя участок пространства-времени, захватывая немного прошлого и будущего на размытых границах настоящего, чтобы определить — насколько человек (девушка, двадцать пять земных лет, уверенно ступает по известным ей тропинкам, не боится) принадлежит именно этому месту. Родилась ли она здесь? Живет ли здесь? Опасна ли? Ответы случились одновременно: «нет», «нет и да», «возможно». Вывод один: нужно действовать. Нора все еще ничего не понимала, когда Линнер вдруг бросилась к двери черного хода. И не успела девушка осознать что-то или даже моргнуть, как таймледи уже оказалась в темном саду. Послышался звук бегущих шагов и треск кустов; затем — короткий оборвавшийся крик. Нора замерла и похолодела, вслушиваясь. За считанные секунды она успела перебрать десяток вариантов, а еще ей хотелось побежать вслед за Линнер, лишь бы не оставаться сейчас одной. Но там, снаружи, ждала опасность. И от нее Норе тоже хотелось убежать. Бум, бум — сердце колотилось в ушах. Если это еще один (или тот же?) игг, то им не сбежать: Джой нет. Если это люди и они агрессивны, то нужно оружие: за ним требуется бежать в кабинет. Хотя… есть ведь охотничье ружье. Оно рядом, Линнер его оставила где-то в прихожей, что если… И что если Линнер уже убили, что если… Широко распахнув от ужаса глаза, Нора стояла в дверях, за которыми открывалась влажная тьма сада. Там стрекотали сверчки, ветер шумел в ветвях. И когда из темноты кто-то шагнул, Нора истошно завопила. В неярком свете вдруг появился человеческий силуэт. Она сначала отпрыгнула назад, и только потом поняла, что это Линнер. Казалось, та не просто сделала шаг с темного крыльца, а материализовалась, словно Джой, на пороге кухни. И еще Линнер вела кого-то за руку: девушку в запыленном платье, худощавую и темнокожую, с вылезающими из-под серого чепчика кудряшками. Она с отстраненным взглядом шагала за таймледи. Должно быть, примерно так же выглядела со стороны сама Нора, когда Линнер применила к ней свой «контроль». — Садись, — Линнер указала девушке на стул. — Сейчас ты сможешь говорить. Я знаю, что ты здесь одна — можешь кричать, если хочешь, это ничего не изменит, но создаст некомфортную обстановку для меня. Негритянка послушно села, не отрывая взгляда от галлифрейки: послушность в ее позе казалась естественной. Опущенные плечи, стиснутые вместе коленки и сложенные на них руки — как будто она умела сидеть только так. — Говори, — отдала Линнер следующую команду. — Что ты здесь делаешь? Девушка опустила взгляд. — Не ругайтесь, мисс. Я просто заблудилась. Отпустите, меня высекут, если опоздаю. Я ж не виновата. — Заблудилась, — Линнер приподняла бровь, коснулась чепчика на голове девушки и сложила руки на груди. — Очень давно заблудилась. Месяца три с половиной назад. Незнакомка сверкнула глазами и упрямо повторила, что вышла из дома всего лишь сегодня. Забормотала под нос имена и фамилии, названия предметов и продуктов. — Нора, как ты думаешь, заблудилась ли наша гостья? — Линнер отступила чуть дальше, в плохо освещенный угол кухни, и сливалась с тенями. — Я думаю, э-э-э… что она нас боится, — сказала Нора, которая только сейчас перестала бояться сама. С любопытством разглядывая служанку, она вспомнила рекомендации Линнер и представила себя частью этого времени. Потом обратилась к девушке, стараясь сделать свой тон спокойным и авторитетным: — Не бойся. Мы не заявим на тебя. Ты ведь беглая, верно? — Нет, нет, что вы, мисс! — девушка быстро замотала головой. — Я служу верой и правдой семье Джонсонов уже семнадцать лет, с тех пор как они купили меня еще девочкой! Пожалуйста, отпустите меня, а то мистер Джонсон очень разозлится, очень! — Мистер Джонсон? — протянула Линнер, будто что-то припоминая. — Так он же как раз вечером собирался зайти, вместе и уйдете. Девушка вздрогнула; ее взгляд заметался по комнате. — Заругает, — прошептала она. — Все равно опоздаю. — Мы можем помочь тебе, — Нора улыбнулась девушке. — Скажем, что ты помогала нам по хозяйству. И тогда никто тебя не накажет. Ну что, дождемся мистера Джонсона? Или ты все-таки скажешь нам что-нибудь настоящее о себе? Имя, например. Рис на печи закипел, над котелком поднялась белая шапка пены и с шипением потекла наружу. Нора едва не подпрыгнула; в панике она бросилась к буфету в поисках ложки или чего-то подобного. А когда обернулась — поняла, что ее опередили. Негритянка с флегматичным выражением лица стояла у плиты и держала котелок за ручку, обернув вокруг нее платок. — Несите ложку сюда, мисс. Нора послушалась, и через несколько мгновений незнакомка уже спокойно помешивала рис, словно занималась этим каждый день. — Ему нужно вариться еще примерно столько же, мисс. Нужна крышка для этого котелка. На кухне моих хозяев Джонсонов все крышки хранятся обычно недалеко от плиты или печки, например, в нижнем ящике того шкафа, что слева от вас, рядом с сундуком. Озадаченная Нора опять послушно выполнила все. Получив крышку, девушка аккуратно накрыла готовящийся рис, после чего снова уселась на стул и сложила руки на подоле. Нора все еще удивленно смотрела на нее. А Линнер по-прежнему стояла в тени и с интересом наблюдала за ними обеими, перекинув на плечо косу и поглаживая кончик. — Похоже, ты очень опытная служанка, — наконец проговорила Нора. — Я же сказала, что работаю у Джонсонов семнадцать лет, — девушка поправила посеревший от пыли чепчик. — Имя мне дали Роза, так меня и зовите, мисс. Линнер вышла на свет и посмотрела на девушку, стараясь сделать взгляд испытующим. Мысленно она видела перед собой старые письма и фотографии из семейного архива Уиттеров. — Кажется, нам стоит поговорить с мистером Джонсоном, чтобы купить тебя, Роза. Наша прежняя служанка, к сожалению, скончалась от лихорадки, когда мы плыли на пароходе по Миссисипи. Меня зовут Маргарет Уиттер, а это моя кузина Лидия. Здесь должен жить наш дядя со своей женой и дочерью. Но почему-то мы, приехав, обнаружили пустой дом. Если ты живешь по соседству, то должна знать, что случилось, не так ли? — А разве вам мистер Джонсон не рассказал? — мгновенно отреагировала Роза. Она произнесла это самым невинным тоном и даже похлопала куцыми темными ресницами, но от этого у Линнер только усилилось подозрение, что девушка верит их легенде не больше, чем они — ее рассказу о суровом нраве мистера Джонсона. — А он как раз и собирался зайти, чтобы все рассказать, — вдруг ответила Нора, сама удивившись своей сообразительности. — Но что-то его долго нет, а мы с Мэгги очень волнуемся, что же такое приключилось с дядей Элбертом, тетей Пенни и кузиной Элли. Пока Нора радовалась тому, как ловко вплела в свою выдумку уменьшительные имена, Линнер успела уловить краткое изменение в лице Розы: на него словно нашла тень. На сей раз девушка явно не притворялась, она испытывала подлинный страх и печаль — и Линнер буквально ощущала это. Мгновение — и все это исчезло. — Бедная мисс Элеонора, горе семье… — шепотом запричитала Роза, опустив взгляд. — А что случилось? — тут же спросила Нора, как будто не знала ответа. — Духи леса… ее забрали духи леса… И тогда мистер и миссис уехали… все оставили… Роза сидела, низко склонив голову, и что-то шептала. Нора смотрела на нее, изучающе хмурясь. Линнер поймала себя на том, что ощущает жалость к Розе, какой бы лгуньей та ни была. Сейчас она снова играла роль, но за этим явно скрывалось что-то еще. И все же никто не стремился пока что раскрывать карты. Оставалось только молчать и изредка поглядывать на котелок. Рис сварился, пришлось есть его без соли, масла и специй — однако Нора после своей яблочной диеты готова была сжевать даже подошву от обуви, и у Розы тоже оказался хороший аппетит; Линнер с улыбкой отказалась. В итоге было решено оставить Розу на ночь в доме. Между собой землянка и галлифрейка договорились, что не будут спускать с девушки глаз. Поэтому, пока Нора в ванной грела воду в ведрах и купалась после жаркого дня, Линнер придумала занятие для Розы — показать, где в доме включается газ. Как и ожидалось, та быстро сориентировалась. Когда Нора вернулась, то обнаружила, что дверь в первую спальню заперта. Из соседней двери выглянула Линнер. — Сюда иди. Роза собиралась лечь в комнате для прислуги, но там дверь без замка, а мне нужно быть уверенной, что она не сбежит ночью. Так что я заперла ее в спальне. — Она нас не услышит через стенку? — шепотом спросила Нора, входя в комнату и закрывая дверь. — Не должна, толщина стены не менее шестидесяти сантиметров. Но лучше не говори громко. Нора очень обрадовалась, увидев на месте голого деревянного каркаса настоящую постель с простыней и наволочками на подушках. Линнер подошла к окну, за которым в отсутствие штор открывалась бледная луна, что светила над темной плантацией. Нора забралась на кровать и блаженно раскинула конечности. — Почти как дома… Кстати, откуда это все? — Роза нашла, — пояснила Линнер, — Сообразительная девушка. Думаю, она поняла, что помощь нам выгодна и ей самой. Завтра я хочу отправить ее в город с письмом к знакомым Уиттеров, уже знаю, к кому. — Ах, да, об этом… Лидия? Маргарет? — Нора насмешливо фыркнула. — Мы же собирались органично влиться в местное общество, а так будет проще всего. Судя по датам и некоторым фактам в письмах, Маргарет Уиттер, племянница хозяина нашего дома, действительно приезжала сюда с родителями из Англии примерно двадцать лет назад. Лидию я выдумала — будешь внебрачной дочерью одного из братьев Уиттеров от какой-нибудь его восточной «любви всей жизни». — Ну спасибо! — Без обид, но твою смуглость было бы трудно объяснить иначе. Радуйся, что родня Уиттеров вообще существует где-то там в Лестершире, а еще — что ни у кого нет их фотографий, чтобы сравнить. Осталось только найти тебе подходящий парик из длинных темных волос. — Ладно, сделаем это завтра, — Нора зевнула, — я ужасно хочу спать. — Спи. А я буду думать. — Эй, ты что, спать вообще не собираешься? — Нора приподнялась на локтях и взглянула на Линнер. — Нет. Я же вчера спала. — Ужас! Как так можно вообще, у тебя же все дни будут… как один большой день! — А еще моя продолжительность жизни в сотни раз превосходит твою. Так что мне привычно, — рассеянно ответила Линнер, продолжая смотреть на луну. — Ужас! — снова повторила Нора и опустилась обратно на подушку. — Только ты не уходи никуда из комнаты, не оставляй меня тут одну! И если я ночью захочу в туалет, ты же посторожишь в коридоре? — А сторожить-то тебя зачем? — Линнер повернула голову, заинтересованно взглянув на Нору. — Боишься упасть с того трона-унитаза? — Вот еще! Я боюсь эту Розу, вдруг она решит нас убить! — С чего бы ей нас убивать? — Откуда я знаю! С чего было кому-то убивать несчастную Элеонору Уиттер? Кто вообще может предугадать нравы местных, это же девятнадцатый век! — Нора залезла под одеяло и свернулась калачиком. — А тебе обязательно думать стоя? Может, для разнообразия подумаешь лежа, раз все равно спать не планируешь? Мне холодно, в этом доме все время холодище, хотя на улице почти лето. — По-моему, температура нормальная, — Линнер послюнявила палец и потрогала воздух, заставив Нору удивленно приподнять брови. — Семнадцать градусов. Бросать еще больше дров в этот камин я не буду, нам нужно их экономить, мы и так много сожгли вчера. — Вот поэтому ты ляжешь со мной, и я буду об тебя греться! — Обойдешься, — безапелляционно заявила Линнер. — Кроме того, я уже говорила: температура моего тела ниже. — Это неважно! Я была твоей человеческой подушкой, когда мы смотрели фильм? Была. А теперь ты будешь моей таймлордной грелкой. Линнер закатила глаза, тяжко вздохнула, перебросила косу на спину и обратно на плечо — но все же сдалась и улеглась рядом с Норой, которая тут же радостно обняла ее одной рукой и закрыла глаза. Через пять минут она уже спала. Для верности Линнер осторожно коснулась ее разума, погружая девушку в еще более глубокий сон, а затем встала с кровати и вернулась к окну. В небе неподвижно висела серебристая луна, окруженная россыпью звезд, что складывались в чужие созвездия. Где-то там было и ее двойное солнце — невидимое, скрытое от целой Вселенной. В соседней комнате чернокожая служанка лежала без сна, тихо шепча слова молитвы и теребя монетку-талисман на шнурке.