Не по крови

      Вэй Ин быстро взрослел. Ло Бинхэ старался быть строгим и непреклонным родителем, но получалось плохо. Ло Бинхэ — тысячелетний император и могущественный властелин — на самом деле всегда оставался просто милой булочкой. Чрезмерно заботливой милой булочкой.       Когда Шэнь Цинцю однажды рассказал Бинхэ, что многие проблемы людей возникают из детства, тот лишь посмеялся.       — Это забавно,— сказал Бинхэ,— но ко мне не относится. А-Юань, мне уже тысяча лет, я справился со всеми своими проблемами. Печали детства остались в прошлом.       Он имел право так говорить. Неуверенность в себе, страх оказаться ненужным, зависимость от чужого мнения — всё это Бинхэ успешно поборол, не без помощи близких. Даже с отцом они выяснили отношения, а сколько крику было!       В те годы, когда Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю уже стали парой, но ещё не осознали это как следует, Тяньлан Цзюнь внезапно объявился на пике Цинцзин, желая просить помощи Цинцю в вопросах о Су Сиянь. В Хуаньхуа, как он слышал, остались её портреты и личные вещи. Тяньлан Цзюнь хотел забрать их, но не знал, как прийти так, чтобы его не расчленили в тот же миг. Шэнь Цинцю пожал плечами и стал сочинять письмо главе Цветочного Дворца.       Бинхэ по возвращении домой обнаружил любимого учителя, спокойненько попивающего чай с тем, кто ещё совсем недавно пытался уничтожить мир.       — Я не понимаю твоего недовольства,— ответил тогда Цинцю.— Ты тоже пытался уничтожить мир, это уже почти семейная традиция! Мы вроде как выяснили, что всё это было одно большое недоразумение. А у Тяньлан Цзюня есть опыт правления и ценные навыки. Если мы сохраним отношения с ним, в будущем он поможет тебе.       Ло Бинхэ хотел тогда возражать. Хотел сказать, что у них с отцом нет ничего общего, что Тяньлан Цзюнь опасен, и что...       Ло Бинхэ промолчал. Иначе учитель бы расстроился и, наверняка, снова ушёл.       Тяньлан Цзюнь стал иногда захаживать, вести беседы и порой на самом деле давать какие-то советы по управлению демоническим народом. А затем у него появилась подружка, и это стало последней каплей. Бинхэ врезал ему по лицу, не стесняясь уже никого вокруг.       — Хочешь сразиться?— ухмыльнулся Тяньлан-Цзюнь.— Ну пойдём. Не станем разносить мастеру его дом.       Цинцю не успел даже рассердиться, когда двое исчезли в пространственном разломе.       — Ты предал память матери!— кричал Ло Бинхэ, нанося удар за ударом,— Как мог ты так поступить!       Тяньлан Цзюнь спокойно усмехнулся.       — Ты злишься потому, что я предал её, или потому, что я предал тебя?       Бинхэ скрипнул зубами и не ответил. Он положил всего себя к ногам одного человека и не желал понять отца, так легко отпустившего любимую.       Тяньлан Цзюнь не блокировал следующий выпад — он замер перед сыном, и тот, спохватившись в последний миг, ударил мимо. Отец смерил его взглядом, снисходительным и больным.       — Давай сядем, сын мой, и поговорим спокойно.       — Я тебе не сын,— огрызнулся Ло Бинхэ.       — Мой сын,— упрямо повторил Тяньлан Цзюнь,— и всегда им будешь. Ты — последнее, что осталось от Су Сиянь.       — Тогда почему ты так просто забыл о ней!       — Как я и думал,— вздохнул Тяньлан Цзюнь и сел на траву.— А теперь успокойся и послушай, что я тебе скажу. Мы оба — не отверчивайся — многое упустили. Я не занимался твоим воспитанием, и уже никогда не смогу стать тем, кем должен. Мне грустно из-за этого,— он вздохнул,— но так уж сложилось. Когда-то я мечтал, что мы с ней будем вместе растить детей... Многих детей. Что мы будем счастливой семьёй. Не вышло. Но я видел её дневники. Больше всего на свете она хотела, чтобы мы были живы и счастливы, я и ты. Я не хочу быть один. Мне ведь совсем не много лет, я полон сил, я хочу любить и быть любимым и я точно знаю, что Су Сиянь бы тоже этого очень хотела. И для тебя... Бинхэ, не ставь крест на этом старике. Теперь, когда наступил мир, я хочу насладиться жизнью и стать... Стать тебе хотя бы другом.       Ло Бинхэ тогда подумал, что он никогда не позволит своим детям настолько возненавидеть себя, настолько не понимать себя, как он ненавидел и не понимал отца. Стать хотя бы друзьями — на это у них ушло больше столетия. Цинцю легко принял отца Бинхэ, но сам Бинхэ так и не смог.       Теперь он всеми силами старался стать для Вэй Ина тем, кем не стал для него Тяньлан Цзюнь. Опорой, поддержкой, учителем. Не допустить ошибок прошлого («Нет, А-Юань, это не из-за детства. Это просто... попытки учиться на опыте прошлого»)       Иногда Бинхэ перегибал палку. Иногда его было слишком много, и Вэй Ин не знал, как сказать об этом так, чтобы не обидеть.       — Перестань, ничего с Вэй Ином не случится, если он погостит недельку у Мобея,— уговаривал Шэнь Цинцю.— Конечно, он не подумает, что мы его бросаем, ну что за глупости! Вэй Ин сам просил... Бинхэ, ну хватит...       — Никогда не думал, что снова придётся убеждать Бинхэ не перебарщивать с заботой,— жаловался он потом Чжучжи Лану.— Я полагал, это пройденный этап.       — Не один господин Ло видит в Вэй Ине другого человека,— отвечал Чжучжи Лан.— Мы все пытаемся исправить свои ошибки за его счёт.       — Ну да,— Шэнь Цинцю пожал плечами.— Мы ведь, говоря откровенно, сейчас всего лишь замещаем ребёнку родителей и семью, которая у него могла бы быть. А он замещает нам тех, кого мы сами не могли спасти. Так уже было когда-то, и в этом нет ничего страшного. Со временем мы сможем принять, что то и это — разные вещи. Нужно просто подождать.       Чжучжи Лан печально ответил:       — Не думаю, что всё будет так легко. Не с Мобеем, уж точно. И не с господином Ло.       Шэнь Цинцю тоже так не думал, но очень надеялся. Ему снова пришлось занять позицию «взрослого» в этом бедламе, и это было как-то смущающе. Цинцю был счастлив, когда в прошлом Бинхэ наконец отошёл от формального «шицзун» и позволил супругу быть равным себе. А теперь снова пришлось давать наставления и строить из себя самого умного человека в комнате. Госпожа Мэйли, кажется, чувствовала себя так же.       Что поделать, все демоны с появлением Вэй Ина немножко сошли с ума. Только эти двое и сохранили здравый рассудок, и им пришлось заниматься воспитанием мальчика за всех остальных. Мэнмо, правда, тоже пытался строить из себя сурового деда, но выходило у него плохо. Вэй Ин был творческим мальчиком и часто просил старика создать особое сновидение с невообразимыми декорациями. Мэнмо чувствовал себя творцом, художником и нянечкой и за это прощал внуку даже то, что он дёргал дедушку за бороду.

***

      В одну тёмную ночь, когда Бинхэ прогуливался в тишине дворца, к нему прилетела ворона сына Юэлян*. Она уже умела говорить несколько слов.       — Вэй Ин!— прокаркала ворона,— Вэй Ин! Беда! Вэй Ин!       Ло Бинхэ охватил ужас. Что могло произойти?!       — Веди к нему!       Юэлян полетела к роще, Бинхэ двинулся за ней. Там он увидел, как на огромном дереве, обхватив ручками ствол, плакал Вэй Ин. Ворона подлетела к нему и села рядом.       — Вэй Ин, что случилось?— прокричал Ло Бинхэ.       — Здесь были собаки! Огромные!       В самом деле, в тот день как раз привезли новую породу охотничьих адских гончих. Но Вэй Ин никогда не боялся демонических зверей, даже самых страшных.       — Они напугали тебя?       Вэй Ин не ответил, но продолжил плакать.       — Теперь всё хорошо. Здесь больше нет собак, я рядом,— Ло Бинхэ подошёл к дереву и протянул руки к сыну,— давай, спускайся на землю.       — Я не могу...       — Просто прыгни, Вэй Ин. Я поймаю.       Мальчик посмотрел вниз, зажмурил глаза. Секунду он медлил, но затем разжал руки и прыгнул. Бинхэ поймал его.       — Вот, видишь, теперь всё в порядке... Тише, тише,— приговаривал он, укачивая Вэй Ина.— Собак здесь больше не будет, не бойся...       Ребёнок заснул у него на руках, пока они шли. Бинхэ был спокоен, когда нёс сына и укладывал его спать. Только вернувшись к себе он понял, как сильно испугался. Скрипнула половица в супружеской спальне, уже дремавший Цинцю поднялся на локтях.       — Бинхэ? Всё в порядке?       — Вэй Ина испугали собаки. Он забрался на дерево и не мог спуститься. Юэлян нашла меня и рассказала.       — Юэлян — хороший товарищ,— Цинцю зевнул.— Ты сильно переживал?       Бинхэ сел на кровать.       — Я подумал... Вот сейчас Вэй Ина я поймал. А вдруг в следующий раз не смогу? Вдруг меня не окажется рядом, когда я буду нужен? Вдруг случится что-то непоправимое?       Шэнь Цинцю посмотрел на него внимательно и взял за руки. Огладил большими пальцами тыльные стороны ладоней, переплёл пальцы.       — Я когда-то тоже не поймал падающего ребёнка. И, как выяснилось, не однажды.       — Это другое,— ответил Бинхэ.— Ты всегда знал, что я выживу и в конце выйду победителем.       — Но я представить не мог, что случится с твоей душой. Бинхэ, я к чему клоню... Вэй Ин упадёт обязательно. Но мы можем сделать так, чтобы он был готов и смог пережить это. Как ты сказал, выйти победителем.       Бинхэ покачал головой.       — Ты не понимаешь.       — Я понимаю, что ты боишься, что Вэй Ин пойдёт по твоему пути. Бинхэ, ты не Тяньлан-Цзюнь.       — Но я могу совершить ошибки ещё ужаснее! Я могу...       — Нет-нет-нет, ты снова падаешь в бездну самокопания!— Цинцю шутливо хлопнул его по макушке.— Возлюбленный мой, перестань. Конечно, ты совершишь ошибки, все совершают ошибки! Но трудности закаляют, а совместно пережитые беды сближают сердца. И если мы не совершим ничего фатального — а мы не совершим, я надеюсь — всё будет в порядке. Не ты ли это говорил?       Бинхэ вздохнул. Возразить было нечего. Он честно старался не душить вниманием, отпускать, когда нужно, но это оставалось сложным для него. Как хорошо, что Цинцю оставался рядом.

***

      С Ша Эртун Вэй Ин повстречался случайно. Она не хотела показываться ребёнку на глаза и редко появлялась в столице. Ша Эртун занимала пост генерала восточной армии и наводила страх на подчинённых одним своим видом.       В тот день она прогуливалась с матерью по дворцовому парку и рассказывала о своих последних успехах. Вэй Ин играл в прятки с дядюшкой Ланом и стоял за деревом, когда те проходили мимо. Мальчик выглянул и увидел рядом со знакомой тётушкой гигантского роста молодую девушку с четырьмя руками. Её коротко стриженные чёрные волосы были украшены перьями, на голых щиколотках бренчали браслеты. Она была похожа на Хуалин — в голосе, в острых чертах, но держалась совершенно иначе. В ней не было зрелой женственности и экзотического обаяния, но была горячность юности и ярость, свойственная демонам востока. К её бёдрам были пристёгнуты ножны — три штуки. Она громко рассказывала о какой-то своей победе, когда увидела из-за дерева Вэй Ина. Ша Эртун умолкла, ожидая, что ребёнок, испугавшись чертырёхрукую демоницу, заплачет.       — Здравствуйте,— поздоровался Вэй Ин. Ему было уже пять, и он всё ещё оставался вежливым мальчиком.       — Привет!— ответила Ша Хуалин,— это моя дочь, Эртун. Вот только вернулась из похода.       — Здравствуйте, молодая госпожа Ша!— снова поздоровался Вэй Ин. — Поздравляю с победой.       — Ну что я тебе говорила, он просто прелесть! А ты боялась, что испугается!       Вэй Ин поспешил заверить новую знакомую, что совсем ничего не боится. Ша Эртун фыркнула.       — Это и так ясно. Если бы боялся, уже сбежал.       Тут появился Чжучжи Лан.       — Вэй Ин, я нашёл тебя,— рассмеялся он.— Эртун, как здорово тебя видеть. Хочешь сыграть с нами?       — Это было бы замечательно!— подтвердил Вэй Ин.       Ша Эртун презрительно поморщилась и отказала.       — В отличие от вас двоих, я занята серьёзными делами. У меня нет на это времени.       С этими словами Ша Эртун гордо удалилась. Хуалин неодобрительно цокнула ей вслед.       — Какова нахалка, вы посмотрите! Дела у неё! Я с удовольствием сыграю с вами, если хотите.       Вэй Ин согласился, и прятки продолжились. Ша Эртун всё же напугала его, не внешностью, но недоброжелательностью. Позже он видел её мельком ещё пару раз, но никогда не решался заговорить.       Она была горделивой и взбалмошной девицей, но в искусстве войны превосходила всех, и дерзкие выходки легко прощались. Хуалин не признавалась, кто был отцом. На вопросы каждому отвечала лаконичное «ты», а императору как-то призналась, что съела того мужчину, как только узнала о своём положении. Ло Бинхэ не очень ей поверил, но на всякий случай больше не спрашивал.       Когда Вэй Ину исполнилось семь, его начали обучать заклинательству. Шэнь Цинцю показывал основы светлого пути, хоть медитации и давались ребёнку с трудом. Музыкальными занятиями руководила госпожа Мэйли, которая с годами, казалось, лишь молодела и становилась краше. Она разучивала с внуком простые песенки и милые мелодии, которые очень нравились Юэлян.       Заминка вышла только с владением мечом. Пока Вэй Ин не сформировал золотое ядро, ему нужно было освоить основные навыки боя. Ло Бинхэ не мог давать уроки часто, а Мобэй отказался. «Я уже давно использую магию, а не мечи,— заявил он,— да и с детьми вести себя не умею.»       Тут неожиданно для всех вызвалась Ша Эртун.       — Пока не нужно никаких заклинательских заморочек, я могу учить его. Посмотрим, из какого железа сделан мой будущий повелитель.       Шэнь Цинцю едва не свалился в обморок. Ло Бинхэ — свалился, но не в обморок, а в нервный ступор. Ша Хуалин похвалила дочь за мудрую идею. В итоге решили провести пробный урок под присмотром родителей, чтоб никто в процессе не умер. Даже Система прониклась к Цинцю сочувствием и увещевала:       [Да ладно вам, хост, Вэй Ин же главный герой, ничего ему не станется. Да и Ша Эртун, как никак, аккуратная, не заденет.]       — Будешь умничать — выселю,— пригрозил в ответ мастер Шэнь.       Системе только и оставалось кидаться грустными смайликами, пока госпожа генерал восточной армии измывалась над Вэй Ином. Помимо стандартного в демоническом мире испытания «коснись меня если сможешь» — очень древней и бесящей всех (особенно учителей) традиции — Ша Эртун устроила тест на ловкость, выносливость и способность держать щиты. Спустя полтора часа она наконец-то сказала «Годится!» и показала первую стойку. Замученный Вэй Ин едва держался на ногах, но стойко выполнял все указания.       — Она издевается над ребёнком,— пробормотал Шэнь Цинцю.       — Она, конечно, издевается, но ты так же делал,— неожиданно спокойно ответил Бинхэ.       — Я? Это когда?       — Когда я учился, по крайней мере.       — Видишь, она использует устаревшие на тысячу лет методики! Давай это прекратим.       — Но с другой стороны, Вэй Ин только начал, а у него уже неплохо получается...       — Ты на чьей стороне вообще?— возмутился Цинцю.       Бинхэ рассмеялся.       — Конечно, на стороне собрата-демона!       — Значит, «не поймать» ты боишься, а отдать на растерзание Эртун — нет?       — Как ты и сказал, проблемы у него будут обязательно. А с таким учителем он точно не пропадёт.       Цинцю, не впервые, удивился, настолько разные у них взгляды на опасности и заботу. Но не успел озвучить это: пока они препирались, Ша Эртун решила, что хватит с мальчишки на первый раз и отпустила его. Уставший, но очень довольный Вэй Ин поковылял к родителям.       — Ну, что скажешь?— спросил его Ло Бинхэ.       — Просто,— Вэй Ин сделал неопределённый жест руками,—невероятно!       — Ты уверен?— уточнил Цинцю.— Потому что мне это показалось каким-то жестоким.       Вэй Ин сурово на него посмотрел.       — Пап, я уже не маленький. Я могу вынести даже суровые испытания!       Шэнь Цинцю поднял руки вверх, сдаваясь.       — Молчу-молчу.       Так начались занятия с Ша Эртун. Она была жестока, но потому и нравилась Вэй Ину. Душа подрастающего мальчишки жаждала подвигов, приключений, опасностей, и шифу** Ша давала ему это ощущение подготовки к чему-то великому. Она острила и заставляла по тысяче раз повторять одни и те же движения, она не знала пощады и при этом была так недосягаемо великолепна! Вэй Ину мечталось, что однажды он победит её.       Вэй Ину мечталось многое. Он часто представлял себя на месте героев сказок. Вот храбрый воин Вэй Ин своим поцелуем будит прекрасную спящую дочь императора, вот он, как Мулань, отправляется на войну вместо дяди Мобея, вот как Цинь Шихуанди объединяет под своим началом... Тут мысли натыкались на железобетонный аргумент: объединять больше нечего. Всё, что можно объединить, уже объединено, а что ещё не объединили, то и трогать не стоит.       Вэй Ину очень нравилось слушать рассказы дедушки Мэнмо. Когда Ло Бинхэ сотворил ему новое тело и выпустил из собственного разума, тот отправился странствовать по миру («Посидел бы ты в разуме подростка пару лет, обрадовался бы даже шансу снова стать полумёртвым призраком»,— делился Мэнмо). Он видел страны, где солнце вставало на западе и садилось на востоке и страны, где люди в жутких масках поедали других людей. Мэнмо путешествовал по морям на кораблях с драконьими мордами и отправлялся в пустыни на чудны́х двугорбых животных, и каждый раз попадал в опасные приключения. Дедушка не просто рассказывал сказки, он показывал, как это было, строил во снах Вэй Ина волшебные миры, полные чудес. Тогда Вэй Ин очень жалел, что не родился демоном и не мог делать так же.       Дядя Чжучжи Лан тоже был путешественником, но странствовал по царству демонов и Бесконечной Бездне, вдвоём с дедушкой. Эти двое были связаны общими тайнами и общими проблемами, потому, даже имея возможность теперь разойтись навсегда, продолжали путешествовать вместе. Оба они были советниками Императора Ло, и оба в перерывах между делами отправлялись в приключения, иногда, «чтобы не надоедать», по разные стороны. Их сказки перемежались шутками, часто не понятными, но очень смешными.       Дядя Мобей рассказывал одну и ту же сказку всегда, когда Вэй Ин спрашивал. Эта сказка начиналась одинаково, но кончалась по-разному каждый раз.       — Давным-давно,— начинал Мобей,— жил на свете писатель. Вздумал он однажды описать подвиги великого героя Ло Бинхэ, и посвятил этому целую книгу. Богам так понравился этот роман, что они дали писателю возможность самому попасть в придуманный мир. Писатель оказался среди героев, которых создал, с возможностью поменять всё по собственному разумению.       — Что же было потом?— спрашивал Вэй Ин.       И Мобэй отвечал:       — Он встретил в том мире читателя, который любил роман писателя всей душой, и вместе они создали для своих героев идеальную жизнь.       Или:       — Он не выдержал испытаний и умер.       Или:       — Он полюбил демона и остался с ним в его царстве.       Однажды Вэй Ин спросил Шэнь Цинцю, как же на самом деле закончилась та история. Отец посмотрел на него очень странным взглядом и спрятал лицо за веером — верный признак неудовольствия.       — Не проси дядю больше рассказывать эту сказку.       Вэй Ин согласился и вскоре забыл об этом.       Бабушка Мэйли сказки ему не рассказывала вовсе, но приносила почитать много умных книжек и задавала интересные задачки. Папа Шэнь очень радовался, когда Вэй Ин много читал и хорошо учился, потому тот прилагал все усилия.       Вэй Ина все называли наследником, но сам он не верил в то, что когда-то будет править демонами. Во-первых, потому что папа Ло уже правил тысячу лет, и ещё столько же мог бы спокойно править дальше. Во-вторых, Вэй Ину это всё было совершенно не интересно — какие-то советы, какие-то законы и собрания. Вэй Ин любил решать загадки и бегать по роще, слушать сказки и играть в игры. Больше всего любил, когда папа Ло надевал фартук и показывал, как из обычных листьев и мяса создавать шедевры, а папа Шэнь сидел рядом и иногда посмеивался в веер; когда бабушка Мэйли учила его играть, и папа Шэнь присоединялся к ним с гуцинем, и дедушка с папой Ло сидели и слушали их. Потом Вэй Ин переставал играть и сам присоединялся к слушателям. Мэйли и Шэнь Цинцю начинали играть вещи более сложные, и в их музыке звучали и скорбь, и любовь, и нежность, и жестокость. Однажды дедушка Тяньлан Цзюнь принёс им старинный сборник мелодий под названием «Сожаления горы Чунь». Это был единственный раз, когда Вэй Ин видел, как папа Шэнь разорвал книгу.       Вэй Ин не забыл свою жизнь с другими родителями и то, что они погибли, защищая сына. Но он легко впустил в своё сердце новую семью, ведь она так заботилась, так стремилась сделать его счастливым. Его мама сама привела к Вэй Ину этих людей и сама подтолкнула к ним сына.       — Она тоже хотела, чтобы я любил и был любим,— рассказал Вэй Ин дедушке Тяньлан Цзюню в ответ на историю о Су Сиянь. Глаза дедушки странно покраснели, но он всё равно улыбнулся.       — Да. Наверное, все матери таковы. Они желают нам счастья и даже в посмертии указывают верный путь.       — Теперь вы счастливы, дедушка?       — Конечно!— Тяньлан Цзюнь рассмеялся, как всегда, открыто и беззаботно.— А счастлив ли ты?       Вэй Ин рассмеялся в ответ.       — Я тоже. Папы обещали, что завтра возьмут меня посмотреть на ночную охоту. Это будет так здорово!       Юэлян довольно каркнула, уводя из под носа Тяньлан Цзюня орешек. Её никто не спросил, но и она бы ответила, что здесь ей хорошо. Она махнула крыльями и поднялась в небо, пролетела над зарослями жакаранды, где Чжучжи Лан и Мэйли в тени склонились над картой, обогнула тренировочное поле, на котором разила тремя мечами невидимых врагов Ша Эртун. Ворона спустилась ниже, к галерее, увидела спорящих Мэнмо и Хуалин, а затем завернула за угол и села на плечо Ло Бинхэ, гордо восседающего в тронном зале рядом с супругом.       — Что же ты видела, Юэлян, что так спешила?— спросил он.       Юэлян не ответила. В синем небе она видела скорые перемены, но как сказать ещё не знала. Юэлян была пока совсем молодой вороной.