Дни: Таинственный свет

Стоило небу едва-едва окраситься багрянцем, как Линнер осторожно вышла из комнаты и отперла дверь Розы. Как она и предполагала, негритянка не спала — хотя старательно делала вид. — Не притворяйся, — Линнер осторожно пододвинула скрипучий стул к кровати девушки. — Я знаю, что ты не спишь. — Привыкла просыпаться на самом рассвете, — заискивающим тоном заныла Роза. — Мисс, если я вас разбудила, так это не со зла — кровать непривычная, мне бы на жестком поспать, спина болит. — Не притворяйся, — повторила Линнер, повышая голос, и накрыла руку девушки своей ладонью. Роза вздрогнула, но руку не убрала — только приподнялась немного в постели, неловко подкладывая под спину огромную подушку. — Никакая ты не Роза. — Роза, — упрямо буркнула негритянка. — Может, мама меня и не Розой назвать хотела, но кто ж теперь узнает. — Я могу узнать, — Линнер стиснула руку девушки сильнее. — Веришь? Казалось бы, ответ так легко было получить — чуть продавить тонкую поверхностную пленку инстинктивной защиты сильнее, и все: разум Розы (или кем там она была на самом деле) раскрылся бы перед ней. Простой, незамысловатый разум человеческой рабыни. Но именно простота его и пугала. Чем проще разум, тем сложнее найти нужные маркеры, чтобы сохранить целостность структуры. А еще Линнер ощущала, что Роза пережила какую-то травму — и если инстинктивно она попытается защититься, то травма расцветет заново в ее голове, это как минимум. Как максимум заполнит Розу целиком, не оставив места для чего-то еще. Вытеснит все прочие эмоции. И после этого Роза превратится в растение. — Верю, — ответила вдруг девушка и выдернула руку. На мгновение в ее голосе прозвучало нечто иное: не заискивание, не фальшивый страх, не подобострастие — сила, уверенность, решимость. Интеллект. Или же Роза ощутила исходящую опасность каким-то из инстинктов сродни животным и отступила в сторону в тщетной попытке договориться с хищником? Линнер скривилась: эта эпоха действовала ей на нервы. Когда и как она успела стать жертвой местных стереотипов?! — Вот и хорошо. Тогда иди-ка займись завтраком. Кстати… — она звякнула ключами, отцепляя нужный. — Там в подвале мертвый заяц. Сделай с ним что-нибудь. — Отпеть или приготовить? — насмешливо уточнила Роза, обретая вновь былую уверенность. Линнер только простонала в ответ что-то невразумительное и ловко бросила в руки девушке ключ от подвала. С зайцем Роза управилось мигом, похвалив заодно меткость стрелка — Линнер кивнула головой, принимая комплимент, и отметила краем глаза взгляд девушки: оценивающий, внимательный, сосредоточенный. Она очень старательно играла свою роль — не хуже, чем Линнер свою. Так что таймледи не отходила от нее ни на шаг. — Мисс Марианн! — позвала Роза. — Быстрее, мисс, дайте-ка мне прихваточку! — Маргарет, — Линнер протянула прихватку. — Ничего, ты скоро запомнишь. Роза ловко отставила кастрюлю с плиты, помешала содержимое большой деревянной ложкой и не глядя потянулась на полку за травами — которых там, конечно же, не было. Девушка оглянулась и столкнулась взглядом с Линнер: та с насмешливой улыбкой приподняла бровь, но промолчала. Кухня быстро заполнилась ароматом тушеного мяса; кроме того, Роза успела сбегать во двор и откопала несколько клубней картофеля — мелких, прошлогодних, но вполне пригодных для жаркого. Туда же отправилась морковь и пара головок лука. А еще Розе как-то удалось отпереть кухонный сундук, где обнаружились запасы соли и перца в жестяных коробках, а также спички и некоторые другие мелочи. — Хорошо пахнет, да? — Роза протянула половник Линнер.Та послушно понюхала смесь мяса и овощей и осторожно подцепила зубами кусок зайчатины. Горячей, едва ли не раскаленной — щедро приправленной перцем и какими-то незнакомыми ей травами. — Годится, — вынесла она вердикт, тщательно прожевав кусок под пристальным взглядом Розы. — Зови Лидию, я накрою на стол. Роза аккуратно отложила половник на досочку и медленно, даже торжественно вышла из кухни, подобрав подол. Линнер расставила на столе тарелки, разложила вилки и уселась, ожидая очередного акта разыгрываемого всеми здесь спектакля: «две молодые леди завтракают на плантации». Нора довольно скоро спустилась вместе с Розой и села за стол. Негритянка чинно встала позади стульев. Нора обеспокоенно оглянулась на нее. Линнер пожала плечами и позвала: — И ты садись, для тебя же поставили тарелку. Роза послушно села, положила салфетку на колени, взяла в руки вилку и взглянула поочередно на «Маргарет и Лидию». — Итак, я приготовила вам зайца. А теперь рассказывайте, кто вы на самом деле такие, — заявила она и невозмутимо принялась за еду. — Что значит «на самом деле»? — растерянно произнесла Нора, которая уже успела осторожно попробовать первую ложку жаркого и теперь тихонько дула, остужая вторую. Она бросила растерянный взгляд на Линнер, ища поддержки или подсказки, но та, похоже, была очень занята: внимательно изучала гущу из мяса и овощей в своей тарелке. Тогда Нора решилась действовать самостоятельно: — И вообще, ты… не должна задавать такие вопросы нам… госпожам! Она попыталась изобразить высокомерные и капризные интонации, которые слышала в каком-то фильме. И реакция Розы стала полной неожиданностью: та откинулась на спинку высокого деревянного стула и расхохоталась. Нора уронила ложку обратно в тарелку и опять беспомощно взглянула на Линнер. Та оторвалась от разглядывания рагу (или от мысленного просчитывания чего-то, замаскированного под внезапный интерес к «неэффективной» человеческой пище?) и, флегматично подперев ладонью щеку, посмотрела на Розу. — Вы обе отвратительно играете свои роли, — резюмировала чернокожая девушка, когда ее короткий взрыв смеха прошел. Она переводила цепкий взгляд то на Нору, то на Линнер, причем на последней задерживалась дольше. — Вчера и сегодня вы сели за стол с рабыней, да еще позволили ей спать в господской комнате. Я бы точно подумала, что вы родом из-за моря и ничего не понимаете в здешней жизни. И даже стриженые под мужчину волосы и отсутствие собственной подобающей одежды я могла бы объяснить… Если бы не кое-что еще. — И что же? — Нора продолжала смотреть на Розу почти испуганно. Аппетит совершенно пропал, хотя она проснулась голодной. И девушка чуть не подскочила на стуле, когда Роза вдруг развернулась к Линнер и ткнула пальцем почти что ей в лицо. — Я дала тебе на пробу ложку жаркого с двумя щепотями перца и тремя щепотями соли, а ты даже не заметила! Горячее мясо ты прожевала, не поморщившись! Назови свое имя, дух, и изыди из этого тела! Таймледи осталась сидеть в той же позе, и только насмешливо приподнявшиеся брови обозначили то, что она вообще услышала слова, обращенные в ее сторону. Роза, однако, не успокоилась. Быстро сняв что-то со своей шеи, она проворно соскочила со стула и стала размахивать небольшим круглым предметом влево и вправо перед Линнер. — Изыди, дух! Изыди! Назови имя и изыди вон из этого тела! — голос негритянки с каждым словом становился все более мощным, властным и угрожающим. — Хватит, перестань! — Нора сама не заметила, как оказалась на ногах и схватила Розу за локоть, оттаскивая подальше от Линнер. — А если не назову и не изыду, что будешь делать? Начнешь ритуальную пляску? Роза, казалось, ожидала чего-то другого и теперь озадачилась спокойно-насмешливой реакцией на свой поступок. Нора на всякий случай продолжила держать ее за локоть: иррациональные опасения насчет их новой знакомой вытеснились вполне конкретным стремлением не подпускать ту к Линнер. Вдруг Роза вцепится ей в волосы или расцарапает лицо? — Может, сядете обе и поедите? — миролюбиво предложила таймледи, поглаживая тугую косу. — Я не специалист, но, по-моему, эта жирная пища уже начинает терять комфортную для вас температуру. Нора взглянула Линнер в глаза — и отпустила Розу. Та секунду помедлила — и чинно вернулась на свое место, взяла в руку вилку и продолжила есть как ни в чем не бывало, ловко разделяя мясо на волокна без помощи ножа. И все же в ней сохранялось какое-то напряжение: вторую руку девушка положила зачем-то на стол между собой и Линнер, сжав между пальцами что-то круглое, похожее на монетку с отверстием посередине, через которое был продет кожаный шнурок. Нора тоже села, опять принялась за еду, и утраченный аппетит постепенно к ней вернулся. Жаркое из зайца получилось очень вкусным: мясо действительно сильно напоминало курицу, а правильно добавленные овощи и специи превращали блюдо почти что в пищу богов — не сравнить со вчерашним постным рисом! — Мне нравится, — сказала Нора с осторожной капелькой дружелюбия в голосе. — Вкусно. Спасибо, Роза. Та в ответ лишь пожала плечами — то ли похвалу принимая как должное, то ли отмечая про себя еще один факт, насколько они не похожи на других белых. Когда все трое покончили с содержимым своих тарелок, Роза снова повернула голову к Линнер, и Нора напряглась, но на этот раз из уст служанки прозвучал только вопрос. Заданный пусть и с вызовом, но вполне спокойно: — Чем докажешь, что ты не злой дух леса? Линнер свела брови к переносице и поморщилась, будто от легкой боли. Тренд настораживал: Нора, Роза — а дальше что? Приручит обезьяну? Заведет домашнюю амебу? Как вообще с этим справляются — с постоянным непониманием, с необходимостью общаться на уровне куда ниже собственного, с доказательствами, что ты не серый пришелец, не ящерица, не злой дух леса… — Да я даже не имею ни малейшего понятия, что это такое — твои злые духи. Как я могу доказать, что я не являюсь чем-то, что не имеет для меня никаких характеристик? Проблема в том, что если я скажу тебе, кем я на самом деле являюсь, то ты не поймешь: для этого нужных характеристик нет у тебя. Видишь? Роза озадаченно смотрела на Линнер: видимо, пытаясь прокрутить в голове ее слова заново, распутать их во что-то ей понятное. Линнер поймала в ее взгляде вполне ожидаемое недоумение, на мгновение задумалась, не выдать ли ей весь пласт необходимой информации разом, но перед мысленным взором тут же встала целая шеренга наставников — бывших и настоящих, каждый из которых сурово грозил пальцем и шевелил губами, повторяя Законы Времени. — Ты родилась уже здесь? — Линнер вспомнила, как Нора говорила ей о том, что хороший преподаватель способен все объяснить простыми словами. — Нет, нас с мамой привезли… На корабле. Очень давно. — Многое помнишь из своего детства до Америки? — Нет, — голос Розы прозвучал сдавленно. — Почти ничего. — Врешь, — равнодушно ответила Линнер. — Помнишь. Я знаю. Роза сжала кулаки и стиснула челюсти. В один момент она превратилась из насмешливой негритянки, гордой тем, что раскусила притворщиц, в опасное животное, готовое броситься. Нора тоже заметила перемену, и глаза ее расширились от испуга — но поймав уверенный взгляд таймледи, она немного успокоилась. Линнер пристально смотрела на Розу. Детство. Видимо, что-то в этом крылось. Она припомнила обрывочные воспоминания, которые просочились сквозь хрупкую поверхность разума Розы, когда она только поймала ее. Линнер не сводила взгляда с девушки, готовая в любой момент перехватить контроль над ней, если та и правда начнет защищаться физически. — Ты была маленькой девочкой, которая боялась лодок и воды. У твоей деревни текла мелкая река, изобилующая рыбой, так что необходимости сплавляться по ней и не было: пресная вода и еда всегда были под рукой. Но некоторым это нравилось: плавать, выдалбливать лодки — кто-то научил вас этому, давным-давно. Линнер не вкладывала в голос никаких гипнотизирующих интонаций, однако Роза поддалась потоку слов и расслабилась. — Я запретила себе вспоминать об этом, — Роза говорила, едва разжимала губы, а ее большие черные глаза заблестели от слез. — Но тебе нравится, что сейчас я погружаю тебя в этот отрезок твоей жизни, — ответила Линнер, полувопросительно, полу-утвердительно. — Не должно бы нравиться, но нравится — ты слишком долго держала это в себе. Так? — Это перестало казаться настоящим, — едва заметно кивнула в ответ Роза. — Именно. Потому что затем в твоей жизни появилось то, чему ты раньше не знала названий. Не вещи, а люди, события, уклад жизни. Изменилось все. Как бы ты смогла рассказать в своей деревне, от чего именно нужно бежать, если бы не побывала на корабле, где тебя везли много дней в трюме среди больных и изможденных людей. Если бы ни разу не надевала чепец и не знала, зачем он. Так и я не могу объяснить тебе, кто я. Линнер замолчала, позволяя Розе вдуматься в сказанное. Нора покачала головой: вряд ли такое сравнение что-то прояснит для несчастной неграмотной рабыни. Уж лучше бы Линнер и правда, как она выражается, «показала напрямую». Да, Норе была ужасно некомфортна мысль о применении телепатии — но, возможно, именно в такой ситуации получилось бы куда лучше так, чем неуклюжими словами. Громко тикали настенные часы — Роза, видимо, успела завести их. — Одна из вас человек. Другая нет, — задумчиво проговорила служанка, глядя в кухонное пространство перед собой. — И вы уж точно не Лидия и не Маргарет. — Как и ты не Роза, — спокойно парировала Линнер. — Что вы делаете в заброшенном доме Уиттеров и как в него попали? — она снова с вызовом посмотрела на таймледи, проигнорировав ее комментарий. — Очевидно, так же попали, как и ты собиралась — через черный ход, скрытый в зарослях плюща. Ты так уверенно шла вчера — видимо, тебе хорошо знакома эта плантация. И на кухне ты прекрасно ориентируешься — рука по привычке тянется к полкам за ингредиентами, которых там уже нет. Только, пожалуйста, избавь нас от новых душераздирающих историй о злом соседе, у которого ты якобы работаешь. Ясно же, что в доме Уиттеров ты оказалась с той же целью, что и мы: найти ночлег и убежище. И мы не против, если ты останешься. Помоги нам в одном деле, а мы поможем тебе. Правда, Лидия? — Линнер с усмешкой взглянула на Нору. Та в ответ сложила руки на груди и показала ей язык. — Отвратительное имя! Ты нарочно мне такое придумала, я знаю. — Ну, придумай себе другое, если хочешь. — Мне не нравятся никакие имена, кроме моего. — Ава, — вдруг произнесла Роза. — Что? — повернув к ней голову, переспросила Нора. — Она сказала нам свое настоящее имя, — улыбка Линнер выглядела удовлетворенной, почти торжествующей. — Ты точно злой дух, — служанка покосилась на нее и вздохнула. — Не знаю, леса или чего-то еще. — Ящерицы! — выпалила Нора и хохотнула. — Она злой дух ящерицы, но это не точно. Линнер запулила в нее полотенцем со стола: попала точно в лицо, как и намеревалась. Нора, сжимая ткань в руках, расхохоталась только громче; от смеха лицо ее раскраснелось, и она закрыла его полотенцем. «Роза», которую на самом деле звали Ава, наблюдала эту сцену, не скрывая удивления; на миг краешек ее рта дернулся в ухмылке. Они тоже назвали Аве свои настоящие имена, и Линнер объяснила, что от нее требуется: для начала помочь им с одеждой и париком, заодно рассказать что-нибудь полезное о соседях, а потом отнести в город письмо от «Маргарет Уиттер». — Одежда… — проговорила Ава в задумчивости. И опять Линнер уловила на ее лице мимолетную тень давнего горя. — Да, я знаю, где можно найти подходящую для города одежду. И парики там есть. Все есть… Идемте. Девушка встала из-за стола и уверенно направилась в коридор. Линнер последовала за ней, но на пороге Нора успела перехватить ее, поймав за манжету рубашки, и спросила шепотом: — Ты давно поняла, что она не Роза? — Да, — тихо ответила Линнер. — Как только она начала рассказывать свою легенду. Ее одежде несколько месяцев. Кто позволил бы домашней служанке ходить в таком грязном чепце? Остальное лишь дополнило картину. — Она не опасна для нас? — Вряд ли. — А ты… как думаешь, откуда она, эта Ава, взялась? — Думаю, мы вот-вот узнаем. Соседняя с кухней дверь вела в комнату для прислуги. Ава вошла туда, словно к себе домой, небрежно оглядела пыль и запустение, а потом достала из-под кровати длинную палку и ткнула в потолок. Но не куда попало, а в точно выбранное, хорошо знакомое место. Подцепила доску и отодвинула, потом другую. Постепенно в потолке открылось внушительных размеров отверстие, через которое мог пролезть кто-то небольшой и худенький. Кто-то, как сама Ава. Линнер ухмыльнулась. Кусочки паззла давно сложились у нее в голове, и теперь она получила им полное, исчерпывающее подтверждение. И хорошо, что чуть раньше дело не дошло до топора. — Нора, как думаешь, куда ведет этот ход? — Потолок первого этажа — это пол второго… — негромко пробормотала Нора. — А на втором этаже там… О, я поняла! Комната Элеоноры! — Вот мы и нашли пропавшую служанку… — прошептала Линнер на ухо Норе. Комната Элеоноры сильно отличалась от прочих в этом доме, где мебель была заботливо укрыта чехлами. Здесь все осталось таким, каким, видимо, было в день пропажи девушки: кровать аккуратно заправлена, но на трюмо беспорядочно толпятся запыленные флакончики. Дверца шкафа распахнута: внутри — ряды разноцветных юбок. На подоконнике раскрыта книга — верхние страницы истлели. Нора сразу ощутила тяжесть и грусть, царившие в окружавшей атмосфере. Она слегка помотала головой: вздор это все, ничего бы она сейчас не ощущала, если бы не знала судьбу хозяйки комнаты. Но все же хотелось помолчать. Линнер и Ава тоже не произносили ни слова и просто оглядывались. Норе было странно оказаться в этом месте, безмолвном, грустном и слегка похожем на склеп. А ведь только что она вроде бы совсем не думала о смерти Элеоноры и скорее стеснялась того, что, в отличие от Авы и Линнер, не могла с легкостью забраться в отверстие. Пока две гостьи осматривали комнату, бывшая служанка Элеоноры Уиттер стряхнула с себя печальное оцепенение и шагнула к раскрытому шкафу. — У мисс Элли было много платьев, она любила наряжаться, а многие из городских комплектов даже и не надевала ни разу. Например, вот это… и это… А вот это платье сшили для рождественского бала, но миссис Уиттер убедила ее, что для молодой леди оно слишком вычурное. Жаль, мне вот оно очень понравилось. Это не берите, мех побит молью совсем… И жакет шерстяной ах как жалко, поди ж, и с шляпами та же беда… Ава бормотала под нос и снимала наряды один за другим и бросала на кровать. Потом подставила табуретку и достала шляпные коробки с вершины платяного шкафа. Следом пришла очередь многочисленных ящиков трюмо: на свет были извлечены резные шкатулки. Драгоценностей там, конечно, не осталось, но было много более простых аксессуаров: лент, перьев, кружев и прочего. Линнер подошла ближе, оглядела вещи и одобрительно кивнула — то, что нужно. Нора поначалу стеснялась, а потом начала смелее рассматривать украшения, брать платья и поочередно прикладывать к себе. В углу комнаты угадывались очертания зеркала — большого, в пол, закрытого белой простыней. Нора подошла и сняла ее, но заколоченные окна по-прежнему создавали полумрак и не давали как следует рассмотреть наряды. Ава тем временем открыла еще один шкаф и принялась доставать оттуда нечто, очень похожее на карнавальные или театральные костюмы. — У нее здесь есть и парики: с кудряшками и без, разные цвета, даже седой. И черный точно есть. Она их все надевала для домашних представлений в гостиной. Элли так любила… быть кем-то. Ава выронила разноцветное тряпье и свертки из рук, медленно осела на пол и закрыла лицо руками. — Я думаю, с Элли ты сидела за одним столом, — Линнер с усилием отдирала с окна доски, и ее слова терялись среди скрипа и треска. Ава не сразу догадалась, что именно имеет в виду Линнер, но затем только кивнула — и расплакалась. — Мисс Элли, она была совсем другой — не такой как мать, не такой как отец, хотя оба они, мистер и миссис Уиттеры, были хорошими людьми, правда, — голос Авы срывался, но она все продолжала рассказывать, захлебываясь словами так, будто не говорила ни с кем много лет. Линнер подумала, что, возможно, так оно и было, — и оторвала последнюю доску. В окно ворвался яркий солнечный свет, и комната утратила мрачность, превратившись просто в заброшенное, покинутое место. В воздухе повисли пылинки; пахло деревом и полевыми цветами. Линнер одну за другой выбросила доски в окно, не замечая, что кружевные манжеты рубашки вконец изорвались о щепки, подвинула книгу и села на пыльный подоконник. Ава бормотала под нос о том, как вместе с Элли они сочиняли сказки, как сбегали из дома через тайный лаз вечерами, когда все думали, что юная госпожа спит — и Ава показывала мисс лесные цветы и травы, рассказывала о духах, а иногда даже решалась поделиться чем-то из трепетно хранимого прошлого. Поначалу Элли звала Аву «Розочкой» — за украшенный цветами чепец, что связала для нее сама миссис Уиттер. А затем стала звать «моя Ава», но та была не против: ведь Элли не владела Авой. Элли была ее подругой. Все, конечно, немного изменилось, когда Элли подросла: теперь миссис Уиттер мечтала удачно выдать дочь замуж, и оттого семейство то и дело разъезжало по балам и приемам. На Аву времени почти не оставалось — но Элли все равно мчалась к ней рассказать о том, какие скучные и напыщенные все эти люди и как ей хочется просто собирать в лесу пахучие цветы. И еще иногда все же называла Аву «Розочкой». — Я оттого и назвалась Розой, — вытерев нос, прерывисто заключила рассказ Ава. Она поднялась на ноги, старательно распрямив плечи. Поискала носовой платок. — Переоденься, — предложила Линнер. — Элли не была бы против. А тебе нужно появиться в городе в приличном виде, если не хочешь, чтобы сочли за беглую. — Не сочтут, приди я хоть нагишом, если будет бирка. — А бирки у тебя, конечно же, нет? — Я писать толком не умею. Умела б, давно сделала бы себе сама. — Ну, мы-то умеем, — усмехнулась Линнер. — Покажешь, что надо сделать. *** — Я выбрала себе платья, — заявила Нора, махнув рукой на несколько нарядов, которые отложила на край кровати. Все они были из светлого шелка, с многослойными юбками и пышными рукавами, украшенные вышивкой и атласными лентами. Эти платья были очень похожи на те, о которых Нора мечтала в свои пятнадцать лет после исторической экскурсии. — Куда это в них собрались, мисс? Тут кругом одни поля да леса, а в них балов не дают, — ухмыльнулась Ава и вытащила из кучи одежды, отвергнутой Норой, простенькое коричневое платье из мятого хлопка, полностью закрытое, с длинными рукавами и с рядком медных пуговиц на груди. — Вот, постираем, разложим на солнце, станет ровненькое. К нему и пелеринку легко подобрать, и чепец. — Чего-чего? Нет, я это на себя не надену! На улице и так жара, еще и… — Нора осеклась под строгим взглядом Линнер. Та словно напоминала ей о вчерашнем разговоре: нужно как можно убедительнее выглядеть в глазах местных. Нора вздохнула. — Ладно… Но дома я буду ходить, в чем хочу! Хоть в штанах этих, хоть в бальном платье. — Ава, что ты посоветуешь мне? — поинтересовалась Линнер. — Как видишь, мы мало разбираемся в здешних порядках. Неудивительно, что в моде Ава разбиралась весьма неплохо: в ее обязанности входило некогда помогать хозяйке, так что она с удовольствием рассказала о том, чем отличаются утренние наряды от дневных, почему даже в жаркую погоду не принято носить короткий рукав и как сочетать платье с пальто или пелериной. Линнер слушала ее внимательно, перебирая вещи в поисках чего-то, подходящего под новые критерии. Нора же как будто расстроилась и отошла к подоконнику. Там все еще лежала раскрытая книга. В целом книга неплохо сохранилась, можно было взять почитать. Мысли о том, что этих страниц касались пальцы погибшей девушки — вероятно, и в тот самый день тоже — Нора решила отбросить. Сунув книгу в карман брюк, она поспешила к лазу, откуда ее уже звала Линнер. Спустя пару часов все трое были одеты и причесаны как подобает. Ава нашла для себя скромное темно-зеленое платье с коричневым воротничком и такими же манжетами. Свои длинные кудрявые волосы она забрала назад и заколола заколкой под чепцом. В таком виде не стыдно было показаться в городе. Вот только сколько бы они ни пытались выбить из одежды, и без того ветхой, пыль, та будто въелась в каждый шов, пропитала платья насквозь. Нора то и дело чихала, Линнер — морщилась, но вариантов у них в любом случае не было. Доберутся до города — там и переоденутся. Пока же Ава приводила себя в порядок, Линнер сделала для нее бирку, согласно которой та стала Розой, личной служанкой мисс Маргарет Уиттер. Потом она написала письмо в Альбертстаун — так назывался ближайший город. Письмо было адресовано некой миссис Эвелин Гамильтон — которая, судя по рассказу Авы, была другом семьи с незапамятных времен, еще до рождения Элли. И, следовательно, эта женщина могла застать то время, когда крошка Мэгги — настоящая Маргарет Уиттер — приезжала сюда с родителями. Миссис Гамильтон — городская жительница, почтенная дама, вдова и мать двоих сыновей. Она могла «узнать» в Линнер родственницу и помочь им с Норой без особых вопросов вписаться в светское общество Альбертстауна. Дело осталось за малым: отправить Аву в город, чтобы успела добраться пешком засветло. Тогда следующим днем она могла бы уже вернуться вместе с экипажем, который пришлет миссис Гамильтон за двумя юными кузинами, приехавшими к дядюшке и нашедшими дом в запустении. К этой встрече они хорошенько подготовятся. Среди вещей покойной Элеоноры нашлось много подходящего, в том числе парик из длинных, темно-русых, слегка вьющихся волос. Пришлось изрядно его проредить, конечно же, чтобы избавиться от свалявшихся прядей, однако все лучше, чем непривычная по местным меркам стрижка. Примерив парик перед зеркалом, Нора скривилась. Мало того, что придется в такую жару носить на голове дополнительный «слой» волос, так еще и парик этот надевала девушка, которую позже убили. И которую звали похожим именем! От этого у Норы мурашки по коже бегали. Зато многочисленные аксессуары, шляпки и украшения, как ни странно, не вызывали у нее неприятных мыслей. Ава подсказала, что из одежды Элли могли запомнить знакомые — эту пришлось сразу вернуть в шкаф. Нору сильно разочаровали платья, которые предполагалось носить каждый день: они чаще всего были скучного коричневого или темно-зеленого цвета, реже попадались синие, малиновые и черно-желтые. Кроме того, большинство из них были довольно простыми, без украшений или лент, и отличались порой разве что текстурой ткани. По фильмам о колониальном Юге девушка представляла себе скорее пышное разнообразие нарядов на широких кринолинах, чем это уныние. Она не могла поверить, что ей действительно придется ходить в таком. Никакого удовольствия от путешествия в прошлое! Даже музей Уильямсбург неожиданно показался интереснее, чем живая, осязаемая реальность. Нора снова вспомнила ту давнюю школьную поездку, когда они с Рэйчел мечтали примерить наряды южных барышень. Впрочем, вечерние платья в гардеробе Элли тоже были: такие прекрасные, из тяжелого шелка и атласа, мягкие и собирающиеся красивыми складками; тонкое кружево, вышивка нитками и мелким жемчугом; изящный покрой; нежные светлые оттенки. Но одно из них заметно выделялось: Ава пояснила, что это то самое, сшитое для празднования Рождества в гостях, которое не понравилось матери Элли. Нежного сиреневого оттенка, с рукавами-фонариками и широким поясом, украшенным цветами — это платье сразу цепляло взгляд. — Если мы хотим вписаться в местное общество, то нам нужно по крайней мере по одному бальному наряду, — заявила Нора. — Вдруг бал, а мы не готовы! Линнер склонила голову, оценивая вероятность того, что их, и правда, пригласят на какой-то бал, а затем кивнула и потянула на себя то самое сиреневое платье. Нора вцепилась в него с другой стороны, не желая отдавать добычу инопланетянке. Швы платья жалобно треснули. — Оно слишком темное для тебя, в нем ты станешь еще смуглее! — фыркнула Линнер. — Отдай. — Вот еще, — заупрямилась Нора. — Ты в нем сама будешь еще… рыжее! И веснушки сразу будут видны! — Ничего подобного, этот цвет подходит к моим глазам. А к твоим нет! И вообще, по нашей легенде, я старшая кузина, а значит, мне положены более вычурные наряды, а тебе наоборот. Возьми голубое, оно попроще. — Не хочу голубое! И попроще не хочу! — А придется. И вообще, с чего ты взяла, что тебя позовут на бал? Ты хоть танцевать-то умеешь? — А вдруг позовут? Видела я их танцы, ходят друг вокруг друга, и все. А ты даже и не видела, между прочим! Ну уступи мне, не будь ящерицей! Похоже, несчастному платью было суждено становиться яблоком раздора не только в семейных, но и в межпланетарных конфликтах. Победила в итоге Ава, предложившая им обеим примерить платье — и оказалось, что невысокая Нора в нем буквально утопает, а вот на Линнер наряд сидит как влитой. И, поскольку подшивать юбки Нора вовсе не хотела, ей пришлось согласиться на голубое платье. Пропихивая наряд «попроще» в узкий лаз между комнатами, Нора вдруг подумала, что уже почти целые сутки не думала ни о чем из своей прежней жизни. *** Ава стояла на кухне и вертела в руке монетку-талисман. На шее у нее теперь висела бирка; чепец аккуратно завязан, платье отглажено — идеальная примерная горничная Уиттеров. — Рановато собралась, — заметила Линнер, глядя на кухонный нож, что лежал прямо перед Авой. Она была уверена, что девушка не желает им зла, однако в ее эмоциональной ауре присутствовало нечто темное — страх? Да, пожалуй: страх, перемолотый и застарелый, много раз пережитый ужас. — Как раз успею вовремя, — Ава нервно облизнула губы и покосилась на нож. — У тебя прекрасная физическая форма. Тут идти часа три максимум. — Пять, — поправила ее негритянка. — Три, — упорно возразила Линнер. — Смотри, мы — вот здесь… Она взялась чертить пальцем на столе импровизированную карту, но служанка даже не следила за ее действиями. — Ава! — резко окликнула ее Линнер. — Ты что, надумала слинять по пути? — Да зачем же мне от вас линять, если… — она замолчала и взялась комкать в руках передник. — Если что? — Если вы меня кормите, добрые госпожи, и не бьете палками, — язвительно бросила она. — Пять часов, я выхожу. — Стоять, — лениво проговорила Линнер и коснулась руки Авы, заставляя ее замереть на месте. Девушка разинула рот и как будто никак не могла его закрыть. — Рассказывай, почему пять. — Потому, мисс Линнер, что там по дороге напрямую ходить нельзя: там обитает злой лесной дух, вот он-то мисс Элеонору и убил, вот почему! Выпалив это, Ава вздрогнула: Линнер отпустила контроль, и теперь девушка старательно разминала пальцы, будто ей требовалось убедиться в том, что они и правда верно и преданно служат только ей. Линнер продолжала допрашивать, глядя Аве прямо в глаза, и не заметила, как за спиной появилась Нора. Та молча наблюдала за этой сценой, спрятав руку в карман длинного кремового платья. — И почему же ты считаешь, что это именно лесной дух? Это что, было похоже на какое-то лесное чудище? Аллигатор? — Какой аллигатор! Демон это, дьявол, или дух — пахнет серой, появляется среди странного света прямо в лесу, и не успеешь глазом моргнуть, как все — утащил к себе в берлогу! Вот и несчастная Элли… А потом выбросил ее, так что нет, мисс Линнер, хоть сколько угодно колдуйте, а той дорогой я не пойду, лучше вокруг, пусть и пять часов! Линнер задумчиво кивнула. Переубедить Аву, конечно, можно — но стоит ли? Лесной дух или демон — по крайней мере, хоть какое-то развлечение в этой глухомани. Смерть Элеоноры начинала становиться все интереснее и интереснее. По крайней мере, пока Нора ковыряется в нарядах и играет в героиню примитивного человеческого кино, Линнер найдется, чем заняться. Нора, продолжая стоять в дверях, внимательно наблюдала за ними обеими: если на лице негритянки отражался неподдельный ужас, то инопланетянка смотрела задумчиво и даже… Как будто она была заинтригована рассказом о лесном духе, о странном свете и упоминанием Элли. Этот взгляд уже был Норе знаком. Он означал одно: таймледи вцепилась в загадку. А самой Норе сейчас хотелось только одного: побыстрее уехать в город, подальше от потенциальной опасности. Слова Авы о лесном духе встревожили ее даже сильнее, чем письмо миссис Уиттер или пожелтевшая газетная страница со статьей о поисках девушки. И даже, пожалуй, больше, чем неожиданная находка из книжки Элли, вложенная между страницами, которой она как раз собиралась поделиться — но теперь передумала. Ни за что. Если только не будет выбора: например, Ава что-то еще расскажет, и это окажется важным не только для Линнер, но и для самой Норы. Вот это и нужно сейчас выяснить. Она шагнула ближе к служанке, надеясь, что голос не будет предательски дрожать. — Ава, ты правда что-то знаешь? Ты видела, кто убил твою подругу, и поэтому скрывалась? — Ничего я не видела! — отрывисто бросила Ава. Она отвернулась от них обеих. Линнер смотрела на нее выжидательно и как будто даже с любопытством. Нора снова покосилась на таймледи. А еще она хотела бы сказать что-то Аве — утешить, успокоить, ободрить. Но что можно сказать человеку, пережившему смерть друга, причем, похоже, единственного. Поэтому Нора просто стояла рядом с Линнер и тоже ждала. Наконец, Ава заговорила, глядя в сторону кухонного окна. — Элли отправилась в гости к соседям, я сопровождала ее, как обычно. По дороге мы увлеклись болтовней, какими-то глупостями, много смеялись… Я решила показать ей поляну с маками, до сих пор ненавижу себя за это, и маки эти проклятые тоже ненавижу, красные… Если бы мы не задержались на пути, ничего бы этого не случилось, лесной дух не заприметил бы Элли. Уж лучше бы он забрал меня, но нет, ему понадобилась она! Ава в сердцах топнула ногой по деревянному полу и всхлипнула. Нора дернулась от испуга, но тут же ощутила печаль: представила, как Ава жила эти пять лет где-то в лесу, и никогда ни с кем не делилась пережитым. На лице Линнер уже не читалось прежнего любопытства — она выглядела напряженной. — Дальше все было очень быстро. Мы заметили, что уже почти смеркается, и ускорили шаг, чтобы вернуться на основную дорогу. А потом… над деревьями что-то засветилось, как фонарь, только большой и слишком яркий. Тогда же появился и этот мерзкий запах, так тухлое яйцо. Сера, пепел — именно так пахнет из преисподней, я-то знаю. Мы обе увидели тот адский свет, почувствовали запах. Испугались, закричали… Я первая опомнилась, побежала, тащила ее за собой, держала за руку. Но видимо, недостаточно крепко, и дьявол настиг нас. Я почувствовала, как Элли падает и отпускает мою руку. Земля разверзлась и поглотила ее… А дальше я бежала и не помню, что было. Долгое время скрывалась в лесу, пока не услышала, что ее… нашли. Да, я не возвращалась, потому что знала — мне никто не поверит. Они скажут, что это я убила Элли. Голос Авы вдруг стал злым. Она развернулась и села на сундук, упершись руками в колени. Линнер ритмично щелкала пальцами, словно метроном собственных отрывочных фраз. Она пыталась контролировать разбегающиеся во все стороны мысли, что едва сплетались в единую многопотоковую картину. Нора вдруг ощутила страшную усталость. Отодвинув кухонный стул, она села и теперь переводила взгляд с Линнер на Аву и обратно. — Свет, допустим. Ночью. В лесу. Фонарь — нет, не фонарь. Сера. Сероводород. Юг, Америка. Ты раньше в лесу такой запах замечала? Линнер замерла. Нора вдруг поняла, что задерживает дыхание. — Не совсем, — созналась та. — Не. Сов-сем. — Еще один щелчок. — Значит, замечала. — Один раз. До того как меня продали Уиттерам. — Два раза. Ава. Слухи, легенды, мифы — о чем здесь говорят? Странные звуки в лесу? Существа? Чудища? Кто-то пропал? — Мисс Линнер, да ведь тут плантации — тут пропадают постоянно, сегодня был, завтра нет! — Ава мотала головой, не понимая, к чему ведет Линнер. — Приехал ниоткуда? Странные люди? — продолжала допрос таймледи. — Это как вы с мисс Норой? — Ава прищурилась и встала с сундука. — Странные люди ниоткуда? — Да, как мы с мисс Норой. — Неа, вы — первые. Так я пойду? А то стемнеет же, как я до города-то доберусь, — Аве явно хотелось избежать продолжения разговора. — Ступай, — разрешила Линнер. — К утру ждем с дилижансом. Только сначала нарисуй-ка мне вот прямо даже на столе пальцем примерную карту местности. Где пропала Элли. Где нашли ее тело. Я запомню. Ава недоверчиво покосилась на Линнер, и та готова была уже подтолкнуть девушку к правильному решению телепатически, однако негритянка и сама сделала выбор. Она начала водить пальцем по столу, поясняя, где заканчивается одна дорога и начинается другая; как свернуть за холмом, чтобы не ошибиться, и как узнать нужное место по приметной сосне, сломавшейся пару лет назад в грозу. Ава постоянно поглядывала в окно, тревожась, успеет ли до темноты — и в конце концов Линнер отпустила ее, но затем вдруг снова позвала. Служанка обернулась уже у двери. — Я узнаю, кто это сделал с Элли. Поверь мне. Я — узнаю. «И разберусь, что на самом деле здесь происходит», — мысленно добавила Линнер. Она была почти уверена в том, что между разрозненными пока что элементами происходящего есть связь. Убийство Элеоноры, спутанное восприятие, временные линии Уиттеров, появление здесь Авы и даже то, что Джой все еще не давала о себе знать — все это складывалось в какой-то единый узор. И Линнер не успокоится, пока не разберется в нем полностью. *** Ава ушла. Нора сидела в кресле на веранде и держала на коленях все ту же книгу. Теперь она была безопасна: листок бумаги и газетная вырезка перекочевали оттуда к Норе в карман. Скорее всего, Линнер скоро забудет про расследование, ведь у нее нет улик. Этот факт немного успокаивал, но читать теперь не хотелось. Нора изучала задний двор невидящим взглядом, когда к ней пришла Линнер. — Чего устроилась? Пойдем-ка в лес, изучим, что там за место такое, которое Ава кругом решила обойти, — она нетерпеливо пнула кресло ногой. — И переоденься обратно в штаны: бегать по лесу в длинной юбке… Не рекомендую. Нора начала было возмущаться, но Линнер была совершенно непреклонна. Пришлось нехотя последовать за ней. Отправляться в лес, где предположительно живет какой-то злобный дух, Норе совершенно не хотелось, но и оставаться одной в этом доме совсем не улыбалось. Она была готова потратить пару часов на бессмысленное хождение и даже выдержать атаку комаров — лишь бы Линнер выбросила из головы свои идеи о расследовании. Через пятнадцать минут они обе пробирались через чащу в штанах, рубашках и высоких охотничьих сапогах, позаимствованных у мистера Уиттера. Линнер прекрасно запомнила несложную карту, изображенную Авой, и уверенно вела их через лес. Нора часто спотыкалась — порой ругалась, иногда спрашивала, когда они уже придут. В какой-то момент она сделала весьма резонное замечание: если какие-то следы, незамеченные поисковыми группами, и были, то теперь в любом случае затерялись. Однако Линнер была весьма невысокого мнения о способностях плантаторов и рабов подметить нечто важное — и куда более высокого о собственных. Она вглядывалась в каждое дерево, заставляя свой мозг анализировать любую случайную пометку, и через час уже могла бы рассказать много интересного: о скрытых тропинках, о тайниках (ни в одном из которых не обнаружилось ничего любопытного). Она могла даже показать место, судя по всему, регулярно используемое кем-то для свиданий. И все же это было обыденным — Линнер ощущала, как лес пронизывают тончайшие нити временных потоков, как ложатся поверх пейзажей, зафиксированные неоднократными повторениями нехитрых чьих-то действий. Убийство Элеоноры же обыденным не было, а значит, нужно было искать нечто особенное. Что-то, чего здесь быть не должно. На всякий случай иногда Линнер также пыталась обнаружить в лесу и присутствие прочих разумных существ, не ограничиваясь при этом людьми, однако без толку. Рассказ о фонаре и запахе сероводорода чем-то тревожил ее — возможно, дело в том, что она никак не могла подобрать подходящего объяснения, такого же незамысловатого, как тайники меж корней вековых дубов. Нора назвала бы это интуицией, но Линнер куда лучше представляла себе работу собственного мозга, на многих уровнях одновременно анализирующего потоки информации. Она догадывалась, что где-то в глубине сознания уже возникла определенная связь, недостаточно еще прочная, чтобы превратиться в причинно-следственную, но уже пытающаяся пробраться на поверхность мыслительного процесса. И ее учили доверять подобному — как учили и помогать идеям и связям обретать целостность. Так что Линнер шла по лесу дальше, лишь изредка присматривая за Норой, и старательно отсекала любые побочные ветви размышлений, уводящие ее в пространство нереальных вариантов, — то, которое так интересно было бы исследовать после в качестве ментального упражнения, но которое сейчас лишь создавало фоновый шум. К счастью, Нора больше молчала, и только иногда что-то разглядывала среди травы — чаще цветы, но нашлось и несколько грибов, которые, после вынесенного Линнер вердикта, были признаны съедобными. Впрочем, в какой-то момент тишина Норе явно надоела. — Нужно быть осторожнее в этом лесу, — рассуждала она вслух, пока Линнер хранила молчание. — Запросто можно навернуться о какой-нибудь корень или камень, голову разбить… Точнее, это мне нужно быть осторожнее — ты вот бессмертная, и даже глубокие царапины на тебе за ночь зажили безо всякой обработки. А у меня все еще болят… А из медикаментов у нас только перекись водорода, которую подкинула Джой перед тем, как избавиться от нас! Как предусмотрительно с ее стороны, прямо как с тем пирожным на Гавани, которым я чуть не отравилась! При мысли о другой планете Нора подумала вдруг о своем стареньком мобильнике: там на диктофон было наговорено послание, которое она слушала каждый вечер перед сном. Всего неделя этого ритуала — и она так привыкла, что теперь было тоскливо. Парень с чужой планеты почему-то вызвал у нее чувство дома. А теперь нет ни дома, ни парня, ни даже телефона с его голосом. — Все нормальные вещи остались в ТАРДИС! — не желая застревать на горькой мысли, Нора продолжила громко и картинно возмущаться в спину идущей Линнер. — Только перекись у нас и есть! Кстати, я ее с собой взяла, на случай если от этой милой прогулки я заработаю пару ссадин или мы опять подеремся… Ну, комары нас точно покусают! Меня вот уже… уйди! Уйди, кому сказала! С преувеличенной экспрессией отгоняя от себя насекомых, Нора прибавила шаг и поравнялась с таймледи. Та широко и уверенно шагала по узкой лесной тропке, будто бывала тут много раз.  — Послушай, Линнер, а что ты вообще надеешься найти в этом лесу?  — Что-нибудь, чего здесь быть не должно. Любое событие, любое действие оставляет за собой следы. Некоторые из них очевидны. Некоторые нет, но обнаружить их может внимательный взгляд. А некоторые найти смогу только я, заметив искажения структуры пространства-времени. Если, конечно, тут что-то такое есть. А затем они вышли, наконец, на поляну с маками: ярко-алые цветы пробивались сквозь сочную молодую траву, напоминая, и впрямь, капли крови. Линнер оглянулась на Нору — та замерла, тоже припомнив рассказ Авы.  — «Во Фландрии, в полях весенних, кровавых маков наважденье, и черные крестов ряды заметны только с высоты, и жаворонка слышно пенье», — продекламировала Линнер. И добавила: — 1915 год, второе мая, стихотворение поэт посвятил другу — солдату, павшему на войне и похороненному среди маков, а в дальнейшем маки стали для человечества символом жертв военных конфликтов. Как ни странно, этот образ сохранится на многие века. Но и до того — во многих мифах твоего народа, Нора, есть что-то, связывающее маки со смертью. Считается, что эти цветы прорастают там, где на землю пролилась кровь. — Ты цитируешь поэзию моей планеты, — проговорила Нора с сомнением, — а сама недавно говорила, что плохо знаешь историю этой эпохи. Так кто же ты, ходячая энциклопедия или сборник случайных фактов? — Я галлифрейка, — ответила Линнер. — И еще я выпускница Академии, где изучала историю инопланетных рас, твоей в том числе. А еще я агент АНВ, и многие фрагменты чужой истории для меня — воспоминания. Нора задумалась: а что именно видела Линнер? В каких событиях на Земле принимала участие и где оставила свои невидимые инопланетные следы? Сколько еще людей, подобно Джонатану из бара, рисуют ее портрет и скучают по той, кого никогда не встречали? Нора невольно поежилась от этих мыслей. Иногда Линнер казалась всего лишь странной заносчивой девчонкой, но иллюзия легко рушилась: например, в такие моменты, как этот. — Как думаешь, стоит ли осмотреть поляну внимательнее? — спросила тем временем Линнер. — Ава говорила, что они свернули здесь на основную дорогу и вскоре увидели странный свет среди деревьев. Норе пришлось согласиться с тем, что осмотр поляны может помочь. Выбора-то все равно не было, ведь Линнер отсюда так просто не уйдет. Сейчас она оглядывала каждый сантиметр почвы под ногами цепким взглядом, напоминая собаку-ищейку. Вздохнув, Нора присоединилась к этим поискам неизвестно чего. Больше всего ей хотелось снова оказаться в доме: чтобы Линнер разожгла камин, чтобы они согрели чаю, чтобы можно было забраться на диван с горячей чашкой и какой-нибудь книгой. Старый дом Уиттеров вдруг показался уютным и чуть ли не родным. Но сейчас она могла только надеяться, что они вернутся обратно до темноты. Около часа прошло в бесцельном блуждании по маковой поляне. Нора хотела о чем-то поболтать, чтобы не было скучно — но слова иссякли еще в лесу. Линнер тоже не стремилась к общению, поэтому они лишь изредка перекликались, сообщая, что пока ничего не нашли. А потом Нора наткнулась на что-то странное. Сначала ей показалось, что это пожухлый прошлогодний лист застрял в высокой траве, и лишь подойдя ближе, она поняла, что ошиблась. В руке оказался кусочек выделанной кожи; к нему крепилась тесемка. А еще на нем было что-то написано чернилами, но буквы расплылись от дождей и росы. Похоже, кусочек лежал здесь очень долго. Но если высушить под прессом, то можно и прочитать что-то. Нора подняла его повыше, к послеполуденному солнцу: кажется, там было написано два слова; среди расплывшихся букв явно просматривалась первая «С», а также была видна «И» или «А». И тут до Норы дошло, что она держит в руках: бирка раба! Почти такая же, какую Линнер сегодня сделала для Авы. Здесь указано имя чернокожего слуги и фамилия хозяина. Норе опять стало противно от всей этой эпохи, и она чуть не выбросила бирку, словно та была заразной. Но тут ей в голову пришло кое-что еще. Оглядевшись по сторонам — пшеничная коса Линнер маячила где-то вдалеке — девушка присела на колени, сунула руку в карман брюк и извлекла оттуда сложенный вчетверо листок бумаги. В книге он хорошо сохранился, даже чернила не поблекли. Аккуратным почерком там были записаны имена и фамилии, в общей сложности двадцать семь. Нора снова взглянула на бирку — и поискала в списке имена на «С». Нашлось два: Сэсси и Самуэль. По количеству букв подходило первое. Некоторые фамилии повторялись, несколько раз встречалась «Уиттер», и Нора отчего-то была уверена, что это всё не родственники, а принадлежавшие семье рабы. Во всяком случае, большинство из них. Но куда сильнее пугал заголовок: «Жертвы». Написан он был той же рукой, что и все остальное, и Нора была практически на сто процентов уверена в авторстве этого списка. А еще она знала, что ни за что не покажет его Линнер. Как и газетную вырезку пятилетней давности, которая тоже нашлась в книге. Нора встала с земли и оглянулась, ища глазами Линнер, — но нигде не увидела таймледи. Позвала ее, надеясь, что та где-то рядом. Ответа не было. И тут Норе стало по-настоящему жутко. Она вдруг осознала, что стоит на лесной поляне, а за деревьями бродят дикие звери. Что до хоть каких-то живых людей — многие мили. А еще здесь где-то пропала девушка, которую вскоре нашли зверски убитой. При этом единственное знакомое и более-менее невраждебное к Норе существо, способное ее защитить, — пропало и не откликается. — Линнер! — что есть сил закричала девушка и побежала наугад через красные маки, символы утраты. Она бежала и бежала, а потом чуть не упала, наткнувшись на кого-то. Из травы поднялась Линнер, сидевшая на корточках. Нора радостно завопила, слегка подпрыгнула и повисла у той на шее. Правда, через пару секунд отпрянула. — Ну чего ты орешь, — поморщилась таймледи. — Я тут, никуда не делась. Вот, смотри, что я нашла. И она продемонстрировала Норе свою «добычу»: кружевной женский платочек, выцветший и пыльный, темно-синего цвета; но золотистые буквы вензеля все еще можно было разобрать. — Э. У., — прочла Нора. — Элеонора Уиттер! Это ее платок… Брр, что-то мне не по себе. На самом деле ей куда больше не по себе было от того, что она только что чуть не осталась одна. И от того, что Линнер явно хочет расследовать произошедшее с подругой Авы. — Возможно, она обронила его здесь не в день своего похищения, — сказала Линнер, — а раньше, когда гуляла. Но я сомневаюсь в этом. Ты что-нибудь нашла? — Нет. Нора твердо решила: если Линнер не узнает дополнительных подробностей, то вскоре потеряет интерес к этому жуткому делу. Пусть со смерти несчастной Элеоноры прошло уже пять лет, убийца запросто может все еще ошиваться где-нибудь неподалеку. И кто знает, не начнет ли он охоту на них самих, если они продолжат ворошить прошлое. Иногда частичное неведение — благо и спасение. — Ну что ж, Нора, у нас есть первая улика с места преступления. В глазах Линнер читались настолько искренние энтузиазм и возбуждение, что Нора вновь испугалась: а что, если и без нее та найдет достаточно доказательств и не оставит попытки раскопать дела давно минувших дней? Норе отвернулась, и тут же ей в глаза бросилась россыпь кроваво-красных маков. Все перспективы безрадостны: умереть тут, в далеком прошлом, от ножа жестокого убийцы; или остаться совсем одной, если тот убьет Линнер. Вдруг ее инопланетные свойства не сработают, и она умрет навсегда? Что тогда будет с Норой? — Так, мне нужно больше данных. Пошли, пройдемся в сторону дороги. Кажется, Ава говорила, здесь проезжает дилижанс, когда следует между городком и плантациями? — Кстати, насчет рассказа Авы про свет за деревьями и все остальное… — неуверенно начала Нора и неохотно последовала за Линнер. — Думаешь, это правда? Потому что мне кажется, тут просто ее воображение. Ну, может, такой способ справиться с болью. Линнер не комментировала, а у Норы вдруг возникла новая мысль, изумившая ее саму. — Но если свет и правда был… Нет, уж лучше бы его не было, потому что он как-то подозрительно напоминает… — девушка смутилась и прикусила язык. — Напоминает что? — Фильмы про пришельцев! Как они похищают людей для… опытов. — «Опытов», — передразнила Линнер. — По тебе время можно проверять — ни дня без упоминания опытов. Но вообще ты можешь оказаться права… Она не стала говорить о том, что ощущает неясное присутствие чего-то или кого-то, потому что за этим непременно последовал бы вопрос, что это (или кто это), на который Линнер ответить толком не смогла бы и лишь представила бы себя в нелепом свете. — Неважно, пришельцы или не пришельцы убили Элеонору, — вместо того произнесла она. — Важно — узнать, кто. И тогда я — вероятно — смогу определить, можем ли мы вмешаться и что-то изменить. Они вышли к дороге. Нора остановилась и присела на корточки рядом с грудой валунов. — Почему тебе не все равно? Это события далекого прошлого даже для меня, а для тебя — и вообще, наверное, суета недоразвитых примитивных существ. Если бы тебе было просто скучно, то зачем вмешиваться и что-то менять? — Затем, что вдруг это и правда пришельцы для опытов забирают! — раздраженно бросила в ответ Линнер. — Давай, смотри внимательнее, тут может найтись что-то! По правде говоря, она и сама не знала наверняка, почему ей не все равно — возможно, она настолько старалась сейчас выполнить инструкцию и погрузиться в иную реальность вокруг, что та тоже заглянула внутрь и поделилась чем-то. А возможно, дело в том, что простейшие моральные императивы были схожи что для людей, что для таймлордов, и ей было попросту неприятно, что кто-то — или что-то — убивает живых существ. Она вдруг подумала о том, что даже по тому скудному описанию тела Элеоноры, что было дано в газете, можно сделать явный вывод: убийца имел некую цель. Убийца прагматичен. Но странный свет и запах, которые описывала Ава, к прагматичности не имели никакого отношения, они вообще были иррациональными. Может, Нора права: у девушки действительно психологическая травма от потери единственного близкого человека? Линнер подергала себя за косу, пытаясь вернуться к делам более насущным: Нора что-то болтала и тыкала пальцем в бурое пятно на камне, которое, и впрямь, в первую очередь напоминало кровь. Линнер склонилась ближе и осторожно лизнула пятно, несмотря на протесты Норы, с отвращением наблюдавшей за процессом. — Кровь, да. Не очень свежая… Нора скептически взглянула на нее и вытащила из кармана пузырек с перекисью водорода. — Может, лизнешь теперь для дезинфекции и… — лицо Норы вдруг просветлело, и она открутила пластмассовую крышку. — Сейчас узнаем наверняка! Капля перекиси мгновенно вспенилась и зашипела, и Нора торжествующе указала на результат пальцем: — Вот! Перекись реагирует с кровью. Научный способ. — Реагирует, — кивнула Линнер. — Но не дает ответа на вопрос, человека ли это кровь или животного, не говоря уж о том, что перекись твоя — H2O2 — реагирует далеко не только с кровью подобным образом, и это может быть запросто, например, ягодный сок. — Зато говорит о том, — перебила ее Нора, — что пятно довольно свежее. Если бы это была кровь Элеоноры, то реакции могло бы и не быть. А пятну от ягодного сока здесь делать вообще нечего. Нора мысленно отругала себя за то, что не удержалась и включилась в расследование. Ну, кто ее за язык тянул: можно же было не говорить ничего про пятно, не предлагать использовать перекись для анализа. Похоже, у нее пробудились старые привычки из «прошлой жизни» и работы лаборанткой в университете. А может, она хотела похвастаться перед инопланетянкой своими примитивными — обезьяньими — знаниями? Нора начала было злиться на саму себя, но тут она кое-что припомнила и похолодела. — Линнер… Этому пятну не может быть больше пары суток: смотри, камень открыт, но ведь в первую ночь была гроза. Да и вообще, если бы кровь высохла, то реакция не была бы такой бурной! Оно совсем свежее! — Нора вскочила на ноги и отпрыгнула от камня, будто тот мог ее сейчас ужалить. — Успокойся, — не оборачиваясь, произнесла Линнер. Она разглядывала остальные камни рядом. — Есть сотня причин, по которым на этом камне может быть кровь. Кто-то шел мимо и оступился, например. — Или охотился, да? — с надеждой предположила Нора, но Линнер тут же опровергла это, заявив, что кровь совершенно точно человеческая. Дальше они пошли вдоль дороги: таймледи пыталась определить что-то по следам (которых, впрочем, практически не было), а человеческая девушка не выпускала из рук пузырек с перекисью, как будто готовилась вот-вот использовать его еще раз. Но больше ничего они в тот вечер не нашли, а домой — к великому облегчению Норы — вернулись до наступления темноты. Завтра должна была вернуться Ава с экипажем, и им предстоял переезд в город. Там живет много людей, и это уж точно безопаснее, чем на отдаленной плантации возле леса и реки. Если они удачно устроятся в городе, то смогут спокойно дождаться возвращения Джой. А еще Нора всей душой мечтала, чтобы Линнер забыла об этой истории и не продолжала расследование.