Дни: Таинственный свет

Ава неслышно скользнула в спальню Линнер, готовая помочь той встать и одеться — и весьма удивилась, обнаружив, что госпожа не спит. — Привет, Ава, — поздоровалась Линнер и мигом вскочила с постели: после ночной прогулки ей очень хотелось хорошенько вымыться. — Набери мне ванну. Ава отложила стопку полотенец, приготовленных для обтирания. — Так вы ж мылись. Если вы, мисс Линнер, каждый день в ванну лазить будете, то хозяйка нас выгонит. Давайте-ка я полотенцами оботру, и делов. — Не выгонит. Давай, ванну делай. Мисс Линнер необходимо хорошенько помыться. А как Нора проснется, так и вовсе начнется тут: мыла дай, шампуня дай, почему зубной пасты нет, и кто знает, что еще придет ей в голову. Она не живое существо, а какой-то завод по непрерывной утилизации бесполезных вещей. Ава покачала головой, недовольно собрала полотенца и ушла в ванную, что-то бормоча под нос — то ли молитву, на всякий случай, то ли просто ругаясь на бестолковых господ. Зашипел газ, полилась вода. Линнер выглянула в окно — давешние ботинки уже пропали. Вот и хорошо. *** Пока Линнер принимала ванну, Нора тоже проснулась, и не в самом радужном настроении. Сначала ее разбудил уличный шум: проехала грохочущая по булыжной мостовой повозка, а потом под окном громко позвали кого-то. Повернувшись на другой бок, она залезла головой под подушку, но не тут-то было. В коридоре тоже началась жизнь: топанье ног туда-сюда, хихиканье и болтовня. Сквозь тонкие стены было все слишком хорошо слышно, и Нора со стоном сползла с кровати. Этой ночью она спала плохо: стоило ей задремать от накопившейся за день усталости, как пришла Ава со своими дурацкими разговорами, только встревожила сильнее, и в итоге потом Нора еще битый час не могла сомкнуть глаз. Она вновь вспомнила о неизбежном Галлифрее и попыталась подумать о чем-то приятном, чтобы не накручивать себя еще больше. О Земле, о родном доме. Но в голову почему-то лезли воспоминания о неделе, проведенной в ТАРДИС: огромная библиотека, панорамные виды звездных систем через прозрачный потолок, разговоры с Раном, киносеанс с фильмом про пришельцев… Все это теперь далеко позади — остались только неизменные нравоучительные лекции от Линнер. Странно, но пребывание вне космического корабля создавало в душе Норы ощущение пустоты и покинутости. Она снова лишилась того, к чему привыкла хоть немного, и оказалась в неизвестности. Впрочем, два дня блаженной тишины на плантации девушка тоже начала вспоминать с ностальгией. Она уже почти забыла, как боялась лесного духа, а припрятанные находки казались сном. И зачем она только убедила Линнер переехать в город, «поближе к цивилизованному обществу»? Вчера, впрочем, это решение казалось единственно верным: Норе хотелось убраться подальше от опасного места, где произошло странное убийство. Кроме того, ей не хотелось снова ночевать в старом скрипучем доме на отшибе, и она отдала бы что угодно за хоть какую-то цивилизацию. В ее голове крутились картинки из фильмов: благотворительные балы, магазинчики, женщины в красивых нарядах. И она была совершенно уверена в том, что местные нравы предполагают приличия и вежливость. Она считала, здесь ей понравится. Да, пусть здешние жители и считают рабство чем-то нормальным и обыденным, но ведь не говорят же они постоянно о рабах. Кроме того, в эту эпоху жили и знаменитые ученые, так что все не могло быть так уж плохо. Однако пообщавшись немного с жителями Альбертстауна, Нора поняла, что они ужасно ее раздражают. Кроме того, она с удивлением осознала, что к ней самой относятся вовсе не как к белой: смуглая кожа и арабские корни здесь приближали ее скорее к цветным. По крайней мере, миссис Гамильтон явно подчеркивала то, что «Лидия» — человек второго сорта. Как же тогда отнесутся к ней остальные — совсем незнакомые люди? Вдруг они и вовсе будут считать ее служанкой Линнер? Этого еще не хватало! В голове всплывали обрывочные цитаты из прочитанных книг: даже четверть или восьмая часть негритянской крови уже клеймили человека «цветным». Нора подумала о том, что сейчас ей хочется как-то доказать всему этому проклятому обществу, что она — белая, что она — такая же, как они. А потом эта мысль показалась ей такой же отвратительной, как и само разделение людей на «сорта». К черту эту цивилизацию, нужно только немного тишины, вкусная еда и интересная книжка — именно эти «ингредиенты» входили в состав нехитрого счастья Норы. Вчера перед отъездом она тщательно проверила библиотеку Уиттеров и, к своему ужасу, не обнаружила там ничего хоть сколько-нибудь увлекательного: сплошь богословские труды, жизнеописания пилигримов, что-то патриотическое… А какие книги читали женщины в этой семье? С большим трудом Нора откопала парочку сентиментальных английских романов и сборник стихов Байрона. Засунула все в свой чемодан — лучше уж это, чем ничего. И, может, в городской библиотеке найдется что-то. Читать без очков будет, наверное, некомфортно — глаза начнут быстро уставать от напряжения. Но что поделать, если недавно купленная пара пропала вместе с Джой, а новую еще придется где-то раздобыть. Книги пока отпадают, тишины тоже нет… Но вкусная еда — тут еще не все потеряно! Да, у них кончились деньги, но зато Нора вспомнила, как хозяйка доходного дома вчера сказала, что ежедневный завтрак входит в плату за жилье. От мысли об этом у девушки сразу поднялось настроение. Так, где здесь могут давать завтрак? Скорее всего, на общей кухне. Но сначала нужно умыться! Нора залезла в свой чемодан и достала коробочку зубного порошка, позаимствованную из ванной Уиттеров. Прихватив полотенце, она собиралась уже выйти из комнаты, как раздался легкий стук в дверь и вошла Ава. — Куда это вы собрались в таком виде, мисс Нора? — В умывальню. А что? Я в ночной рубашке, она длинная и не просвечивает. — Наденьте сверху халат, — Ава присела на корточки возле чемодана Норы и быстро достала то, что было нужно. — И голову полотенцем обмотайте, чтоб никто в коридоре не заметил ваши волосы. — А что с моими воло… О, точно! Спасибо, Ава! — искренне поблагодарила Нора, которая совершенно забыла, что ей нельзя показываться перед незнакомцами без парика. Дверь в умывальную комнату была заперта, изнутри раздавался шум воды. Ждать пришлось около десяти минут: за это время по коридору прошли двое жильцов, с которыми пришлось поздороваться, а также хозяйка, которая напомнила о том, что уже девять, а завтрак ожидает до десяти часов. Похоже, Нора сегодня проснулась одной из последних. Она кое-как умылась и почистила зубы, макая палец в порошок, а потом снова замотала волосы полотенцем и пошла одеваться. Ава помогла ей надеть корсет и платье, а также приклеить на место парик. Предстоял еще один восхитительно комфортный и интересный день в окружении южан. *** К завтраку Линнер с Норой спустились вместе: на первом этаже в небольшой кухне был накрыт длинный стол. Чай, джем, масло, свежие булки — ничего особенного, но пахло так, что даже Линнер отломила кусок хлеба и намазала джемом. Изрядно проголодавшаяся Нора налегала на еду, а улучив момент — еще и спрятала в карман две булочки, одну для Авы, а другую себе про запас. Хозяйка — миссис Уоллес, суетливая полноватая женщина лет сорока — крутилась вокруг них и делилась последними новостями. Дочь булочника вышла замуж за северянина — ужасный мезальянс для пусть и небогатой, но все же «с корнями» семьи. И что же теперь делать несчастному мистеру Мейнарду, миссис Мейнард-то давно не встает с постели, а найти честного работящего продавца в наше непростое время ой как сложно. Жильцы с третьего этажа неожиданно съезжают, но это не трагедия: уже сегодня в городе будет полно народу, городской благотворительный бал в пользу сирот совсем не за горами. — А вы же из тех Уиттеров, что тут неподалеку живут, так ведь? Родственники бедняжек? Линнер кивнула и постаралась сделать скорбное лицо. Миссис Уоллес тут же запричитала и еще пять минут пересказывала уже известную историю про Элеонору — при этом не забывая то и дело вопросительно поглядывать то на Нору, то на Линнер в тщетном ожидании новой информации. — Вы ж скажите, что приехали — к мэру письмо отправьте вот хотя бы! Вдруг не пригласят же! Линнер заверила хозяйку, что они приехали вовсе не инкогнито и вполне рассчитывают на приглашение, и та расцвела: наверняка, ожидает новых сплетен. Миссис Уоллес закопошилась с чайным сервизом, что-то бормоча себе под нос: похоже, кто-то из постояльцев любил чай с ледяным молоком, а кто-то с теплым, и она старалась сделать все правильно. — Я раньше не бывала в таких местах, — проговорила Нора, подцепив очередную булочку из корзинки. — В смысле, в домашних гостиницах. Здесь очень уютно. Хозяйка оглянулась с некоторым недоумением на лице, однако откомментировать фразу не успела — в столовой появились очередные постояльцы: двое мужчин с одинаково хмурыми лицами и пожилая женщина в много раз стиранном и штопаном платье. — Доброе утро, мистер и мисс Уорли! — просияла миссис Уоллес. — Как спалось, мистер Холлингворт? А у нас новые гостьи: Маргарет и Лидия Уиттеры, из тех Уиттеров. Мистер Холлингворт задумчиво постучал пальцами по часам и чуть склонил голову, демонстрируя приветливость. Мистер Уорли — невероятно похожий на свою сестру — смущенно опустил взгляд и взялся стряхивать пыль с рукавов. И только мисс Уорли тут же расплылась в улыбке и заговорила приятным низким голосом: — Уиттеры, как же, как же! Очень рада видеть кого-то из этой чудесной семьи в нашем городе снова. Понимаю, как вам, должно быть, непросто было вернуться, с учетом всего, что случилось, но ценю, невероятно ценю вашу смелость. — Вы имеете в виду гибель Элеоноры? — уточнила Линнер, чтобы не попасть случайно впросак. — И это, и все, что последовало, — неопределенно ответила мисс Уорли и близоруко сощурилась, разглядывая Нору. — А ваша сестра-то на вас не очень похожа. — Не очень, — согласилась Линнер. — Не то, что мы с Уиллом, — упрямо продолжила женщина. — Тут никаких сомнений быть не может, кто есть кто. Уилл, до того молчавший, недовольно цокнул языком и постучал пальцем по плечу сестры. Та тут же будто сникла; словно этот простой жест что-то означал для них двоих, и Линнер вдруг нестерпимо захотелось узнать, что именно. Это ведь было бы так легко: коснуться примитивного разума, извлечь информацию, которую те так старательно скрывают… Таймледи заморгала — а с чего она вообще взяла, что они что-то скрывают? — Что именно последовало? — Линнер поймала оговорку, насторожившую ее. — Слухи и сплетни, вот что, — раздался грубый голос мистера Холлингворта. — А Уорли полагают, что Уиттеры им задолжали. Если дадите понять, что в курсе дел Уиттеров, то сядут на шею и не слезут. Не знаю, зачем вы сюда приехали, если не за плантацией следить, но уезжайте побыстрее, как закончите с делами, вот что я вам скажу. Нехорошее это место, и город, и плантации вокруг. — Нехорошее в каком смысле? — Нора отложила булочку, которая внезапно показалась безвкусной. — Стоит только копнуть историю любой из этих благородных якобы семей, как хочется немедленно искупаться — вот в каком смысле. Бог все видит, я так скажу. И наказывает заслуженно. Миссис Уоллес, внимательно прислушивавшаяся к разговору до того, вдруг засуетилась, со звоном расставляя чашки по серебряным подносам, и возникшая было атмосфера мрачной таинственности тут же рассеялась. А затем в дверь позвонил почтальон: как ни странно, было и письмо для «мисс Уиттер». Хозяйка перевела взгляд с Норы на Линнер и протянула конверт последней. Нора еле слышно фыркнула. — Приглашение на бал, наверняка! — не удержалась хозяйка. Это и в самом деле было приглашение, отправленное миссис Гамильтон. Но на бал оказалась приглашена лишь Маргарет Уиттер. Миссис Гамильтон приложила к приглашению и короткое письмо, в котором надеялась, что «Лидия не станет скучать, а если же станет, то может посетить заседание читального клуба у Кромби, где публика собирается хоть и простоватая, но приличная». *** — Какие мерзкие здесь люди! — не удержалась от комментария Нора, как только девушки вернулись к себе в гостиную и сели на слегка продавленный диван. — Отчего же? — возразила Линнер, разглядывая конверт с приглашением. — Они следуют своим привычкам и своей культуре. Ты для миссис Гамильтон — семейный позор Уиттеров, но она старается изображать заботу. — Как хорошо, что это все скоро закончится для них полным разгромом! — мстительно заявила Нора. И тут же, опомнившись, испуганно посмотрела на Аву. Та протирала тряпкой пыль, на мгновение остановилась, но тут же продолжила как ни в чем не бывало. Линнер укоризненно посмотрела на Нору. Она с радостью отчитала бы сейчас ее так, чтобы девочка запомнила хотя бы на ближайшие пару дней, что нельзя распускать язык, но при Аве этого не сделать, не привлекая лишнего внимания. — Полностью деклассифицированный социум — утопия, — вместо того ответила Линнер, старательно подбирая незнакомые Аве слова. — Какими бы светлейшими ни были устремления, всякий раз, когда кто-то пытается его построить, заканчивается это кровавыми трагедиями. Мне знакомы, впрочем, цивилизации, где классов нет в принципе — однако каждая из них формирует весьма уникальный социум, основанный на полном отказе от индивидуальности. Чтобы уничтожить классовое неравенство целиком и полностью, нужно уничтожить личности. — Мисс Линнер знает, о чем говорит, — вдруг отложила тряпку Ава. — Смотрите, мисс Нора: вот вы сказали, она из другого мира… А в этом ее другом мире все ведь точно так же. Я достаточно повидала в жизни и господ, и рабов, и просто свободных людей. Вот вы — свободный человек. А подруга ваша — госпожа. И даже подумать не может о том, что господ однажды не станет. Нора перевела изумленный взгляд с Авы на Линнер. Похоже, этот день был полон сюрпризов. Служанка из девятнадцатого столетия не только поняла смысл очередной высокопарной тирады от таймледи, но и подметила то, о чем сама Нора никогда до этого не задумывалась. — Ну и как оно устроено на Галлифрее? Рабства у вас нет, это я помню. А остальное? — Тебе бы понравилось, — хмыкнула Линнер. — У нас фокус на талантах. Есть талант — открыты все пути. — А если нет? — Открыты иные… возможности. С голоду или от скуки никто не умирает. — Ну вот допустим, я — среднестатистическая галлифрейка, — Нора сложила руки на груди. — Какие у меня есть перспективы? — Можешь пойти служить в армию. Мы не воюем — не сейчас, но уроки прошлого выучили неплохо. Можешь пойти в Канцелярскую стражу — внутренняя охрана. Можешь попробовать попасть в Академию — если пройдешь по способностям. Это не так сложно, пять ступеней многие могут осилить. — Ну и что я буду делать как выпускница этой твоей Академии? — Работать в Архивах, например. Классифицировать и разбирать информацию, накопленную за сотни тысяч лет. А если у тебя есть хотя бы какой-то талант, то займешься тем, что тебе интересно. Впрочем, обычно это выявляется довольно рано, еще в период начального обучения, на самом деле. Еще можешь заняться политикой, если все остальное не подошло, — Линнер усмехнулась. Мнение о политической карьере у нее всегда было невысоким, а после службы в Агентстве Небесного Вмешательства стало и того хуже. — Да я смотрю, у вас там скукота, — сделала вывод Нора. — Практически как здесь. А ты еще называла мою цивилизацию отсталой и рассказывала мне про великие достижения галлифрейской науки, которой подвластно почти все… — Во-первых, я ничего не рассказывала, — очень серьезно и будто для кого-то другого сообщила Линнер. — Во-вторых, только подумай: мы не только исследуем время и пространство при помощи наших кораблей, но и выходим за пределы того и другого. Мы умеем перемещаться в иные вселенные и возвращаться обратно. Возможно, однажды мы даже научимся создавать вселенные. Это то, что дается по праву первенства. — Какого еще первенства? — В каждой вселенной правила задает тот, кто первым смог покорить время, — улыбнулась Линнер. — Это очевидно. Заметив откровенный скепсис на лице Норы, Линнер фыркнула, прикрыв лицо руками. Похоже, до этого девушка успела навоображать фантастические картины чудесного будущего высокоразвитых цивилизаций — как в тех фильмах, что она, на свою голову, смотрела. Похоже, придумывание себе чего-то с последующим разочарованием в этом — любимое занятие человечества. — Нора, мы правда могли бы делать что угодно, но чаще всего предпочитаем заниматься… другими вещами. Скучными вещами. Очень скучными. — Понятно, — девушка кивнула. — Тебе было очень скучно на твоей родной планете, и поэтому ты выбрала такую работу, при которой можно путешествовать куда угодно и — в когда угодно. Правда, с учетом того, что твои работодатели за любую ошибку могут тебя убить — нет, стереть из времени… Нет, я бы такую работу не выбрала, это точно. — Ну, тебе и не придется, ты же не галлифрейка, — заметила Линнер и забыла улыбнуться. Момент откровений закончен: нечего земной девчонке знать, отчего она на самом деле пошла в АНВ. Да и не поймет — куда уж человеку, если и на Галлифрее не каждый понимал. Она повернула голову к служанке. — Ава, хватит протирать по третьему кругу уже несуществующую пыль и подслушивать разговор. Наведи лучше порядок в спальнях. Ава кивнула и ушла, а Линнер холодно взглянула на Нору. — У меня к тебе есть пара слов по поводу твоего длинного языка, и чем это может для нас кончиться. — Ой, да ладно, — Нора закатила глаза. — Это же Ава, она и так много о нас знает. — Прости, как я могла забыть, что в твоем мире ничего, кроме тебя, не существует, — сказала Линнер так, что если бы интонацией можно было отравить, то Нора мгновенно стала бы хладным трупом. — Но ты только что упомянула кое-что крайне важное в присутствии человека, который имеет — или имел до нынешнего момента — все шансы прожить еще минимум два года. И она может это сказать кому-то еще. И где-то как-то ее слова могут полностью изменить историю — а с учетом того, что твое присутствие растворяет даже уже закристаллизировавшиеся фиксированные точки, ты поступила просто безответственно, поддавшись элементарным эмоциям. Нора хотела поначалу возмутиться и сказать, что Линнер и сама много болтала при Аве о разных сложных вещах, но усилием воли удержалась. К тому же, она не совсем понимала кое-что из сказанного о фиксированных точках и решила запомнить эту мысль, не тратя силы на очередную ссору. — Да-да, я такая неосторожная и необразованная, а ты такая ответственная и все знаешь. Хватит лекций, давай лучше сходим прогуляемся, зря я что ли напяливала на себя этот чертов парик и платье. Когда там у тебя привилегированная встреча с белоснежнокожими жителями провинциального городка? — Завтра вечером. Сегодня с этими жителями будем встречаться и знакомиться мы обе: пройдемся по магазинам, пообщаемся, наладим контакты. И учти: ляпнешь хоть что-то об их будущем, сделаю так, что «кузина Лидия» внезапно онемеет. Та злобно сузила глаза, однако ничего не ответила и лишь показала «кузине Маргарет» язык. *** Продав кое-что из безделушек, прихваченных с плантации, они раздобыли немного денег. Нора шла по улице, все еще страдая от парика и корсета под платьем, — и как только ей в пятнадцать лет приходило в голову мечтать о подобном наряде! — но постепенно все больше отвлекалась на окружающую обстановку и людей. Ей никак не удавалось до конца осознать, что все это настоящее. Вот светит высоко поднявшееся в небе солнце, от которого кое-как защищает чепец на лентах, завязанных под подбородком. Вот запах пыли в воздухе, а вот прохладное дуновение ветерка гладит лицо. Это единственный открытый участок кожи: Линнер заставила ее надеть перчатки, в которых было очень жарко, и взять сумочку, которая была совершенно бесполезна. Сама таймледи, очевидно, не испытывала никаких неудобств от этой экипировки. Наверное, и от сдавливающего грудь корсета тоже — Нора покосилась на нее, припоминая, как та перестала дышать во время их драки. И про более низкую температуру тела она тоже говорила недавно — тогда неудивительно, что ей не жарко в этой одежде. Интересно, есть ли вообще хоть что-нибудь, в чем Линнер похожа на нее, Нору? Люди в магазинчиках и на улицах были довольно приветливы к новым жительницам города, особенно когда слышали фамилию Уиттер. Похоже, родители несчастной Элеоноры были местными богачами и весьма известными личностями — вот что значит, удачно выбрать заброшенный дом для вторжения… И тут Нора вдруг поняла, что расслабилась. Весь этот маскарад — платье, парик, чепец, перчатки, сумочка, туфли, чулки, бижутерия — стал для нее словно второй кожей, и одновременно защитной стеной. И Нора чувствовала себя гораздо увереннее. Не это ли имела в виду Линнер, когда говорила о мимикрии? Что ж. Кажется, прямо сейчас у них двоих точно было что-то общее: они обе здесь чужие, но сливаются с окружающим миром, словно хамелеоны. Нора постаралась вдохнуть поглубже, что с корсетом было проблематично, и чуть ускорилась, приноравливаясь к шагу Линнер. — Слушай. Насчет фиксированной точки. Как понимать слово «закристаллизировавшаяся»? — Это значит, что эти события уже прочно вплетены в Паутину Времени. Слишком много связей уходит от них в будущее. — Но пока ты видишь эти связи, значит, все в порядке? — Когда я перестану их видеть, станет уже слишком поздно. Это происходит мгновенно: вмешался здесь, и будущее уже переписалось там, но в тот же самый момент. — Но я не понимаю, как я сама-то на это влияю. То есть я могу сказать при Аве одно маленькое слово, и оно вдруг станет весомым, хотя не должно было? Это как с Авророй, когда она мне вдруг повери… Нора прикусила язык. Она ведь не собиралась делиться с этим с Линнер! Но таймледи уже взглянула с подозрением: ее глаза сейчас казались не светло-зелеными, а почти голубыми, словно озера с корочкой первого осеннего льда. Норе вспомнилось, как каркнула ворона за окном в Амфитеатре, когда сумасшедшая микробиолог приняла решение, менявшее судьбу ее планеты, — и девушка тут же одернула себя, испугавшись, что Линнер тоже может увидеть это. По-своему увидеть. — И что же ты ей сказала, когда она тебе пове… рила? — вцепилась в оговорку Линнер. — Ничего особенного не сказала. Живите дружно, не увлекайтесь паранойей, — пробормотала Нора, проклиная свой дурацкий язык и уже почти желая, чтобы Линнер и правда сделала ее немой. — Это не должно было сработать, но сработало. Откуда я знаю, почему! Ты мне лучше скажи, ты же эксперт. Линнер остановилась. Мягко светило майское солнце, еще ласковыми, теплыми лучами. Мимо медленно прогуливались люди, порой бросая на них с Норой заинтересованные взгляды. По дощатому тротуару стучали каблуки. Реальность казалась устойчивой, зафиксированной — но как знать?.. — Нора, ты можешь, конечно, пытаться хранить свои бесполезные секреты. Ты можешь меня бояться, можешь скрывать от меня что-то важное — или что-то, что кажется важным именно тебе. Да-да, я чувствую от тебя настороженность и напряженность при каждом нашем разговоре. Нору охватил ледяной ужас: она вспомнила про свои тайные находки на плантации. Неужели Линнер догадалась? Но через миг девушка поняла, что таймледи говорит совсем не про это. — Но ты путешественник во времени, и мне отчего-то никак не удается толком донести до тебя эту простую мысль. Если бы ты была обыкновенным человеком, не связанным ни с какой аномалией, то во многих случаях твое вмешательство ничего бы не решало. Есть определенные участки истории, которые невозможно изменить. Есть участки, изменить которые можно, зная, что делаешь, но это приведет к катастрофическим последствиям. Тебе не хватает ни знаний, ни опыта, чтобы отделять первые от вторых, зато ты, Нора, — ты мина замедленного действия. Нет. Ты — обезьяна с гранатой, вот ты кто. Слепая, глупая обезьяна, которая пытается делать вид, будто что-то понимает в происходящем. И если тебе хочется сейчас вспылить и обидеться, то подумай еще раз о том, что само твое присутствие не позволяет мне с точностью определить, где проходит грань между допустимым и нет. Ты отрезаешь для меня ту часть восприятия реальности, которая является ключевой для нашей с тобой общей безопасности. Нора остановилась и закусила губу. Линнер остановилась тоже, глядя на нее с чуть склоненной головой. Будто ждала чего-то… или изучала? Норе вдруг пришло в голову, как же сильно Линнер сейчас напоминает Джой: у той тоже часто был такой взгляд. — Ладно, — Нора сжала плетеную ручку дамской сумочки. — Обзывайся, молодец. Только это и умеешь. А напомнить тебе, что именно ты меня и создала? Вот такую меня, застилающую тебе твое особенное таймлордное зрение. Так что мы обе слепые сейчас, и нам обеим надо быть осторожными. Больше не будем говорить при Аве о наших делах. И на улице тоже не стоит. Пойдем лучше поищем библиотеку или книжный магазин. Нора еще утром припомнила известных ей национальных писателей начала XIX века и неожиданно осознала, что все они без исключения — северяне. И почему Джой выкинула их в этой чертовой Вирджинии, неужели не могла выбрать… ну хоть бы и Пенсильванию, пожить в старинном Питтсбурге было бы даже интересно. А здесь придется умирать с тоски, терпеть жару и корсет. — Не зря тебя позвали в читальный клуб у Кромби, — усмехнулась Линнер. — Кстати, Кромби… Не этого ли Кромби имела в виду миссис Гамильтон? Линнер указала пальцем на вывеску: «Разнообразные принадлежности Кромби». Это оказался магазинчик, где торговали всем — от чернил и бумаги до соли, и Нора оживилась надеждой найти что-нибудь почитать. Однако там нашлись только свежие газеты, заинтересовавшие Линнер куда больше, чем Нору. — Деточка, а я вас по всему городу разыскиваю! — раздался сзади громкий женский голос. — Что ж вы так, приехали, а к нам не зашли! Узнаю все новости от чужих людей. — Добрый день, миссис Кларк, — приветливо поздоровался продавец, принимая из ее рук список. — Давненько вас не было видно, обычно присылаете кого-нибудь из доверенных черных. — Да разве ж можно им доверять, упаси Боже! — внимание миссис Кларк тут же переключилось на другую тему. Она протиснулась к прилавку и попыталась элегантно облокотиться — однако тот был для нее слишком низок, так что вышло скорее комично. Миссис Кларк была пожилая, высокая и очень худая, с почти идеально прямой спиной. Одетая в серое платье с белоснежным кружевным воротничком. Седые волосы спрятаны под элегантную шляпку. Она заговорила о том, насколько бестолковая ныне прислуга, и о том, что по-настоящему обученные и дисциплинированные рабы стали слишком дороги, и что это не доведет ни до чего хорошего. Вполуха слушая бессмысленную болтовню, Линнер листала газету, пытаясь получше проникнуть в дух этого времени. Патриотическая бравада, цены на хлопок, новости из Европы, аукционы, приемы, балы. — Ничего не происходит, — заметила она, и миссис Кларк замолкла на полуслове и обернулась. — Как же не происходит! Ты же Маргарет, верно? А я Абигейль, никаких миссис, просто Абигейль. Маргарет, ты же придешь на воскресную мессу? Линнер вежливо кивнула, припоминая о роли религии в жизни человеческого общества. — И кузину бери свою, Бог ведь слушает каждого: и белого, и цветного, и… и кузину твою выслушает, грешную душу. — Чего это у меня грешная душа? — возмутилась Нора, но Абигейль с улыбкой покачала головой. — Все мы грешны, все. Все должны молить о пощаде, и даровано нам будет Царствие Небесное, как бедняжке Элли. Должно быть, смотрит на нас сейчас с небес и оплакивает. Такая жизнь, такая жизнь… А ты говоришь, ничего не происходит! Вот вчера у Догерти сбежала рабыня. Отправили ее на пару с работником — из белых, должник — в город, а вернулся он один, и рассказывает сказки какие-то, — Абигейль склонилась к Линнер и громким шепотом, чтобы непременно услышали и продавец, и «кузина», продолжила сплетничать. — Он ее, должно быть, соблазнил, да и сплавил на Север. Негры вечно шепчутся о том, что где-то есть какая-то «дорога», что уводит их на свободу. Отработает контракт и умчится к ней. Какая мерзость. — Дорога на свободу — мерзость? — уточнила Линнер. — Нет, союз между белым и черной! — возмутилась миссис Кларк. — Деточка, может быть, в Старом Свете нравы и пораспущеннее, но не до такой же степени! Этак человек и со скотиной начнет совокупляться, прости Господи. — Ага, — протянула Линнер, отмечая в голове потенциально важную информацию. Ей еще придется общаться о чем-то на предстоящем завтра балу, и кто знает, о чем. — А твой отец, значит, Чарльз Уиттер? — взгляд женщины вдруг уперся в Нору, и той ничего не оставалось, как кивнуть. — М-да, он попил кровушки нашей семьи, тот еще был повеса с молодости! Ты, наверное, знаешь, что он был женат на моей кузине Сьюзан? Наша семья с вашей породнилась много лет назад, еще и тебя, Мэгги, на свете не было, и бедняжки Элли. Вот только Сьюзан при родах умерла, а этот негодяй уже через год уплыл отсюда и женился на англичанке. Но я смотрю, он и своей тщедушной женушке не остался верен, завел новую пассию в Аравии, еще и ребенком обзавелся. Как назвали тебя, деточка? — Лидия, — молвила Нора, борясь с раздражением. И чего ради она должна стоять и слушать тонны бесполезных сплетен о чужих и давно мертвых для нее людях. — Как я и сказала, Лидия, все мы грешны, все должны молить Создателя о прощении и спасении наших душ перед Судным днем. А где, говоришь, Чарльз с твоей матерью познакомился? — В Марокко. — Вот-вот. Ну и нравы! Ну ничего, не расстраивайся, — Абигейль Кларк коротко похлопала Нору по руке, одна белая перчатка о другую. — Пусть ты смугленькая, но и для тебя муж найдется, простой, но приличный. Норе захотелось скрипнуть зубами. Или треснуть миссис Кларк — пустой сумочкой по столь же пустой голове в цветочной шляпе. Уж очень эти слова про мужа напоминали те, что миссис Гамильтон написала в приглашении для Линнер. «Читальный клуб у Кромби, где публика собирается хоть и простоватая, но приличная». — А что, говорите, тот работник за сказки рассказывал? — поинтересовалась с искренним любопытством Линнер, заодно переводя разговор с опасной темы на полезную. Абигайль тут же оживилась: она вновь оказалась в центре внимания. В магазинчик зашла еще пара человек, и после короткого приветствия миссис Кларк встала в картинную позу и рассказала о том, что работник вернулся один, ночью, и нес невозможный бред о том, как в лесу они увидели странный свет, а потом рабыня взяла и попросту пропала. Абигейль уточнила, впрочем, что тот страдал пристрастием к алкоголю, так что, возможно, рабыня просто подпоила его, чтобы сбежать. — Миссис Кларк, а разве не так же сошла с ума и ваша служанка несколько лет назад? — спросил вдруг продавец. — Как ее там звали? Ана? — Ава, — скривилась Абигейль. — Да, тоже говорила про странный свет, про вонь в лесу и про каких-то лесных духов. Хотела было отдать ее в поле работать, но Уиттеры купили. Всячески ее баловали, горничной сделали — а она то ли сбежала, то ли и того хуже… Нора незаметно подергала Линнер за рукав, и они обменялись многозначительными взглядами. О какой служанке идет речь, сразу стало ясно обеим. — А ведь какой упорный слух, — покачал головой продавец. У него были длинные седые бакенбарды и аккуратный темно-зеленый жилет. Своим видом она напоминал библиотекаря, а не лавочника. — На моей памяти… уже лет семь, а то и восемь, периодически кто-то судачит про таинственный свет над лесом, запахи преисподней и исчезновения людей. — Не людей, мистер Кромби, — назидательно поправила миссис Кларк, — ниггеров. Только они и пропадают. Якобы! А вообще, каждому здравомыслящему человеку понятно, что они попросту сбегают к северянам, и никакой загадки тут нет. Что за жизнь пошла, что за жизнь… Ладно, пойду я, нужно проверить, как там эти две лентяйки выполнили работу, и выпороть их как следует, если потребуется. С неграми только так нужно, тогда и сбегать им в головы не взбредет. Довольная собой, она подхватила газеты и вышла из магазинчика. Нора еле удержалась, чтобы не скорчить гримасу отвращения ей вслед. Она даже не знала, что из услышанного было неприятнее: расистские комментарии или мрачные рассказы об исчезновениях. Похоже, отвлечь Линнер от расследования будет не так просто, как Норе бы хотелось. — Чем я могу помочь вам, юные леди? — добродушно спросил мистер Кромби, поглаживая свой жилет. Пока Линнер спрашивала, есть ли еще газеты с местными новостями и где можно почитать архив за последние годы, Нора набиралась храбрости для собственного вопроса. — Мистер Кромби, мне сказали, что у вас тут книжный клуб. — Так и есть, мисс Лидия. Желаете присоединиться? Мы с миссис будем очень рады. К нам многие ходят: мисс Мерби, например, она в парикмахерской работает, вашего возраста особа. Или вот еще мистер Дайсон, ветеринар, немолодой уже мужчина, но очень начитанный, умнейший и добрейший человек. Каждую субботу в двенадцать часов собираемся у нас в гостиной, а вход отсюда, через магазин. Можете принести любимую книгу, а можете просто послушать других. И вы, мисс Маргарет, тоже приходите, мы всем рады! Линнер с улыбкой поблагодарила его, и они с Норой покинули магазин, подобрав юбки и ощущая себя так, словно уже половина жителей городка знает их. Словом, план продвигался в нужном направлении: болтливая миссис Гамильтон разнесла весть о них во все концы. — У нас же еще остались деньги? — спросила Нора. — Давай сходим в булочную Мейнарда за хлебом. — Если будешь поглощать столько хлеба и булок, то скоро те широченные платья миссис Уиттер станут тебе впору.  — Не будь ящерицей! Мне и Аве нужно что-то есть хотя бы дважды в день, а хлеб — это дешево и удобно. Заодно узнаем, возьмет ли хозяин меня продавщицей. Они прошли еще пару кварталов до булочной. За прилавком стоял сам хозяин, мистер Мейнард — невысокий, одутловатый, с блестящей лысиной. Услышав, что мисс Лидия Уиттер, родственница тех самых Уиттеров, хочется наняться к нему на работу, он сначала слегка опешил, а потом обрадовался. Показал рабочее помещение, где единственный пекарь трудился, утирая пот со лба. Рядом крутился большой полосатый кот, едва ли не попадая хвостом в чан с заготовкой для хлеба. Когда пекарь вытаскивал из печи полную лопату горячих лепешек, кот бросился ему под ноги; часть теста выпала на пол, пекарь быстро подобрал его и вернулся к замешиванию. Нора бросила ошарашенный взгляд на Линнер — заметила ли она. После увиденного желание покупать хлеб у Норы пропало напрочь. Хозяин булочной обещал платить два с половиной доллара в неделю — она сочла, что это маловато, но вслух сказала только, что ей нужно подумать. — Ты видела этот ужас? — спросила Нора, когда они вышли на улицу. — И я не пойму, зачем им кот? — Возможно, чтобы ловить мышей. Или крыс. Все может быть. — Я не буду тут работать, это точно! И вообще сюда больше не зайду. И, возможно, не буду больше есть лепешки и булочки. И ту, которая от завтрака осталась, тоже не буду, — в голосе девушки с каждым словом звучало все больше ужаса. — А что же я тогда буду есть? — Будешь есть мясо. Хочешь, зайдем к мяснику? — Линнер с трудом сдерживала смех. — Попросим показать технологический процесс, устроим тебя на работу туда. Нора громко фыркнула, отбросив на минутку образ благовоспитанной леди. Потом шагнула ближе к Линнер, приподнялась на цыпочки и понизила голос: — Пошли уже обратно к Аве. Как же меня взбесила эта расистская тетка из магазинчика. Страшно представить, что Ава у нее работала. — Я думаю, она нам не все рассказала, — задумчиво произнесла Линнер, глядя на Нору сверху вниз. — Вот и спросим у нее сегодня. Ты обратила внимание, что местные жители косвенно подтвердили ее рассказ? Свет над лесом, запах сероводорода… Исчезновения рабов. А еще нам сегодня посоветовали уезжать из этих «нехороших мест», помнишь? Нора помнила все это. А еще она знала про то, что неизвестно Линнер: про список и бирку. И про статью о медведе-людоеде — она-то какое может иметь отношение к происходящему? Ответ могла дать только Элеонора Уиттер, но она была мертва. И меньше всего Норе хотелось оказаться на ее месте. Или чтобы там оказалась Линнер. Значит, нужно продолжать скрывать свои находки.  — В любом случае, я выясню, что здесь происходит, — сказала таймледи, не дожидаясь реакции собеседницы. Напряженное выражение ее лица она списала на последствия встречи с миссис Кларк. — Я вот думаю… — начала Нора в неловкой попытке сменить тему, — а где нам взять денег? У нас ведь имеется долг этой стерве Гамильтон… Может, нам сходить в банк за кредитом? — А потом мы отсюда благополучно исчезнем, зато останется след в виде кредита. Отлично придумано. Слушай, ну что-то же ты умеешь делать полезное, ты же человек, — Линнер многозначительно ткнула в Нору пальцем, — в конце концов, и они тоже люди? Она посмотрела на Нору внимательно и даже изучающе, как будто желая подтвердить вывод о том, что Нора — и правда, человек. Этот взгляд не понравился девушке: слишком пристальный, будто глаза таймледи — лазеры, способные проникнуть в ее мысли и высветить все скрытое. Они пошли дальше в сторону своего доходного дома. Надев пустую сумочку на руку, Нора загибала пальцы в перечислении: — Так, что я умею… Ну, немножко шить, немножко готовить, немножко мыть пол и все такое. Смешивать всякие вещества в пробирках и получать новые, тестировать свойства, составлять отчеты, работать на компьютере, писать научную работу, читать лекции и проверять лабораторные у первокурсников… Все это вряд ли пригодится здесь. Еще мне мама говорила, что я умею играть на нервах людей… –… и таймлордов, — флегматично добавила Линнер. Она снова что-то ощущала: какое-то присутствие, внимание к ней — или к ним; любопытство, разлитое в воздухе, следующее за ними тенью. Оглядываться не хотелось, и тем более — оглядываться постоянно, делать это всякий раз, когда ощущала чей-то пристальный взгляд в спину. –… и таймлордов, — хмыкнула Нора, сама не понимая, почему это забавно. — Ну, еще я умею читать, смотреть сериалы и поглощать разную еду, предпочтительнее всего фастфуд. Ничего особо полезного в нашей ситуации. А вот ты… Внешне ты ничуть не отличаешься от остального… хм, населения. У тебя тоже есть две руки и две ноги. Убираться в доме и стрелять по зайцам умеешь, не говоря уж про твои… иные умения. Ты тоже можешь что-то делать, разве не так? — Да. Прекрасно умею рассчитывать таймлайны, конструировать темпоральные механизмы, управлять ТАРДИС при помощи симбиотической связи… — Линнер хмыкнула. — Ничего, я что-нибудь придумаю. — Ну-ну, — буркнула Нора, поправляя ленту под подбородком. — Похоже, Ава была права насчет того, что ты истинная госпожа, а никак не работница. — Эй, смотри туда! Линнер указала на противоположную сторону улицы: там виднелось разноцветное крылечко, над которым висел металлический знак в форме женского профиля. Судя по всему, это была парикмахерская. Присмотревшись, Нора разглядела на двери крупно написанное объявление: «Требуется помощница». Линнер уже потянула ее за собой, и вскоре они обе очутились в небольшой уютной комнате с двумя парикмахерскими креслами перед широким зеркалом. Все вокруг было ярким и почти праздничным: от шторок на окнах и цветов в горшках до рисованных плакатов с модницами, развешанных по стенам. Ни одной клиентки в этот послеобеденный час не было. — Ох, надо же, я только что вывесила объявление! — у хозяйки скромного парикмахерского салона, мисс Ребекки Мерби, была радушная и немного обескураженная улыбка. — Вы ведь кузины Уиттер, да? Я сегодня услышала о вашем приезде от двух своих клиенток. Но я… не могу взять на работу двоих, мне нужна всего одна помощница. — Вот и прекрасно, — Линнер взяла Нору за плечи и слегка подтолкнула вперед. — Лидия у нас такая стеснительная, но это только поначалу. Вы тут побеседуйте, а я схожу еще по делам. Нора в панике оглянулась на нее, но таймледи уже открывала дверь на улицу. — Увидимся дома, Лидия! *** Оставшись наедине с едва знакомой особой из XIX века, Нора не знала, что говорить, и постаралась вспомнить свое короткое пребывание во французской деревне примерно того же времени — но это мало помогло. Зато удивительным образом помог душистый чай: хозяйка парикмахерской без лишних слов повела ее в соседнюю комнатку, предложила сесть и снять чепец, а потом поставила на стол две чашки. Тогда же Нора поняла, что перед ней та самая мисс Мерби из читательского клуба, которую упомянул в разговоре мистер Кромби. По его описанию, она была «одного возраста» с Норой, но в действительности оказалась миниатюрной дамой лет примерно тридцати пяти. Почему этот чудак признал в них ровесниц, Нора понятия не имела; может, по росту определил? У мисс Мерби была довольно запоминающаяся, даже эксцентричная, внешность. Но в первую очередь в глаза бросались, конечно, ее волосы: короткие, волнистые, яркого морковного цвета. Нора догадалась, что их счастливой обладательнице нравится пробовать на себе разные способы стрижки, завивки, окраски и еще неизвестно чего. И похоже, ей было абсолютно наплевать, что про нее подумают так называемые «благочестивые» дамы вроде миссис Кларк или миссис Гамильтон. Нора поняла, что ей очень нравится эта малознакомая женщина по имени Ребекка Мерби. — Зови меня Бекки, душечка. Значит, ты кузина бедняжки Элли? Я хорошо помню ее, она заказывала у меня парики для своего домашнего театра. Какой же ужас, и куда смотрел Господь в тот день… Весь город, помню, горевал. Нора опять ощутила, как чешется голова под париком, и постаралась отогнать от себя мысль, что хозяйка парикмахерской может узнать собственную работу. Но мисс Мерби — Бекки — была столь мила и разговорчива, а ее чай и домашнее печенье были столь ароматны и вкусны, что беседа вскоре полилась непринужденно, и «Лидия» полностью вошла в роль. — У тебя здесь так уютно, Бекки! Мне очень нравится. А что нужно делать помощнице? — Работа вообще не сложная: подмести, протереть, подать что-нибудь, иногда сбегать купить, но самое главное — просто всегда быть под рукой и слушаться. Мне нравится, что ты спокойная, Лидия, а то я не люблю суетливых. Оплата понедельная, три доллара. Выходных у нас нет, но если что-то нужно или заболеешь — я всегда тебя отпущу, не стесняйся просить. «Без выходных и слушаться — почему это напоминает мне жизнь с Линнер?.. Эх, где мой восьмичасовой рабочий день с двумя выходными и отпуском летом…» — Вот здесь у нас лежат инструменты, здесь мы их стерилизуем в спирте, а вот здесь я готовлю специальные средства для волос по моим фирменным рецептам… — хозяйка салона увлеченно и быстро перечисляла, показывала, объясняла, и у Норы даже слегка закружилась голова. — Тут мы моем волосы клиенткам, а тут лежит щетка для мусора и совок. Подметать будешь после каждой стрижки, а иногда во время пауз, ну, я тебе подскажу… Звякнул колокольчик на двери — вошел посетитель. Как ни странно, это оказался мужчина: высокий, пожилой, но явно в хорошей физической форме. Он тут же снял черную шляпу-котелок и с добродушной улыбкой прижал ее к груди. В другой руке он держал чемоданчик. — Опять вы, мистер Дайсон, — хозяйка парикмахерской уперлась руками в бока, но тон у нее был явно шутливый, а не угрожающий. — Бекки, спасай, — он снова улыбнулся. Седые, коротко стриженые волосы резко контрастировали с загорелой кожей. Всклокоченная борода выглядела неуместной на фоне приличного черного костюма с жилетом. Однако белая рубашка под ним была слегка помятой, а на туфлях налипли комки грязи. Мужчина вежливо кивнул Норе в знак приветствия. Бекки тут же представила их друг другу: — Мистер Аллистер Дайсон, наш ветеринар. Мисс Лидия Уиттер, моя новая помощница. — А-а, вы та самая кузина Уиттеров. О вас уже говорит весь город, — ветеринар добродушно усмехнулся. — Но как я понял, вы приехали не одна? — Не одна, — подтвердила Нора, чувствуя одновременно неловкость и раздражение от привычных вопросов, а еще опасаясь невольно выдать себя. — Нас двое… Две кузины. Ужасная трагедия, да. Мистер Дайсон сперва нахмурился, будто не сразу понимая, о чем она. А затем догадался, вежливо кивнул и, казалось, потерял к ней интерес. Нора вздохнула с облегчением. Ветеринар посмотрел на Бекки, и его взгляд стал комично умоляющим. — Дай угадаю… формальдегид? — она приподняла тщательно выщипанные изящные брови. — Угадала, как всегда. Мой опять закончился, — он слегка потряс чемоданчиком. — Еду вот на восточные плантации, там с коровами что-то опять. Обработка нужна, паразиты … — Ой, Ал, ты лучше не говори мне про эти дела! — Бекки рассмеялась и направилась к большому шкафу в стене. — Особенно про паразитов! Вот, держи, обрабатывай на здоровье… Она передала ему плотно закрытую бутыль, и тот осторожно положил ее в свой чемоданчик. — Спасибо, Бекки, я твой должник. Как же хорошо, что ты у меня есть… Ну, я поспешу, чтобы засветло успеть, — он кивнул обеим женщинам на прощание, надел шляпу и повернулся к двери. — На восточные… это к молодым Кларкам, что ли? — окликнула Бекки. — Ага, — пробормотал он и вышел. Бекки выглянула в окно и проводила мужчину взглядом. — Такой хороший человек мистер Дайсон, — сказала она, — добрый, спокойный, много знающий. Просто чудо. Он ведь из благородной семьи. Хотел стать врачом, но из-за бедности пришлось бросить университет. Так всю жизнь и проработал простым ветеринаром… Несправедливо. Нора была готова с ней согласиться. Она боялась представить, во что могла превратиться ее жизнь, если бы у папы с мамой не было денег отправить ее учиться. А еще ей стал любопытен мистер Дайсон и даже захотелось встретиться с ним за чашкой чая в читальном клубе Кромби. Бекки заверила ее, что все они там увидятся в эту субботу. — Приходи завтра в половине десятого, душечка. Мы открываемся в десять. Только не опаздывай! В приподнятом настроении Нора зашагала к доходному дому. А потом вспомнила, что там Линнер без нее наверняка расспрашивает Аву о прошлом и невольно ускорила шаг. Самой себе Нора могла признаться, что размышления обо всей этой истории вызывают у нее не только страх, но и некое не совсем здоровое любопытство. Могли разговоры о странных исчезновениях быть просто городскими легендами? Могли. Могли странные находки Норы ничего не означать? Могли. Но вот Элеонора Уиттер — совершенно реальная девушка, чьими кузинами они с Линнер вынужденно притворялись. И она была жестоко убита при тех же обстоятельствах, при которых пропадали люди. «Не люди! Ниггеры», — противный голосок Абигейль Кларк впился в уши, словно ржавый гвоздь. Совершенно верно: здесь значимость жизни человека напрямую зависела от цвета кожи. Все искали Элеонору, никто не беспокоился о пропавшей Аве. Так и другие рабы: ушли, сбежали, умерли, растворились в воздухе… Их судьбы никого не волнуют. В лучшем случае о них вспоминают, как об утраченной собственности. Нора знала, что так нельзя. Список с именами словно прожигал карман платья. *** — Ава, ты все еще считаешь, что я лесной дух? — Линнер задумчиво покрутила в руках чепец и прикусила нижнюю губу. Негритянка, старательно избегая сталкиваться взглядом с таймледи, нечленораздельно хмыкнула — скорее утвердительно, чем нет. — А ты все еще веришь мне? Веришь, что я найду того, кто убил твою… подругу? — она в последний момент успела заменить слово, и Ава взглянула на нее едва ли не с благодарностью. — Не знаю, мисс Линнер. Я вижу, что вы умная и хитрая, а вот умеете ли узнавать такое — не знаю. Да и столько лет уже прошло. Ава опустила взгляд, и Линнер на мгновение коснулась ее эмоциональной ауры: надежда, лейтмотивом — надежда. Верит. Все же верит. И не боится — впрочем, похоже, страх давно стал для Авы не эмоцией, а частью ее жизни. Страх умереть, страх оказаться побитой, страх не выдержать, страх сдаться, страх потеряться… Как Линнер не замечала этого раньше? Ава буквально была пропитана страхом, но она как будто научилась с ним жить, не обращать никакого внимания. Линнер вспомнились те, кого она повстречала ночью — среди них были такие же, смирившиеся с ужасом собственных жизней потому, что иных они не знали. И — теперь она четко это видела — ужас часто шел рука об руку с надеждой, и в этом было нечто прекрасное. — Тогда, Ава, мне кое-что от тебя нужно, — Линнер заставила себя вернуться к изначальному разговору. — Мне нужно, чтобы ты постаралась припомнить ту ночь в деталях. Просто вспомни, хорошо? Ава застыла, превратившись в черную статую — в простеньком, но чистом платье; в чепце на голове. Если бы она только не потянулась рукой к монетке на шнурке, что висела у нее на шее. — Мисс Линнер, я не знаю, зачем вам это нужно, разве только поиздеваться надо мной, а вы ведь не такая, я знаю. — Потому что мне нужна каждая деталь. Мельчайшая деталь. — Так я ведь не вспомню! — всплеснула Ава руками. — Я только и помню поляну с маками, алыми, а потом… Линнер коснулась пальцем горячего лба Авы, и та послушно села на кровать. Не прерывая контакта, Линнер вытянула слой за слоем события тех дней: то, что Ава помнила — яркое, незабываемое, алое и зеленое; то, что Ава могла бы вспомнить — как скрипнуло что-то перед тем, как Элли пропала; то, что Ава никогда не смогла бы вспомнить — точный запах и оттенок спектра света, идеально совпадающие с теми, что она же видела раньше. Потянулись новые слои. Нить между ними оказалась болезненной и прерывистой — то, что Ава хотела бы забыть, но Линнер вынуждена была коснуться и этого: Абигейль Кларк с длинной розгой; Абигейль Кларк протягивает кнут одному из негров, велит отсчитать десяток (тот, конечно, больше делает вид, чем замахивается, но все равно — нестерпимо больно) и читает громким поставленным голосом молитву, чтобы ниггеры не забывали, кто тут истинный Господь и хозяин над ними. Ава думает, что истинный Господь не допустил бы такого, и невинного не допустил бы бить, однако потом вспоминает, насколько он был жесток к невинным, и решает, что либо пути его совсем уж неисповедимы, либо он из белых и существует только для белых… Линнер не выдерживает — вздрагивает вместе с Авой, как только хлыст касается обнаженной спины, и разрывает контакт. Ей хочется сбросить платье и убедиться в том, что ее собственная кожа цела. Ава смотрит на нее огромными глазами, возвращаясь из собственного прошлого в их общее настоящее, а потом берет за руку и кладет на лоб. Следующий слой воспоминаний дался Линнер проще: Ава будто сама вела ее, то ли осознав как-то интуитивно, что происходит, то ли Линнер освоилась уже в чужом разуме достаточно, чтобы читать его как хорошо знакомую книгу. То, что ее интересует, находится быстро: между презрением Авы, между ее же фантазией — ах, какая прекрасная у нее фантазия! — и чувством сожаления оттого, что расстается с самыми главными своими сокровищами. В воздухе стоял практически точно такой же запах. Свет обладал практически точно таким же спектром. Практически — вот ключевое слово. Не идентичны. Но очень похожи. А значит, это вряд ли какое-то устройство. Конечно, ей бы для точного анализа побывать там самостоятельно, да еще и в то же время — но тогда и смысла размышлять бы не было, она бы знала, кого и где искать. И побывать там самостоятельно без Джой она все равно не может. Линнер убрала руки, встала и подошла к окну. Она смотрела на улицу невидящим взглядом, когда дверь в комнату открылась и вошла Нора, на ходу развязывая ленты чепца. — О, вы уже тут! Линнер, я так и знала, что ты меня бросила, чтобы побежать расспрашивать Аву. Подождите… А что вы обе делаете в моей комнате? Нора вопросительно посмотрела на Аву, которая лежала на ее кровати, прикрыв глаза. Потом перевела взгляд на Линнер, которая стояла рядом с кроватью и отрешенно глядела в пространство. — Эй! — Нора громко пощелкала пальцами в воздухе. И невольно поморщилась, потому что сама терпеть не могла, когда кто-нибудь так делал. — Эй, вы слышите или нет? Ава открыла глаза и медленно села. — Ну вот, живая! А я уж думала, Линнер тебя загипнотизировала. Кстати, я работу нашла! В парикмахерской у Ребекки Мерби. Она такая классная! В смысле, и парикмахерская, и Бекки. Нора сняла шляпу и положила на прикроватную тумбочку. Потом она опустилась на кровать рядом с Авой, которая к этому моменту уже сидела, ощупывая пальцами собственный лоб, словно хотела на нем что-то обнаружить. Нора сняла ненавистный парик и с облегчением почесала голову, а потом снова покосилась на Аву и сделала в уме пометку — попросить ту укоротить ей волосы, чтобы не мешались под чужими локонами и тканевой основой. — Я и не ожидала, — продолжала Нора, — что это будет так интересно. У Бекки чего только нет в шкафчиках, даже формальдегид. С трудом представляю, для чего она использует его в парикмахерском деле, но скоро узнаю. А уж применение формальдегида на коровах — это вообще что-то странное для меня. — Коровах? — не оборачиваясь, переспросила Линнер, которая уже теряла нить логики в болтовне девушки. — Ну да, коровах. Так сказал местный ветеринар, мистер Дайсон. Кстати, довольно приятный мужчина, чем-то моего дедушку напоминает, маминого отца. Ну вот, он сказал: «Бекки, одолжи бутылочку формальдегида, у меня закончился. Поеду на восточные плантации к молодым Кларкам, там с коровами опять что-то случилось, обрабатывать буду». Мне даже любопытно стало, но Бекки не захотела дальше слушать. В общем, завтра с девяти тридцати я начинаю работу в парикмахерской. Оплата будет три доллара в неделю, ужас, на такие деньги в моем времени даже один ужин не купишь… — Ты ведь все еще помнишь, что где-то тут происходит что-то странное? — перебила Линнер. — Пусть мы и застряли здесь на какое-то… неопределенное время, но у нас есть как минимум одна штука, с которой стоит разобраться. Нора вздохнула и нахмурилась. Похоже, Линнер что-то узнала от Авы и теперь не остановится. Не обращая внимания на быстро колотящееся сердце, Нора проговорила с напускным равнодушием: — Ну… разбирайся. Я тут вряд ли чем-то помогу. Линнер обернулась, едва не запутавшись в пышной юбке — надо бы снять ее уже, кто вообще придумал такое платья, которые словно держат тебя на месте, сковывают по рукам и ногам! В сложном нижнем белье, в корсете, в юбке на обручах, в верхней одежде, в перчатках и в шляпе — словно в футляре, запертая наглухо от всех. Под маской чужой личности. Все это вдруг показалось Линнер совершенно отвратительным, почти невыносимым. — Конечно, не поможешь, — она смотрела на Нору и вспоминала, как совсем недавно отчитывала ее за нежелание предоставить образец своей ДНК. — Зачем бы тебе помогать, это ведь совершенно неважно, что где-то в местных лесах обитает нечто — или некто, с удовольствием похищающие людей, чтобы оставить их потом со вспоротым животом на траве. От этого нужно просто держаться подальше, да, Нора? Сделать вид, что ты этого не видела — и Аву не видела тоже, которая потеряла единственного человека, для кого она была не только ценным имуществом, но и настоящим другом. Мы просто подождем, пока вернется Джой, даже если эта сущность, кем бы она ни была, перережет тут половину города. Чувства Авы все еще жили в ней, смутными тенями, блеклыми отражениями — но жили и требовали выхода. Но, возможно, не только они. — Тут все равно через пару лет никто не станет считать… — выпалила Линнер и прикусила язык. А затем тут же задумалась о том, что ведь и правда: что бы тут ни происходило, оно могло попросту затеряться в истории позднее: существо покинуло Землю или погибло в войну, и все это осталось такой никому не нужной деталью, заголовками газет, семейной историей. Неплохое ведь окно для вмешательства… Нора сидела на кровати, отсутствующе глядя в сторону. Ей хотелось плакать. Она понимала, что Линнер права. И еще было стыдно перед Авой. Та окончательно пришла в себя, но продолжала сидеть и с любопытством прислушиваться. Нора на миг зажмурилась и взяла себя в руки. — Ава, ты убралась в комнатах, как Линнер тебе сказала сделать перед нашим уходом? — Конечно, мисс Нора, я все понимаю с первого раза, — в голосе служанки сквозила усмешка. — Тогда можешь идти отдыхать в… ту, комнату, которую миссис Уоллес выделила, — Нора неловко умолкла, понимая, что практически выставляет Аву за дверь и отправляет в комнату для слуг, то есть прямо указывает ей ее место, подобно господам. — Прости. Я ничего плохого не имела в виду. Просто я хочу поговорить с Линнер. Ты не могла бы оставить нас? — Какой вежливый тон, мисс Нора, будто с белой разговариваете, — в ответ прозвучал уже неприкрытый сарказм, но все же Ава поднялась с места и направилась к двери. — Я буду во внутреннем дворе, крикните в окно, если понадоблюсь. Когда за ней закрылась дверь, Нора наконец нашла в себе силы посмотреть на Линнер: — Когда я сказала, что не могу помочь, то имела в виду буквально. А не то, что мне плевать или не интересно. У меня нет телепатических способностей, острого зрения, сверхъестественного нюха, умения видеть вероятности событий, нечеловеческой силы и прочего. Как я могу помочь тебе найти эту твою, как ты выражаешься, сущ… сущность, — Нора замерла. Ее глаза распахнулись шире. — П-подожди… Ты правда сказала «сущность»? Ты уже уверена, что это… не человеческий убийца? — А что, я не говорила? — Линнер озадаченно потерла переносицу пальцами. — Да, я полагаю, здесь все не так просто. Не то, чтобы если бы все было просто, то нужно было бы оставить все, как есть, хотя, конечно, расклад бы тогда выглядел, возможно, иначе…. Нора. — Линнер произнесла имя девушки и щелкнула пальцами в воздухе, пытаясь остановить поток мыслей, привязав его к чужому имени. — Нора. Я ощущаю здесь чужое присутствие. Неправильное. Не соответствующее ни времени, ни месту. Я думаю, это имеет прямое отношение к происходящему. — Чужое присутствие… — медленно повторила девушка, ощущая, как от этих слов ее пробивает дрожь. Несмотря на путешествие на другую планету и встречи с инопланетянами, в том числе такими пугающими и загадочными, как игг, она все еще не привыкла. И не разучилась бояться. Но тут ей в голову пришла неожиданная и спасительная мысль. — Подожди… а если это я? Ты сама сегодня говорила, что мое присутствие рядом как бы отвлекает тебя, что ли. Не дает видеть определенные штуки. Так что, возможно, от этого у тебя такое ощущение, будто здесь что-то происходит? — Это не ты, — коротко ответила Линнер, уже жалея, что взялась вообще что-то говорить. Пожалуй, это все из-за Авы. — Забудь, я сама разберусь. Не пропусти ужин. Не оставляя Норе никакого шанса возразить, она удалилась в свою спальню и, проклиная сквозь зубы эту планету, это время и ее моду, принялась выпутываться из платья. Можно было бы позвать, конечно, Аву, но ее только что отправили отдыхать. Можно было бы, наверное, попросить и Нору, однако, во-первых, ей не хотелось отвечать на вопросы Норы — да и непонятно, как лучше ответить. А во-вторых, попросить девушку снять этот идиотский корсет — вызвать у нее очередную бурю путаных эмоций, которые сейчас вряд ли развлекли бы Линнер. Ей казалось, что сейчас вообще мало что развлекло бы ее. И она постаралась запретить себе думать о Джой. *** Сидя у окна, Нора занимала себя чтением нудного английского романа и старательно пыталась забыть желчные слова об ужине, мимоходом брошенные Линнер. «Она, что, считает, будто у меня в голове только еда?! Хорошо ей строить из себя благородное высшее существо, когда физиология позволяет! Чертова самоуверенная идиотка!..» Но раздражение затухало, а съеденные у Бекки несколько печений помогли ненадолго, и голод к вечеру снова проснулся. Тут пришла Ава и сообщила, что хозяйка доходного дома готова обеспечивать постояльцев домашней едой за отдельную плату, только нужно записываться в расписание на день. Нора надела парик, сходила за ужином на двоих и сообщила Аве, что вторая порция картофельного пюре с кукурузной лепешкой — для нее. Линнер по-прежнему не показывалась из своей комнаты; ни звука не доносилось оттуда, и Нора всерьез задумалась о том, чем занимается таймледи, оставаясь одна. С Авой они поужинали в молчании. Нора чувствовала себя с ней неловко после недавней сцены, а позвать Линнер не позволяли гордость и обида — так что она постаралась сосредоточиться на еде. Сладкие лепешки из кукурузы казались довольно странными в сочетании с картофельным пюре, но такова уж кухня XIX века. Нора невольно вспомнила кукурузные маффины, политые кленовым сиропом — вкус детства, мама часто пекла их по выходным. Но такое сейчас лучше не вспоминать, только хуже станет. Пища на Юге, уровень санитарных норм, местные люди — все тяготило ее, все было чужим. Единственное живое существо, которое Норе стало хоть немного знакомо и привычно, было полно неожиданных колкостей, а сейчас и вовсе отсиживалось за запертой дверью. Тем временем на улице полностью стемнело. Ава молча унесла посуду и ушла к себе. Нора попыталась почитать при свече о моральных страданиях молодого аристократа, но глазам не хватало света. Тогда она махнула на книгу рукой, разобрала постель и легла. Какое-то время сон не шел к ней. Ее по-прежнему мучила мысль, что она утаивает информацию от Линнер. Волны страха и уколы совести боролись друг с другом. Но вскоре их победила усталость, и веки девушки отяжелели. Она в очередной раз уснула — одна, вдали от дома. На Земле, но в то же время будто на чужой планете. *** Линнер свернулась на кровати калачиком, обхватила колени руками и постаралась не думать — сначала не думать о Джой, потом не думать вообще. В ее голове что-то воспаленно билось, словно пытаясь вырваться наружу. В горле пересохло — Линнер потянулась за стаканом воды, оставленным на полу, и выпила одним залпом. Не помогло. Из распахнутого окна дул холодный ветер — Линнер знала, что он холодный, но не ощущала этого. Она знала, что ветер принес с собой запах океана, но не ощущала и этого. Кажется, она даже теряла ощущение ночной рубашки, щедро расшитой кружевом, которое впивалось прямо в кожу еще вчера — но не сегодня. Линнер подумала, что теряет всякую связь с реальностью — и ощутила приступ паники. Она сдавила голову руками: перед глазами плавали цветные брызги, сливавшиеся в водоворот Воронки. Сливавшиеся бы, если заполнить пробелы между ними; если впустить в себя чужое сознание, отдаться ему полностью, раствориться в нем, образовать то единое существо, новое и свободное, частью которого она уже привыкла себя осознавать. Сформировать то, чему нет названия. То, что невозможно объяснить, можно только почувствовать — и почему она когда-то, еще в Академии, никак не могла в это поверить? Ветер с океана перестал вдруг пахнуть солью и рыбой и превратился в запах обожженных двойным солнцем камней. А затем в него ворвалось что-то еще — иное, незнакомое, пахнущее бесконечным пространством, если бы только то имело запах. Узлами временных линий. Симбиотическая связь никуда не делась: звенела, дрожала, спрятанная глубоко в клеточных ядрах, но невозможность развернуть ее прямо сейчас начинала буквально сводить с ума. Линнер требовалось больше, чем тонкая нитка, протянутая сейчас между ними как пространственно-временными событиями. Намного больше. Мысли Джой словно встраивались в ее собственные. Дополняли Линнер, делали целой. А теперь их не стало — и как она жила так долго без нее вообще? Линнер пыталась вспомнить, и не могла. Как будто тогда, полжизни назад, она не просто осознала связь, а регенерировала, превратившись в нечто иное — и теперь, лишившись этого, не понимала, как дальше жить. Бабочка не может снова стать куколкой. А что, если Джой не вернется?! Линнер застонала, встала с кровати и выглянула в окно. Вцепилась руками в распахнутые ставни: ей было жарко, а еще хотелось выпрыгнуть из окна прямо сейчас и просто мчаться куда-то, покуда хватает сил — а потом упасть и ждать, пока Джой вернется. Но что, если Джой не вернется? Говорили, она всегда может позвать ТТ-капсулу, с которой установлена связь. Так оно и было: Линнер звала. Говорили, ТТ-капсула не всегда откликнется — и уж тем более, не 103-я, отданная ей с целым рядом условий, одним из которых был совершенный контроль над ее функциями и личностью. Линнер хотелось закричать. Она вдруг осознала, что Джой на самом деле может и не вернуться. Она автономна, гораздо более самостоятельна, чем прочие формы и модели. А еще если она не вернется, то виновата станет Линнер, и кончится все принудительным переписыванием личностной матрицы, и это хорошо если без запрета на авторизацию… «Контролировать. Я должна это контролировать», — подумала Линнер и постаралась распространить эту мысль. Так, как ее учили когда-то. Заполнить пробелы ею, сделать мысль материальной, дать ей цвет, запах, форму. Мысль стала прозрачной, ледяной — и кое-как остановила нараставшее внутри пламя. Линнер взяла в руки пустой стакан и решила попробовать иначе. В стакан нужно бы набрать воды… Но вместо того она толкнула дверь в спальню Норы и бесцеремонно отбросила с девушки одеяло. — Проснись, — потребовала она. Ей катастрофически требовалось с кем-нибудь поговорить. С кем-то живым, разумным. С кем-то, кто хотя бы приблизительно может ее понять. Сейчас она на самом деле была готова поверить, что Нора — сможет. Человеческая девушка спала, обхватив руками подушку и зарывшись в нее лицом. Оставшись без одеяла, она зашевелила ногами, пытаясь его найти, и что-то простонала. Но короткое воздействие на ее разум, подкрепленное властным «проснись», уже сделало свое дело — и сон прервался. Нора открыла глаза и сразу поняла, что в комнате кто-то есть. Прошло несколько ужасных для нее секунд, прежде чем она поняла, что это не привидение в белом, а всего лишь Линнер в длинной ночной рубашке. Нора села и протерла глаза: лунный свет из окна освещал высокую фигуру, делая силуэт с распущенными волосами почти мистическим. Линнер посмотрела на Нору, потом перевела взгляд на пустой стакан в собственной руке — она будто удивилась увиденному. Отвернулась к окну и поставила стакан на подоконник рядом с оставленной там книгой. — В чем… дело? — спросила Нора сонным голосом. Медля с ответом, Линнер забарабанила пальцами по подоконнику. И тогда Нора поняла: все это не просто так. Что-то происходит, но это никак не связано с расследованием или опасностью. Это связано лично с Линнер. — Ты… с тобой все нормально? Линнер захотелось закричать. Захотелось схватить Нору за руки и, не спрашивая, просто сбросить на нее тот ком эмоций, который словно застрял где-то между словами и мыслями. Ускорить необходимый процесс. Но вместо того она только сделала пару вдохов и тихо ответила: — Нет. Мне… Мне одиноко. Нора опять протерла глаза, пытаясь понять — спит она или ослышалась. Линнер никогда не говорила ничего подобного. А прежде словно не верила, или не очень понимала, разговоры о тоске по дому. Норе даже в голову не приходило, что Линнер способна на подобное чувство. — Так… иногда бывает. Может, сядешь и расскажешь, почему ты… это чувствуешь? Линнер села — осторожно, на самый краешек кровати. Она опасалась даже случайно коснуться Норы, понимая, что не сдержится. — Потому что я одна. Не так одна, как вообще одна — хотя я уже и не помню толком, каково это, словно это была прошлая регенерация. Как будто я знаю, конечно, каково это… Не совсем одна — я ощущаю ее, я знаю, что она есть, но этого слишком мало, понимаешь? Я одна. Она посмотрела на Нору: пойми. Пойми, пожалуйста. Попытайся. «Кто есть? Про кого ты говоришь?» — чуть не сорвалось с языка у Норы. Но тут до нее дошло. — Ты говоришь про Джой, — произнесла девушка с утвердительной интонацией. И с ноткой удивления. — Тебе одиноко, потому что вы с Джой всегда были вместе, а теперь ее нет. — Нет, не так… Мы всегда были одним. Нет, не всегда. Или всегда. Нет, когда-то мы не были одним, но это было… Было не так, понимаешь? Это время, которое тогда свернулось в петлю только для того, чтобы мы встретились, потому что ТТ-капсулы на самом деле не делают выбор, они не умеют — я потом это поняла, намного позднее, что ТАРДИС не умеют выбирать, вообще, а значит, все это, вся церемония — это просто антураж, это пространственно-временное событие, обернутое в слова и факты, чтобы глупые дети смогли как-то осознать происходящее. Линнер говорила и говорила — эмоционально, путано. Так, словно видела мысленным взором какие-то картины, хорошо знакомые ей и совершенно непонятные Норе. «Она, наверное, тоже ничего не понимала из моих слов, когда мне стукнуло в голову рассказать ей про Мартина и Линдси…» Но тут Нора поняла кое-что важное: Линнер пришла к ней. Ей было одиноко, и она пришла. Несмотря на то, что считает ее крайне примитивным созданием. До какой же степени ей сейчас плохо… — Вы с Джой одно существо. И это не выбор, а событие. Я вроде понимаю… приблизительно. Должно быть, это правда отвратительное чувство, когда часть тебя куда-то пропала. Но ты сказала, что ощущаешь ее. Значит, не все потеряно? А вообще, было такое раньше, чтобы она исчезала, а ты оставалась? Произнеся это, Нора вдруг вспомнила, как сама ждала Джой — две недели назад, в старой деревенской церкви. Ждала и верила, что разумный корабль испытывает к ней достаточно симпатии, чтобы ослушаться своего пилота. От этих воспоминаний Нора поежилась. Подтянув колени к груди, она обхватила их руками; белая ночнушка накрывала ноги, словно колокол. — Нет… Не было. И если она не вернется, то все может закончиться очень плохо для нас обеих. Линнер вспомнила, как собирала причины, по которым Джой необходимо было оставить; как пыталась что-то доказать, почти не веря в положительный исход дела. Как пыталась скрыть за фактами и логикой то, что на самом деле стало причиной. Как с ужасом понимала, что если личность решено будет стереть, то и ей придется быть к этому причастной: связь уже сформирована. Без пилота тут никак — единственный способ попытаться избежать ловушек, наверняка установленных первым (Линнер вздрогнула) ее пилотом. Она припомнила события в Оси и ужаснулась тому, как могла только заподозрить тогда Джой в том, что та действовала в своих интересах. И в этот же момент наверняка уверилась — разумом ли, чувствами — что та и впрямь все спланировала. Связала где-то ниточки событий, подправила совсем немного, чтобы так или иначе все произошло. Действовала в своих интересах, но не отдельно от нее, от пилота, а… Как-то иначе. У этого должно быть какое-то название. Они действовали вместе, но порознь. Но в общих интересах. Оставался без ответа только один вопрос, Джой ли сконструировала и ситуацию с Норой. — Плохо… для обеих… — задумчиво проговорила Нора. Она положила подбородок на колени и глядела на лунную дорожку, идущую от окна по деревянному полу до самой постели. — Это значит, что ты не сможешь никуда улететь отсюда. Ну, и я тоже. А Джой… она где-то потеряется? А может… тебе как-то сосредоточиться и начать звать ее? Ведь у вас телепатическая связь, раз вы одно существо. Это так странно, но мне иногда даже кажется, что вы чем-то похожи… в движениях. Нора снова вспомнила, как сегодня на улице Линнер смотрела на нее с любопытством, склонив голову набок. Не с обычным любопытством. А с таким, какое может вызывать только что-то совершенно чуждое, из иного мира. — Я могу позвать. Но она необязательно вернется. И… дело не в телепатии, Нора. Не только в телепатии. Мы связаны с ней иначе. На клеточном уровне. Мы — симбионты, понимаешь? И если эта наша связь становится слабее, это причиняет боль. Обеим. — Симбионты… — повторила Нора, вспоминая курс школьной биологии. — Это значит, что у вас вроде… зависимость? Линнер, а как же то, что ты до этого говорила? Что Джой могла иметь свой тайный план, что она столкнула игга с нами… — Я думаю, так оно и было, — кивнула Линнер. — Я сомневалась, но теперь уже нет. Джой спланировала все, но это… Это не плохо, это хорошо, хотя… Странно. Даже для меня странно. Нора удивленно слушала. Ей неожиданно подумалось — а что, если Джой попросту сбежала? Так, как сейчас бегут тысячи рабов с Юга на Север, рискуют жизнями и терпят всевозможные лишения, лишь бы только избавиться от власти хозяев. Вчера ночью Ава сказала, что живет с белыми ради выживания, а может, и ТАРДИС так же цепляются за таймлордов? Ава тяжело переживает смерть Элли, но стала бы молодая госпожа так же сильно горевать о безвременной кончине служанки? — Линнер. Я задам еще один вопрос… ответь, пожалуйста, правду. Мне важно знать. Игг тогда сказал кое-что… Что такие, как Джой, раньше были свободными, а теперь вы используете их как транспорт. Это правда? Вот в этом заключается симбиотическая связь? — Это очень грубое приближение истины, — поморщилась Линнер. — Подожди минутку. Наш разговор выйдет длинным… Я принесу тебе чая. Ну, и себе заодно. Нора удивленно взглянула на нее и даже не стала говорить, что для чая время, возможно, позднее. Что-то подсказывало ей: разговор, и впрямь, выйдет долгим. По крайней мере, Линнер явно более-менее взяла себя в руки: с ее лица пропало полубезумное выражение, она больше не сыпала малопонятными названиями — и даже готова была принести чаю. Линнер вскоре вернулась и аккуратно пристроила между ними серебряный поднос с парой чашек чая и крохотным чайником. Нора уже сидела, подложив подушку под спину. Одеяло она натянула на ноги — ночью все же было довольно холодно, а на отоплении хозяева дома экономили, ожидая, когда все здание прогреется под майским солнцем. Линнер сделала глоток крепкого ароматного чая и начала рассказ.  — ТТ-капсулы были созданы давным-давно, когда мы только открыли способ путешествовать не только в пространстве, но и во времени. Именно созданы: это технологическая конструкция, основанная на прототипах. В процессе исследований выяснилось, что вычислительная машина неспособна справиться с необходимыми расчетами. Осознать, что такое время, может только живой разум. Прежде… Прежде, когда создавался самый первый прототип ТТ-капсулы, для того чтобы управлять им, требовались объединенные телепатические усилия шести членов экипажа. Но позднее мы утратили эту способность. Тогда для новых кораблей была разработана личностная матрица, и самые первые ТАРДИС обладали практически полным сознанием. Линнер замолчала на некоторое время, давая Норе возможность обдумать сказанное. Она посмотрела на висящие на стене часы, которые давно никто на заводил: стрелка замерла между единицей и двойкой, почти точно указывая время именно сейчас. Это казалось неправильным и правильным одновременно. — Ты имеешь в виду искусственный интеллект? — уточнила Нора, грея руки о чашку. — Суперкомпьютер своего рода? Джой тоже такая? Она-то называет себя живой. — Нечто гораздо большее, чем искусственный интеллект. Первые ТАРДИС обладали полной свободой воли. Они могли самостоятельно перемещаться куда угодно, делать что угодно. И это… Это часто имело катастрофические последствия. Тогда личностная матрица на долгое время была урезана. ТТ-капсулы утратили абсолютную свободу воли, однако взамен получили пилотов. Пилот и ТАРДИС образуют собой единое… Единое темпоральное понятие, единое событие. Они соединены симбиотической связью, которая формируется на клеточном уровне. Осторожно отпив горячего черного чая, Нора подумала, насколько это странно и не похоже ни на что, знакомое ей раньше. Связь двух отдельных существ через мозговые импульсы и клеточные ядра. Это не больше похоже на порабощение, чем чашка чая похожа на лунный свет. Это нечто, возникающее и живущее по совсем другим законам. Ава и Элли были подругами, и теперь Аве точно так же одиноко, как и Линнер без Джой. Или как Норе тоскливо без мамы. Это не рабство, а живое чувство внутри. «Ладно. Кажется, в одном игг наврал. А может, сам не знал доподлинно или воспринимал именно так? Ну, или чего-то не знает сама Линнер. Или не говорит именно мне. Как же сложно все». — А вот эта особая связь между тобой и Джой… Это значит, что вы как… сестры-близнецы? Линнер улыбнулась. Интересно, возможно ли вообще объяснить человеку, о чем на самом деле она говорит? Но объяснить хотелось, а Нора, очевидно, стремилась понять. В конце концов, пусть она и принадлежит к цивилизации не особенно высокого уровня развития, но все же обладает разумом ученого. Она умеет задавать правильные вопросы — если, конечно, не стесняется показаться глупой. И — Линнер вспомнила недавнюю оговорку девушки насчет Гавани (с чем еще стоит разобраться) — даже способна принимать решения, пусть и не всегда верные и оправданные. В ее системе координат, впрочем, они могут быть и верными. Помешав ложечкой в чашке отсутствующий сахар — скорее для того, чтобы заполнить паузу — Линнер наконец ответила: — Нет, не как близнецы. Джой была создана иным образом. Она представляет собой иное существо. Тогда для нас — для Галлифрея — настали очень темные времена, и прежние конструкции более не годились. По многим причинам. И подход к созданию ТТ-капсул изменился принципиально: Джой буквально живая. Джой была рождена. У нее, в отличие от меня, есть… Ну, скажем, родители, хотя это не вполне корректный термин. Тем не менее, она — результат естественного биологического процесса размножения двух разнополых существ. В некотором роде… Новые формы потребовали новых взаимоотношений. Симбиотическая связь полностью оправдала свое название. Я даю Джой то, на что она не способна без меня: я даю ей образцы социального взаимодействия, задаю направление путешествий. Она дает мне то, что не могу без нее сделать я… Она дополняет мои мысли. Она дает мне все. Мы не сестры. Мы не близнецы. Мы — единое целое. Линнер посмотрела Норе в глаза, затем вновь перевела взгляд на остановившиеся часы. Уголки ее губ дернулись в тут же подавленной улыбке, и она скомканно закончила речь: — Это был лишь короткий — относительно, конечно — период конструкторской мысли. Довольно быстро преимущества перестали быть необходимы, а недостатки вышли на первый план. Таких ТТ-капсул уже давно нет. Возможно, Джой вообще — последняя из своего поколения. Все они погибли на Войне. Нора смотрела на Линнер очень внимательно, даже изумленно. Как много сложной информации, пусть даже поданной последовательными и логичными порциями. Ей было трудно соотнести это со своим научным или личным опытом — но слушать Линнер неожиданно оказалось интересно. Наверное, потому что это мало походило на ее обычные лекции про время, вмешательства, создание Вселенной, контакты с другими расами и прочее. В этот раз в словах и глазах Линнер таилось что-то важное для нее, глубоко искреннее, личное и как будто даже болезненное. Отчего-то Норе было приятно, что она поделилась с ней этим, пусть и кратко. — А почему Джой выглядит совсем как чел… гуманоид? — Похожа на маму, — хмыкнула Линнер. — Буквально. Она происходит от ТАРДИС, которая когда-то была… Ну, почти человеком. В некотором смысле. — Ты сейчас серьезно? — Нора смотрела недоверчиво и даже с опаской. — Вы когда-то делали ТАРДИС… из людей? Линнер рассмеялась — и сама удивилась тому, что смеется, искренне и легко. Возможно, во всех этих разговорах и правда имеется какой-то смысл. — Нет, Нора, никто не станет превращать тебя в ТАРДИС. Это вышло случайно. И вовсе не «случайно в результате эксперимента». Повторить подобное невозможно, даже если кому-то пришло бы в голову попробовать. — Как ты догадалась, что я имею в виду? — все еще с подозрением спросила Нора, ставя опустевшую чашку на поднос. На миг она задумалась также, где Линнер достала этот вкусный чай, и не влетит ли им за это завтра от хозяйки. — Я не догадалась, я предположила, вспомнив о твоем паническом страхе «опытов». Но теперь меня забавляет то, что ты и правда так подумала! Нора! Девушка мрачно скривилась в ответ. Они обе уже давно сидели с ногами на кровати; свет луны делал их лица и руки бледными, а ночные рубашки с кружевами превращал в фантастические одежды. — Ну да, а ты бы на моем месте обрадовалась, что твоей жизнью и свободой будет кто-то распоряжаться. Линнер отвела взгляд и задумалась. Возможно, не так уж девушка и неправа, до холодного пота опасаясь опытов? Разве и сама Линнер не спланировала свою жизнь таким же образом, в некотором роде избегая утратить контроль над ней? Желая остаться самой собой, любой ценой — пусть даже и в АНВ? Разве она сама не искала именно свободы? Что пугает Нору в этих ее «опытах» — ведь именно это, утрата контроля над происходящим. Линнер припомнила фильмы, из которых девушка, вероятнее всего, и почерпнула знания о похищениях и экспериментах. Везде непременно человека либо подключали к каким-то аппаратам, а затем старательно (и весьма неэффективно) исследовали каждую клетку тела (убивая объект эксперимента в конечном итоге). Либо использовали ради своих целей (выращивая, например, собственное потомство в теле человека). Либо изменяли до неузнаваемости, чтобы использовать для последующего вторжения. Линнер не говорила Норе о том, что всему этому, и правда, находилось место в такой огромной Вселенной. Это происходило постоянно — еще как! — и даже на Земле, и даже с людьми, и даже в ее родном двадцать первом веке. Разумеется, на Галлифрее никто не стал бы подключать ее к жуткого вида приборам или уж тем более, выращивать внутри нее собственное потомство. На Галлифрее просто прогнали бы одновременно несколько временных линий; отправили бы Нору в стерильную зону с искусственно созданной историей, изучая ее воздействие на фиксированные точки разной степени кристаллизации; разобрали бы на части ее биодату и пересобрали заново в миллиардах комбинаций, вычленяя то событие, которое привело к аномальности, с целью понять, как его воспроизвести — потому что воспроизвести его необходимо, пусть и для того, чтобы создать на основе обнаруженного очередное оружие, которое останется тут же отправить подальше в Арсенал Омеги и постараться забыть о нем навсегда. Война Времени достаточно изменила ее народ: они больше не могли позволить себе беспечность. Пережила ли бы Нора все это — неизвестно. Удалось бы исключить из ее биодаты участок, ответственный за «аномальность» — тоже неизвестно. В лучшем случае, конечно, удалось бы — и тогда с подправленной памятью Нора отправилась бы домой, если бы удалось восстановить ее «дом». В худшем Нора превратилась бы в набор данных, хранящийся где-то в Матрице. В наиболее реалистичном… В наиболее реалистичном варианте Нора осталась бы на Галлифрее до конца дней своих. А дней у нее тогда стало бы очень-очень много. Возможно, гораздо больше, чем она оказалась бы способна пережить без утраты рассудка. Линнер решила, что это вряд ли понравилось бы Норе. А еще она решила, что среди навскидку набросанных вариантов исследования нет ни одного, который бы она не смогла провести в одиночку. Если бы только вернулась Джой… Это еще предстояло обдумать толком. Вариант с немедленным возвращением все еще оставался приоритетным — она заставила его оставаться приоритетным, на всякий случай подготавливая себе почву для оправданий. Что бы, где бы и как бы ни записывалось о происходящем сейчас, приоритетный вариант должен быть ярко и точно виден. Линнер усмехнулась, подумав, что вполне возможно, именно сейчас не пишется ничего. И что этим можно воспользоваться. И даже что, возможно, именно для этого Джой и выбросила их обеих здесь. А еще Линнер подумала, что Нора — не единственная аномалия в этой комнате и что когда-нибудь, возможно, она частично поделится с ней этим. Но явно не сегодня. — Я бы не обрадовалась, да, — сказала Линнер, мысленно отматывая беседу назад и возвращаясь к последней реплике девушки. — А тебе пора спать. Завтра ты выходишь на работу, помнишь? — Какая милая забота от той, кто сама же меня и разбудила, — фыркнула Нора. «Разбудила и спать отправляет. В речку бросила и выловила. Сама аномалией сделала и на опыты везет». Девушка демонстративно взбила подушку и улеглась, натягивая повыше одеяло. — Посуду ты унесешь обратно, я надеюсь? Таймледи молча взяла поднос и направилась к двери. На пороге ее остановил голос Норы, которая вспомнила, из-за чего Линнер вообще пришла к ней среди ночи. Теперь девушка устыдилась собственной резкости. И скрытности. И трусости. — Ты будешь завтра расследовать? — Буду. Любое действие оставляет следы. Я вижу их немного лучше, чем другие. — Линнер. — Что? — Я надеюсь, Джой вернется. — Я тоже.